Мы с сестрёнкой расслабились. Как это называется? Релаксация? Вот мы и релаксируем. Мамани дома нет, расслабуха, воля вольная.

Сестричка лежит, ножки в коленях согнутые широко развела и релаксирует, наслаждается процессом, который зовётся куннилингус, а у нас называется просто "писю лизнуть". Это когда я ей. А когда она мне, то "писю соснуть". Звучит по-детски - пися. Мы считаем, что нормально. У сестры пися, у меня писун, у мамы писька. Ещё сестричкину писю зову пирожком. Она похожа чем-то. Не на вкус. Вкус совершенно отличный от стряпни. Но сколько времени уже пробую этот пирожок, всё никак не могу насытиться. Пробовал по-разному. И до того, и после того. Бывает, что и вместо того. Пока лижемся или сосёмся, бывает и кончишь. Да. Так вот вкус после того, когда в пирожке начинка из спермы, совершенно иной, чем до того. Как получилось, что вылизываю то, что сам наспускал? Да мать наша, которая наша мама. Как-то ради прикола натыкала носом в свою письку после того, как в неё спустил, и сказала, что кто наговнял, тот и убирает. Она сказанула вроде шутки, а я взял и вылизал. И не помер. А уж сколько они друг у дружки спермы из пирожков повылизывали, то и не сосчитать.

Сестричка получила своё. Выгнулась, застонала, вскрикнула коротенько и расслабилась.

— Я всё.

— А я?

— Хочешь отсосу?

- Нет.

— Тогда давай дам в писю. Будешь?

Вопрос просто идиотский. Когда это Вова от маминой письки или сестричкиной писи отказывался? Не помню что-то такого. А вот у девочек бывают дни, когда вроде и "хочут, но не могут". Благо такое в разное время случается. У мамы вначале месяца, у сестры в середине. Так что без вкусного не остаюсь.

Сестра говорит

— В меня не спускай.

— А куда? В рот?

— На живот.

— Зачем?

— Хочу так.

Если женщина чего-то хочет, то лучше всего дать ей это. Спокойней будет. Почувствовал, что скоро крейсер "Аврора" произведёт залп из своей шестидюймовки, быстро извлёк ствол, затвор ару-тройку раз передёрнул и выстрелил. До лица долетело. Видать заряд хороший был, порох сухой, качественный. Нинка ржёт, как кобыла Разноглазка, когда жеребца зовёт. Пальцами собирает сперму с лица, облизывает их и ржёт.

— Дал так дал братик. Вон куда запулил. Чуть в глаз не попало.

Я сделал виноватое лицо, вроде как засмущался. Потом не выдержал и тоже заржал.

Похохотали, успокоились, пошли помылись. Вернулись, развалились на кровати. Мать не скоро придёт, так что задание на день успеем сделать. Той работы с гулькин...Мало, короче. Лежим, разговариваем, Нина и говорит

— Вов, слушай сюда. Ты Таньку чпокнуть хочешь?

— Какую Таньку?

— Много у меня подруг Танек? Валюшкину Таньку.

— А она даст?

— Ещё как даст. Она давно хочет переспать с тобой, а ссыт, зараза.

— А чего боится?

— Боится, что подумаешь, будто она потаскушка какая. Да ещё боится, что хвастаться станешь перед парнями.

— Я на дурака похож?

— Она-то не знает. Так хочешь?

— Да как я с неё спать буду, если она боится?

— Да мы с ней придумали. Мы к нам придём, потом залезем под кровать и как-будто застрянем. А ты нас обеих и того-этого, оприходуешь. Только сделай так, чтобы Танька кончила. Полижи ей, потом чпокай.

— Змеищи вы обе. А просто она дать не может?

— А вот как в первый раз поимеешь, так потом свободно будет давать. Здорово я придумала?

— Здорово. Подмойтесь только. И пусть Танька свою письку побреет. А то буду шерсть отрыгивать, как наш Тёмка.

Засмеялись. Сестра пообещала, что всё будет пучком. Поверю. Потом проверю.

Нинка даёт последние наставления Таньке. Та припёрлась ни свет, ни заря, покрутила передо мной своей жопой, а потом они спрятались в материной комнате типа обсудить важные вопросы, касающиеся лишь девочек.

Нинка спрашивает

— Ты всё поняла, манда небритая?

Танька обиделась

— Чё это сразу небритая? С утра всё побрила. Гладенько, как у малолетки. У меня в детстве так гладко не было.

Сестра засмеялась

— Верю. Верю. Но проверю.

И тут же сунула руку Таньке в трусы. И не просто потискала лобок, проверяя его на гладкость, умудрилась и за манду схватить подругу, даже палец в пирожок сунуть. Та заверещала, отталкивая руку сестры.

