Джим лежит на полу и плачет от боли, но сильные руки матери поднимают его на ноги. Она пытается утащить его за собой, когда начинает уходить, но Джим сопротивляется. Он бы предпочел лечь обратно и оправиться от боли, но его вознаграждают сильным рывком за веревку, и с визгом он хромает рядом с матерью, оставляя Дану все еще лежать на полу – тяжело дыша и слизывая сперму с губ.

Мать и сын снова отправляются в путь обратно в офис Натали. К счастью, на этот раз им больше не мешают. Успокоенные тем, что они снова в относительной приватности офиса Натали, они оба расслабляются. Натали снимает наручники с Джима, но когда он наклоняется, чтобы развязать свои яйца, Натали останавливает его.

«Оставьте это», — улыбается она, «у меня есть отличная идея, как это использовать». Она идет к своему столу и достает два листка бумаги и ручки, она дает им по одной из них. Она подходит к шкафу и открывает его, он заполнен гантелями разных размеров. «Видите это? Я хочу, чтобы вы оба написали, какой вес, по вашему мнению, могут выдержать эти яички, затем я хочу, чтобы вы написали, как долго, по вашему мнению, они должны там висеть. Я заплачу вам 200 долларов за килограмм за каждую минуту, которую вы сможете их удерживать, так что 2 килограмма за 3 минуты будут стоить 1200 долларов. Мы воспользуемся тем, кто напишет больше».

Натали наблюдает, как они записывают свои ответы, и забирает их записи, когда они заканчивают.

«Давай посмотрим... Думаю, этот дрожащий почерк твой, Джим. «0, 5 кг за 2 минуты»? Это дерьмо! Посмотрим, будет ли твоя мама больше верить в твои яйца... «10 кг за 10 минут» — вау, Джессика! Это много!»

«Я-это много? Я не знала, давай просто сделаем то, что написал Джим!» — умоляет Джессика, осознав свою ошибку.

«Нет, все или ничего. Но если он сможет это сделать, вы получите 20 000 долларов»

«Мама, пожалуйста», — умоляет Джим, «Я не могу так много сделать. Мне уже так больно. Пожалуйста, мама, я хочу домой». Его глаза наполняются слезами, когда он отчаянно умоляет свою мать.

Джессика тоже плачет, когда идет к шкафу, выбирая гири. Она слышит, как ее сын умоляет ее, но она знает, что эта сумма денег может стать для ее дочери вопросом жизни и смерти. Она приносит гири Джиму.

«Пожалуйста, Джим», — кричит она, «пожалуйста, не усложняй мне задачу еще больше, чем она уже есть. Будь сильным, Джим, пожалуйста, умоляю тебя. Ради твоей сестры». Ее руки дрожат, когда она привязывает гири, следуя инструкциям Натали.

Джим сидит на полу, а гантели привязаны близко к его телу, чтобы они не касались пола, когда он встает. Закончив, Натали тянет за собой плачущую мать, и они садятся на стулья за ее столом, Джим сидит на полу прямо перед ними.

«А теперь встань», — требует Натали.

«Пожалуйста, я не могу!» — умоляет Джим.

«Джим, ты должен. Пожалуйста!» — кричит Джессика. Она с ужасом смотрит, как он пытается встать, его ноги трясутся. Она видит, как его яйца растягиваются дальше, чем она думала, когда грузы отрываются от земли.

Зубы Джима стиснуты, глаза зажмурены, жгучая, непрекращающаяся боль пронзает его яички. «О Боже, о Боже, о Боже», — постоянно повторяет он.

Джессика опустошена при виде пыток сына, и изредка рыдания вырываются из ее уст. Натали трет плечо.

«Подумай о деньгах», — пытается она ее утешить, «все это будет стоить того, когда твоя дочь снова встанет на ноги. Представь, что вы трое снова сможете смеяться как одна семья». Женщины некоторое время молча наблюдают за страданиями.

«Скажи-» — прерывает тишину Натали. «Джим встречается с кем-нибудь?»

«Д-да», — шмыгает носом Джессика, «он встречается с этой прекрасной молодой христианкой Сьюзи, и они знают друг друга с пяти лет. Он на самом деле планирует сделать ей предложение в День святого Валентина». От этой мысли ее настроение улучшается.

«Как романтично!» — отвечает Натали, держа в руке телефон Джима. «Вот, сфотографируй его на этот телефон».

Джессика хватает телефон и нерешительно фотографирует своего измученного сына, не понимая, к чему это приведет.

