Вовка с утра вместе с матерью поработал в огороде. Пришла пора окучивать картошку, вот и тяпали, огребали, пока солнце не поднялось и не стало припекать. Как раз ближе к обеду и зашабашили. Справились. Надо бы ещё бабке Нюше помочь с картохой, обещал. Хитрая старуха.

Зазвала Вовку помочь сложить дрова в поленницу. Ей привезли целую машину, хватит на всю зиму топить не экономя. Вместях сложили, а потом бабуля по привычке, быстро же она привыкла, достала из Вовкиных штанов его морковину, подрочила и быстро встала раком. Вроде как оплата за работу. И денег не надо, ещё и удовольствие получишь. Даром, что старая, а манда-то своё просит. А уж как Вовик продирает, как дрючит, так это же не в сказке сказать. Молодой, силушкой Бог не обидел, вот и дерёт всех подряд: саму бабку, её племянницу Наташку, внучку таньку, а сейчас ещё и мать прихватил. Ну да мать -это святое. Ей всё в первую очередь. Но и всем остальным хватает. То там, то ещё где, но весь день во дворе раздаётся довольный женский стон. Знать Вова засадил кому-то в очередной раз. Бабы уже принаглели. Если раньше ходили по двору просто без трусов, то сейчас то и дело голышом шастать начали. Наташка на замечание ответила

— Мой дом - моя крепость. У себя во дворе делаю, что хочу. И никто мне не указ. И пусть попробуют хоть слово сказать. Если кому не нравится, пусть не смотрят. А мне моего тела стесняться нечего. Я женщина в самом соку и в той кондиции, когда мужчинам есть за что подержаться и на чём мягком полежать. Танька так вообще молодая, просто красавица. Да и ты, тётушка, богом не обижена. В твои-то годы и так активно себя ведёшь, что завидно становится. Мне бы в старости так мужикам подмахивать.

И ржёт, кобыла бельгийская. А кто же ещё? Отрастила жопень, на которую у Вовы всегда встаёт. Вот же мужики как на толстые задницы ведутся.

Пошоркались с бабкой, а после она и намекнула, что Наташка с Танькой с утра пораньше в город уезжают на работу, а ей, старой и немощной, картоху огрести помочь некому. Вовка в благодушном настроении после того, как снял напряжение в яйцах, и пообещал помочь.А раз уж послил так делать надо.

Сполоснулись с матерью быстренько, даже не перепихнулись, и без того устали, решили вздремнуть. Встали-то рано. Мать на свою кровать ушла, а Вова маленько на диване полежал, отдохнул и перед ним встала проблема. Встала да ещё как. Дилемма целая. То есть член у него встал, а вот для того, чтобы его опустить, нужно было либо к бабке идти и просить у неё, на что она с радостью согласится, либо мать будить. А тревожить её не хотелось.

Но охота пуще неволи. Припрёт, так и не на такое решишься.

Вовка заметил, что чем чаще он шпилит своих, как он считал, женщин, тем чаще ему хочется. Часа не пройдёт, как спусти в одну, а у него изнава стоит, искать очередную манду требует. Вот и дрючит он своих милочек в любое время и там, где прихватит. Наташка поначалу пыталась диктовать ему условия. Тут не дам, вон там дам. Быстро остыла. Бабка с матерью не такие привереды. Им хоть где, лишь бы до оргазма. Да и Танька тоже не отстаёт. Её хоть целыми днями напяливай, она только радуется.

Вовка в комнату к матери зашёл. Мать, по обыкновению, спала в комбинашке и без трусов. Её голый зад завораживал Вовкин взгляд, не давал ему отрываться от открывшегося зрелища. Круглая попа, которая кажется ещё аппетитнее, когда мать лежит вот так на боку, подогнув колени, темнеющая между ягодицами щель писюни. Вовка не стерпел, спустил до щиколот штаны с трусами и начал поглаживать свой подвздошник, как Наташка называла его член. Смеялась, утверждая, что так прижимает, так достаёт до желудка, что тот напирает на диафрагму и не даёт вздохнуть. Гладит, не решаясь потревожить мать, так уж сладко она спит, но надо, Федя, надо. Позвал

— Мам, ты спишь?

