Первой за дверь вышла Моника, за ней последовала Саша, а затем мы с Катей. Света догнала меня мгновение спустя и протянула мои водительские права, которые, должно быть, она вытащила из моей сумки.

— На случай, если им понадобится удостоверение личности, — пожала она плечами. Заметив, что у меня нет карманов, она на секунду задумалась, а затем сунула карточку в правую чашечку бюстгальтера. Почувствовав холодный пластик на своей коже, я поняла, что мои соски стали тверже, чем когда-либо, и мне пришлось прикусить губу. Обычно я редко прикасалась к себе, но в тот момент я была настолько возбуждена, что обязательно сделала бы исключение, если бы представилась такая возможность.

Уже не в первый раз в тот вечер я задавалась вопросом:

— Откуда, черт возьми, все это берется?

Мне хотелось вскрыть голову и исследовать свой мозг с фонариком, чтобы найти кривой кусок, который заставлял меня хотеть всего этого.

Придя в себя, я увидела, что группа уже пошла по тротуару, и у меня не было другого выбора, кроме как поспешить за ними. Думая о нашем пункте назначения, мне пришла в голову еще одна мысль: я надеялась, что в баре, куда мы направлялись, не было политики «Без рубашки и обуви нет обслуживания», так как у меня не было ни того, ни другого.

Борясь с желанием прикрыться, чувствуя, что я краснее, чем нос Рудольфа, я последовала за своими подругами.

Бледно-коричневый бетон городского тротуара согревал мои босые ноги. Несмотря на то, что быстро наступали сумерки, на улице все еще было достаточно комфортно, чтобы мне не было холодно, несмотря на то, что все, что на мне было, это бюстгальтер, юбка, которая едва прикрывала попу, и мои трусики-единороги. Кто знает, что будет через час или три, когда мы будем возвращаться в темноте.

Однако у меня не было времени беспокоиться о будущем, так как я должна была тратить большую часть своего внимания, сосредотачиваясь на том, куда я ступаю. Без такой роскоши, как обувь, мне приходилось сохранять концентрацию, чтобы убедиться, что мои босые ноги не найдут осколков битого стекла, горящих окурков или выброшенных ВИЧ-инфицированных игл, которые, как представляло мое гиперактивное воображение, лежали вне поля зрения во всех направлениях. Однако тротуары до сих пор были чистыми, и Света, шедшая впереди меня, любезно предупредила меня о единственном препятствии, на которое мы наткнулись: маленькой упавшей ветке, лежавшей наполовину на тропинке, наполовину в траве.

Мы шли уже несколько минут, и прогулка была сравнительно спокойной, по сравнению с тем, что я себе представляла. Не было ни неуправляемых толп граждан, готовых сжечь меня на костре как блудницу, ни ударов электрошокеров со стороны полицейских, спешащих положить конец моему непристойному обнажению.

Тем не менее, было много взглядов от прохожих, и мой разум горел от осознания того, что все большее число людей теперь имеют твердый мысленный образ того, как выглядит моя грудь и изгиб бедер. Я содрогалась от этой мысли.

С другой стороны, прогулка означала, что девочки давали мне небольшой перерыв от новых приказов. Я была почти уверена, что должна поблагодарить за это Свету. Выйдя из дома, когда я все еще пыталась осознать, что я полуодета на публике, между девушками состоялся какой-то разговор шепотом.

Света и Моника теперь шли немного впереди, рассуждая о том, помогают ли фильмы о супергероях киноиндустрии или вредят ей. Катя шла сзади, глядя в телефон, каким-то образом не врезаясь головой в телефонные столбы или паркоматы, предположительно из-за удачи или какого-то скрытого шестого чувства. Саша была в нескольких шагах передо мной, занятая своими мыслями.

Однако у меня было не так много времени на рациональное мышление, в моем мозгу появился еще один слон, который заставлял меня потеть, несмотря на прохладный вечерний воздух. Я догнала девушку, чтобы попытаться успокоить свои нервы.

— Саша... У меня небольшой вопрос... Эта доска объявлений, которую ты создала для, э-э-э, моих фотографий и прочего... Это же личное, верно?