— Дура! Я ведь на взводе. Вот кончу сейчас.

— Я те кончу. Силы для братика моего побереги.

Танька спрашивает

— Нин, а как это с братом?

— А что с братом? Как и с другими, только лучше.

— А он как в постели?

— Не Бог, конечно, но его подручный точно. И вылижет, и вые...Ой! Договаривались же не материться. Продерёт, короче. Ты главное не ссы. Делаем всё почти взаправду. Просим не трогать нас, крутим жопами, зажимаемся, но не сильно. У меня братик такой, что письку зажмёшь, так он не туда вставит. А без смазки это и неприятно и даже где-то больно. Так что лучше письку подставить. Так, вроде всё обговорили. Ну что, лезем под кровать?

Танька вздохнула

— Лезем. Но всё равно чёт ссыкотно.

— Не ссы, прорвёмся.

И девчата полезли под кровать, повозились, устраиваясь поудобнее, попробовали, как задираются жопы, смогут ли подмахивать, переглянулись и заголосили в два голоса

— Помогите! Спасите! Мамочка! - Это Танька орёт. - Братик! - Это уже Нинка.

И Чиподейл в моём лице тут же пришёл на помощь. Мля, да устал уже ждать, кога же они наговорятся. Тут колбасина надулась, стоит, пора её в дело пускать, а они резину тянут, сучки!

В комнату зашёл и малость прифигел.

Из-под кровати торчали две привлекательные попки. Жопки. Но никак не задницы. Задница скорее относится к мадам Грицацуевой - женщине с арбузными грудями, мечте поэта. А тут не слишком худосочные, но и не толстые жопки. Полюбовался. А эти две попки ещё и виляют из стороны в сторону, то приподнимаются, то опускаются, будто девочки уже подмахивают. А может и предвкушают, как они это делать будут. Кричат, просят о помощи и тут же, слышно отчётливо, хихикают. Весело им. Постоял, посмотрел и спрашиваю

— И чего орём? Кого зовём? Для чего орём?

Сестра отвечает

— Братик, мы застряли. Помоги.

— В смысле застряли? И чем вам помочь? И самый главный вопрос: а что я с этого буду иметь? Для чего мне это нужно?

Сестра, посовещавшись с подругой, отвечает

— Братик, всё, что угодно, что в наших силах. Только спаси.

— А зачем? Вон у вас какие попки привлекательные. Сейчас посмотрю, потом стяну с вас трусики и поимею обеих. У вас же пирожки нереально вкусные. А у меня давно никого не было.

Нинка спрашивает

— Братик, ты что хочешь сделать?

— Поиметь вас обеих, что же ещё. Когда у меня ещё выпадет шанс отодрать двух таких замечательных девчонок.

И, присев на корточки, начал стягивать с Таньки шортики с трусиками. Она жопкой закрутила, заверещала

— Нет! Не-е-т! Меня нельзя отдирать! Я не хочууу. Я маме всё расскажу. - И сама рассмеялась, осознав нелепость своей угрозы. - Вов, не надо меня.

— А кого?

Я даже замешкался.

— Нину.

Нинка возмутилась

— А чего это меня? Я левая, что ли? Застряли вместе, а драть меня братик одну будет? Лучше молчи и не сопротивляйся. А то он и не в ту дырочку может попасть.

Танька вновь заголосила

— Не надо не в ту.

— Почему это?

— Нина сказала, что в попу больно. Особенно без смазки.

Ну вот как раз это не проблема. Мама совсем недавно купила крем для рук по имени "Нежный". Питает и увлажняет, предохраняет, может даже и от беременности. Главное, что он применяется после доения. А у нас будет до доения. Так что отсутствие смазки не проблема. Есть такое дело, есть.

Нинка спрашивает

— Вов, а если серьёзно, что ты собрался делать?

Плечами пожал

— Непонятно, что ли? Сейчас с вас трусики сниму, пока вы в такой беспомощности, потом ваши писечки расцелую.

Нинка радостно

— И полижешь?

— И полижу. А потом поимею ваши писечки.

Нинка толкнула подругу

— Танька, дура, соглашайся. А то так и будем под кроватью лежать, пока мама с работы не придёт. Он ведь сейчас уйдёт.

— А он с меня трусики стянул.

— Это-то при чём?

— Да притом, что согласная я, на всё согласная.

Другое дело. Стянул с Таньки трусики совсем, в сторону их отбросил. Потом с Нинушки снял. Прелестные попки. Беленькие, кожа гладенькая, чистая. Растянул ягодицы у одной, потом у второй. Выбрито, отмыто. Запах молодого тела и свежести после недавних водных процедур. Подмывались недавно.

