До какого-то времени Богдан думал, что ему жутко не повезло с сестрой. Дело в том, что все окружающие считали ее ангелом во плоти (чему значительно способствовала и внешность), и лишь он один знал, что за невинным фасадом скрывается настоящий демон. Ну, или что-то около того. С детства младшая сестра крутила старшим братом, как хотела – ему приходилось и мыть посуду за нее, и убираться, и быть на побегушках, да и битым (пусть и девичьи кулачки не могли нанести особого вреда). Объяснялось это просто – Ритка в ответ на отказ что-то сделать для или вместо нее деловито и непринужденно устраивала какую-нибудь пакость, типа поджога помойки, разбитого дорогого сервиза, распрямленного «до напополам» ноутбука, звонка о готовящемся теракте в школе... А потом указывала на брата. И скажите, кто поверит парню с исцарапанными коленками, с синяком под глазом, да и с порванной одеждой (Богдан был по-настоящему уличным мальчишкой), если оппонентом выступает существо в чистеньком белом или розовом платьице, хлопающее большущими серо-голубыми глазами, наполненными ничем незамутненной невинностью? К тому же Рита была круглой отличницей в отличие от старшего брата, перебивающегося с четверки на тройку и не огражденного от двоек. Ну, и по мере взросления к тому же начала работать репутация – родители и учителя даже не пытались разобраться в очередном косяке, о котором докладывала младшая сестра, сразу вызывая «на ковер» Богдана.

Первый звоночек, что что-то пошло совсем не так, прозвучал, когда Рита, после того, как рано ложившиеся родители ушли к себе в спальню, вплыла к старшему брату в комнату и с ангельским выражением лица пропела ангельским же голосом: «Мне надо научиться целоваться. Ты будешь меня учить». Естественно, в последнем предложении знак вопроса не подразумевался...

После того, как в нижний замок квартиры был вбит гвоздь, а Богдан на месяц лишен усталым, голодным и злым отцом денежного довольствия, права брать ноут и получил на руки старинный телефон без выхода в интернет, он сдался. Нельзя даже было высказать все, что он о думал о су... сестренке – санкции на ругань и обзывания последовали бы немедленно. Всё, что оставалось, когда парень следующим поздним вечером вошел к сестре и встал рядом, это – пробурчать: «Извращение какое-то». На что та безапелляционно ответила: «Не растаешь!» и, привстав на носочки, впилась в его рот губами. Богдан - видный парень, и уже не был девственником, но, откровенно говоря, в его объятиях еще не бывало такой красотки с приятственными выпуклостями, выросшими где надо за последнее время. Нежные, неумелые (и от того казавшиеся жадными) губы; стройное, изящное, но женственное тело; аромат шелковистой кожи... Не мудрено, что у него встал... И конечно тесно прижавшаяся сестра это заметила! Она, отстранившись, ехидно захихикала, шлепая через шорты по выпяченному бугру: «Это что за безобразие? И кто из нас извращенец? Может быть, тот, у кого эрекция на родную сестру?». Богдан даже не смел прикрыться, получая удар за ударом по члену – Ритке могло не понравиться, что он защищается. Впрочем, «трепка» не была особенно сильной. Даже наоборот – член стал совсем уж деревянным... В конце сестра рассмеялась серебряным колокольчиком, отчего ее груди заманчиво подрагивали под тонкой маечкой, оставляющей открытым животик: «Ох, братец, насмешил же ты меня этим, - нежный пальчик указал вниз. – Так и быть: разрешаю тебе пойти подрочить»...

После этого они целовались еще дважды. И каждый раз сестра развлекалась, шлепая ладошкой по паху старшего брата, насмехаясь и называя извращенцем – Богдан ничего не мог с собой поделать – член вставал мгновенно, стоило только нежному девичьему ротику найти его губы. Надо признать, что Ритка научилась отменно целоваться – чувственно и в то же время как-то особенно невинно, хотя и по подсказке брата иногда посасывала его язык, словно маленький член... Ее губы казались такими доверчивыми и податливыми... Но принадлежали исчадию ада. При этом младшая сестра умудрилась в последний раз выставить его и лохом: спрыгнув с колен перед своей маленькой экзекуцией она сделала жалостливое лицо, сделав точеные бровки домиком: «Лошара ты, братец! Мог бы и потискать меня, может быть, я даже разрешила бы». Но едва парень приподнялся, опасно сузила глаза и выставила вперед ладошку: «Кто не успел – тот опоздал!». А затем эта самая маленькая, нежная ладошка пошла вниз карающей дланью – эрекцию никто не отменял!