— Я думаю, что да. Это первая подобная группа, которую я создала, но, когда я ее создавала, у меня была возможность поделиться со всеми, но я отказалась это сделать.

Нервно рассмеявшись над не совсем обнадеживающим ответом Саши, я сказала:

— О! Хорошо. Если какая-либо из моих фотографий или видео попадет в сеть... Это было бы очень-очень неловко.

Продолжая идти, она бросила на меня оценивающий взгляд, а затем слегка улыбнулась.

— Неловко... Да, я полагаю, что так оно и будет, и мы оба знаем твои сложные отношения со стыдом.

Несколько секунд мы шли молча, как будто она пыталась привести свои мысли в порядок, затем она с любопытством посмотрела на меня.

— Давай попробуем провести еще один эксперимент. Представь себе на мгновение сценарий. В сеть просочилось какое-то изображение или видео, на котором ты раздеваешься или в какой-то другой компрометирующей ситуации. Возможно, фотография, которая уже была сделана сегодня, возможно, что-то более экстремальное; ты полуголая делаешь что-то, что на самом деле не хочешь, чтобы видели другие, просишь милостыню на коленях или что-то в этом роде. Как это выглядит в твоей голове? Кто это видит и что они говорят? Что еще более важно, как ты к этому относишься?

Мой мозг внезапно вспыхнул от сценария, который я никогда раньше не рассматривала. Вернувшись с ужина, я узнала, что Саша неправильно настроила доску объявлений и что весь институт часами имел доступ к доске объявлений, заполненной моими полуодетыми фотографиями. Сотни комментариев и уведомлений о загрузках. Мое изображение на главной странице любительских эротических сайтов. Улыбки и комментарии моих сокурсников на протяжении всей моей учебы в институте. Люди смеются надо мной и постоянно вожделеют меня. Арест за непристойное обнажение. Просыпаясь каждый день, я чувствую себя более уязвимой, чем когда-либо прежде. Все всегда думают обо мне как о дешевой шлюхе.

Шлюха. Это был первый раз, когда я подумала о том, чтобы считать применить это слово к себе, девятнадцатилетней девственнице, которую никогда не целовали. Сцены в моем мозгу просто начали проноситься все быстрее и быстрее, каждая страшнее предыдущей, каждая казалась червем, проникающим глубже в мой разум, чтобы поселиться там.

Принуждение сверстников к обнажению в общественных местах: «Ты уже прошла часть пути, — говорили они, — было бы справедливо, если бы ты прошла оставшуюся часть». Я чувствовала воображаемую потерю их уважения ко мне и изменение того, как люди будут смотреть на меня. Нагота была лишь первым шагом. После этого мне, вероятно, сказали бы, чтобы я прошлась по кампусу голышом, чтобы люди могли на меня посмотреть, а затем, чтобы я подчинилась их воле, как в переносном, так и в прямом смысле. Долгие сеансы, когда меня бы заставляли делать самые ужасные и унизительные работы. Мой разум представил мне картину, на которой я, обнаженная, стоящая на коленях, смотрю на толпу смеющихся людей, которые выкрикивают приказы, говоря мне потрясти грудью и раздвинуть мои...

Я даже не осознавала, что перестала идти, пока Катя не врезалась мне в спину, почти не обращая внимания ни на что, кроме телефона. Я вышла из своего кратковременного транса, все мое тело было похоже на батарейку, несущую электрический заряд. Моим первым порывом было осмотреть землю вокруг меня на предмет следов ожогов, оставленных молнией, которая, очевидно, только что ударила в меня... Но никаких отметок не было. Молнии не было. Был только мой разум и мое неконтролируемое воображение. И еще капля жидкости стекала по моему левому бедру, дразняще останавливаясь на припухлости колена. Было ли это... сок моего возбуждения?

Что, черт возьми, со мной не так?

Я быстро сжала ноги вместе и сделала быстрое шаркающее движение, пытаясь стереть проклятую каплю, но все, что мне удалось сделать, это просто размазать мокрое пятно по бокам моих ног, прежде чем мое внимание снова отвлеклось, когда я заметила Сашу, стоящую в нескольких шагах впереди и смотрящую на меня с улыбкой на губах. Я почти видела, как она собирает и сопоставляет в уме данные о том, как я отреагировала на ее вопрос. Она не могла знать подробностей того, что происходило у меня в голове, но она определенно видела, как я замерла и чуть не упала, и она точно заметила, как я разбиралась с компрометирующей капелькой.

