Я мечтала об этом моменте / I've Dreamed Of This Very Moment © delayedaction

*************************

Они были правы. Лиз была там и танцевала с мужчиной. Танцевала - понятие относительное. Ее руки обвились вокруг его шеи, а его руки лежали на ее попке. Он что-то сказал ей, и ее голова откинулась назад. Ее длинные волосы свисали вниз. Было очевидно, что она пьяна.

Я подошел к ним, снял ее руки с его шеи и начал оттаскивать ее.

— Эй, чувак. Что, блядь, ты себе позволяешь? — спросил ее партнер по танцам.

— Она моя жена, и я забираю ее домой, — сказал я.

Любое сопротивление, которое он хотел оказать, тут же прекратилось.

— Она вся твоя, — сказал он. — В любом случае, когда она пьяна, с ней не очень хорошо трахаться.

— А когда она трезвая? — спросил я, поднимая ее на руки, чтобы вынести на улицу.

— О, тогда она великолепна. Спроси любого. Мы все считаем ее одной из лучших.

Кто-то открыл мне дверь, я донес ее до своего пикапа и посадил на пассажирское сиденье. Потребовалось всего несколько минут, чтобы доставить ее в дом родителей, где они наблюдали, как я бесцеремонно бросил ее на кровать. Она была в отключке, как свет. Черт, да она, наверное, была в отключке, когда на еще танцполе ласкали ее задницу. Я не сказал ни слова, когда уходил.

Рут была моей старшей сестрой. Она была одной из двух моих сестер. Другой была Эстер, Эстер Джейкобс. У меня также есть два брата. Мэтью и Люк Рейнольдс. Меня зовут Марк Рейнольдс. Наши родители всю жизнь были южными баптистами, поэтому все мы, пятеро детей, были крещены в Ситико-Крик, в Воноре, штат Теннесси, и росли, посещая церковь каждую среду вечером и все утро в воскресенье. У нас никогда не было телевизора, зато был радиоприемник, по которому разрешалось слушать евангельскую музыку только по воскресеньям. Конечно, когда мы были вдали от родителей или они от нас, все спрятанные устройства выходили наружу, и мы становились обычными детьми. Мы старались держать их подальше от глаз мамы и папы, но я уверен, что они знали о них.

Наши родители научились читать, чтобы читать Библию, и это единственное, что они когда-либо читали. Мы росли в нищете. Все пятеро из нас, детей, рано поняли, что не хочем вести такой же образ жизни, как наши родители.

Когда каждый из нас окончил среднюю школу, мы не могли дождаться, чтобы уехать из Вонора. Рут и Мэтью добрались до Нэшвилла. Эстер и Люк добрались только до Мэдисонвилла. Никто из них не поступил в колледж. Рут всегда умела готовить и начала работать помощником повара в закусочной. Мэтью пошел в школу вождения грузовиков, где упал в кучу навоза и вылез оттуда, пахнущий розой. Один из инструкторов взял его под свое крыло, и когда он окончил школу, тот устроил его на работу водителем к одной из мегазвезд Нэшвилла. Такая работа ценится на вес золота, и обычно ее получают только старшие, хорошо знакомые, опытные водители, но у его инструктора был свой человек. Мэтью оказался водителем грузовика гораздо лучше среднего, и у него был характер, соответствующий этому.

Я был немного другим. После школы я поступил в Университет Вандербильта на четырехлетнюю армейскую стипендию ROTC (Корпус подготовки офицеров запаса). По окончании университета я получил звание второго лейтенанта (в армии США есть два звания лейтенантов – первый и второй. По-нашему – старший лейтенант и младший лейтенант).

Мое первое назначение после офицерского базового курса было в штаб 8-й армии в Корее. Там я прослужил 13 месяцев, после чего вернулся домой в тридцатидневный отпуск и отправился на следующее место службы в Форт-Кэмпбелл, штат Кентукки. Я провел несколько дней с родителями, а затем отправился в Нэшвилл, чтобы навестить Рут. Наш брат Мэтью был где-то на гастролях. Он водил один из нескольких грузовиков, в которых находилось оборудование для шоу звезды. Свет, такелаж, все, что необходимо для постановки большого нэшвиллского шоу, находилось в грузовиках.

У Рут была небольшая квартира, и я спал на ее диване. Она встречалась с мужчиной, с которым познакомилась на кулинарных курсах, которые посещала в местном общественном колледже. Его звали Джеральд Томпсон. У Джеральда была сестра по имени Элизабет, но все звали ее Лиз. Однажды вечером мы вчетвером отправились на ужин. Потом мы с Лиз пошли одни. Потом мы снова пошли.

К тому времени, когда мой отпуск подошел к концу, у нас с Лиз были довольно близкие отношения.

Форт Кэмпбелл находился всего в часе езды от Нэшвилла, поэтому я проводил там много времени, а Лиз - в Кэмпбелле. Она любила секс. Любым способом, в любой форме, кроме анального. Я тоже не был его поклонником, так что ничего страшного не произошло. Мы занялись сексом на четвертом свидании и больше не останавливались. Через восемнадцать месяцев после знакомства мы поженились. Лиз была уроженкой Нэшвилла и никогда не жила где-либо еще. Ее отец был урологом, а мать - матерью-домохозяйкой.

Мы с Лиз прожили трехлетнюю стажировку в Кэмпбелле, после чего нас отправили в Германию. Германия стала для нас обоих огромным культурным шоком. Лиз участвовала в работе клуба новичков и клуба офицерских жен. Она научилась играть в бридж и еженедельно играла с другими женами. Мы также вступили в клуб путешественников. Раз в месяц мы ездили в разные места: Италию, Швейцарию, Испанию и так далее. В последние несколько месяцев нашего трехлетнего путешествия, она начала по-настоящему наслаждаться европейским вином. Я вырос в непьющей семье и так и не пристрастился к алкоголю.

Следующее наше назначение было в Форт-Кэмпбелл, что нас обоих порадовало. Мы переехали в правительственную квартиру и были счастливы около шести месяцев. Именно тогда Лиз начала проводить много времени в Нэшвилле. Мы приезжали на выходные, и она хотела остаться еще на день или около того. Это превратилось в дополнительные три дня. К концу года она, фактически, жила с родителями. Я ездил туда по выходным. Единственным признаком проблем было то, что в одну из пятниц я приехал к ее родителям, а Лиз там не было. Они понятия не имели, где она. Я рано освободился и приехал сразу после обеда. Ее мать оправдывалась, что они не ожидали меня так рано. Я начал заносить свою сумку в комнату Лиз, но ее мать попыталась меня остановить.

— Сначала дай мне возможность привести все в порядок, — сказала она.

— Все нормально, — ответил я.

В комнате царил беспорядок. Повсюду валялась грязная одежда. Мне показалось странным, что кровать завалена грязной одеждой, но было очевидно, что она заправлена и на ней не спали. По количеству сваленной грязной одежды было очевидно, что на ней не спали, по крайней мере, пару ночей. Ее мать пыталась убрать грязную одежду, и я увидел, как она пинает трусики под кроватью. Мне удалось выпроводить ее из комнаты, сказав, что мне нужно в ванную. Когда она ушла, я достал трусики из-под кровати. Там было еще две пары, и я взял и их. На одной паре были все признаки спермы. Сев на кровать, я посмотрел на них. Я хотел понюхать их, чтобы убедиться, что они пахнут спермой, но не смог заставить себя сделать это.

Я отнес их в гостиную. Ее мать разговаривала по телефону, но повесила трубку, как только увидела меня. Я поднял трусики вверх.

— Как давно она спит с другими мужчинами? — спросил я.

— Думаю, это то, что ты должен обсудить с ней, — сказала ее мать.

Я вернулся в спальню, взял свою сумку для ночевки, засунул трусики в боковой карман и вышел за дверь.

— Ты вернешься? — спросила ее мать.

Я не ответил и направился прямо к дому Рут. Они с братом Лиз перестали встречаться пару лет назад, но остались друзьями. С тех пор Рут встретила и вышла замуж за владельца музыкального магазина по имени Эрик Уиндхэм. Мы с Лиз приезжали в Штаты на их свадьбу.

Я позвонил Рут по дороге к ней домой, и она рассказала мне, где у нее спрятан ключ. Она была занята, так что поговорить не удалось. Правда, она успела сказать, что не сможет уйти с работы до полуночи, потому что в тот вечер ей придется закрывать ресторан.