И Рита завела себе парня. Богдан ревновал и боялся, как бы ей не причинили боль. Он старался убедить себя, что это братские чувства к непутевой и стервозной (о чем никто, кроме него, не знал) сестре, но воспоминания о стройном теле, упругих выпуклостях, нежных губах постоянно преследовали его. Особенно тяжко стало, когда Рита решила, что сама должна выбирать брату девушек. И как-то так получилось, что ее критерии оказались чересчур жесткими. В результате Богдан остался вообще без женской ласки... Впрочем, и роман сестры, к большому удовольствию брата, оказался непродолжительным...

Парень никак не ожидал, что Ритка осталась девственницей. Выяснилось это совершенно неожиданным образом...

Младшая сестра позвонила поздним вечером и непререкаемым тоном пригласила к себе в спальню. Когда Богдан вошел, она лежала в одной тонкой ночнушке, волнующе обрисовывавшей изгибы стройного тела. Сразу почувствовалось острое желание. Впрочем, насмешка в глазах и особенно буднично произнесенные слова не то, чтобы охладили, а скорее ввели в полный ступор:

— Братец, мне надо лишиться девственности. Так что, приступай!

Парень, не в силах осознать смысл фраз, выданных самым будничным тоном, который столь противоречил вопиющему содержанию, только глупо таращился на сестру. Рита закатила глаза и тихонько проворковала:

— Папа, Богдан хочет меня изнасиловать... Ну, не тупи, а то буду повторять это громче и громче!

И в завершении слов рванула ночнушку, с треском обнажившую аккуратную, не по-девичьи налитую грудь с кокетливым розовым соском.

Богдан представил реакцию родителей на подставу Ритки, отчетливо понимая, что никакие оправдания не помогут. По всему выходило, что придется выполнить абсурдное требование, не укладывающееся ни в какие рамки! Ко всему прочему, сексуальные обводы тела младшей сестры под полупрозрачной тканью, задорно выглядывающая из разрыва аккуратная полная грудь привлекали до шевеления в штанах.

Забравшись на постель, он снял с сестры ночнушку и лег рядом, заключив стройное женственное тело в объятия. Происходящее до сих пор не укладывалось в голове, он словно видел сцену со стороны. Вот он кладет руку на девичью грудь, ощущая ее упругость и шелковистость кожи. Вот он тянется к пухлым губам... И тут:

— Братец, целоваться ты меня уже научил, сейчас от тебя требуется лишь дефлорация.

Холодный голос Риты вернул парня на землю, ощущения от до умопомрачения сексуального тела в объятиях немного угасли. Но не до конца – крепко вставший член в штанах нагло заявлял о своем несогласии с тем, что сестра не может быть объектом страсти.

— Но как же предварительные ласки? – спросил брат. – Мужчина должен возбудить партнершу.

Сестра в очередной раз закатила глаза:

— Повторяю для тех, кто в танке: мне нужно расстаться с девственностью. Не более того. Ты - готов, - пальчики легли на бугор, заставив Богдана содрогнуться, - чего тебе еще надо?

Когда Богдан скинул одежду, Рита, скептически подняв бровь, посмотрела на эрегированный член с видом хозяйки, рассматривающей заветренное мясо на прилавке:

— Сантиметров двенадцать?

— Пятнадцать! – тут же надулся парень.

Рита серебристо рассмеялась:

— Какой же ты лошара, братец! Каждый раз введёшься на мои разводки!.. Впрочем, знаешь, девки много говорили о кайфе при куни. Давай-ка, хочу попробовать.

И она широко развела бедра, заставив сердце биться еще чаще, едва взгляд прилип к аккуратным, розовым половым губкам, казавшимися такими нежными и беззащитными.

Откровенно говоря, это был первый куни в жизни Богдана. Но он уж расстарался. Его язык то порхал бабочкой по бархатистым лепесткам, то вылизывал их лопаткой, то кончиком проходился по чувствительному треугольничку, а то и забирался в дырочку. И, когда сестра после нескольких протяжных вздохов стала вздрагивать, иногда тоненько постанывать и порывисто перекидывать голову из стороны в сторону, он испытал восхитительное, упоительное чувство власти над сестрой... Никогда та не была послушна его воле, никогда он не мог управлять ею, словно марионеткой. Захочет – и стройное тело вздрогнет, захочет – и полуоткрытый прелестный ротик исторгнет тихий стон, захочет – и белокурые волосы хлестнут по подушке...