По мере того как мир вокруг меня медленно возвращался, мое внимание снова было оторвано от Саши, когда я поняла, что Катя разговаривает с моей спиной в течение неизвестного количества времени. Я повернулась к ней лицом, и она бросила на меня косой взгляд.

— Наконец-то! Мне было интересно, есть ли что-нибудь в вашей голове, леди Годива, — упрекнула меня Катя, протягивая руку, чтобы легонько постучать костяшками пальцев по моему лбу.

Пока часть моего внимания все еще пыталась справиться с ментальным вихрем, который только что посеял хаос в моем мозгу, я, заикаясь, пробормотала:

— Ээээ... Извини...

Я на секунду отвлеклась.

Из-за моей спины Саша заметила:

— Леди Годива ехала полностью обнаженной. Лёля еще не зашла так далеко.

"Ещё". Снова было это слово. Образы в моей голове снова начали вращаться, и я покачала головой, пытаясь избавиться от них.

К счастью, Катя отмахнулась от Сашиного замечания.

— Пойдем уже. Я голодна!

Она начала проходить мимо меня, и я повернулась, чтобы следовать за ней, но затем она взглянула на мой профиль, и я увидела, как она изобразила взгляд прямо как из мультфильма:

— Ого, Лёля. На улице не так уж и темно; тебе не нужен дальний свет, лол!

Смущенный взгляд, который я бросила на нее, должно быть, правильно передал мое непонимание. Она попыталась прояснить:

— У тебя беда с игровыми автоматами.

Я все еще не понимала.

— Видимые пики!

Мое замешательство так и не пропало, поэтому на этот раз она прочистила горло и проговорила с комической медлительностью, указывая на мою грудь.

— Твои затвердевшие соски торчат сквозь твой тонкий лифчик.

Я посмотрела вниз и увидела, что она права. Я поспешно подняла руки на грудь, осторожно оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не видел. Однако, когда я снова обратила свое внимание на Катю и Сашу, то обнаружила, что они обе выжидающе смотрят на меня, прежде чем Саша сделала жест "скрестить руки", и я вспомнила наш разговор до того, как мы вышли из дома, и правило "Неприкрываться".

Собравшись с силами, как могла, я рывком опустила руки, мой здравый смысл боролся с моей склонностью к послушанию и с треском проигрывал. Крепко сжимая кулаки, я не обращала внимания ни на восторженные одобрительные аплодисменты Кати, ни на поднятый вверх большой палец Саши и повернулась, чтобы гордо пройтись по улице, очистив свои мысли. Ощущение ветра, вызывающего мурашки, и ощущение того, как мой бюстгальтер трется о мои твердые соски в такт моей походке, удерживало одну мысль в центре моего внимания, независимо от того, как сильно я пыталась избавиться от нее.

Мне очень хотелось прикоснуться к себе!

Эта мысль была такой чуждой, такой непохожей на моё обычно консервативное, сдержанное "я". Дело не в том, что я никогда раньше не мастурбировала, но эти побуждения всегда были чем-то, о чем я думала, а тем более действовала тайно и в одиночестве. Когда такое желание доминировало в моем внимании, когда я шла по улице, окруженная подругами и на виду у незнакомцев, я чувствовала...

Это так неестественно. Неуместно.

И так возбуждающе!

Все, что я знала, это то, что я была возбуждена больше, чем когда-либо в своей жизни.

Поднявшись ко входу в ресторан, я с удивлением увидела Свету и Монику, направляющихся к нам. Неужели я так долго витала в облаках, что они почувствовали необходимость вернуться и проверить нас? Когда мы подошли, Моника, улыбаясь от уха до уха, заявила:

— Лёля, мы определились с твоим следующим заданием! Не волнуйся, это определенно то, что сохранит твое лицо красным, а персик сочным.

Одно только это непристойное описание начало оказывать описанный эффект.

