— Наш план таков: пройти через парк, чтобы вернуться к «Большому Лео». Я думаю, что там меньше полицейских и меньше машин, поэтому наша милая Nature Girl сможет дольше оставаться голой, и это будет менее рискованно, — заявила Катя.

Все еще держа меня за руку, она потащила нас в парк, спускалась по пешеходным дорожкам, постоянно оглядываясь по сторонам, как будто искала что-то особенное.

Быть голой в парке было... как-то по-другому. В городе моя нагота постоянно могла быть замечена. Это знание заставляло меня быть в напряжении, постоянно осознавать свое унизительное положение и, таким образом, удерживало меня... ну, я просто назову это мокрой киской.

Здесь, в парке, через несколько часов после наступления темноты, наверное, вообще не было посторонних людей, и, таким образом, риск того, что меня могли увидеть, уменьшился. Здесь, в тишине среди растений и деревьев, моя нагота казалась более... естественной? Спокойной даже. Моя нагота здесь была как дома. Здесь я могла забыть, что одежда когда-то была необходима.

Тут были высокие деревья, увитые лианами. Вдоль дорожки трава росла до пояса. Воздух казался влажным и живым. Мы проходили мимо сладко пахнущих кустов, покрытых маленькими белыми цветочками. Интересно, это жимолость? Или жимолость была просто единственным названием похожего куста, которое я знала? Неважно. Я начала чувствовать себя единым целым с лесом.

Глубоко вздохнув, улыбнувшись и успокоившись впервые за долгое время, я на несколько минут погрузилась в свою вновь обретенную безмятежность, пока мы молча пробирались через парк, следуя за Катей. Наконец, мы прибыли к месту назначения.

Поляна, на которой мы остановились, находилась в стороне от главной дорожки, и, чтобы добраться до нее, нам пришлось свернуть на узкую тропинку, довольно грязную. Мне пришла в голову мысль о том, что боязнь грязи не очень мне присуща.

С одной стороны маленькой поросшей травой полянки стояла полуразрушенная деревянная беседка, покрытая граффити, с дырами в крыше. С другой стороны стояла деревянная скамья с изогнутой спинкой. Вся поляна была скрыта от главной тропы до такой степени, что даже свет от фонарей в парке не доходил до нас. Если бы не почти полная луна и ясное небо, мы, наверное, не смогли бы ничего увидеть, хотя мы все были на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

— Итак, — объявила Катя, широко разведя руки и развернувшись.

Остальные в замешательстве огляделись, затем посмотрели друг на друга и, наконец, на Катю.

— Что? — спросила Моника, выражая вопрос, который возник в головах у всех.

— Лёлечка хотела уединения, верно? Ну вот, смотрите. Я уединялась здесь кое с кем несколько раз, и мы так и не увидели больше ни души. Я думаю, что это идеальное место для нашей горячей девочки, чтобы получить то, за чем она гонится.

А ведь это про меня. Это я попросила разрешения мастурбировать.

Мысль о том, чтобы что я озвучила такую необычную просьбу перед другими людьми, казалась мне невозможной, хотя я помнила, что настолько потеряла контроль, что произнесла это всего десять минут назад. Неужели все остальные девушки не понимали, что сейчас я нахожусь в мире со всем миром? Или, может быть, я просто перестала возбуждаться после того, как ускользнула от глаз публики и перестала думать о своей наготе?

Очнувшись от своих мыслей, я обнаружила, что четыре девушки пристально смотрят на меня. Катя достала телефон и включила фонарик, заставив меня прищуриться и поднять руку, чтобы прикрыть глаза. Прежде чем я полностью восстановила зрение, я почувствовала, как моя рука оказалась в чьей-то руке. На ощупь я поняла, что это Катя.

Она потянула меня вперёд и повела в темноту. Когда мы остановились, Катя осторожно стянула с меня шаль. Затем последовали нежные, но настойчивые движения, она потянула мою юбку вниз, пока она не начала сползать вниз по ногам, падая на траву у моих ног.

Теперь я уже не «практически обнажённая», а «полностью обнажённая». Меня развернули и подтолкнули чуть назад, оставив юбку на земле. Через пару шагов мои ноги коснулись чего-то тонкого и прохладного. Они подогнулись, и я обнаружила, что сижу на деревянной скамейке. Древесина была холодной, шероховатой и местами пугающе липкой.