У нее дома я попытался дозвониться до Лиз, но никто не отвечал, и я оставил сообщение. "Это твой муж. Знаешь, единственный мужчина, с которым ты должна спать. Я хотел бы услышать твое объяснение, почему это больше не так. Я также хотел бы знать, сколько было других и почему".

Эрик вернулся домой около семи, и я ввел его в курс дела. Рут позвонила чуть позже восьми. Она рассказала, что ей только что позвонил ее бывший бойфренд, брат Лиз. Он, в свою очередь, только что узнал от своего друга, что Лиз напилась и флиртовала с несколькими мужчинами в баре "Граф Монте Мьюзик". Он собирался заехать за ней и отвезти домой. Рут сказала ему, чтобы он не беспокоился. Я был рядом и позабочусь об этом.

Когда я бросил ее на кровать, там были оба ее родителя. Ее мать начала ругать меня, говоря, что, что бы Лиз ни сделала, это моя вина, потому что я отвез ее в Германию, где она научилась пить и делать всякие мерзкие и злые вещи.

Я посмотрел на них обеих, вышел и направился обратно в дом Рут. Мы с Эриком болтали, пока Рут не вернулась домой, а потом остались и проболтали втроем до трех часов. Я снова спал на их диване. Проснувшись в семь, я сварил себе чашку кофе и уселся на крыльце их дома, готовясь к разговору с Лиз.

Рут и Эрик присоединились ко мне в девять. Мы проговорили еще около часа. Их интересовало, что я собираюсь делать, и я сказал им, что понятия не имею.

Было уже десять, когда я позвонил в дверь своих родственников. Отец Лиз открыл дверь и отступил в сторону, чтобы я мог войти. Лиз сидела на диване с чашкой кофе.

Я подошел к ней и бросил испачканные трусики на чашку с кофе. Она подняла их, уронила на пол, поднесла чашку к губам и отпила глоток.

— Почему? — спросил я Лиз.

— Ты не должна отвечать на этот вопрос, милая, — вмешалась ее мать.

— Не вмешивайся, — холодно сказал я. — Почему? — повторил я Лиз.

Она подняла на меня глаза.

— Мне нужно было, чтобы меня любили, а тебя здесь не было.

— Сколько раз ты нуждалась в любви, а меня здесь не было?

— Что?

— Сколько раз ты занималась сексом с другими мужчинами?

— Я не знаю.

— Предположи.

— Пару десятков.

— Сколько разных мужчин?

— Не знаю.

— Предположи.

— Шесть. Может быть, семь. Может быть, десять. Я не уверена.

— Наш брак что-нибудь значит для тебя?

Она подняла голову и, глядя прямо на меня, сделала еще один глоток кофе, ничего не ответив.

Я вышел и вернулся к Рут. Рассказ о том, что произошло, не занял много времени.

— И она не раскаялась? Не извинилась? — спросила Рут.

— Нет.

— Вот это женщина с холодным сердцем, — сказала она.

— Именно так я и думал, — сказал я.

Оставаться в Нэшвилле не было смысла, и я отправился в Форт-Кэмпбелл.

В воскресенье днем я был удивлен, когда Лиз вошла в наш дом. Я растянулся на диване, а она присела на руку с той стороны, где находились мои ноги. Она просидела так пару минут.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Не говори больше ни слова. Если единственная причина твоей измены в том, что меня не было рядом, когда тебе нужен был секс, то это довольно жалко, потому что ты намеренно не приезжала домой, чтобы я не мог позаботиться о тебе и твоих потребностях. Ты предпочла напиться и переспать с незнакомцами, вместо того чтобы вернуться домой и переспать со своим мужем. Это довольно жалкое оправдание для разрушения брака. И твои родители виноваты не меньше, чем ты сама, раз позволили тебе это сделать. Единственное, что ты можешь сделать сейчас - это собрать вещи и уехать.

— Я не хочу уезжать. Я сказала, что сожалею. Этого больше не повторится.

— Мне все равно, сколько раз это повторится. Насколько я понимаю, мы больше не женаты, так что ты можешь делать, что хочешь и с кем хочешь. Все, что меня волнует, это то, что ты уходишь. — Я взял пульт и включил телевизор.

Она выхватила его у меня из рук и нажала на кнопку выключения звука.

— Я не уйду. Ты мой муж, и это мой дом. — Она бросила пульт обратно мне и вышла из комнаты.

Она приготовила ужин, а я сделал сэндвич и поел в гостиной. Она съела все, что приготовила, и осталась на кухне.

Когда пришло время ложиться спать, я принял душ и лег в постель. Она приняла душ и легла в постель, прижавшись ко мне так близко, как только могла. Я перекатился.

— Ты серьезно думаешь, что я когда-нибудь займусь с тобой сексом после того, как твоим телом воспользовались шесть, семь или десять других мужчин?

— Я сказала, что мне жаль.

— И ты думаешь, что от этого все стало лучше?

— Да.

— Ты серьезно нуждаешься в помощи. Я не могу запретить тебе спать в этой кровати, но я не обязан оставаться здесь и думать о том, что все эти мужчины занимались с тобой сексом.

Я пошел в гостиную и уснул на диване. Когда я проснулся, она сидела в кресле и наблюдала за мной. Я проигнорировал ее, принял душ, побрился, надел форму и отправился на работу.

Отчитавшись, я поговорил с командиром и ввел его в курс дела.

— На твоем месте я бы первым делом обратился к адвокату. Возьми столько времени, сколько тебе нужно.

В тот день я поговорил с несколькими адвокатами и остановился на Кирби Дикенсоне. Он был отставным армейским юристом и знал, с чем приходится сталкиваться военнослужащим.

— Что вы хотите от меня и почему? — спросил он.

— Мне нужен ваш совет, потому что я понятия не имею, что делаю, — ответил я.

— Вы хотите попытаться спасти брак?

— Нет.

— Почему?

— Потому что она изменила, а я не потерплю измены супруга.

— Откуда вы знаете, что она изменила?

Я рассказал ему.

— Это ничего не значит в суде, лейтенант.

К тому времени я уже был первым лейтенантом.

— Она может сказать вам и сотне других людей, что занималась сексом с футбольной командой армии и флота на пятидесятиярдовой линии при полном стадионе, а потом отрицать это, когда предстанет перед судьей, и судья поверит ей, если у вас не будет доказательств. — Он покачал головой. — Это просто факт.

Он сделал паузу.

— Итак, раз вы не хотите сохранить брак, значит, вы хотите развестись. Я прав?

— Да, сэр. Полагаю, да.

— И я думаю, что вы не хотите, чтобы это было легко для нее. Я снова прав?

— Да, сэр. Вы снова правы.

— Хорошо. Мне нравится, когда люди соглашаются со мной. Это подкрепляет то, что я уже знаю.

— И что же это?

— Что я умный сукин сын. — Мы оба рассмеялись. — Вот что, по-моему, вам следует сделать. Если она живет с вами, то не обращайте на нее внимания. Не обращайте на нее внимания, даже если она кричит, вопит и кидается в вас дерьмом. Если повезет, она уйдет и вернется домой к маме, или к своему парню, или еще куда-нибудь подальше от вас. Когда она это сделает, то, по всей вероятности, вернется к своим старым прелюбодейным привычкам и найдет с кем переспать. Когда она это сделает, все, что нам нужно сделать, это убедиться, что рядом есть кто-то, кто может это заснять. Когда мы придем в суд, даже если судья заявит, что мы не можем использовать видеозапись, он будет знать, что вы говорите правду и ваша жена действительно вам изменяла. Я могу почти обещать, что он или она вынесет решение в вашу пользу. Так уж заведено в Кентукки.

— Минус этого плана в том, что кто-то должен быть доступен 24 часа в сутки 7 дней в неделю, чтобы снимать ее махинации, и это будет не дешево... но я гарантирую, что в долгосрочной перспективе это вас спасет. Вы согласны?

— Абсолютно.

— Хорошо. Выпишите мне чек на мой гонорар, а потом выпишите чек на детектива, которого я для вас найду.

Я чувствовал себя лучше, но еще беднее, когда вернулся в свой офис.

Лиз позвонила мне в шесть часов вечера, и, согласно указаниям Кирби Дикенсона, я не ответил.

Когда я вошел в дом, было уже за десять. Она ждала меня.