— Мы находимся всего в паре кварталов от главного входа в институт, и мы подумали, что это идеальное время для вас, чтобы показать хэштег "студенческая гордость". И, конечно же, сфотографироваться на память!

Света добавила:

— Да, немного веселья для тебя, которое, что важно, не требует от тебя больше раздеваться.

— Посмотрим, — поддразнила меня Моника, подмигнув.

Окруженная подругами, идущими в ногу со мной с двух сторон, я чувствовала себя преступником, которого городская стража ведет на городскую площадь для наказания, и я отчетливо слышала, как мое сердце бьется в унисон с моими шагами. Поворот на углу и еще полминуты прогулки в относительной тишине привели нас к главному входу в институт. Над входом висела вывеска с названием ВУЗа. На площади стояла статуя Большого Лео, антропоморфного талисмана школы. Это был то ли человек с головой льва, то ли лев с телом человека. Он был одет в пурпурно-золотую майку и шорты. Фигура стояла прямо, вытянув руки вперед, как бы обнимая всех проходящих.

Поскольку был вечер субботы, было довольно малолюдно. Моника зашла на засеянную травой площадку рядом со статуей. Она развернулась к нам, разведя руки.

— Разве это не отличное место для фотографий?

Разве ты не хотела бы поваляться голышом в этой пышной зеленой траве, Лёля?

Потрясенная этим предложением, я пробормотала:

— Э-э-э, ты серьезно?

Подойдя ко мне, она погладила меня по голове и весело объявила:

— Шучу. Хотя, держу пари, что мы могли бы получить несколько суперфоток, если бы ты действительно хотела раздеться.

Она провела рукой по моей макушке, по носу и по губам. Хриплым голосом она продолжила:

— Итак. Ты хочешь?

Гипнотизирующая сила ее взгляда и кажущийся добровольным выбор, который она предложила, заставили мое сердце бешено биться, а пальцы сами по себе нащупали застежку юбки. Но тут Света громко сказала:

— Тебе не нужно раздеваться, Лёля. Я уверена, что твои три оставшихся предмета одежды не помешают тебе хорошо провести время.

Момент искушения прошел, моя рука покинула подол юбки, и я выдохнула. Часть меня чувствовала странное разочарование от того, что меня остановили. Закатив глаза, Моника сменила тактику:

— Ладно, пусть будет по-твоему. Во всяком случае, у меня есть отличная идея для нескольких снимков. Девочки, доставайте телефоны. Лёля, подойди сюда. Вот тебе первое задание для необычного фото: покажи нам первую букву названия нашего любимого института!

Моника явно была очень довольна собой.

— Пришло твое время стать звездой. Порази нас своей лучшей буквой "М"!

Я не знала, как мне реагировать. Никогда не занимаясь черлидингом или гимнастикой, я не была особенно гибкой и не совсем понимала, как мне выполнять то, что мне было приказано. Я представляла себе все способы, которыми я могла бы сделать букву "М" со своим телом, и в итоге остановилась на самом простом. Расставив ноги примерно на две ширины плеч, я наклонилась и коснулась руками земли, сложив руки вместе, так что мои ноги, туловище и руки образовали три луча буквы.

Свежий ветерок ненавязчиво напомнил мне о том, что, наклонившись, я, вероятно, заставила свою юбку задраться на задницу, выставив свои влажные трусики на всеобщее обозрение для любого, кто был сзади меня. Посмотрев себе между ногами, я не увидела ни машин, ни пешеходов, приближающихся со стороны института, и вздохнула с облегчением. Поскольку мне не сказали, как долго держать принятую позу, я просто стиснула зубы и ждала, пока кто-нибудь скажет мне, что делать дальше, в то время как послышались щелчки сделанных фотографий.

Моника была в восторге:

— Ха-ха, это здорово! Я думала, что ты будешь делать что-то с руками, как в танце, но то, что ты делаешь, намного лучше. Просто постой так еще немного.

Серия щелчков указывала на тот простой факт, что она делала многочисленные снимки моего нижнего белья и торчащей попки. Глядя между своими ногами, я увидела, как приблизились ее ноги ко мне, только в перевернутом виде. Внезапно я почувствовала, как моя юбка скользит вверх по моим бедрам.