«Ух ты, это хорошо. Я хочу копию позже! Но сначала отправь это фото прекрасной молодой Сьюзи. Напиши что-нибудь вроде «Тебе нравится то, что ты видишь ;-)»

«Ч-что? Нет, я не могу! Она никогда не поймет, она очень консервативна». Джессика колеблется. «Н-но... сколько... Сколько бы вы заплатили?»

Натали улыбается. «Хм... Скажем, 5000 долларов».

Джессика думает. Она любит Сьюзи как дочь, но Сара сейчас самый важный человек. Может, она сможет объяснить ей это позже, может, она поймет.

«Хорошо... хорошо. Я сделаю это», — с громким рыданием она нажимает «отправить».

Вскоре телефон завибрирует, и на экране появится сообщение: «Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ДЖИМ!!!!!!!! УМРИ!»

«О, что я наделала!?» Джессика начинает неудержимо плакать.

Тем временем Джим стоит, не осознавая ничего, кроме сильнейшей боли в яичках. Его тело покрыто потом, и каждая мышца дергается.

«Осталось совсем немного!» — подбадривает Натали. Она смотрит на часы. Вдруг они пищат. «Ты сделал это! Давай, почему бы тебе не поднять гантели к столу».

Джим как будто в трансе, его мир — боль, но каким-то образом он слышит ее и делает так, как она говорит. Облегчение не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал, его яйца пульсируют, и каждый импульс ощущается как удар под дых, но это все равно облегчение. Он кладет руки на стол и наклоняется, стонет от боли.

Натали наклоняется к Джессике. «Я дам тебе еще 2000 долларов, если ты прямо сейчас сбросишь гантели со стола», — шепчет она.

«Нет...» — рыдает Джессика. «Я не... Я не могу... пожалуйста!»

Несмотря на свои слова, она поднимает ногу на стол и толкает гантели. Джим все еще слишком поглощен своей болью, чтобы заметить это. Но он замечает, когда 10-килограммовые гантели резко прекращают свое падение мощным рывком по его яичкам. Его глаза и рот широко открываются, и он издает странный хриплый звук, падая на пол.

Джессика подбегает к нему и обнимает своего бедного сына, пытаясь извиниться перед ним. Но он потерял сознание от боли. Она держит сына в объятиях, покачиваясь взад и вперед, умоляя о прощении.

Проходит 10 минут, прежде чем он возвращается к жизни. Он сердито отталкивает свою мать.

«Мама...» — стонет он, «как ты могла так со мной поступить!?»

Он пытается подняться на ноги и выскочить за дверь, но гири, все еще привязанные к нему, снова болезненно дергают его яйца, и он спотыкается о маленький журнальный столик, пытаясь обрести равновесие. На столе стоит старая, дорогая на вид ваза, которая разбита на полу.

«Ты ебаный идиот!» — кричит Натали. «Это была ваза за 50 000 долларов! Твой сын только что свел на нет всю тяжелую работу, которую ты сегодня проделала, Джессика. Фактически, теперь ты должна мне 16 500 долларов».

«О Боже, — кричит Джессика, — этого не может быть!»

Натали быстро берет себя в руки, на ее лице появляется жестокая улыбка. «Расслабься, я думаю, мы сможем решить это, если просто подумаем».

«Пожалуйста, что угодно!»

«Сначала развяжите ему яйца, они совсем синие!»

Джессика торопливо развязывает его яйца. Джим кричит от боли, когда кровь начинает приливать к ним обратно.

«Джессика, скорее, дай ему пинка по яйцам».

Желая угодить ей, Джессика, не задумываясь, пинает его прямо по яйцам. Джим кричит в агонии.

«Хорошо, это было за то, что ты был идиотом. Наденьте наручники обратно. Мы не можем позволить ему причинить больше вреда, чем он уже причинил».

Джим испытывает слишком сильную боль, чтобы сопротивляться, когда мать надевает наручники на его руки за спиной.

«И как ты думаешь, сколько мне заплатить за вазу?» — спрашивает Натали.

«Пожалуйста, мисс Вуд, я сделаю все, что угодно. Но разве мы не можем отпустить его? Он и так уже столько натерпелся, пожалуйста!»

«Нет. Скажи, как ты мне отплатишь. Иначе ты останешься без работы и получишь счет за вазу».

«Ч-что ты имеешь в виду?»

«Я хочу, чтобы вы рассказали мне, как вы будете пытать своего сына. Достаточно, чтобы заработать 16 500 долларов».

«О боже», — рыдает Джессика. «Пожалуйста! Я не думаю, что смогу выдержать больше!»

"Тогда уходи."

«Нет! Пожалуйста... подождите». Джессика закрывает лицо руками и неудержимо плачет. «Я... я пну его по яичкам... 10 раз».