— Как долго это будет продолжаться? — спросила она. — Я извинилась. Теперь мы можем вернуться к нормальной жизни.

Я проигнорировал ее и направился в душ. Через двадцать минут я уже лежал в постели и слышал, как отъезжает ее машина. Я встал, заглянул в наш общий шкаф, и почти вся ее одежда исчезла. Вернувшись в постель я уснул.

На следующее утро я позвонил Кирби Дикенсону и сказал, что она уехала, вероятно, в Нэшвилл.

— Отлично. У меня там есть знакомые. Вы не знаете, куда она может поехать?

Я дал ему адрес ее родителей.

— Хорошо. Игра началась, — сказал он.

Прошло меньше недели, и у меня было видео, на котором она занималась сексом с двумя мужчинами. Через сорок восемь часов после того, как я получил видео, ей вручили бумаги с требованием расторгнуть наш брак по причине супружеской измены. Менее чем через час после получения документов, она позвонила и в слезах умоляла меня простить ее. Я повесил трубку.

Я ввел своего босса в курс дела. Он прошел через то же самое несколькими годами ранее. Разница была в том, что его жена изменила ему, когда он находился в зоне боевых действий. Это, без сомнения, самое худшее, что может сделать супруг или супруга: изменять, пока военнослужащий находится под угрозой.

Следующим моим шагом было сообщить в Post Housing, что я освобождаю жилье. На следующий день я переехал в BOQ (Bachelor Officers Quarters – офицерское общежитие). Через три дня после этого Лиз позвонила и сказала, что не может попасть в дом. Я сказал ей, что это больше не наш дом. Я съехал, потому что она меня бросила, и я не имею права на жилье как холостой офицер.

— Но ты не холост. Ты женат, — сказала она.

Я рассмеялся и нажал кнопку завершения вызова. Полагаю, она вернулась в Нэшвилл.

Как я уже упоминал, я не люблю пить алкоголь. Это началось с моего южного баптистского воспитания, но даже став взрослым, я так и не смог пристраститься к нему. Так же было и с ругательствами. Я так и не смог привыкнуть к ругательствам. Другие люди, пьющие и употребляющие грубые выражения, были вполне нормальными, просто они были не для меня.

Точно так же я не ханжа. Танцы вблизи - это здорово, если вы танцуете с женой или подругой. Смотреть на обнаженных или почти обнаженных женщин тоже приятно. Мне нравится женское тело, и если она хочет его показать, я, конечно, готов посмотреть.

Однако в тот вечер я использовал все слова из четырех букв (fuck), которые когда-либо слышал, а некоторые, вероятно, и придумал, когда смотрел видео, на котором моя жена занималась сексом с двумя мужчинами.

Я включил видео на своем компьютере.

Оно начиналось с того, что она танцевала на танцполе с двумя мужчинами одновременно. Все трое позволяли себе вольности, предназначенные только для уединенных мест, таких как спальни. Один мужчина держал руку у нее между ног и теребил ее киску через джинсы. Другой мужчина запустил руку в ее рубашку, и я видел, как его пальцы двигались, словно он щипал ее соски. Она, конечно же, была занята тем, что одной рукой держалась за член одного мужчины, а другой - за член другого, потирая их через брюки.

Так продолжалось несколько минут, пока они не ушли с танцпола, не вышли из здания и не сели в машину. Детектив проследил за ними до дешевого одноэтажного мотеля, где они сняли номер. Он бродил снаружи, пока не подошел к комнате с открытым окном и занавеской. Там трахалась какая-то пара, но это были не те люди, поэтому он продолжил идти, пока не нашел комнату Лиз. Окно в ней тоже было открыто, но троицу это, похоже, не волновало. Не теряя времени, они разделись.

Смотреть, как моя жена раздевается перед двумя мужчинами, было нереально, но ничто не сравнится с тем, что произошло потом. Сначала я подумал, что она, возможно, пьяна, но то, как она говорила, не указывало на это.

— Ну же, ребята! — сказала она, обеими руками потянув себя за соски. — Покажите мне, что вы для меня приготовили. — Она раздвинула ноги, и ее рука легла на киску, где она начала теребить себя. — Я никогда не делала это с двумя одновременно. Это, наверное, будет весело.

— Будет, пизда, — сказал более высокий мужчина. —В тебя войдет и выйдет больше члена, чем ты можешь себе представить.

Она перестала теребить себя.

— Не называй меня пиздой. Я ненавижу это слово.

Низкорослый вылез из шорт, подошел к ней, схватил за волосы и рывком откинул ее голову назад.

— Ты пизда, и мы будем называть тебя пиздой. — Он снова потянул ее за волосы, и она опустилась на колени. — Теперь соси мой хуй... пизда.

Она потянулась к нему, взяла в рот и начала сосать. Высокий схватил ее за волосы и оторвал от первого члена:

— Соси мой хуй, пизда.

Она так и сделала. Я видел, как вздымается ее грудь, а это означало, что ей становится очень жарко и хочется, чтобы ее трахнули.

Коротышка произнес:

— Пёзды сосут хуй, не так ли, пизда?

Она продолжала сосать. Он рывком снял ее голову со своего члена.

— Пёзды сосут хуй, не так ли, пизда? — Она кивнула. — Ответь мне.

— Пёзды сосут хуй, — кротко сказала она.

— Ты сосешь мой хуй. Кем это тебя делает?

— Пиздой, — почти прошептала она.

— Я тебя не услышал.

— Пиздой.

— Кто такая пизда?

— Я.

— Почему ты пизда?

— Потому что я сосу хуй.

— Ты хочешь пососать мой хуй?

— Да.

Он притянул ее голову к своему члену, и она начала сосать его.

Она сосала сначала у одного, потом у другого, пока высокий не схватил ее за волосы и не потянул к кровати.

— Пёзды тоже трахаются. Ты хочешь трахаться, пизда?

— О, Боже, да, — сказала она.

— Что ты хочешь трахнуть?

— Твой хуй. Я хочу трахаться с твоим хуем.

— Почему?

— Потому что я пизда, а пёзды трахаются с хуями.

Он рывком раздвинул ее ноги, схватил свой член и одним толчком зарылся в нее.

— Оооооо мооой боооогггг, — застонала она и чуть не потеряла сознание. — Еще раз. Сделай это еще раз. Трахни мою киску. Трахни мою пизду. Сильно.

Она не могла больше говорить, потому что второй член ворвался в ее рот так же сильно, как первый вошел в ее киску. Затем начался ритм. Один член входил, другой выходил, потом снова. Один член входил, другой выходил. Так продолжалось несколько минут, пока они не набрали скорость, и было видно, что все они кончили одновременно.

Они лежали бок о бок еще несколько минут, прежде чем коротышка заговорил.

— Это было неплохо. Хочешь еще?

— Боже, да.

— У тебя когда-нибудь был член в пизде и в заднице одновременно?

— Нет, и не собираюсь.

Оба мужчины рассмеялись.

— Черта с два.

Коротышка притянул ее к своему члену.

— Заставь меня снова возбудиться, пизда.

Она улыбнулась и снова принялась сосать. Пока она сосала, высокий мужчина дрочил себе. Они оба одновременно возбудились. Они перевернули Лиз, она села и вставила член Коротышки в свою киску. Высокий мужчина толкнул ее верхнюю часть тела вниз, обнажив задницу.

— Раздвинь попку, — сказал он.

— Нет. Ты не войдешь в мою попку.

Он сильно шлепнул ее по заднице.

— Раздвинь ягодицы, сучка.

— Нет. — Она попыталась встать, но он толкнул ее вниз.

Он шлепнул ее сильнее.

— Раздвинь их, черт возьми, или я выдеру твои гребаные волосы.

Медленно она потянулась назад и раздвинула задницу.

— Так-то лучше.

Он плюнул на руку и провел ею по своему члену, потом плюнул на ее задницу и направил свой член. Затем он толкнулся.

Лиз закричала от боли, но это его не остановило. Она была тугой и сухой, но он продолжал насаживаться, пока она кричала. Через некоторое время крики прекратились и начались стоны. Затем она начала двигаться. Один член был в ней, а другой почти вышел. Потом наоборот. Наконец, оба члена вошли в нее одновременно и вышли одновременно, и она откинула голову назад в экстазе, умоляя о большем.