Мать спросонья ничего не поняла, что-то пробормотала. Тогда Вовка позвал ещё раз. Мама повернулась к нему, смотрит затуманенным взглядом. Наконец увидела, с какой проблемой сын к ней пришёл.

Села на кровати, подзывает сына к себе, ворчит

— Вов, ну что ты за человек? Стоило меня будить из-за такой мелочи. Хотя чего это я - мелочь. Вовсе не мелочь. Да во всей дереве вряд ли сыщешь что-то подобное. Лёг бы рядом, потихоньку вставил да продрал бы мамочку. Я во сне может даже быстрее бы кончила. Зато какой мог бы сон присниться. Ну иди сюда, помогу, горе ты моё луковое. Да нет, грешна так думать. Счастье ты моё, свет в окошке, услада на старости лет.

Вока к матери подошёл и та взяла в рот его морковину, принялась сосать. Это её Наташка научила. Ту хлебом не корми, дай пососать. Любит она это дело, ещё как любит. А ещё любит, когда её, как она сама свою манду называет, киску кто-то вылизывает. И неважно кто это делает: дочка, Вовка, соседка Таня - Вовкина мать, или даже бабка. Всех приучила кунки лизать. Они не только ей, друг дружке лижут. И сама вылизывает всех подряд. Вечером соберутся, так им и Вовку не надо, так налижутся, что без сил падают. Тогда Вовка раскладывает их в ряд на животы, жопой кверху и дрючит по очереди, а они лишь пищат да изредка стонут.

А в которую кончит, та на весь завтрашний день царицей становится. Царицы ведь не работают. Это Наташка придумала, чтобы от работы косить. Да вот хрен ей по всей хитрой морде. Вовка старается кончить либо в мать, либо в Таньку. Если в таньку, то забирает её и сваливает на реку на весь день. Почти на весь. Они купаются голышом, загорают, само собой пупочками трутся. Не всегда. Чаще получается, что Таня на четвереньки встаёт и даёт сзади. Так ей больше нравится. Тогда трутся её попа и Вовкин живот. Ей понравилось раком давать после того, как она попеняла Вовке на то, что он крепко запал на толстую задницу её матери Натальи, а вот на Танькину тощую попку и не смотрит. Вовка возьми да скажи, что когда Танечка стоит раком, её попа весьма соблазнительной становится и ничем не уступает материнской, даже лучше её, потому что держать в руках Танечкину попу сподручнее. С той поры и стала Танечка чаще вставать на четвереньки, чем ложиться на спину.

Женщины отвыкли от стеснения. Чего стесняться, если все стали почти что одной семьёй. Наташка ржёт

— Девки, мы все кружки одного члена. Султаны имели по три жены, Вова их перещеголял, у него четыре. Таня, милая, помолчи. Что из того, что ты мать?Под сына ложишься наравне со всеми, вот и молчи, считай себя ещё одной дыркой для его ласкателя.

Мать не поняла, переспросила

— Для кого?

— Для ласкателя. Он так приятно ласкает наши писечки, так разглаживает внутри все складочки, все морщинки, так нежно исследует каждый закоулочек куночки, - Тьфу ты! По вашему заговорила! - что инче, как ласкателем его не назовёшь.

Бабка влезла в разговор

— Чёт ты, Натаха, много разных имён для Вовкиной елды напридумывала?

Наташка отмахнулась

— Тётя, нет в тебе романтики. Елда, манда. Можно же красиво называть обычные вещи. Вот, к примеру, поза называется "Лань, пьющая воду на водопое". А по нашему просто стоит раком по-собачьи. Но красиво же, хотя суть одна и та же. Наклонилась, на четыре кости упала и сраку свою мужику подставила.

Танька, её дочка, протянула мечтательно

— Хотела бы почаще быть той ланью.