«Мама, пожалуйста!» — умоляет Джим с пола. «Я хочу домой! Я больше так не могу!»

«Мы уже это делали, придумайте что-нибудь новое. И закройте ему уши, я хочу, чтобы это был забавный сюрприз».

Джессика отчаянно пытается что-то придумать, пока она закрывает уши Джима руками, ее слезы капают на его лицо, когда она стоит над ним. «Он может...» она обрывает предложение на полуслове, всхлипывая, «Он может... пить мою мочу...» Джессика наблюдает, как лицо Натали проясняется.

«Как вы заставите его это сделать?»

«Я... я буду терзать его яички, пока он не начнет умолять меня выпить это».

«Это хорошо! Что еще?»

«Еще? О боже... Он... он сделает это там, перед всеми девчонками». Она кивает на дверь, ведущую из кабинета Натали.

«Да!» Натали взволнованно хлопает в ладоши. «Он тоже должен круто появиться!»

«Ладно...» Джессика каким-то образом поддалась волнению. «Я... я привяжу веревку к этому офисному креслу... И он вытащит меня за яйца!»

«ДА! А если он не выпьет достаточно быстро?»

Джессика оглядывает офис и замечает длинную металлическую линейку. «Я шлепну его по яйцам этой линейкой!»

«Идет», — Натали пожимает ей руку и протягивает пустой двухлитровый кувшин, «наполняй его! И обязательно сделай это прямо перед ним, чтобы он мог хорошо видеть».

Джессика ставит кувшин на пол прямо перед Джимом, а затем снимает трусики. Он с ужасом смотрит, как его мать задирает юбку и приседает. У нее густая волосатая шевелюра. Когда она начинает раздвигать половые губы, Джим начинает протестовать.

«Ч-что происходит?»

«Тебе придется пить мочу мамы», — жестоко улыбается Натали.

«Нет. Нет, я н-не могу этого сделать», — запинается Джим в ответ. Он в отчаянии смотрит, как густая желтая струя начинает вырываться из влагалища его матери. Густой, мускусный запах ее мочи заставляет его кашлять. Струя, казалось бы, бесконечна, и она быстро наполняет весь кувшин до краев. Джессика отталкивает кувшин и встает на колени рядом с сыном.

«Дж-Джим, пожалуйста... пожалуйста...» — она умоляет сына со слезами на глазах. «Пожалуйста, просто скажи, что ты выпьешь». Джим просто смотрит на нее в ужасе.

«Вам придется умолять, чтобы его выпить!» — поясняет Натали.

«Умоляй меня выпить это. Пожалуйста, Джим!»

«Нет, я не могу!»

Джессика подползает к Джиму и кладет правую руку ему на яички. Джим вздрагивает от ее прикосновения.

«Мама, пожалуйста... пожалуйста, мы можем пойти?» Джим трясется от страха.

«Умоляю», — шепчет Джессика, начиная сжимать. Сначала тихо, но постепенно сильнее, Джим кричит в агонии.

«МАМА! ПОЖАЛУЙСТА, МНЕ БОЛЬНО!» — кричит Джим.

«Пожалуйста, скажите это!»

Слезы текут по их лицам, а отчаянные крики Джима заполняют офис.

«ПОЖАЛУЙСТА, ДЖИМ! СКАЖИ ЭТО!» Джессика нажимает еще сильнее, надеясь положить конец его страданиям как можно скорее.

Джим упрямо качает головой, зубы стиснуты, пока он борется с жгучей болью в яйцах. Он все еще помнит вкус мочи Ребекки, и он скорее умрет, чем выпьет мочу своей матери.

«АААААААА!» — кричит Джим, «стой! МАМА, СТОП!»

«Просто скажи это, Джим!» Джессика держится крепко, зная, что ее поступки никогда не будут прощены. Джессика видит, что все тело Джима трясется от боли, слюни капают с его подбородка, когда он учащенно дышит сквозь стиснутые зубы.

«Пожалуйста, скажи, что ты выпьешь мою мочу!» — умоляет Джессика своего сына. Она изо всех сил пытается крепко схватить его яйца, поскольку они становятся все более скользкими от пота, который они оба производят. Джессика вынуждена снова схватить его яйца, теперь глубоко впиваясь ногтями в его яички.

Джим издает оглушительный крик и пытается вырваться от матери, но она слишком сильна для него, и это причиняет только больше боли.

«ЛАДНО! СТОП! Я СДЕЛАЮ ЭТО!»

Джессика отпускает его горящие яички.