— О, Боже. Ебите меня. Вы оба, ублюдки. Ебите меня сильнее. Сильнее, хуесосные ублюдки. Сильнее. Быстрее. Господи, Боже. Еще. Не останавливайтесь. Выебите мою пизду. Выебите мою задницу. Выебите мой рот. Выебите все.

Я смотрел на свою жену с одним членом в пизде и одним в заднице, умоляющую двух мужчин трахнуть ее посильнее. Я нажал на кнопку паузы.

Выключил компьютер. Я никак не мог объяснить ее поведение. Она говорила, что делает это, потому что нуждалась в любви, а меня не было рядом. У меня не было опыта общения с женами-изменщицами, но это было одно из самых хлипких оправданий измены за всю ее историю. Когда я столкнулся с ней, она даже не пыталась отрицать это.

Это потому, что ее родители знали, что я взял трусики, и догадались, что в них было. Вероятно, они дождались, пока она встанет на следующее утро, и поговорили с ней, так что к тому времени, как я пришел, она уже знала, что дело сделано.

Та неделя на работе после просмотра части видео была просто находкой. Я был занят весь день каждый день, поэтому воспоминания о видео несколько поблекли.

Кирби Дикенсон позвонил мне в пятницу и сказал, что в понедельник у нас назначена встреча с ней и ее адвокатом.

Когда я приехал, с ней были ее родители. Я попросил Кирби передать им, что мы собираемся показать наглядное видео и, возможно, будет лучше, если ее родителей там не будет. Он сказал об этом адвокату Лиз. Мы видели, как он разговаривал с ними тремя. Я видел, как Лиз качала головой, отказываясь. Я слышал, как она сказала:

— Я им не верю.

Хорошо. Перчатки были сняты, и, как уже говорил Кирби, "игра началась".

Это не заняло много времени. Ее адвокат потребовал исключить супружескую измену, как причину развода. Вместо нее должна быть применена психическая жестокость, потому что я причинил ей столько душевных страданий, что она не могла находиться рядом со мной. Именно поэтому она была вынуждена, фактически, жить с родителями.

Мы с Кирби посмотрели друг на друга. Мой компьютер стоял на столе, и видео было включено именно там, где я его остановил. Я посмотрел на них всех.

— Элизабет, — сказал я. Я очень редко называл ее так, только чтобы привлечь ее внимание. — Ты уверена, что хочешь, чтобы твои родители это увидели?

— Увидели, что? Что я держусь за руки с каким-то парнем? Или танцую с ним? Выбирай, что лучше.

Я нажал "play", и вся комната увидела ее с членом в киске, членом в заднице и откинутой назад головой, в экстазе умоляющей о большем члене.

— Прекрати. О Боже мой. Прекрати. — Она закричала почти так же громко, как в первый раз, когда член вошел в ее попку.

Ее мать потеряла сознание, а отец пытался привести ее в чувство, все время поглядывая на дочь. Когда мать пришла в себя, отец посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы ты убралась из нашего дома. Сегодня же.

Он и его жена не испытывали никаких проблем с ее изменами, пока не увидели масштабы ее распутства. Он осторожно помог жене подняться и начал выходить из комнаты. Он остановился, когда дошел до меня.

— Знаешь, ты не должен был этого делать.

— А ты бы мне поверил, если бы я этого не сделал? — спросил я.

— Нет. Наверное, нет. Но мог быть и лучший способ.

— Был. Вашей дочери не нужно было изменять.

Больше мы о них не слышали, а когда назначили суд, ни Лиз, ни ее адвокат не явились. Через шесть недель я был свободным человеком со всем нашим скудным имуществом и без алиментов.

Еще шесть недель, и мне было приказано отправиться играть в песочнице на Ближнем Востоке. Я провел два дня с Рут и ее мужем, а затем отправился домой, чтобы провести время с родителями и другими братьями и сестрами. Я пригнал свой пикап в родительский дом и оставил его отцу, чтобы он пользовался им и присматривал за ним, пока меня не будет. Мэтью был в очередном турне со своей мегазвездой. Мои другие брат и сестра все еще оставались в Мэдисонвилле. Оба были женаты и имели детей.

Я пережил год в песочнице, не оставив от него ничего, кроме неприятных воспоминаний. Правда, вернулся я уже в звании капитана, что было приятно.

Мое новое назначение привело меня в Форт-Ливенворт, штат Канзас, где я командовал гарнизоном в Командно-штабном колледже (CGSC). Это был лучший выбор для любого капитана, но быть назначенным туда в качестве очень молодого капитана без опыта командования должно было быть ошибкой. Я даже позвонил в свое отделение в Вашингтоне, чтобы подтвердить это.

— Вы жалуетесь, капитан Рейнольдс? Потому что если да, то есть пара сотен других капитанов, которые с удовольствием займут ваше место.

— Нет. Нет. Я совершенно счастлив. Я просто хотел убедиться, что кто-нибудь не заметит ошибку и не переведет меня на другую должность через три месяца.

— Нет, капитан Рейнольдс. Вы закреплены на три года, если, конечно, вы не понадобитесь нам снова в песочнице.

— Если это случится, вы всегда можете послать вместо меня одного из тех пары сотен других капитанов, о которых вы упомянули.

Мы оба рассмеялись.

Мне не потребовалось много времени, чтобы войти в хороший, устойчивый ритм. Конечно, не помешало и то, что за меня все делал опытный первый сержант.

Однажды в субботу я был в авторемонтной мастерской на яме. В ней имелись помещения и оборудование для мелкого ремонта наших личных автомобилей. Там даже был опытный механик, который помогал тем, кто в этом нуждался. Я не был экспертом, но я вырос в деревне и знал разницу между свечой зажигания и гайкой, так что я вполне справлялся сам.

Когда я приехал, народу было немного, и я начал менять масло. Здесь было три ямы для замены масла и работы под машиной. Я пробыл на своей яме около пяти минут, когда рядом со мной на яму въехала другая машина. Я не обратил на это внимания, пока не услышал:

— Проклятый кусок дерьма.

Это прозвучало мягким, но решительным женским голосом. Снова стало тихо, пока гаечный ключ не упал и не ударился о бетонный пол.

— Ой. Черт возьми, — услышал я.

Я усмехнулся про себя и решил, что, возможно, голосу нужна помощь. Затянув сливную пробку, я поднялся по ступенькам из ямы. Затем спустился по ступенькам в яму рядом с моей. На ней был комбинезон на два размера больше.

— Вам нужна помощь? — спросил я.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня, и я увидел, что под слоем масла скрывается привлекательное лицо. Она выплюнула полный рот масла и посмотрела на меня.

— Почему вы думаете, что мне нужна помощь? Потому что я женщина, а женщины не знают, как менять масло?

— Ну, нет. Просто мне показалось, что вы расстроены, и я подумал, что могу помочь.

— Нет, спасибо. Я знаю, что делаю. Я просто ненавижу этот кусок дерьма.

— Окей. Хорошего дня.

Я пошел к своей машине, залил в нее масло и уехал, больше ее не увидев.

На следующей неделе я был на вечеринке с коктейлями, которую устраивал генерал-командующий. Меня пригласили только потому, что я был командиром гарнизоном, а не потому, что я входил в закрытую среду трех генералов и бесчисленных полковников, служащих в Форте Ливенворт.

Я купил кока-колу и бродил вокруг, размышляя, есть ли еще офицеры моего возраста и звания, с которыми у меня есть что-то общее. Я не ожидал, что найду таких, и не был разочарован. Я посмотрел на часы и решил, что с точки зрения протокола у меня есть еще пятнадцать минут, прежде чем я смогу изящно выйти. Задний двор выглядел многообещающим местом, и я направился туда. Я уже выходил за дверь, когда услышал голос.

— В любом случае, папа заставлял меня учиться делать что-то самостоятельно на случай, если я когда-нибудь окажусь в затруднительном положении, поэтому я решила сама поменять масло. Это заняло у меня больше часа, и масло было у меня от волос до ногтей, включая рот. Я даже пролила его на инструкцию, из-за чего ее стало, практически, невозможно читать. Но хуже всего было то, что этот невероятно симпатичный парень предложил мне помощь, а я сказала ему, что мне ничего не нужно. Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы попросила о помощи только для того, чтобы узнать его имя и номер телефона.

Группа, с которой она была, все смеялись, пока другой женский голос не произнес:

— Что значит "попросила бы его имя и номер телефона"? Ты раньше никогда этого не делала.