Вовина мать обняла девчушку, к себе прижала

— Не жалуйся, милая, тебе и без того чаще всех достаётся. А если мало, то раздвинь ножки, мы сейчас тебя так заласкаем, что в обморок упадёшь.

Танька захлопала в ладоши

— Мам, баб, тётя Таня, а и правда давайте устроим оргию без мужчины, пока нашего Вовы нет. Тёть Тань, я первая тебе лизать буду.

Мать покачала головой

— Нет, доченька. Если уж будем ласкаться, так все сразу. Губки к губкам. Ляжем в кружок и полижемся. у, раз уж ты захотела меня полизать, то я не против. А я тогда Наташу или бабулю.

Бабка пыталась отговориться от участия в групповых полизушках, да кто же ей даст. Легла, как миленькая. Жалко Вовке не досталось увидеть это эпическое зрелище. Четыре стонущих, извивающихся женских тела кого хочешь с ума сведут. Вот женщины и пожалели Вову, не стали демонстрировать ему все свои возможности. Вообще в последнее время женщины малость в разнос пошли от вседозволенности. А может просто раньше сдерживали свои блядские инстинкты, а сейчас отпустили их на волю. Да и неважно всё это. Важно лишь то, что женщины наслаждаются, получают удовольствие и плевать им хотелось на все моральные препоны.

Когда начали делиться кто кому будет лизать, Танюшка застолбила за собой письку мамы Тани. Наташка сказала, что привыкла вылизывать дочку. Бабка вздохнула и согласилась на племянницу точнее на её манду. Мама Таня весело сказала

— Ну что, соседушка, ложись и подставляй свою лохмашку. Лизать тебя по-соседски буду.

Бабуля даже обиделась

— Чё это сразу лохмашка? Не реже вас муньку брею. Приучили. А вот Танька у нас хитровывернутая.

Та в ответ

— И с чего это ради я такая, как ты говоришь?

— Ну как же. Свекрови подлизать - святое дело. Вот ты и взялась Таньку вылизывать, тёзку свою.

Наташка подтвердила

— И правда. А вообще, доченька, правильно делаешь. Хочешь жить с мужем в мире и согласии, почаще свекрови жопу подлизывай.

Танька возмущается, психует

— А с чего вы вообще взяли, что Вовка мой муж? Я, может, и замуж никогда не выйду! Тем более за Вову вашего!

Женщины переглянулись, мать успокаивает дочь

— Ну, не хочешь, так не выходи, кто неволит. Только Вова уже по факту твой муж. Время с тобой проводит больше всего. Дерёт тебя чаще, чем других. Матери столько не достаётся как тебе. Так что отвыкай звать таню тётей и привыкай называть мамой. И вообще, бабоньки и одна молодка, мы разбираться будем в степенях родства, или всё же займёмся делом? Я так вся теку. Тётя, будешь меня лизать, смотри не захлебнись.

Когда Вова пришёл домой, женщины чинно сидели за столом и пили чай. Позвали его за стол. А лица у всех были довольные и просто лучились счастьем.

Вдоволь наигравшись с писуном сына, мать говорит

— Вов, у тебя и так хорошо стоит. Может хватит уже сосать?

Вовка аж подпрыгнул от возмущения

— Мам, я тебе в рот его не толкал, сама взяла.

Мать согласилась

— Сама. Так он у тебя такой сладенький, такой вкусненький, никак не могу удержаться. И с чего ради я раньше думала, что сосать - это противно. Очень даже приятно. Вова, сынок, не разговаривай со мной, не отвлекай. Я тебя хочу. - Мама легла на спину, широко развела в стороны ноги. Её писюня почти вывернулась, раскрываясь на манер раковины. - Хватит уже издеваться. Вставляй давай. У самого скоро головка лопнет. Как тогда мы все без него жить станем?

А едва сын прикоснулся головкой ко входу, рывком сама насадилась на толстый ствол. Ахнула.