«Умоляй ее, — командует Натали, — умоляй выпить мамину мочу».

«Пожалуйста... пожалуйста. М-могу ли я выпить твою мочу? Пожалуйста, мам».

Джессика одновременно испытывает облегчение и ужас от слов сына.

«Молодец», — смеется Натали, — «пора снова завязывать эти яйца».

«Ч-что? Я сказал, что сделаю это!»

Джессика молчит, слишком пристыженная, чтобы смотреть на своего сына, пока она снова связывает его яйца. Она вытаскивает офисный стул с четырьмя колесами и привязывает к нему другой конец веревки.

«Скажи ему, что сейчас произойдет».

«Джим», — запинаясь, говорит Джессика, — «ты должен... ты должен вытащить меня на стуле из этого кабинета».

«Разве это не остроумно? Твоя мама придумала всю эту идею!»

«Мама, почему ты так со мной поступаешь?»

Джессика закрывает лицо руками и рыдает. Натали дает ей кувшин, полный мочи.

«Не пролей! И не забудь вот это», — Натали протягивает ей линейку и идет открывать дверь.

Стул находится в 10 метрах от двери. Джим встает и пытается вытащить свою мать. Боль невероятная, его воспаленные и опухшие яйца туго натянуты. Но стул даже не двигается. Он пытается приложить больше веса и вознаграждается еще большей болью. Он падает на пол, тяжело дыша.

«Я не могу. Мне слишком больно!»

«Используй линейку!» — командует Натали.

Джессика наклоняется вперед. «Прости меня», — шепчет она, когда линейка разрезает воздух и с грохотом ударяет по растянутым яичкам Джима. Удивленный жгучей болью, Джим вскакивает на ноги. Из-за трудностей с сохранением равновесия с руками, скованными за спиной, он спотыкается вперед, чтобы восстановить равновесие, и на секунду весь вес его тела сосредоточен через яйца на веревке. Он кричит от боли, но стул начинает катиться. Ему требуется вся его сила воли, чтобы бороться с болью и продолжать тянуть стул.

20 женщин ликуют, наблюдая, как молодой человек, спотыкаясь, входит в дверь. Его глаза закрыты, зубы стиснуты, в уголках рта собралась пена. Его волосы влажные, а тело покрыто пленкой пота. За мужчиной следует женщина, сидящая на стуле. Ее лицо залито слезами. Она смотрит в пол и рыдает. В правой руке она держит длинную металлическую линейку, а в левой — кувшин, наполненный желтой жидкостью.

Наконец Натали говорит Джиму остановиться. Он падает на колени, измученный. Глаза щиплет от пота, а зрение расплывчатое. Он оглядывается и видит прекрасную Ребекку, улыбающуюся ему.

«Джим, почему бы тебе не рассказать девочкам, зачем ты здесь?» — говорит Натали.

«Я здесь, чтобы...» Джим замолкает.

«Громче!»

«Я здесь, чтобы... пить мочу моей матери». Джим смотрит в пол. Несмотря на то, что он чувствует себя очень униженным, он бы отдал все, чтобы просто лечь на пол и погладить свои ноющие яйца.

«Отдай ему», — приказывает Натали Джессике.

Джессика ставит кувшин перед сыном. «Пожалуйста, прости меня». Она шепчет ему, но Джим отказывается смотреть на нее. Натали снимает с него наручники.

«Пей!» — кричит Натали. Остальные женщины присоединяются к ней в скандировании. «Пей! Пей! Пей!»

Джим украдкой смотрит на Ребекку и видит, к своему разочарованию, что она тоже присоединилась к скандированию. Она хлопает в ладоши после каждого слова и взволнованно смотрит на него. Джим обхватывает кувшин обеими руками, он все еще теплый. Он смотрит вниз и видит густую белую пену наверху, он видит несколько лобковых волос своей матери, плавающих в пене. Он закрывает глаза и поднимает его к лицу, женщины все еще скандируют. Он отшатывается от ужасного запаха. «Как они могут ожидать, что я буду это пить?» — думает он. Внезапно острая боль пронзает его яйца, часть мочи попадает ему в глаза, когда он открывает их и видит свою мать, стоящую над ним с линейкой. Он видит ее умоляющие и слезящиеся глаза.

