Глава 2

Как и обещала, буду глаголить о своей ранней половой жизни и конечно о миленькой деревушке под названием Любовка, не буду точно указывать точно координат столь распутной местности, во избежание череды туристов, в можно сказать девственные леса …ской области, ой кажись все-таки проболталась. Ну да ладно, сем бед один ответ…

Когда еще маленькая была вовсе не обращала внимание на половую жизнь родителей, как и большинство девочек играла себе в игрушки, помогала маме по дому постоянно ябедничала на своих братьев-близнецов Сеньку и Веньку. Ну а что? Выросли выше батьки, а мозги ниже пояса ушли, это я уже потом поняла. Мой батянька Аристарх Никодимович, хоть и был метр с кепкой, но силищей неимоверной, не зря всю жизнь в кузнице проработал. В плечах что тот Илья Муромец, а когда его первый раз в бане голым увидела, то подумала, что у него между ног шланг болтается садовый. Даже подергала из любопытства, то-то смеху было…

Матушка моя Марья Дормидонтова, была весьма тихой, покладистой и безотказной женщиной, коих в наших деревнях немерено, матушка не то что коня на скаку остановит, но пару раз медведя от наших ульев одним лишь ухватом от казанка и матерщиной, отпугнула. Ростом она была по-более тятяньки - батяньки, во в кого сыновья пошли, писуны правда мелковатыми вышли, их я тоже не раз при помывке наблюдала. Да и груди мамкины, что те арбузы астраханские - крупные и вкусные, я ведь до сих пор помню какое на вкус молоко в них было. У нас в деревни всегда очень долго грудью потчивали оттого и детки крепышами росли, не то что ныне - одни доходяги худосочные.

Я конечно тоже не худышка, ростом наверняка в папеньку пошла, а уж до чего злое...учая, но это даже не из-за воспитания, а скорее всего Гена постарался, в смысле гены подвели. Вот сколько помню себя, так вся моя родня такая без комплексная, ну а чего вы хотели ежели с детства в общей бане все мылись и безо всякого стеснения. Ну, а коли похоть у мужиков играла то и тут никто из посторонних на улицу не выходил. Кстати напоминаю, что меня Зовут Варвара Аристарховна или для близких просто Варя, натуральная брюнетка с третьим размером груди, очень аппетитной попкой и веснушками на щеках.

Первый раз я взрослый перепихон увидала даже не помню, когда, ведь у нас изба то была двухкомнатная, где на одной стороне печь и кухня находилась, а на другой общая спальня, разделённая от детской половины всего лишь занавеской цветастой. Ежели не видеть, то слышат приходилось все эти безобразия взрослых практически сызмальства. Хотя толком мы поначалу нечего не понимали, но с каждым годом взросления, любопытства и знаний все прибавлялось. У меня разница с близнецами-братьями только пару годков была и когда эти паршивцы уже почти перешагнули совершеннолетие и девок сельских тискали, я еще в куклы играла. Нет не потому что в развитии отставала, просто телевизор напрочь отсутствовал, да и других развлечений недоставало. Но ровно до того момента, когда… короче лучше начну с самого начала….

— Чего подсматриваете придурки, вот все родителям расскажу, - любила я дразнить своих братцев, когда они заслышав стон матери и скрип пружиной кровати на родительской половине, норовили разглядеть в полной темноте великое таинство совокупления. Как по мне ничего интересного, вон сколько раз мы наблюдали, как бык коров в поле покрывает или как наш кобель течных сучек ебет, так там намного поинтересней, а тут, лишь очертания под простынкой и стоны удовольствия. Меня поначалу даже запах бесил, какой-то мускусной-противный, а братья недоделанные, еще под своими одеялами шуршали, наверняка рукоблудили, извращенцы хреновы. А потом пару раз пытались раскрутить за карамельки, чтобы письку свою показала в качестве наглядного пособия. Но я им «кукиш с маслом», хотя они гаденыши и в дальнейшем пытались меня разными вкусняшками соблазнить, особливо ежели их «чупа-чупсы» облизывать стану, как маменька под одеялом своему законному супругу.

Правда потом я пару раз во сне чувствовала, что меня иногда растягивали как лягушку, а в губы вроде как тыкали слизкую сосиску, но когда просыпалась, все было чинно-благородно. Не иначе привиделось.