— Всегда первый раз, как в первый раз. И мокрая, и готовая, а всё равно будто целку ломаешь. И как я умудрилась такого хорошенького сыночка родить? У отца-то намного меньше был. И в кого ты тогда пошёл? В деда? Тот, говорят, не пропускал ни одной юбки.

— мам, а ты с ним была?

Вовка не утерпел, спросил

— Да откудава. Мы, как поженились, сюда переехали. А вскорости свёкор и прибрался.

— А хотела бы?

— Не знаю, Вова. Может и дала бы, а может и нет. Сейчас неважно всё это. Сейчас мне тебя за глаза хватает. Ты вон какой: четырёх баб дрючишь и тебе ещё мало. Хоть пятую тебе заводи. Ой, сын, потише. И медленнее. Долго хочу.

Долго не получилось. Они же двери не заперли. Расслабились, а тут вдруг голос

— Ой! Я вам помешала. Извините.

Это Танька пришла, заглянула в комнату, а там сын маму наяривает. Смутилась девчонка, повернулась, собираясь уходить, но мама Таня тут же её окоротила

— Стоять! Куда это ты собралась?

Танька в ответ, опустив глаза и алея щеками

— Так не во время я. Помешала. Извините ещё раз и пойду я.

Мать столкнула с себя сына, встала с кровати

— Никуда ты, доченька, не пойдёшь. Раз уж помешала, так сейчас исправлять всё будешь. Раздевайся и прыгай в кровать.

Танька заменжевалась

— Но как?

— Каком кверху. Мы же с тобой, будущая сношенька, не пробовали враз давать нашему любимому. Вот и попробуем, авось что получится. Раздевайся и на меня ложись. Подставляй свою попку Вове, а он пусть нас по очереди приласкает. Ну же, хватит стесняться и строить из себя невесть что. По глазам вижу, что хочешь так попробовать. Иди же, говорю. А то я сейчас ещё и Наташку позову.

Вовка говорит

— Ага. Ещё и бабу Нюшу зови. Вех разом окучивать буду. Мне пока и вас двоих хватит. Танюш, - обратился к скромно стоящей подруге, - да не мандражи ты, мамка не кусается.

Мать подтвердила

— Ага.. Не кусаюсь. Но зацеловать такую сладенькую могу до смерти.

Вскоре молодая женщина лежала на старшей, более опытной и страстно с той целовалась. Её попа торчала чуть повыше писечки будущей свекров. А её любимый, её Вовочка, по очереди вгонял в их писечки своего красавца, заставляя женщин стонать и извиваться в порывах страсти. Они ещё успевали ласкать груди друг дружке, отав на откуп любовнику свои попы и писи.

Мать, чувствуя приближение семяизвержения у сына, говорит

— Вова, в меня кончай.

— Почему?

— Не надо в таню. Вдруг забеременеет.

Танька в ответ

— Нет. Не забеременею. Вова в меня можно.

Мать засмеялась

— Правильно, дочка. Своё надо защищать. Вова, тогда дели на двоих. И приготовься.

— К чему, мам?

Мать удивилась

— Как к чему? Ты же знаешь: кто напачкал, тот прибирает за собой. Так что, сын, за тобой вылизывать две писи. И не морщись ты так. Представь, если бы тут были ещё баба Нюша с Наташкой. А так всего-то две твои любимые дырочки. Любимые ведь, я не ошибаюсь?

Вова в ответ лишь вздохнул. Не так он представлял себе отношения с женщинами, совсем не так. Барствовать мечтал, а мечты разбились о действительность. Тихой сапой, не скандаля, не объявляя боевых действий, женщины взяли верх. И это можно понять и нужно принять. Их прародительница Ева хрен положила на запреты бога и сделала всё по-своему. А уж одного молодого парня три женщины в возрасте всегда ненавязчиво подведут к тому, чтобы он всё делал по ихнему. Ещё и молодку научат. И, кажется, уже многому научили. Вон как развалилась рядом со свекровью, расставив ноги и подставляя Вове свой залитый спермой пирожок.

— Милый, кушай! Всё для тебя.

—