Он подносит кувшин ко рту и начинает пить. Он чувствует, как теплая моча матери льется ему в горло. После пары глотков он чувствует вкус. Это отвратительно! Он откладывает кувшин на секунду, чтобы перевести дух, он чувствует, как во рту образуется слюна, и он борется, чтобы сдержать рвоту. Комната наполняется смехом, когда кто-то указывает на пенные усы на его верхней губе. Краем глаза он видит, как Натали что-то говорит, и снова чувствует, как линейка касается его яиц, жгучая боль обжигает его, и он поспешно подносит кувшин обратно ко рту и начинает пить. Он пытается дышать через нос, пока пьет, но часть жидкости попадает в его легкие, что вызывает приступ кашля. Ему разрешают пару раз кашлянуть, прежде чем правила снова ударят его по яйцам, на этот раз мягко. «Маме тоже, должно быть, тяжело», — успевает подумать он, прежде чем линейка снова очень сильно ударит его. Он кричит от боли, но крик прерывается его кашлем. Его яйца сталкиваются с линейкой еще дважды, прежде чем его легкие достаточно очищаются, чтобы он мог снова поднести питчер к губам.

«Одна десятая сделана», — думает он, «я умру здесь». Он начинает пить ужасный напиток. Он пытается забыть источник жидкости, но вкус постоянно напоминает ему об этом. Он пьет медленно и методично, останавливаясь только для того, чтобы перевести дух. Эти перерывы обычно вознаграждаются ударом по яйцам. Иногда они мягкие, но всегда сопровождаются очень сильным ударом, когда Натали ругает его мать. Независимо от силы, они всегда встречают одобрительные возгласы и смех женщин.

Ему требуется 15 минут, чтобы закончить питчера. Его яйца полностью синие от синяков. Его тошнит, и он ложится в позе эмбриона под оглушительные звуки 20 женщин, кричащих и смеющихся.

Натали в восторге. «Ух ты! Это было чертовски потрясающе!» Она приседает рядом с Джессикой и кладет руку ей на плечо. «Хотелось бы хоть как-то помочь твоей дочери», — думает она. «Это просто неправильно — отпускать тебя домой, не заработав сегодня ни копейки». Она наклоняется к ней и шепчет ей на ухо. «Я заплачу тебе по 1000 долларов за каждый удар по его яйцам».

«Пожалуйста», — умоляет Джессика, «Мисс Вуд, вам не кажется, что он уже достаточно натерпелся сегодня?»

«Это единоразовое предложение, Джессика, подумай о своей дочери. Ты хочешь вернуться домой с пустыми руками? Так же, как ты начала это утро».

«Нет, нет, нет», — Джессика качает головой, «пожалуйста...»

«Тебе придется это сделать ради Сары».

«Пожалуйста, — Джессика стыдливо опускает голову, — пожалуйста. Только не слишком сильно...»

«Отлично!» — встает Натали, «кто хочет пнуть мальчика по яйцам?» Все женщины кричат ​​в ответ. Джим пытается протестовать, но ему удается только кашлять.

Два тяжелых стола подтаскивают по обе стороны от Джима, каждую ногу привязывают к столу так, чтобы он лежал на спине, широко расставив ноги. Его руки снова сковывают наручниками за спиной, и Джессике приказывают сесть ему на грудь, когда приближается первая леди. Джессика хорошо знает эту женщину, это Анна, женщина ее возраста. Они работают вместе уже три года. Женщины, наблюдающие за этим, смеются, когда она в шутку разминает ноги.

«Я разнесу в пух и прах яйца твоего сына!» — говорит Анна Джессике, и зрители ликуют.

«Теперь умоляй ее!» — говорит Натали.

«Ч-что?»

«Умоляй Анну дать твоему сыну по яйцам!»

«О нет, почему?» — стонет Джессика. «Анна... п-пожалуйста... Анна, пожалуйста, пни моего сына по яичкам». Закончив предложение, она плачет в ладони. Она чувствует, как Джим бьется под ней, умоляя ее пойти домой. Она вынуждена положить руки на пол, чтобы удержать равновесие, пока Джим пытается ее сбросить.

«Ну, раз уж вы так любезно попросили».

Анна ухмыляется, отводя правую ногу назад. Удар приходится со шлепком, и Джессика чувствует его силу, проходящую через тело ее сына. Джим кричит хриплым криком.

«Поцелуй ее ногу, Джессика, — говорит Натали, — и поблагодари ее за то, что она надрала яйца твоему сыну».

Анна протягивает Джессике ногу, чтобы она могла дотянуться. Джессика наклоняется и касается губами грязного кроссовка Анны. «Спасибо, Анна... спасибо, что пнула моего сына по яичкам». Она стыдливо опускает голову, пока другая женщина подходит.

После пяти женщин Джим умоляет мать отпустить его хриплым от криков голосом: «Мама... мамочка, я хочу домой. Пожалуйста, мамочка». Но Джессика слишком стыдится, чтобы даже ответить