— Я знаю, но в его лице было что-то такое, что заставило меня... Я не знаю. Не могу этого объяснить. Просто в нем было что-то. И я увидела это, несмотря на то, что была зла и расстроена.

— Вау. Он, должно быть, был чем-то особенным.

— Думаю, да.

Я усмехнулся про себя и попытался посмотреть на собеседницу. Мне было интересно увидеть, как она выглядит без масла. Пройдя через двери во внутренний дворик, я посмотрел налево, потом направо. Справа от меня стояли три женщины. Одна из них была, примерно, моего возраста, может, на пару лет моложе, но кто знает? Наши глаза встретились на кратчайшее мгновение, после чего я повернулся и пошел обратно в дом. Я знал, что она меня узнала.

Я нашел угол, где можно было стоять в стороне и наблюдать. Три женщины вошли внутрь и сразу же направились к входной двери. В большинстве военных домов сразу за входной дверью стоит подставка с чашкой, блюдцем или металлическим подносом, где военные гости оставляют одну из своих визитных карточек с именем и званием; и вы оставляли ее каждый раз, когда были гостем в этом доме.

Женщины подошли к подносу с визитными карточками и стали перебирать их. Найдя одну, они собрались вокруг друг друга, чтобы рассмотреть ее, прежде чем посмотреть на меня. Я старался быть как можно более незаметным, но быть единственным офицером ротного класса (второй лейтенант, первый лейтенант или капитан) в доме, полном офицеров старших классов (майор и выше), было довольно забавно.

Им не составило бы труда выяснить, какая из карточек моя. Я был в форме и единственным офицером ниже майора. Все, что им нужно было сделать, это просмотреть все карточки, пока они не дойдут до моей. К тому же на бейджике на моей форме было крупно написано "Рейнольдс".

Я пытался решить, стоит ли мне спросить ее о машине, тем самым идентифицируя себя, или подождать и посмотреть, что они, вернее, она, собираются делать. У меня давно не было настоящего свидания, и мне почти отчаянно хотелось секса, но я решил подождать.

Когда таймер моего мысленного протокола сработал, я направился к хозяйке, жене генерал-майора Морриса Т. Вудли, поблагодарил ее за прекрасно проведенное время, нашел свою фуражку, что было несложно, поскольку она была единственной на столе без яичницы (Gold Braid - "Золотая оплетка") на околыше.

Дважды я украдкой бросал взгляд на трех женщин, которые так же украдкой наблюдали за мной.

У нас с загадочной дамой было две общие сферы деятельности. Во-первых, это вечеринка генерала, а во-вторых, автомастерская. Я не мог болтаться в доме генерала в надежде, что она подойдет, но я мог болтаться в мастерской.

Субботним утром я мыл и натирал свой пикап в мастерской. Я не торопился и уже почти закончил, когда увидел, что к зданию подъехала ее машина. Она вышла из машины, и на ней не было комбинезона. На ней были джинсы и белая футболка с золотыми блестками спереди.

Мой пикап стоял внутри здания, а она припарковалась снаружи. Она вышла из машины и направилась в мою сторону, когда ее встретил человек, в котором я узнал майора из BOQ. Он заговорил с ней, и было похоже, что она хотела уйти от него, но он удержал ее в разговоре. Мы на целую секунду задержали взгляд, прежде чем я отвернулся. Я закончил, а на моем месте уже ждали два человека, так что я не мог больше ждать, мне нужно было уезжать. Ее глаза не отрывались от меня, пока я садился в свой пикап и уезжал.

Я остановился на обочине и стал ждать. Менее чем через пять минут я увидел, что она мчится в моем направлении, поэтому я съехал с дороги и направился к розничному магазину (PX - армейский аналог Walmart). Там было много народу, и мне пришлось припарковаться довольно далеко от входа. Прямо у входа было несколько зарезервированных парковочных мест. На ближайшем к двери было написано, что оно зарезервировано для командующего генерала. Ее машина была припаркована на этом месте. Я чуть было не развернулся и не поехал домой.

Хорошо, что я этого не сделал.

Она стояла прямо перед дверью, когда я вошел.

— Играешь в недотрогу? — Это было первое, что она сказала, но она сказала это с улыбкой.

— Нет, мэм. А что? Вы пытаетесь меня поймать?

Она громко рассмеялась.

— Интересный вопрос. Я не уверена. Тебя можно поймать?

— Возможно. Но я не дешевка.

Она указала на киоск с закусками в конце коридора.

— А кока-кола подойдет?

Настала моя очередь смеяться.

— Если только вы не ожидаете слишком многого.

В киоске мы взяли по кока-коле. У нее была диетическая, и она заплатила за обе. Мы сели за столик, и три часа пролетели незаметно. Ее телефон звонил не менее шести раз, но она не обращала на него внимания. Наконец, она взглянула на часы и вскочила.

— Черт. У меня свидание. Мне нужно идти.

Я встал:

— Ну и кто теперь играет в недотрогу?

Мы подошли к ее машине, и она уехала на свое свидание.

Я давно не ужинал в хорошем ресторане, поэтому решил пойти в "Офицерский клуб". Их "Прайм Риб" был превосходен. Я зашел в свой BOQ, немного потусовался, принял душ, надел гражданский костюм и направился в клуб.

Зал был закрыт из-за вечеринки, но гриль был открыт, поэтому я сел там и поел. После еды я направился к двери и, проходя мимо, заглянул в зал. Прямо в дверях, танцуя близко друг к другу, стояли майор из BOQ и... э-э... меня осенило, что я не знаю ее имени. За все время нашего разговора я ни разу не спросил ее имени, а она ни разу не назвала его сама.

Я стоял и смотрел, как они танцуют, пока их не столкнула другая пара, и она посмотрела в мою сторону. Я повернулся и направился к двери.

Клуб "BOQ" находился в нескольких минутах ходьбы от него, поэтому я направился туда. Там было большое лобби с двумя большими телевизорами, баром и столом с закусками, который был загружен офицерским клубом. Я сидел, пил колу и смотрел повтор гонок NASCAR. Я пробыл там около двух часов и уже был готов отправиться в свою комнату, когда вошел майор. Он взял себе пиво и сел в большое кресло рядом с моим.

Он спросил меня о гонке, и я признался, что не обращал на нее никакого внимания.

— Вы, ведь, командир гарнизона, не так ли? — спросил он.

— Да.

Он протянул руку.

— Эрни Бигелоу. Пост G-3 (оперативный отдел).

— Марк Рейнольдс. Вы уже знаете, где я работаю.

Мы сидели и разговаривали. Он был приятным, дружелюбным типом, с которым было легко разговаривать, поэтому через некоторое время я рассказал ему, что видел его танцующим ранее в клубе.

— Ваша спутница показалась мне знакомой.

Он усмехнулся:

— Должна. Она дочь генерала Вудли, Кристина.

— Не хочу касаться личного, но у вас с ней что-то есть? — спросил я.

Он рассмеялся:

— Нет, черт возьми. Ни у кого ничего нет с мисс Айсберг. Я встречался с ней несколько раз, и каждый раз, когда я думал, что доберусь до первой базы, она подрезала мне коленки.

— Тогда почему вы продолжаете возвращаться? — спросил я.

— Опять же, я не знаю. То ли я надеюсь ее разморозить, то ли я просто обожаю наказание. — Он посмотрел на меня. — Забавно, что вы спросили меня, кто она такая, потому что она видела вас сегодня вечером и спросила, знаю ли я, кто вы.

Он рассмеялся:

— Не желая больше соперничества, я сказал ей, что не знаю.

Мы с Эрни Бигелоу стали друзьями.

Через три дня мне позвонила Кристина Вудли и пригласила на ужин. Я согласился. В тот же вечер я сидел в холле BOQ, а рядом со мной сидел Эрни. Он посмотрел на меня.

— Я слышал, у тебя свидание с Кристиной.

— Да. В пятницу на ужин. Как ты узнал?

— Потому что я позвонил и пригласил ее на свидание. Она не постеснялась сказать мне, что у нее свидание, и с кем, или как там это называется?

— Для меня это было неожиданностью, — сказал я.

— Она придерживает свой номер телефона. Не расскажешь, как ты его получил?

— У меня его нет. Она мне его не давала.