Вдруг Моника взяла резинку моих трусиков и сильно потянула ее вверх. Нижнее белье врезалось между ягодицами и во влагалище так сильно, что половые губки появились с двух сторон от узкой полоски ткани.

Все, что я могла сделать, это всхлипнуть.

Отступив назад, она опустилась на колени позади меня, поймав взгляд между моих ног и подмигнув. После этого Моника сделала еще несколько фотографий, на которых было видно буквально все, включая мое шокированное лицо. Мне показалось, что вся кровь хлынула от моих почти подгибающихся ног к моей пульсирующей промежности.

— Улыбнись, Лёля, твоя пизденка будут выглядеть потрясающе на этих фотографиях, — прошептала она мне.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы изобразить что-то похожее на нормальную улыбку, но она, по-видимому, одобрила мои старания, показав мне большой палец вверх и сделав еще несколько снимков, после чего похлопала меня по попке. Этого жеста было достаточно, чтобы меня добить, и я рухнула на колени и локти, почти задыхаясь по причинам, которые не имели ничего общего с относительно простой позой, в которой я только что оказалась.

Не было никаких сомнений в том, что Моника знала, какое впечатление произвела на меня эта серия фотографий. Саша бросала на меня оценивающие взгляды, как будто она могла заглянуть мне в голову и прочитать мою душу, так что я подозревала, что она тоже знает. Света смеялась над разговором Моники и Кати и, вероятно, не знала, как сильно возросло мое возбуждение за последние тридцать секунд.

Посмотрев вниз, я могла ясно видеть очертания своих половых губ сквозь влажное нижнее белье, а мои лобковые волосы торчали, образуя дразнящее обрамление области, где располагалось мое влагалище, едва прикрытое. От этого зрелища я чуть не потеряла сознание.

— Ты такая очаровательная, Лёля, — сказала Катя, вытаскивая телефон. — Думаю, теперь надо сделать несколько снимков в движении, может, надо потанцевать или попрыгать.

Я сделала несколько танцевальных движений, а затем стала просто прыгать, расставляя в прыжке руки и ноги. Было сделано несколько фотографий, а затем Моника, хихикая, сказала мне:

— Забудь на секунду об осторожности, сделай для нас несколько настоящих звездных прыжков, Лёля.

Конечно, я прекрасно понимала, что упражнение заставит мои сиськи подпрыгивать, а юбка, вероятно, будет постоянно задираться и демонстрировать то, что ей положено скрывать. Но я все равно сделала то, что сказала мне Моника, прыгая вверх и вниз на месте и размахивая руками и ногами. Все четыре моих подруги в этот момент либо хихикали, либо откровенно смеялись, и я готова поспорить, судя по тому, как все их телефоны постоянно использовались, что было снято четыре очень похожих видео.

Конечно, именно во время моего неловкого спортивного выступления машина свернула на подъездную дорожку. Даже продолжая прыгать, я видела, как водитель замедляет ход и почти останавливается, прежде чем несколько раз посигналить. Стекло со стороны водителя опустилось, и мы услышали женский голос:

— Красивая девушка!

Вам обязательно нужно прислать мне эти видео! Вау-вау!

Моника и Катя рассмеялись, и на мгновение я задумалась, не собираются ли они на самом деле предложить поделиться своими записями, но, к счастью, девушка в машине, должно быть, просто пошутила, закрыла окно и уехала. Мое лицо покраснело, я хотела провалиться сквозь землю, но мне не сказали остановиться, поэтому я продолжала неуклюже прыгать на месте, пока Света, наконец, не подняла руку.

Она подошла ко мне ближе на несколько шагов. Я уперлась руками в колени, пытаясь отдышаться. У Светы было озабоченное выражение лица, когда она спросила:

— Тебе весело, Лёля? Я не вижу улыбки на твоем лице. Если тебе не нравится все это, совершенно нормально попросить нас остановиться.

Остальные девушки повернулись ко мне, подняв брови.