До чего же у Таньки попка и писечка вкусные. Ко вкусу сестры привык, а вот Танькина писька порадовала новым вкусом. Был бы спецом по дегустации, рассказал бы про вкус, послевкусие, про всякие нотки, оттеняющие вкус. Жаль, что не учился на дегустатора. Но и без того ясно, что вкусно.

Если Нинка приняла мои оральные ласки привычно, нормально, то для Таньки это было внове и поначалу зажималась, ёжилась, хихикала, жалуясь на щекотку. А потом распробовала, булочки расслабила и наслаждалась ласками. А когда я перешёл от ласк её письки к ласкам Нинушкиной, недовольно завозмущалась.

— Я только настроилась, а ты...

Нина в ответ

— Ты же вообще не хотела.

— Теперь хочу. Вов, ещё так сделаешь?

— Угум.

Рот-то у меня занят. Полизал НИнкину писюню, снова Танькину, снова Нинушкину, снова Танькину. И не просто лизал, ещё и пальцами попробовал глубину ширину писек. Нинкину-то чего пробовать, там всё давно перепробовано. А во Танькина для меня новенькая. Душа поёт: Кто на новенькую? Кто на новенькую? Пока лизал, попутно сам разделся. Полижу у девочек попки с писечками по очереди, головкой по ягодичкам повожу, между ними суну, заставляя зажиматься. Правда попки тут же расслабляются. Дразню. Повожу по губкам, меж ними. Жду. И дождался. Танька взмолилась

— Хватит издеваться! Что ты всё вокруг водишь? Не можешь попасть, что ли? Я кончить хочу!

Ну что рассказывать? Драл я девочек по очереди, а они не пытались выбраться из-под кровати, их эта поза устраивала. По паре раз кончили точно.

Ещё когда вылизывал девочек, заинтересовало, как же они так удачно застряли под кроватью. Откуда-то у них под грудью оказались подушки. Видать чтобы титечки не давило. Вот как сейчас застревают некоторые, предусмотрительно подготовив и подложив под грудь подушки.

Спрашиваю

— Девчонки, в вас кончать можно?

Танька простонала

— В меня можно. Кончай и вытаскивай нас отсюда, отлежала уже всё.

Танина писечка приняла всю сперму, хотя я мог бы поделить на двоих с Ниной.

Из-под кровати девчонки вылезли сами.

Девчонки пошли подмываться. Я привык, что у нас можно делать это вместе. Вместе с мамой, вместе с сестрой. А Танька засмущалась. Нинка просит

— Ты подожди, после нас помоешься. Пусть привыкнет. Всё ещё впереди.

Я не против. пока они свои письки-попки мыли, чайник поставил кипятить. Калории потрачены, возмещения требуют. Хлеба нарезал, колбасы, варенье достал. По-холостяцки, если что, но будет сытно. Это мама так говорит, когда лень готовить и перебиваемся на перекус чем холодильник богат. А в ванной в это время Нинка Таньку строит

— Ты что, дура? Ты зачем трусы надеваешь?

— Так там Вова.

— И что? Вова только что видел твою голую жопу и драл тебя, как кошку мартовскую. Тебе хоть понравилось?

— Понравилось.

— А что понравилось?

— Как он киску мою лизал.

— Киски лохматые, а у тебя писька. Мне тоже нравится, когда он меня вылизывает. На небеса улетаешь.

— Нин, а вот вопрос. А ты у брата сосёшь?

— А как же, конечно сосу.

— И как?

— А вот пососёшь и узнаешь.

— Я!?

— Ты, кто же ещё. Погоди, он тебя ещё и в задницу отчпокает, и за щек даст.

— А если не захочу?

— Тогда я тебя подержу. - И засмеялась. - Да не ссы. У нас всё добровольно. Захотела - дала, не захотела - он сам возьмёт. Всё, пошли, поедим чего-нибудь. Трусы сними, кому говорю. Мы теперь две нимфы, а они голенькими ходят.

— Да стыдно же.

— Стыд не дым, глаза не ест. Привыкай.

Девчата вышли из ванной и я прифигел. Не ожидал, честно говоря, что Танька рискнёт раздеться. Хотя что в этом такого. Часто бывает так, что женщина кувыркается с тобой на постели полностью голая, а как одеваться, так сразу: Отвернись, я стесняюсь. Или на пляже ходит в купальнике, который и одеждой не назовёшь, ничего не скрывает. А дома трусы показать нельзя, это же засвет позорный. А тут, по всей видимости, просто сеструха наехала, судя по тому, что Танька смущённо прячет глаза, старается рефлекторно прикрыть то титечки, то писечку, то всё сразу. А я-то тоже голый. Так что у нас вечеринка без галстуков получилась. Заодно без трусов и без лифчиков.