И вдруг Рита мелко задергалась, глухо мыча. Из ее влагалища брызнуло облачко соков, а Богдан, улыбаясь, еще какое-то время нежно лизал налитые половые губки, дрожащие в такт хозяйке, продлевая оргазм сестры, пока она наконец не взялась за короткие волосы и не отстранила его от своей промежности.

— Блин, это совсем не планировалось! - сказала Рита, странно посмотрев на брата, в ее взгляде не было обычной насмешки или презрительного равнодушия. Но затем серебристый голосок похолодел. - Я еще подумаю, какое наказание тебе придумать.

— За что меня наказывать?! Разве я не сделал тебе хорошо?

— Ты тупой? Я же ясно сказала: не планировалось!

Сестра, продолжавшая держать брата за короткий чуб, потянула его на себя:

— Давай уже сделай, что от тебя требуется... О контрибуции подумаем потом.

Богдан осторожно вошел в, надо признать, влажное влагалище, обуреваемый противоположными чувствами. С одной стороны, он жутко хотел это стройное женственное тело, предельно раскрытое перед ним; с другой стороны, всё еще было не по себе от того, что он собирается испортить не просто девушку, но собственную сестру. Впрочем, первое уже давно перевешивало второе. Он потянулся губами к Рите, но та отвернулась, сердито сверкнув глазами, и сказала в сторону:

— Блин, братец, сколько раз повторять: твоя задача не просто трахнуть какую-то девку к обоюдному удовольствию, а лишь совершить механистический акт дефлорации. Давай уже, я задолбалась здесь с тобой возиться!

Богдан разозлился. Обычно, если он позволял себе взбрыкнуть, это приводило в конце концов к печальным последствиям. Но сейчас сестра была подмята им под себя с широко раздвинутыми ногами, и его член, пусть и только головкой, находился в ее влагалище! И парень двинул бедрами, легко разорвав податливую преграду. Сестра, лишенная девственности старшим братом, вскинулась, скривилась...

Богдан приостановился, практически уверенный, что Рита, добившаяся своего, сейчас прогонит его невзирая на каменную эрекцию. Как говорится: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить», но она по-прежнему лежала, безучастно глядя в сторону. Еще несколько осторожных движений словно деревянного члена в узком, растянутом влагалище не вызвали никакой реакции.

Какая животная ярость поднялась из глубины души!

Богдан принялся... не любить, не иметь, не трахать... нет - ебать собственную сестру, нанося безжалостные частные удары. Тело под ним безвольно моталось, лишь иногда ахая. Но ему было ничуть не жалко Ритку. Он словно отыгрывался за все годы унижений, грубо насилуя покорную, не сопротивляющуюся младшую сестру. Ему хотелось разорвать ее, загнать твердющий кол как можно глубже, проткнуть насквозь. Проснувшийся зверь даже рычал в розовое аккуратное ушко... Лишь где-то у края сознания тлела мысль: «Почему эта стерва превратилась в полностью послушную моей злой воле куклу?».

Сколько времени прошло, пока он предавался небывалому, отвязному удовольствию, Богдан не мог бы сказать и под дулом пушки, но наконец, взревев довольным бизоном, он выбросил обильный поток спермы куда-то в самую глубину влагалища сестры. Такого всепоглощающего наслаждения парень не испытывал ни с одной девушкой! Этому чувству не помешало даже то, что Рита при первых ударах семени в матку крепко зажмурилась и закусила губу, слегка вздрагивая в такт сокращениям члена внутри нее...

— Ты всё, братец? – чудесные, но ледяные глаза открылись. – Тогда слезай с меня и свободен!

Идя к себе, Богдан был в приподнятом настроении, лишь немного укоряя себя в том, что оно такое чудесное из-за того, что была грубо оттрахана собственная сестра. А уж о том, чтобы задуматься, почему ей потребовалось всё это безобразие, почему терпела жесткую трепку, ему даже не пришло в голову – Рита никогда не объясняла причин своих поступков...

...

К удивлению Богдана никаких санкций за жестокое обращение от сестры не последовало. Наоборот, Рита всё время была в хорошем настроении, что практически гарантировало отсутствие подстав и жестоких шуток. Он списывал это на то, что она познакомилась с шикарным парнем. Только и говорила о нем за семейными ужинами, заставляя родителей многозначительно смотреть на Богдана. «У всех – «сын маминой подруги», а у меня – «ухажер младшей сестры». Всё не как у людей!», - думал он, раздражаясь и бесясь – никак не мог забыть тот восхитительный вечер, когда к безумному сексуальному наслаждению примешивалось чувство полной власти над покорной его воле сестрой.