Размышляя над вопросом Светы, я поняла, что на самом деле не думала о том, чего я хочу. Да, я была немного напугана тем, что делаю, когда я это делаю, и да, я все еще чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Но хотела ли я остановиться? Думаю, больше всего на свете я не хотела разочаровывать своих подруг, они явно веселились, играя со мной. Если быть с собой честной, надо также признать, что я была возбуждена из-за того, что я делала что-то запретное на публике, рискуя непредсказуемыми последствиями. Кто бы мог подумать, что танцы с волками могут быть такими захватывающими?

Не желая быть занудой, которая омрачает всем хорошее времяпрепровождение, я решила, что ради удовольствия моих подруг и для исследования самой себя я собираюсь выполнять все приказы, которые получу, до конца ночи, если они не причинят мне долгосрочных страданий или телесных повреждений. И не просто выполнять, я должна была вложить в это максимум энтузиазма. Постоянные колебания и нытье могли убить хорошее настроение, и я не хотела, чтобы мои подруги чувствовали себя плохо, поэтому я пообещала себе подчиняться как можно веселее и с энтузиазмом.

С широкой улыбкой на лице я показала Свете и остальным членам группы два больших пальца вверх. Света пожала плечами и сказала:

— Как хочешь, девочка. Просто знай, что я готова на все ради тебя.

И моя любимая подружка крепко обняла меня. Сжав ее, я чуть не прослезилась и прошептала:

— Я знаю, что это так. Спасибо, Света.

Когда мы со Светой перестали обниматься, Катя подошла и дала мне пять, а затем тоже обняла меня и взъерошила волосы.

— Со мной все в порядке, — заверила я девушек. Повинуясь порыву, я добавила:

— Все это так захватывающе, что я хотела бы пойти еще дальше. Я дам вам знать, если мы перейдем границы.

Я чувствовала себя обязанной быть «хорошей девочкой», как называла меня Саша, и продолжать делать то, что мне говорили.

— Еще дальше, да? — спросила Света, проведя указательным пальцем правой руки по одному из моих сосков, заставив меня вздрогнуть и застонать.

Почему я это сказала?

— Если это то, чего ты действительно хочешь, я перестану тормозить девчонок. Я не могу сказать, что действительно понимаю, откуда у тебя это все, но ты моя лучшая подруга, и я готова помочь тебе воплотить в жизнь любую фантазию.

— Эй, у меня есть идея сделать еще одну фотографию, — объявила Моника.

Мои мышцы напряглись вдвое сильнее, чем раньше, и на секунду зафиксировали меня на месте. Пройдя чуть дальше по лужайке, Моника помахала мне рукой.

— Потрясающая Лёля, подойди и позволь волшебным рукам Большого Лео сделать свое дело. Ты позволишь ему оправдать свою легенду.

Большой Лео — антропоморфный талисман института в виде льва. Отсылка к его волшебным рукам была связана с тем, что статуя держала руки вверх, как будто обнимая какого-то невидимого. Всё бы было хорошо, но его руки были широко раскрыты с растопыренными и слегка согнутыми пальцами, и какой-то шутник заметил, что, похоже, статуя на самом деле ощупывает пару невидимых грудей.

Как бы нелепо это ни звучало, шутка прижилась и в конце концов стала частью институтских мифов. Другой студент, я полагаю, какой-то вечно возбужденный чувак, ввел традицию «сигнальте, если вы любите эту легенду», и по сей день люди время от времени сигналят, проезжая мимо статуи, чтобы приветствовать то, что Лео как бы сигналит большой парой воображаемых сисек.

Я знала эту легенду, и мне было нетрудно понять, какую позу Моника имела в виду для финальной съемки. Желая покончить со всей фотосессией, я нырнула под руки Лео и приподнялась на цыпочки, так что моя грудь была прикрыта его цепкими руками.

Нахмурившись, Моника посмотрела на меня.

— Это нехорошо, бретельки бюстгальтера портят снимок, и ты выглядишь слишком безвкусно. Вот, давайте сделаем вот что.

Не спрашивая и не приказывая, Моника подошла и сняла бретельки бюстгальтера с плеч. В панике я приготовилась прикрывать грудь, когда мой лифчик неизбежно упадет, но плечевые лямки просто висели, в то время как резинка ремешка удерживала чашечки на месте.