Как-то этим лоботрясам «день-варенья» отмечали по поводу совершеннолетия, даже «медовухи» налили и подарки дали, а мне лишь квас домашний да подзатыльник, чтобы язык не показывала. На следующий день в субботу мы по обыкновению, вечерком пошли семьей в баню, а она у нас была добротная бревенчатая, с одним прорубленным окошком. Разделена на две части в одной стало быть жаровня с камнями и двумя лавками деревянными, а в другой половине, типа столовка со столом и четырьмя табуретками, сделанными из лозы. Обычно после парилки мы там остужались и напитки охладительные пили, кто квас, а кто водку с пивом или ту же «медовуху» с нашей пасеки.

Вроде поначалу все ка обычно было, мамка с папкой попарились, веничком с березовых листьев друг друга отхлестали, а потом братьев моих стали хлестать, причем на двух лавках одновременно. Я словно мышка тихонечко сидела в уголочке в деревянной кадушке с теплой водой и игралась мильными пузырями. Лишь когда услыхала скрипучий голос тятеньки в густом пару, то краем глаза скосила на сия действие:

— Сенька, Венька возьмите воду в ведрах, что возле Варьки стоят, да ополоснитесь особливо свои мудя вымойте, а потом к маменьке возвращайтесь, будет вам нынче наука весьма полезная.

Через пару минут эти лоботрясы возвернулись, уже без листьев на голых задницах и удивленно вступились на родителей. Было отчего ошалеть – Марья Дормидонтова лежала на спине растопырив широко ноги и закрыв от стыда глаза руками, а Аристарх Никодимович по-хозяйски растянул ей половые губы, густо поросшие черной порослью и тоном лектора из клуба поучительно глаголил:

— Смотрите внимательно увальни, да запоминайте, второй раз повторять не буду. Вы уже поросль не малолетняя и вполне можете девок хуторских обрюхатеть... вишь писунцы почти вровень меня будут, но к такому полезному инструменту еще и знания нужны.

Я, когда увидала все эти деяния, аж по глаза под пену ушла, дабы про меня не вспомнили и не выгнали на самой интересной месте. Но судя по всему им всем было явно не до меня.

— Так вот глядите-ка, это мандень мамкина и лучшего тренажёра для плотских удовольствий природа ужо не придумает. Чего застыли? Давай ближе наклонитесь олухи, здесь большие губы, а здесь поменьше другие, дырень что полностью открылась, для сношений, из нее вы нехристи появились, а вот совсем маленькая это для мочеиспускания. Про жопень думаю вам и так все понятно. Вот только для самых тупых поясню - туда тоже можно пихать, особливо когда дни для детородства самые подходящие а брюхатить не хочется, но только после специальной подготовки, не то самому противно будет.

— Слышь бать, а это чаво там торчит в самом начале? - спросил более смышленый Вениамин, сильно покраснев и прикрывая свое явно восставшее хозяйство.

— Вот дурень-то, совсем забыл про похотник сказать, это самое чувствительное место всех баб, у нашей мамки он просто рекордсмен на хуторе, почти с мой мизинец, можете его аккуратно подёргать.

После несколько тисканий наша мамзелька дернулась и застонала, толи от удовольствия толи от боли.

— Тише там «башибузуки», я же говорил самое чувствительное место, очень аккуратно нужно, лучше языком, ежили мамке понравится она вам тоже кое-что языком полижет. Ну что, правда Марья?

— Это все от них будет зависеть. Ладно Аристарх иди уже с глаз долой, мне и так жутко стыдно, неправильно все это не по нутру моему.

— Так, ты милая не менжуйся, у нас на хуторе других училок нету, а мужикам опыт нужен. Не то не дай Бог оторвут им «женилки» мужья ревнивые. Сама знаешь невест тут «с гулькин нос», нужно немножко и тебе постараться. Обучи наше неопытное мужское племя, как меня когда-то моя матушка уважила.