Нинка усадила Таньку на стул, сама ей на колени села

— Братик, и как мы тебе? Танька, ноги раздвинь, пусть братик на твою писечку полюбуется.

— Девочки, я в шоке. И у меня к вам есть просьба. Точнее для начала вопрос: Вы есть сильно хотите? Или потерпеть сможете?

— А в чём прикол?

Это сестра интересуется.

— А вы встаньте к столу, наклонитесь и дозвольте, благородные дамы, поцеловать и попробовать на вкус ваши пирожки.

Нинка засмеялась.

— Танька, ты сказала, что тебе понравилось, как тебя вылизывали. Вот и попробуешь ещё раз. На стол ложись. Мы не шалавы какие раком стоять.

Сестрёнка постелила на стол простынку, которую быстро притаранила из комнаты. Девчонки легли на стол, ножки развели и позволили мне любоваться их писечками. Вроде всё одинаково, но есть, как говорится, нюанс. У сестры лобок поменьше, а у Таньки выпирает бугорком. У сестры разрез письки расположен чуть ближе к попе, а у Таньки в сторону пупка. Про вкус и запах я уже говорил. Или я просто привык к вкусу сестры и мамы, или Танька действительно слегка пахнет мускусом, когда возбуждается. Ну да это неважно. Главное, что вот они две девичьи письки ждут, когда же их ласкать начнут. Танька глаза закрыла. Всё же не привыкла ещё, стесняется. А Нинка мне кивает на подругу. Ты, мол, с неё начни. Гостья всё же, а все лучшее и в первую очередь гостям.

Танька извивается, стонет, вскрикивает. Она так не реагировала, когда я чпокал её, лежащую под кроватью. Нинка даже на локтях привстала, повернулась лицом к подруге. Я же стараюсь, писечку танькину вылизываю и мысленно благодарю маму с сестрой, на которых отработал это умение. Особенно маму благодарю за науку. Нет, всё же я считаю, что родители должны учить своих детей, готовить их к половой жизни. Язык и пальцы - наше всё.

Танька кончила. Кончила бурно. Отдышалась малость и протянула

— Пи-и-здец! Я теперь у вас жить буду.

Нинка одёрнула её.

— Не матерись.

— А иначе не выскажешь, что я чувствую. Вов, если у тебя встал, выеби меня. Нинка подождёт, успеет ещё. А мне домой идти.

— Ты же сказала, что жить у нас останешься.

— Я бы с радостью, мать не поймёт. Вов, давай, пока я не остыла. Ой, мамочка! До чего же мне хорошо! Нин, Нина, титьку потереби.

Подмываться мы пошли вместе с Таней.

Танька зачастила ходить к нам в гости. Если дома были мы с сестрой, Танька быстро разнагишалась и мы начинали играть. Шпилиться просто так было малоинтересно.А вот игра заводила. То это были две одалиски во дворце султана. Девчата вытаскивали тряпки и наматывали их на себя, сооружая что-то наподобие восточных одежд. То это были две амазонки, захватившие в плен мужчину. Растянув на кровати и привязав руки и ноги жертвы, издевались, как могли, как подсказывала фантазия. Вспоминали детство и играли в доктора. Ещё и в ромашку играли. Девчонки вставали раком и выставляли свои аппетитные попки. Танькину попку, кстати, мы распечатали. Как она верещала, когда сестра держала эту извивающуюся фурию, а я насаживал её попку на свой огурец. Потом уже всё шло, как по маслу. Точнее по смазке, которую мы прикупили в аптеке.

Ещё играли в карты на раздевание. Давно изучили тела друг друга до последней складочки и до последней родинки, но было интересно, кто же первым окажется голышом.

Мы всегда старались закончить все наши игры до прихода матери. Может она о чём-то и догадывалась, особенно когда заходила домой с улицы, со свежего воздуха, а дома стоял стойкий запах секса, но мы к моменту её возвращения всегда были одеты, вели себя чинно, успевали приготовить для мамы и для себя ужин. Не давали даже намёка на нашу близость. Но однажды мы увлеклись, или просто мама чуть раньше вернулась домой, но застала нас троих, резвящихся в кровати. Мы были полностью голыми, кто же занимается сексом в одежде, если есть возможность раздеться, девчонки как раз целовали и сосали торчащий ствол моего орудия, готовя его к стрельбе, когда в комнату зашла мама. Не знаю, что подумали девчата, а я подумал

— Пиздец! Это фиаско, братан!