Я попыталась разглядеть лицо Кати, но не могла из-за яркого света, но тут я заметила, что рядом с источником луча была крошечная красная точка, которая означала, что телефон на самом деле не был в режиме фонарика; это был режим видеозаписи.

Конечно, это было предсказуемо.

И тут я поняла: они все думали, что я этого хочу, и восхищались зрелищем, которое открывалось перед ними. Я как будто увидела себя глазами своих подруг. Обнаженная девушка, сидящая на грязной скамейке посреди общественного парка, окружённая и снимаемая девушками, которых я знала и любила и которые ещё несколько часов назад думали, что хорошо знают меня. Сумасшедшая девчонка, которая практически умоляла позволить ей совершить крайне интимное, компрометирующее действие для их развлечения, а теперь собиралась сделать это на камеру, просто для удовольствия.

И неважно, что на самом деле я просила конфиденциальности не только от публики, но и от своих подруг, чтобы совершить свой позорный поступок. Неважно, что я больше не чувствовала себя настолько возбужденной, как раньше. Неважно, что я думала, что могу сойти с ума со всеми противоречивыми страхами и желаниями в моей голове. Они возлагали на меня определённые надежды, а я не могла обмануть их ожидания.

Я решила раздвинуть ноги.

Когда я уселась на скамейке, мои ноги смогли раздвинуться только сантиметров на сорок или около того, прежде чем мои колени коснулись края лавочка. Но этого было достаточно. Прохладный ночной воздух, коснувшийся влажной кожи вокруг моей киски, сразу же дал мне понять, что мои спокойные лесные флюиды только немного отвлекали меня от моей похоти. Возбуждение всё ещё было там, прячась и ожидая своего часа внутри меня.

Я провела пальцем по краю своих влажных нижних губ. Потом мои пальцы скользнули по шелковистой влажности моих бёдер. Я была липкой. Для меня это был новый опыт; за всю свою жизнь я никогда не испытывала такого сильного возбуждения в течение такого длительного периода времени, как в течение всей ночи, и у меня под рукой были физические доказательства этого факта.

В какой-то момент Моника и Саша присоединились к Свете со своими телефонами, записывая моё выступление, и теперь я купалась в светодиодном свете.

По-видимому, нормальный, постепенно нарастающий темп моего самопознания не обеспечивал достаточного уровня развлечений для девушек. Хотя я могла видеть только светлые волосы Светы в лунном свете, я отчётливо слышала, как Моника прокомментировала в своём типичном стервозном стиле:

— Боишься позаботиться о себе, Лёля? Тебе нужно, чтобы Света снова залезла туда и помогла?

— Слушай, иди и сядь на сосновую шишку, — последовал ответ Светы.

— Это то, как вы это делали в туалете?

Их перепалка не совсем способствовала моему возбуждению, поэтому я закрыла глаза и изо всех сил постаралась отвлечься. О боже, это сработало слишком хорошо. Как только мои глаза закрылись, моё воображение начало работать на полную мощность.

Что, если бы за мной сейчас наблюдали не только девушки из нашей компании? Что, если бы толпа моих одногрупников кайфовала здесь и спряталась, когда услышала, что мы приближаемся, а теперь они бы наблюдали за нами из тени, невероятно возбуждаясь от моего разврата? Будут ли они довольствоваться тем, что просто наблюдают? Неужели они ждали своего часа, чтобы выскочить из тени и надругаться надо мной? Сделать меня своей сучкой? Лишить меня девственности? Заставлять меня обслуживать их до тех пор, пока я не буду измотана и выброшена, как мусор?

Теперь моя рука двигалась быстрее, но я чувствовала, что устраиваю недостаточно хорошее шоу для всех парней, которые поселились в моей голове. Сидя здесь, немного расставив ноги, я выглядела скромной девушкой, прикасающейся к себе в уединении и безопасности своей спальни. Но это было не то, кем я была на самом деле. Хорошие девочки не ходят голыми и перед толпой. Мои фантазии раскрыли меня настоящую: тупую шлюху, которая выступала на потеху толпе.

Мои тёмные фантазии хотели, чтобы я показала себя миру такой, какой я есть на самом деле, обнажённой для их удовольствия. Я опустилась на скамейку и закинула ноги на спинку так, что мои ноги образовали гигантскую букву «М». Теперь я была такой, какой должна быть, и ничто не было скрыто от любого, кто мог бы на меня смотреть.