Отойдя назад и проверив, как будет выглядеть кадр на телефоне, она пожаловалась:

— Ну, уже лучше, но всё еще не так, как надо. На мгновение она задумалась, пожала плечами и с подозрительно невозмутимым лицом заключила:

— Тебе придется отдать мне бюстгальтер.

Мой внутренний голос кричал:

— Нет. Три предмета одежды! Мы же решили на этом остановиться!

Я знала, что должна сказать:

— Нет, ни за что, ни за что.

Вместо этого я пропищала:

— Я не хочу, чтобы меня арестовали.

— Не говори глупостей. Всё будет в порядке. Ты видела полицейских вокруг? Просто дай мне бюстгальтер, и мы покончим с этим.

Всё, мне повторили дважды. Теперь уже нельзя дальше выкручиваться.

Стараясь не очень трястись от выброса адреналина, я медленно расстегнула лифчик, сняла его и протянула Монике.

Катя посмотрела на меня, подняла большой палец вверх и заявила:

— Теперь совсем другое дело!

Моника забрала у меня из рук последний предмет одежды, который еще хоть как-то прикрывал меня выше пояса, сложила его и засунула в сумку. Мои забытые права, прилипшие от пота к правой груди, упали и приземлились в траву у моих ног, и Моника наклонилась, чтобы поднять их.

— Ты можешь получить удостоверение личности позже, — поддразнила она меня.

Света подошла к нам поближе и спросила:

— Ты же не надеешься получить обратно свой лифчик после съемки? Ты же не настолько наивна?

Моника только ухмыльнулась, услышав это.

Наблюдая за тем, как бюстгальтер исчезает в сумке Моники, я почувствовала, что больше не увижу его. Так же, как и мои носки и рубашка, мой бюстгальтер больше не был моим. Всё, что у меня осталось, это моя искусственно созданная мини-юбка и мои трусики, настолько влажные, что уже почти прозрачные. Вот и вся одежда, чтобы провести остаток ночи.

В голове крутились вопросы:

Как мне удастся убедить ресторан, в который мы собирались, впустить меня в таком виде? Как я смогу пройти оставшуюся часть пути до ресторана топлесс, не умерев от стыда!?

Стоя в не очень теплых объятиях Лео, теперь уже без бюстгальтера, моим первым порывом было прикрыть обнаженную грудь руками, но я обещала не скрывать то, что девушки велели мне обнажить. Или мне было приказано этого не делать? Есть ли разница? Это не имело значения, моя грудь была полностью выставлена на всеобщее обозрение, за исключением прохладных объятий Большого Лео. Хотелось плакать и, кроме того, очень хотелось кончить, может быть, одновременно со слезами.

Тем не менее, шоу должно продолжаться, и я была звездой, нравится мне это или нет. Теперь Моника, казалось, была гораздо более довольна тем, как получались ее снимки. В попытке сохранить хоть какую-то скромность, которая у меня осталась, я прижала сиськи к холодным металлическим рукам Большого Лео, чтобы ничего не было видно. Ощущение того, что меня ощупывает холодный железный гигант, теперь будет преследовать меня во сне еще долгое время. В какой-то момент я случайно ущипнула себя за сосок, нечаянно зажав его между двумя пальцами. Теперь я поняла, что руки статуи не идеально закрывают сиськи. Его ладони не закрывали грудь, как чашечки бюстгальтера, мои соски было видно между его толстыми пальцами.

Никто из моих подруг не удосужился указать мне на этот факт, когда они делали свои многочисленные фотографии. Хотя это объясняло, почему они хихикали и шептались. Я была дико возбуждена и сильно нуждалась в разрядке. Даже позволила себе попытаться незаметно потереть свои соски об руки Лео. К сожалению, Катя положила этому конец слишком быстро. Моя внутренняя пружина сжалась еще сильнее, чем раньше. Если я не найду способ кончить в ближайшее время, прикосновение пера может привести к тому, что я взорвусь.

— Как бы это ни было весело, надо все же пойти покушать. Голод побеждает похоть. Мы можем поиграть с Лёлей после ужина, но мы должны пойти поесть.