— Тогда как ты пригласил ее на свидание? Ты же не можешь просто подойти и постучать в ее дверь.

Я заколебался:

— Я не приглашал ее. Она сама позвонила и попросила меня.

Я не задумывался о том, как она узнала мой номер. У нее было мое имя на визитной карточке, которую я оставил у нее дома, и у нее был доступ к служебному телефонному справочнику. Все просто.

Он посмотрел на меня и начал смеяться.

— Ну, будь я проклят. Я знаю ее почти два года, и она ни разу не пригласила парня на свидание. Ты, должно быть, особенный.

— Не знаю.

— Послушай. Она ходит на свидания, но редко. С тех пор как я здесь, она встречалась только со мной и еще с двумя. У нас довольно тесная компания, и мы следим друг за другом, надеясь услышать, что кто-то из нас добился какого-то прогресса. Пока что несколько близких медленных танцев и пара поцелуев в щеку - это все, на что она способна.

Мы сидели и разговаривали, и, как я уже сказал, стали друзьями. Он был искренен, когда пожелал мне удачи с Кристиной.

— Просто держи меня в курсе, и я позабочусь о том, чтобы остальные двое знали о тебе и твоих успехах.

Наше свидание за ужином прошло хорошо. Настолько хорошо, что я пригласил ее на свидание. И так далее, и так далее. Эрни узнал, что его переводят в Корею, и предложил ей сходить на прощальный ужин, но она ему отказала. Ее точные слова, или так он сказал, были:

— Мне нравится Марк, Эрни. Он мне очень нравится. И я не хочу подвергать это риску.

Я всегда забирал ее из дома на наши свидания и общался с обоими ее родителями. Они, конечно, не испытывали ко мне ненависти, но в то же время и не принимали с распростертыми объятиями.

Мы с Кристиной встречались шесть месяцев, и если под "второй базой" понимать прикосновение к ее груди, то я добрался до второй базы. Она сказала мне, что никто никогда не заходил так далеко.

На седьмом месяце нашего знакомства я получил приказ вернуться в песочницу на Ближнем Востоке. Я позвонил в свой филиал и спросил об этом.

— Я думал, что у меня трехлетний стабильный тур, — сказал я своему менеджеру по назначениям.

— Так и было, Марк, но вы, видимо, кого-то разозлили, потому что нам приказали немедленно перевести вас на другую должность. Вы должны прибыть в страну через две недели.

Две недели? Все получают не менее тридцати дней.

Я позвонил Кристине. Она была расстроена еще больше, чем я. Мы поговорили еще несколько минут, а когда закончили разговор, она сказала:

— Я люблю тебя, Марк. — Она никогда не говорила этого раньше.

В девять вечера следующего дня я собрался и был готов к отъезду на следующее утро. Кристина собиралась зайти попрощаться. В мою дверь постучали. Я открыл, и это была она.

Она обняла меня, и мы поцеловались.

— Это сделал мой отец, — объявила она.

— Что сделал?

— Выслал тебя.

— Почему?

— Он знает, как я к тебе отношусь, и боится, что потеряет меня.

— Рано или поздно он потеряет. Со мной или с кем-то другим.

— Что ты имеешь в виду под кем-то другим? Нет никого другого.

— В конце концов, будет, если я не вернусь.

Она снова обняла меня.

— Не говори так. — Она отстранилась и посмотрела на меня. — Женись на мне, — сказала она.

— Что?

— Женись на мне. Это его исправит.

Я рассмеялся:

— Выйти за меня замуж только для того, чтобы разозлить твоего отца - это не повод для брака.

Она оторвалась от меня и опустилась на стул.

— Тогда я останусь здесь на ночь. Это его очень разозлит.

Я снова рассмеялся:

— Я бы с удовольствием остался с тобой на ночь, но ты только что поссорилась с отцом. Как ты думаешь, куда он первым делом отправит MP (военную полицию), если ты не вернешься домой?

— Тогда давай поедем в мотель за пределами базы.

Я опустился перед ней на колени.

— Я люблю тебя. Наша первая ночь вместе не будет ночью мести или пряток. Мы будем с гордо поднятой головой и объявим о нашей любви всему миру.

Она взяла мое лицо в руки, поцеловала меня и рассмеялась.

— Я уже сделала это. Все в Ливенворте знают, что я люблю тебя. Особенно мой отец. Поэтому он и перевел тебя на другую должность.

Мы сидели, прижавшись друг к другу в кресле. У меня уже давно не было секса, и то, что 26-летняя девственница готова, хочет и может переспать со мной, было очень заманчиво. Проблема была в том, что я любил ее и хотел, чтобы наш первый раз был идеальным, а это было не так.

Мы целовались, когда зазвонил ее телефон.

— Привет, мама, — сказала она, включив громкую связь.

— Где ты? — услышал я вопрос ее матери.

— В BOQ с Марком.

— Когда ты вернешься домой?

— Завтра - когда Марк уедет. — Она посмотрела на меня и усмехнулась.

Раздался резкий вдох.

— Ты, ведь, знаешь, что твой отец убьет вас обоих, не так ли?

— Он уже убил, мама. Когда перевел Марка.

— Что мне ему сказать?

— Скажи ему, что я выросла и буду делать то, что хочу. До свидания, мама.

— Ты же знаешь, что полицейские, наверное, уже в пути, — сказал я.

— Мне все равно.

— Это потому, что ты просто поедешь домой. А я отправлюсь в карцер.

Она бросилась в мои объятия. Мы долго обнимались и целовались. Потом она посмотрела мне в глаза.

— Я люблю тебя. Ты знаешь это. Я никогда раньше не была влюблена. И я знаю, что ты любишь меня. Хотел бы ты знать, откуда я это знаю?

— Да, — сказал я.

— Кроме тех двух раз, когда ты касался моей груди, ты не делал никаких попыток пойти дальше. Это говорит о том, что ты уважаешь меня и не торопишь события. Мы с тобой оба знаем, что это произойдет. Ты будешь первым мужчиной, который займется со мной любовью.

Она потянулась и начала расстегивать пуговицы на блузке. Когда все пуговицы были расстегнуты, она стянула ее. Затем она потянулась сзади и расстегнула лифчик. Она без колебаний сняла его. Она потянулась к моей голове и притянула меня к себе. Я трогал их, но никогда не целовал.

— Никто никогда не делал этого раньше, — задыхаясь, стонала она. — Я хочу, чтобы ты запомнил их и вернулся за добавкой.

Я целовал и сосал, пока, наконец, не оттолкнул ее.

—Мы остановимся сейчас или вообще не остановимся, — сказал я.

— Я знаю, но я никогда не думала, что это будет так хорошо, — сказала она, задыхаясь.

Она снова надела блузку и сняла лифчик.

— Просто помни, что они принадлежат мне. Никто больше не увидит и не прикоснется к ним, - сказал я.

Она поцеловала меня и улыбнулась.

— Они твои навсегда.

Она встала, подняла лифчик и подошла к моей сумке. Я еще не закрыл ее, поэтому она взяла лифчик, сложила его и положила в сумку. Она посмотрела на меня и ушла в слезах.

Рано утром следующего дня я ждал генерал-майора Вудли, когда он прибыл в свой штаб. Когда подъехал его водитель, я уже открывал ему дверь. Увидев меня, он удивился. Он, конечно, знал меня.

— Зачем вы здесь, капитан? — спросил он.

— Я здесь, чтобы сказать вам, что вы, по-моему, как отец - куриное дерьмо. Может, вы и хороший генерал, но как отец вы отстой. Вы можете отправить меня куда угодно, включая Федеральную тюрьму на другом конце этой базы, но я выскажу свое мнение. Я люблю вашу дочь, и она говорит, что любит меня. Вероятно, для вас это что-то новое, потому что, если я правильно понял ситуацию, она никогда раньше не была влюблена, и это вас пугает, потому что однажды вы потеряете ее из-за другого мужчины. Это могу быть я, Эрни Бигелоу, какой-нибудь рядовой в военном лагере или гражданский врач, но однажды вы потеряете ее, и когда вы это сделаете, надеюсь, это будет для вас так же больно, как для нее - то, что вы воспользовались своим положением и перевели меня. Когда вы увидите ее сегодня за ужином, я хочу, чтобы вы посмотрели на нее, зная, что вы разбили ей сердце, потому что так оно и есть. Она может с легкостью забыть обо мне в течение следующего года, чего, я уверен, вы и добиваетесь. Но она снова влюбится. И, возможно, еще раз. И с каждым разом вы будете терять все больше и больше ее, пока она вас не возненавидит.