С пальцев, которые я с энтузиазмом погружала в свою воспалённую и влажную киску, текло непрерывным потоком моих соков. Они стекали по моей заднице и добавляли липкости скамейке подо мной. В тот момент я надеялась, что они оставят пятно, которое послужит постоянным, извращённым следом от моего пребывания здесь. Возможно, я могла бы вернуться, подписать своё имя и повесить фотографию под этим пятном, чтобы будущие поколения могли знать, кто я, чем я занималась и что я сделала. Мысли о такой славе заставляли моё воображение работать всё сильнее.

В моей голове закружились видения, становясь всё более развратными, я не могла остановиться. В какой-то момент я начала мысленно разговаривать со своими воображаемыми зрителями. Я извинялась перед всеми, кого знала, за то, что подвела их и стала такой развратной. Умоляла, чтобы меня увидели и запомнили, как я выгляжу. Говорила, что я, Лёля, никчёмная, и что каждый может и должен использовать меня.

Мчась к финишу, я позволила волне своего возбуждения унести меня куда-то в небеса. Повторяя снова и снова, что я развратная шлюха, я была уже в нескольких мгновениях от кульминации, когда почувствовала, как чья-то рука мягко легла на мою руку, сжимающую скамейку. Мои глаза открылись, и фантазии отступили. Передо мной стояла Катя, держа мою руку.

Несмотря на её прикосновения, моя вторая рука не прекратила двигаться. Глядя в её карие глаза и видя её улыбку, я наконец-то кончила, сжав её руки. Это был такой бурный оргазм, что я чуть не потеряла сознания.

Во второй раз за вечер моё возбуждение выплеснулось из меня, намочив ладонь. Когда я вытащила пальцы из себя, струйка соков брызнула, полив равнодушную траву. К счастью для неё, Катя была сбоку от меня, иначе мои соки могли попасть и на нее. Но я всё равно почувствовала себя виноватой.

На несколько секунд на поляне воцарилась тишина, а потом Саша и Моника выключили запись видео, и наступила темнота.

— Вау, — прошептала Катя, снова сжимая мою руку перед тем, как отпустить её. — Это было самое горячее, что я когда-либо видела в своей жизни!

Не зная, как на это реагировать, я просто пыталась отдышаться.

— Ты должна сделать OnlyFans или что-то в этом роде. Ты чертовски естественна, — сказала Моника. Я не была уверена, что она говорит серьезно, возможно, она просто дразнила меня.

Всё ещё держа меня за руку, Катя сказала:

— Судя по этому фонтану, тебе было чертовски хорошо!

Еще не очень хорошо соображая после мощного оргазма, я призналась:

— Хм, да... Это было просто феноменально. Я даже не знаю, куда делся мой разум во время всего этого.

Снова улыбнувшись, Катя ответила:

— Чёрт! Жаль, что я не застряла это на видео.

— Не беспокойся, мы опубликуем свои на форуме, — пообещала Моника, подмигнув Саше, которая кивнула в знак согласия. — Ты можешь гладить свою киску под записи хоть всю ночь, если хочешь.

В темноте было трудно сказать, но я была уверена, что Катя покраснела. Слегка прикоснувшись ко мне, и она спросила:

— Хочешь, чтобы я поласкала себя ночью?

Девушка попросила у меня разрешения посмотреть только что снятое видео, на котором я ублажаю себя. Мой разум возвращался к моим пугающим фантазиям о том, что меня используют, а моя киска вся горит. Не удосужившись посоветоваться со своим мозгом, мой рот ответил:

— Пожалуйста, делайте с видео всё, что хотите. С картинками тоже. Всё, что угодно.

Встретившись взглядом с Катей, я повторила:

— Всё, что хочешь.

Возможно, это было слишком для неё, она встала и, отвернувшись ото всех, сделала глубокий вдох.

— Пришло время вернуться домой, леди.

Подойдя ко мне, она протянула руку, чтобы помочь подняться со скамейки. Я протянула руку в ответ, чтобы принять её помощь, но затем поняла, что это рука, которой я только что ласкала себя. Я смутилась и неловко подала другую руку.

Девушки уже шли по тропе, удаляясь от нас. Теперь на поляне были только мы с Катей. Она смотрела на меня широко открытыми глазами.

Неожиданно мне захотелось сделать что-то очень развратное. Я расставила ноги гораздо шире, чем это было необходимо, а затем размазала свои любовные соки по груди и по лицу. Когда я закончила, я опустила руки и посмотрела на Катю. Я не знаю, почему я это сделала. Воспользовавшись моим молчаливым предложением, она подошла достаточно близко, чтобы её грудь почти коснулась моей, и я почувствовала легкий запах какого-то фруктового геля для душа или духов.