— Ладно, ладно. Теперь мы можем идти, — согласилась Моника. — Эта идея для фото была слишком идеальной, чтобы от нее отказаться.

— Да, — сказала Света, глядя прямо на меня, — пойдем в ресторан.

Моника и Катя уже пошли, но Саша, чувствуя, что что-то не так, осталась, она приводила взгляд между мной и Светой. Застыв в нерешительности, не зная, как действовать дальше, я просто стояла там, прижимаясь к статуе. Света стояла неподвижно, скрестив руки на груди, и ждала, когда я сделаю движение. Моника и Катя обернулись, чтобы посмотреть в нашу сторону.

— Ну что, Лёля, ты идешь? — спросила Света преувеличено громко, приподняв бровь для пущей выразительности.

Как бы плохо руки Лео ни прикрывали мою грудь, это было единственное прикрытие. Я могла бы прикрыться своими ладонями, но я помнила свое обещание и опустила руки вниз. Несколько минут мы смотрели со Светой друг на друга. Пока, наконец, я не набралась смелости и не пропищала:

— Пожалуйста, помоги мне.

— Я так и думала, — объявила Света, словно только что одержав победу в каком-то молчаливом споре. — Приятно осознавать, что у тебя все еще есть некоторые ограничения, и ты не хочешь бегать топлесс, Лёля.

Когда Света стянула с себя кремовую шаль, которую она носила поверх одежды, и протянула ее мне, мои губы задрожали, и мне захотелось ее обнять. Шаль не рубашка и, очевидно, должна быть одета поверх топа, но она, когда была накинута на плечи, прикрывала большую часть моего тела выше пояса; никаких голых сосков или чего-то подобного! Надев шаль, я внезапно обнаружила, что прикрыта больше, чем когда-либо за последние пару часов.

Я выскользнула из объятий Большого Лео и крепко обняла ее, прошептав ей на ухо:

— Спасибо.

Без шали Света оставалась в футболке и джинсах, так что не скажешь, что она разделась ради меня, но для голодающей женщины несколько крошек могли быть более значимыми, чем гора золота.

— Пожалуйста, — прошептала она в ответ, протягивая руку, чтобы взъерошить мои волосы. Отступив назад, она посмотрела мне в глаза и сказала: — Рано или поздно нам придется сесть и решить, чего ты действительно хочешь.

Я хотела сказать: «Я дам тебе знать, как только пойму это сама», но Саша дала ответ другого рода:

— Я думаю, что выяснить, чего хочет Лёля, и как ее желания изменятся в зависимости от того, насколько она смущена и, следовательно, возбуждена, — это вопрос, на который мы пытаемся ответить сегодня вечером и в будущих экспериментах. Каждая просьба, которую мы заставляем ее выполнить или не выполнить, дает и нам, и ей самой представление о том, где проходят эти границы.

Это звучало достаточно разумно даже для моего сбитого с толку мозга, так что я просто молча кивнула.

Нахмурив брови, Света на мгновение задумалась, а затем спросила:

— Итак... Что, мы все должны просто немного подталкивать Лёлю, пока она не упрется в стены своего возбуждения?

Подняв глаза и немного покачав головой взад и вперед, Саша согласилась:

— Я бы не сформулировала это в таких красочных терминах, но, по сути, да.

— И, Лёля, ты спокойно к этому относишься?

Все взгляды были устремлены на меня, я почувствовала себя обязанной ответить и кивнула.

Мое будущее решалось другими людьми, а не мной. Это определенно было то, к чему я привыкла, хотя ставки радикально отличались от всего, что мои родители когда-либо решали за меня. Чувствуя, что я не могу сойти с поезда, который увозит меня прочь из страны логики и разума, я просто соглашалась во всем со своими подругами.

Получив от меня одобрение в использовании меня как игрушки группы, я вызвала аплодисменты Моники и Кати и довольный кивок Саши.

Вскинув руки, Света произнесла:

— К черту. Почему бы и нет? Это, безусловно, сделает наши учебные занятия менее утомительными. Лёля, детка, у тебя в голове могут ослабнуть какие-то винты, но если ты действительно хочешь, чтобы тебя трясло, тогда, я думаю, приготовься к тому, что тебя хорошенько встряхнут.