Я даже не отдал ему честь, когда уходил. Я полностью ожидал, что меня остановят, когда я покину базу, и бросят в тюрьму, но этого не произошло. Затем я поехал к своей сестре Рут, а потом к родителям. Я намеревался оставить свой пикап у них на время моего отсутствия. Те немногие личные вещи, которые у меня были, я сдал на хранение.

Я провел у Рут один день. За время моего пребывания у них, она ввела меня в курс дела относительно моей бывшей жены. Похоже, она так любила секс, что начала танцевать стриптиз и продавать себя на стороне. Ее родители отреклись от нее, когда увидели видео с двумя мужчинами, и больше никогда не разговаривали с ней после того, как она уехала из их дома. Ее брат, бывший бойфренд Рут, также отрекся от нее. Ее арестовывали не менее трех раз за проституцию и продажу наркотиков, и сейчас она находится в тюрьме.

После того как я уехал от Рут, я провел три дня у своих родителей. Перед отъездом я много раз разговаривал с Кристиной и узнал, что в тот день, когда я покинул Ливенворт, она съехала из родительского дома в меблированную квартиру в городе, чем очень разозлила своего отца. Она отказалась с ним разговаривать, и, по словам ее матери, он не знал, злиться ему или обижаться, поэтому делал и то, и другое.

Я прибыл в пункт отправления и зарегистрировался. Сержант за стойкой посмотрел на мое распоряжение, извинился и ушел в кабинет за своей спиной. Через пару минут он вернулся с первым лейтенантом.

— Извините, капитан Рейнольдс, но не могли бы вы пройти в мой кабинет? — Я последовал за ним. — Присаживайтесь, капитан.

Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями.

— Ваше распоряжение было изменено. Похоже, ваше первоначальное распоряжение было отдано по ошибке. Форт Ливенворт проводит расследование, чтобы выяснить, что произошло, но вот ваше новое распоряжение. Вы должны явиться в Ливенворт и вернуться к своим прежним обязанностям. — Он воздел руки вверх. — Я никогда не видел ничего подобного. Я видел, как меняли распоряжения, но никогда не было такого, чтобы военнослужащий возвращался к своим прежним обязанностям. И в довершение всего, вчера мы получили это письмо с личным курьером, который должен был доставить его вам лично в руки.

Это был запечатанный конверт с обратным адресом "Генеральному командованию, Форт-Ливенворт, Канзас".

Лейтенант вручил мне мое новое предписание.

— Поздравляю, капитан. Вы отправляетесь домой.

Я вышел на улицу и вскрыл конверт. "Вы были правы". Вот и все, что там было написано. Он был подписан "М. Вудли".

Я достал телефон и позвонил Кристине. Она ответила на первом же звонке.

— Где ты?

— Еду домой. Ты знаешь, что мое распоряжение отменили?

— Ты шутишь. Что случилось?

— Видимо, твой отец передумал. Я возвращаюсь в Ливенворт.

— О, Боже мой. Как скоро ты сможешь приехать?

— Через пару дней. Мне нужно остановиться и забрать свой пикап, а потом я поеду оттуда.

— Поторопись, милый. Я начну искать квартиру побольше.

Возвращение побило все рекорды. Последние пятьдесят миль мы постоянно разговаривали по телефону, и она бежала мне навстречу, когда я свернул на улицу, где у нее была квартира. Пикап едва успел остановиться, как я выскочил из него и оказался в ее объятиях. Мы целовались и обнимались, пока транспорт объезжал нас. Военные городки привыкли к тому, что встречи с родными происходят в необычных местах.

Прошло несколько минут, прежде чем мы успокоились и зашли внутрь, где поцеловались и обнялись еще раз.

После того как страсть улеглась, мы сели рядом на ее диван и разговорились. Она разговаривала с матерью, но не с отцом. Ее мать не знала, что мой приказ был изменен, но, когда ей сообщили об этом, обрадовалась за дочь.

Я показал ей короткую записку, полученную от ее отца.

— Что это значит? — спросила она.

Я рассказал ей о своей встрече с ним в то утро, когда уезжал.

— Я удивлена, что он не посадил тебя в тюрьму за то, что ты так с ним разговаривал, — сказала она.

— Я тоже.

— Я уверена, что это противоречило всему, что он свято соблюдает - изменить твое распоряжение, — сказала она.

— Он сделал это не ради меня. Он сделал это для тебя, потому что любит тебя и ему трудно смириться с тем, что он больше не единственный мужчина в твоей жизни.

Она смотрела на меня с любовью в глазах. Я оглянулся, встал и достал из кармана кольцо, которое купил в Теннесси, когда заехал за своим пикапом. Я встал на одно колено. Не успел я произнести ни слова, как она расплакалась.

— Кристина Луиза Вудли, выйдешь ли ты за меня замуж?

Она быстро опустилась на оба колена, протянула левую руку и сказала.

— Надень мне его на палец. — Как только кольцо оказалось там, где оно будет находиться следующие 50 лет, она снова произнесла. — Да, Марк Хэдли Рейнольдс. Я выйду за тебя замуж и буду любить тебя до самой смерти.

Поцелуй, которым мы обменялись, изменил всю мою жизнь. Я чувствовал его всем телом и всей душой и без тени сомнения знал, что проведу остаток жизни в любви к этой женщине.

Каждый мужчина считает, что его жена или девушка - самое прекрасное, совершенное создание на земле, и я не был исключением. Я спросил ее, не хочет ли она отправиться в первоклассный отель на нашу первую ночь вместе, но она ответила отрицательно.

— Эта квартира - наш первый дом. Я хочу, чтобы наш первый раз был в нашем первом доме.

У нее было время подготовиться к моему возвращению домой, и она сделала это по-своему. На первый совместный ужин в этой квартире у нас было шампанское, паштет и клубника в шоколаде. Я даже выпил немного шампанского!

Перед началом торжества она захотела принять пенную ванну. Она так и сделала, и вышла одетая в нежно-голубой наряд, состоящий из трусиков, бюстгальтера и чего-то вроде накидки, которая дополняла весь наряд. Пока она открывала шампанское и паштет, я принял душ. Очень быстро. Когда я вошел в комнату, на мне был только халат.

Мы сидели на кровати, ели и пили. Время от времени мы целовались. Еды становилось все меньше, а поцелуев - все больше, пока поднос с едой не исчез. Мы стояли рядом с кроватью, и она развязала пояс моего халата. Она придержала халат и заглянула мне в глаза.

— Я впервые раздеваю мужчину, Марк. Я всегда хотела, чтобы это было с настоящей любовью всей моей жизни, и это ты. Я знаю, что мужчины называют меня ледяной королевой, но я обещаю тебе, что постараюсь быть для тебя самой лучшей шлюхой, какой только можно быть, когда ты этого захочешь.

С этими словами она стянула халат с моих плеч и позволила ему упасть на пол. Она с явным удивлением смотрела на мое обнаженное тело, а затем, не торопясь, прикоснулась к каждому сантиметру. Когда она добралась до моего члена, то взяла его в руку, посмотрела на него сверху вниз и провела рукой по нему вверх и вниз почти с благоговением. Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.

— Он прекрасен, Марк. И это мое. Я слышала о женщинах, стоящих на коленях, но никогда не могла представить себя на этом месте. А теперь мне не терпится это сделать.

С этими словами она опустилась на колени, обхватив меня обеими руками. Посмотрела на меня снизу-вверх и взяла меня в рот. Мы оба задрожали. Она начала двигать головой вперед-назад, и мой член стал увеличиваться, как и ее глаза.

Я наслаждался этим ощущением пару минут, прежде чем поднял ее на ноги.

— Теперь твоя очередь, — сказал я, целуя ее.

Я отступил назад и развязал маленькую голубую накидку, в которую она была одета. Она стояла передо мной в трусиках и лифчике.

— Надеюсь, я тебя не разочарую, — сказала она, когда я коснулся ее груди через лифчик.

— Это было бы невозможно, — сказал я, разворачивая ее так, чтобы расстегнуть лифчик.

Она повернулась обратно, я потянулся к бретелькам на ее плечах и медленно потянул, снимая лифчик. Она стояла и улыбалась мне.