И вот, спустя 10 дней после того памятного дня, Рита снова позвала в свою спальню.

— У меня сегодня третье свидание, и по правилам я должна отдаться своему парню, - объявила она, едва Богдан появился на пороге.

И скинула халатик. У брата едва челюсть не отвалилась: стройное тело было облачено в такой провокационный наряд, что член сразу начал приподнимать голову: белые чулочки с кружевной резинкой, крохотные трусики из такого же воздушного материала и едва уловимый на высокой девичьей груди бюстгальтер.

— Ну как? Годится? Требуется твое экспертное мнение! Ну, и немножко зависти не повредит, - хихикнула сестра, довольная реакцией старшего брата.

Богдан прохрипел что-то невнятное, а Рита пропела серебристым колокольчиком:

— Или это?.. Отвернись на минутку.

Новый наряд был чуть более строгим – черные чулки, бюстик, трусики. Впрочем, ничуть не менее развратным – ткань казалась еще более прозрачной, и легко различались напряженные сосочки, а трусики представляли собой узкую полоску, едва прикрывающую малые половые губы...

— Ну как?

Сестра встала на носочки и провернулась перед братом на 360 градусов, на несколько мгновений явив жадному взору попку, перечеркнутую тремя узкими тесемками.

Она снова хрустально рассмеялась, обратив внимание на внушительный бугор на шортах старшего брата.

— Снимай штаны, братец! Хочу видеть наглядно, какой ты лошара и извращенец, который хочет выебать собственную сестру, но ему этого нельзя!.. Ну!!!

Скрипя зубами, Богдан разделся, не смея прикрыть железобетонную эрекцию торчащего вверх и вперед члена.

А Рита, продолжая заливаться смехом, уже не стесняясь, вновь сменила наряд.

— Ой, не могу, какая классная вешалка!

И перебросила черный комплект через жесткий кол. Богдан не знал, что его больше возбуждает – вид сестры в красных сетчатых чулках, в таком же топе с сосками, нагло торчащими сквозь ячейки, и в трусиках, впившихся нитями в нежные половые губки, или нижнее белье на члене, еще хранившее тепло ее тела.

— Не? – притворно жалобно (но на удивление правдоподобно), как умела только она, спросила Рита. – Слишком развратно? Как считаешь? Ну, скажи хоть что-нибудь!

При этом она вертелась, прогибаясь, являя киску в клеточку, тискала и приподнимала груди, и...

И у Богдана сорвало крышу...Он отбросил черное белье и, схватив сестру за шею, буквально воткнул ее головой в постель. Рывок, и погибшие трусики улетели в сторону, а член безжалостно воткнулся в узкое влагалище и, преодолев первоначальное сопротивление, провалился по самые яйца. Довольно легко провалился, словно шипящая девушка была возбуждена не меньше парня.

— Сука! Ты об этом пожалеешь!

Рита попыталась дергаться, но куда там, брат был гораздо сильнее и мощнее ангелоподобной сестры. Полунавалившись на нее и продолжая удерживать за шею, он дополнительно ухватился второй рукой за женственное бедро и принялся забивать член в растянутое, почему-то влажно всхлипывающее влагалище. Сестра еще что-то шипела, но весьма неразборчиво, прерывисто, словно поршень, ходящий в ней, раз за разом выбивал полностью воздух из легких.

— Ладно-ладно, сука, - вытянула она ладошку назад, - мне жутко некомфортно. Я так понимаю, ты сейчас не остановишься несмотря на все предстоящие кары. Хрен с тобой, но дай я встану поудобнее.

Рита сама сорвала свой топик, забралась на кровать, контролируемая на всякий случай жесткой рукой, по-прежнему лежащей на бедре, и встала раком, прогнувшись и улегшись сиськами на постель. Богдан немедленно вновь забил член в податливое влагалище, вырвав хрип из груди сестры и продолжил обрабатывать ее мощными грубыми ударами. Удовольствие и чувство власти над сестрой полностью заслонили некоторое недоумение – как и где она, женщина «10 дней от роду», научилась вставать в такую завлекательную и сексуальную позу, словно предоставляя свою дырочку в полное и безраздельное пользование мужчине. Впрочем, чего только в интернете не насмотришься и не начитаешься...

Он и сам давно хотел попробовать одну штуку, известную ему пока только теоретически.