— Хорошая девочка, — прошептала она, заставив меня замереть. Я была уверена, что она хотела поцеловать меня, но Света крикнула:

— Эй, вы идете или нет? — и момент был упущен.

Отступив назад, она наклонилась, чтобы поднять мою выброшенную юбку. Бросив её мне, она прошептала:

— Как ты себя называешь? Грязная шлюха? Не представляю, почему. Усмехнувшись, она повернулась и пошла по тропинке.

Мне оставалось только гадать, что я творю со своей жизнью и почему так хочется это продолжать. С миллионом мыслей в голове я наклонилась, чтобы поднять шаль с того места, где она упала на землю, и обнаружила, что она не избежала брызг. Она была не очень влажной, но и не совсем сухой. Я сложила оба своих оставшихся предмета одежды, взяла их в правую руку и поспешила вниз по тропинке за своими подружками.

Я следовала за девушками, отстав на несколько шагов, так как у них был оживленный разговор, в котором я не участвовала, но который определенно был про меня. Обрывки разговоров, которые доносились до меня, точно касались того, что я только что сделала на поляне.

—. .. Никогда в жизни не делала этого.

—. .. Что она говорила? Она на этом помешана.

—. .. Она такая послушная, при этом ничего не боится.

—. .. Она далеко готова зайти.

—. .. Если она останется голой.

Между тем, в моей голове крутились мысли:

— Как я всё ещё жива после всего этого? Сколько людей видели меня сегодня вечером? Как я смогу снова разговаривать с родителями, если они узнают, что я сделала? Как я смогу снова посмотреть в глаза кому-то из своих подруг после того, что я показала сегодня?

Я помню, как слышала об эксперименте, где лабораторная крыса при определённых обстоятельствах выбирала наркотики, вызывающие привыкание, вместо еды. В конце концов она умирала от голода.

Неужели сексуальное удовольствие для меня как наркотик у той крысы, и я готова погубить свою жизнь?

Мы прошли по лесу ещё минут десять или около того, но, наконец, пришло время покинуть парк и вернуться на дорогу. Иначе к дому Моники никак не подойти. Когда мы подошли к краю парка, девушки остановились и подождали, пока я их догоню, и вопросительно посмотрели на меня.

— Отлично, они хотят, чтобы теперь я шла впереди, чтобы я была более заметной.

Вздохнув про себя, я опустила голову и повиновалась не произнесенному вслух приказу. Я прошла мимо них, мои босые ноги впервые за долгое время коснулись холодного асфальта. Я не была на сто процентов уверенной в том, куда мне идти, но общее направление представляла. Поэтому я просто пошла вперёд, считая, что они поправят меня, если я сверну не туда.

Позади меня Света разговаривала с подругами:

— Вау, она действительно хочет сделать это, пройти не одеваясь до самого дома.

Моника ответила:

— Я же говорила тебе, что она хочет, чтобы её видели все на свете. Тупая шлюха не может насытиться.

— Она учится гораздо лучше, чем ты, — вмешалась Катя, вставая на мою защиту. — По-моему, она довольно умная шлюха.

— Может быть, когда она в институте, но в тот момент, когда одежды становится меньше, её мозг вытекает большими каплями из её пизденки.

Именно в то время, когда мы продолжали обсуждать, насколько сильно, по их мнению, мне нравится находиться на публике обнажённой и как мои умственные способности обратно пропорциональны моему возбуждению, я поняла, что пауза перед тем, как мы ушли из парка, означала не то, что я думала. Они не ждали, пока я пойду первой, они ждали, пока я снова оденусь, прежде чем мы снова выйдем на улицы города. Когда я просто пошла дольше голой, они все решили, что это значит, что я наслаждаюсь каждой секундой своей наготы. Они понятия не имели, что стресс от этой ситуации заставлял меня балансировать на грани психического срыва.

Теперь, когда мы были на улице, и все решили, что я хочу оставаться голой, я поняла, что уже слишком поздно возвращаться и менять своё решение. Сказав себе, что у меня нет выбора, я решительно сжала кулаки и заставила себя двигаться вперёд, делая шаг за шагом. Одетая или нет, стыдно мне или нет, мне нужно было вернуться к дому Моники, чтобы закончить этот вечер, и я просто надеялась, что мы приближаемся к нему всё ближе.