Следующими были ее трусики, и теперь настала моя очередь встать на колени. Я спустил их по ее ногам к ступням. Ее кустик был полным, а запах - пьянящим. Я встал, повернул ее спиной к кровати и легонько надавил на нее. Ее тело лежало на кровати, а ноги - на полу. Я опустился на колени и раздвинул ее ноги. Поднеся руку к ее киске, я раздвинул ее губки. Когда мой язык коснулся ее плоти, она взорвалась. Ее руки легли на мой затылок и притянули меня ближе к ней, а ее бедра начали двигаться вверх и вниз.

— О, мой Бог. О, мой Бог! — повторяла она снова и снова, пока мой язык входил и выходил. Я начал приподниматься и ложиться на кровать вместе с ней. — Нет. Нет. Не останавливайся. Не останавливайся.

Я засмеялся, но все равно встал. Подняв ее ноги, я повернул ее так, чтобы она лежала на кровати, а затем расположился между ее ног. Она начала смеяться.

— Что смешного? — спросил я.

— Все происходит именно так, как описывали девочки, и мне это нравится. Я всю жизнь ждала, что найду кого-то, кого смогу любить вот так, и мечтала о том самом моменте, когда смогу сказать любви всей своей жизни: ТРАХНИ МЕНЯ.

Она потянулась ко мне, направила меня на себя, и я медленно вошел в нее. Я почувствовал, как она вздохнула, когда я вошел в нее, и она начала дрожать.

— Боже, Боже, Боже. Это фантастика, Марк. Я никогда не чувствовала ничего подобного.

Она начала двигать бедрами. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Пока я входил и выходил.

Мне было трудно поверить, что кто-то в возрасте Кристины все еще девственница, но за ее юношеским возбуждением было забавно наблюдать и разделять его.

В конце концов, мы выдохлись где-то около четырех утра. Ее телефон разбудил нас в десять.

— Привет, мама, — бодро сказала она.

Как она обычно делала, она включила громкую связь.

— Доброе утро. Есть новости от Марка? Разве он не должен был вернуться сегодня?

Она посмотрела на меня и широко улыбнулась.

— Он вернулся домой вчера и провел ночь со мной, мама.

— О. Ну тогда хорошо.

— Он попросил меня выйти за него замуж, мама, и я согласилась.

Мы услышали, как она заметно просветлела.

— Это замечательно. Когда же наступит день?

Кристина засмеялась.

— Мы еще не знаем. Мы подумали, что обсудим это с тобой и папой сегодня за ужином. Ты не против?

Для меня это было новостью, поэтому я просто смотрел на нее большими глазами, думая, что она сумасшедшая. Она посмотрела на меня и подмигнула.

— Это было бы замечательно. Какое вино он любит?

— Обычно он не пьет, но с нами он выпьет немного шампанского.

— Хорошо. Увидимся в 6:30. Вас это устроит?

— Отлично. Тогда до встречи.

— О, мне сказать твоему отцу или ты предпочтешь сделать это сама?

— Можешь сказать ему, если считаешь, что он справится, в противном случае пусть этим займется Марк.

Когда звонок закончился, она посмотрела на меня и сказала:

— Трахни меня, жених.

Это была просьба, которую я не преминул выполнить.

Мы позвонили в дверь в 6:30. Дверь открыл ее отец.

— Зачем вы позвонили в дверь? У тебя есть ключ, — сказал он дочери.

— Я знаю, но я здесь больше не живу, папа.

Я увидел, как он вздрогнул, но заметно просветлел, когда дочь обняла его и поцеловала в щеку.

Я услышал от нее шепот "спасибо", когда она поцеловала его.

Это было нелегко для него. Он протянул мне руку для пожатия, и я ее пожал.

— Ужин на столе, так что давайте приступим к нему, — сказал он.

Мы находились в маленькой семейной столовой, а не в той, что предназначалась для больших званых обедов.

Мы с Кристиной сидели по разные стороны стола. Шампанское уже было налито.

— Папа, мама, Марк хочет кое-что сказать.

Я глубоко вздохнул.

— Прежде всего, генерал Вудли, я хотел бы поблагодарить вас за помощь, которую вы оказали в отмене моего распоряжения. — Я сказал это в таких выражениях, прекрасно понимая, что он и только он несет ответственность как за издание, так и за последующую отмену приказов. — Во-вторых, генерал Вудли и миссис Вудли, я хочу, чтобы вы оба знали, что я люблю вашу дочь и сделал ей предложение.

— И я согласилась, — сказала Кристина, протягивая руку сначала матери, потом отцу.

Ее мать охала и радовалась. Ее отцу, я уверен, было сказано, чтобы он принял это изящно и не выставлял себя на посмешище. Он был достаточно любезен, чтобы произнести тост.

После ужина обе женщины отправились куда-то, чтобы начать строить свадебные планы. Мы с генералом отправились в библиотеку, где он налил два портвейна.

— Как я понимаю, ты не пьешь алкоголь, кроме как по особым случаям. Думаю, это будет два из них за один вечер.

Я взял маленький бокал.

— Поздравляю, Марк. Ты сделал то, до чего я никогда не хотел дожить. — Он сделал небольшой глоток и указал, чтобы мы оба сели. — Я знал, что рано или поздно это случится, но...

Он изменил настроение, когда заговорил снова.

— Ты был прав, когда критиковал меня. Я думал, что знаю, что лучше для моей дочери, но когда я увидел, как она смотрит на тебя за ужином, я понял, как я ошибался. Я лишь прошу тебя заботиться о ней и любить ее до конца жизни так же, как ты любишь ее сегодня.

— Можете на это рассчитывать, сэр. Я никогда сознательно не сделаю ничего, что могло бы причинить ей боль.

— Я верю в это. — Он посмотрел на меня. — Но есть одна вещь, с которой у меня возникают проблемы.

— Что именно, сэр?

— Мне не нравится, что вы живете вместе до свадьбы.

Очевидно, мать Кристины сказала ему об этом.

— У вас нет выбора, сэр.

— Я так не думал, но решил попробовать.

Через полгода после того ужина, отец Кристины вышел на пенсию и стал генеральным директором крупного подразделения автомобильного производителя по закупке запчастей. Через два месяца после этого, мы с Кристиной поженились. Она была явно беременна, когда шла к алтарю. Мой брат Мэтью появился со своей мегазвездой из Нэшвилла, которая устроила импровизированное шоу на нашем приеме. Он подарил родителям Кристины копии всех своих дисков. Мэтью сказал, что мои родители слушают только госпел-музыку (жанр духовной христианской музыки), поэтому он подарил им несколько копий своих госпел-записей.

На следующий день после того, как мы вернулись из медового месяца, мне позвонил Эрни Бигелоу. Он поздравил меня и сказал, что выиграл тысячу долларов у двух других мужчин, которые встречались с Кристиной. Они поспорили с ним, что я упаду на лицо, как они. Эрни не согласился с ними и прихватил немного денег.

Через два месяца после свадьбы родился Джейсон Ричард Рейнольдс. Через полгода после этого я уволился и перешел работать к своему тестю.

Почти с того момента, как он начал ходить, Джейсон привязался к своему дедушке, и они стали лучшими друзьями. Мой тесть всегда ревновал, когда мы брали Джейсона в гости к моим родителям.

Во время одной из наших поездок в Теннесси моя сестра Рут ввела меня в курс дела, касающегося моей бывшей жены. Оказывается, выйдя из тюрьмы, она занялась порнобизнесом. Одним из самых продаваемых ее фильмов было воссоздание ее сеанса с двумя мужчинами и ее первого опыта DP (двойного проникновения). Все шло хорошо, пока не выяснилось, что она отправляла некоторые из своих "художественных произведений" по почте. Федеральное правительство смотрит на это не очень одобрительно. В результате ей светит от трех до пяти.

В один из выходных Джейсон был с бабушкой и дедушкой Вудли в их доме у озера. Мы с Кристиной были одни дома, прижавшись друг к другу на диване, и смотрели какой-то девчачий фильм. Она повернулась ко мне.

— Марк?

— Да?

— Тебе нравится быть отцом?

— Конечно. А что?

— Ты бы хотел еще одного ребенка?

Я откинулся назад и посмотрел на нее.

— Что ты хочешь сказать? Что ты беременна?

Она положила руку мне на колени и начала теребить.

— Нет. Но я бы хотела.