Богдан дотянулся до волос сестры и рывком заставил ее встать столбиком (ей все равно приходилось неимоверно прогибаться – забиваемый во влагалище жесткий кол никто не отменял). Одна рука легла на грудь, принявшись ее тискать, а иногда и теребить шелковистый упругий сосок. Пальцы второй скользнули по голенькому лобку и запорхали по чувствительному треугольничку.

— Сука, что же ты делаешь? Просто ебать – нет, никак? Обязательно вот это всё? – зашипела Рита, безуспешно пытаясь оторвать сильные руки брата.

Но тот, с некоторым злорадством, услышал, что серебристый голосок-то дрожит и прерывается – сестра явно не осталась равнодушной, едва заметно пытаясь двигаться навстречу. Он почувствовал не только физическую власть над стройным телом, которое эгоистично брал, но и понял, что это тело само радо отдаться, покориться его воле.

Он властно развернул сестру и уложил на спину, и та как-то торопливо и услужливо, непохоже на ту Ритку, которую он знал, выполнила его распоряжение раздвинуть ноги. И ахнула, когда горячий член снова вошел в узкое влагалище. А когда он потянулся к ее губам, только выдохнула: «Сука!», и сама жадно впилась в его рот.

Дальнейшее напоминало детский калейдоскоп, только переливались не яркие стеклышки, а такое же брызжущее красками наслаждение. И не только физическое: сестра была полностью покорна, выполняя все пожелания старшего брата послушно и без возражений. Богдан брал Риту и на боку, и она предупредительно поддерживала отставленную вверх ножку рукой; и снова раком, заставляя слегка ласкать яйца шустрыми пальчиками; и опять в миссионерской позе, либо уперевшись лбом в подушку и тиская упругие ягодицы, либо, скрючившись посасывая сосок. А та только благодарно и нежно стонала, страстно вскрикивая при каждом очередном проникновении словно стального члена во влажное, податливое влагалище.

А едва брат усадил сестру на член и принялся задавать ритм насаживаний, дергая за соски вверх-вниз, как она задрожала, меленько подстанывая и пульсирующе сжимая ствол сокращениями дырочки. Как Богдан удержался, чтобы не кончить вслед? Наверное, только из-за того, что у него было запланировано еще кое-что. Едва сестра застыла (и только бурно вздымающаяся девичья грудь говорила о случившемся только что ярком оргазме), он стащил ее с члена. Правда, она рухнула на смятые простыни немного не так, как задумывалось, оказавшись сбоку. Но это было ничуть не хуже – брат тут же за волосы насадил сестру на член ртом и, зарычав словно зверь, принялся кончать. Спермы накопилось много. Рита попыталась глотать, но куда там – белесые потёки заструились по стволу несмотря на пытавшиеся их удержать пухлые губы и шустрый язычок...

Наконец, Богдан выдохся и отпустил волосы сестры. Он ни о чем не жалел. Хоть Ритка его теперь кастрирует, хоть убьет, хоть ославит – это того стоило! К его удивлению, та даже не сразу отстранилась, продолжая удерживать член в ротике, пока он окончательно не увял. Только тогда она перекатилась на спину, устроившись затылком на его животе, и невидяще уставилась в потолок.

— Н-да, на свидание идти уже смысла нет, - минут через пять пробормотала она задумчиво.

Если бы Богдану не было так хорошо, он бы, пожалуй, испугался: подобный тон означал, что сестра планирует в отношении старшего брата что-то глобальное и грандиозное, от чего ему крупно не поздоровится.

— Знаешь, братец, мне же надо как следует выучиться, потом строить карьеру. На романы времени не останется. Поэтому я назначаю тебя своим ебарем минимум на 10 лет.

Богдан поперхнулся, закашлявшись.

— Что???

— Ты же понимаешь, что тебе не отвертеться? – непререкаемым тоном произнесла Рита, продолжая безучастно таращиться в потолок.

— Да в общем, я и не против!

— Еще бы ты был против!.. И когда продолжим? – рука пошла вверх и за голову, и пальчики нащупали пока мягкий член, весь в их общей смазке, сперме и слюнках.

— Хоть сейчас! Только мне надо сходить в душ, помыться.

Богдан сделал попытку подняться, но Рита вскочила на колени, уперевшись ладошкой в грудь брата:

— Лежать! Я сама почищу.

И белокурая головка склонилась над пахом парня...

Богдан, ощущая, как член начинает наливаться силой под напором сексуальных губ сестры, еще успел подумать: «Почему Ритка не заорала, не перебудила родителей, когда я стал ее насиловать? Неужели, сама хотела этого?». Вопрос остался без ответа – ему стало совсем не до загадок...