Хлопнув жену по рыхлому заду, тятенька ужо было выйти захотел, да тут меня в кадушка увидал, но не осерчал, а лишь весело улыбнулся, потом подморгнул бормоча под нос:

— Что не делается все к лучшему, заодно и дочурка полезного чего узнает, бабы они-то быстро растут, что те грибы после дождя, а то принесет в подоле неведомо от кого…

Потом словно чего вспомнил, рыкнул словно волк на овчарне, аж мороз по коже пошел:

— Сестренку свою не сметь трогать, видел, как вы ее глазами поиметь хотите, иначе оторву все ваше хозяйство и Барсику скормлю! Варьке ещё замуж выходить, а порченную кто ж возьмет в деревне? Поэтому нашу мамку, в баньке можете по выходным употреблять, но по взаимному согласия и лучше до меня, а то будете как карандаши в стакане бултыхаться…

— Батяня, а ежели в другой день «охотка» замучает, ты почитай каждую ночь на нее залазишь, - спросил явно оробевший Венька, а Сенька смущенно добавил:

— Можно хоть иногда в ее «муньку» спускать, когда ты в кузне али на сенокосе… в последнее время мочи уже нет, ладошки до мозолей стерлись, на нашу коровку Дашку иногда залезть охота.

— Вам ежели мед то целой бочкой, басурмане! Поглядим, как мамка сдюжит и захочет-ли, иначе заездим ее до смерти. Вот моя горемычная матушка с стремя моими братьями справлялась, а еще мужа с дедом иногда потчевала, но тогда ж экология была другая. Короче поглядим-посмотрим, но без мамкиного согласия ни-ни, а то… сами знаете чаво будет…

Дальнейшее я смотрела с затаённым дыханием и медленным натирая своей «бусинки», как-то оно само получилось, словно бес под руку толкнул, ранее даже не хотелось, а тут зачесалось и словно крапивой обожгло.

Папенька вышел, прикрыв плотно двери. Маменька стала на коленки подстелив на пол толстый половик и принялась ласкать сыновей своим ртом. Опыта ей было, судя по всему не занимать, да и размерами по сравнению с мужьим причиндалом не сравнить. Заглатывала почитай в самое горло и очень скоро эти молодые бычки вдоволь накормили мамку своим молочком. Проглотив не морщась, она лишь довольно зашептала:

— Накормили мамку семенем сладким, вот что значит мед любите, Ваш папка после махорки, словно «хреновуху» в горло брызгает, до чего горько! Так, пока пар весь не вышел ты Сенька постели на лавку тулуп, да ложись на спину, я вначале на тебе побуду, а потом и ты Венечка мамкину утробу до краев наполнишь. Надо же, даже не верится, что много лет назад вы из не вышли, а теперь хоть краешком, но снова туда попадете.

Усевший на перевозбуждённый член сына, наша мамка пошла вскачь, что тот пьяный конюх на заливном поле. Поначалу я думала они скамейку сломают, но ничего выдержала, даже когда женщина заорала словно лосиха в капкане и несколько раз дёрнувшись замерла на сыновьей груди. Полежав пару минут, она встрепенулась и соскочив со столь сладостного места даже облизала проникший член брата, почти замурлыкав:

— Сынулька, иди попей кваску али «медовухи» холодненькой, да остынь немного, а я твоего братца женской любовью попотчиваю, негоже его без «сладкого» так долго держать…

После того как Сенька с осоловевшими глазами вышел, а Венька зашел, маменька легла сама на лавку и снова раскинув ноги прошептала:

— Давай не робей, войди миленький в закрома маменькины, почувствуй себя настоящим мужчиной, помнишь в какую дырочку совать своего молодца? Напомню, что в самую большую и кончить туда тоже можно, сегодня я точно не забрюхачу.

Кажись парень все понял правильно и так рванулся, что кобель на суку. Чуть было насквозь мамку не проткнул, засранец, она аж зашипела от боли, но потом немного успокоилась и лишь забросила свои пятки на поясницу, притормаживая его пыл. Кончил парень, как и братец, с диким рыком словно олень во время гона, изрядно наполняя внутренности маменьки густой белесой жидкостью.

Сия безобразия продлились, наверное, еще с пол часа, где близнецы по очереди менялись как позициями, так и отверстиями женщины. Кажись растянутой маминой попочке тогда тоже изрядно досталось, но точно утверждать не могу. Я даже продрогла в остывшей воде, как наконец тятенька громко крикнул прямо со двора:

— Все хватит баловаться огольцы… мамке завтра вставать рано… да и мне надобно закончить начатое… балласт скинуть!

Парней словно ветром сдуло, как там тятенька балласт скидывал я уже не глядела, а тоже рванула в чем в чем мать родила, из одежды была лишь мильная пена. Братцы, когда меня в таком виде углядели то аж за животы ухватились от смеха. Но я лишь злобно прошипела:

— Погодите-ка, скоро мамка вам надоест, или вы ей, на худой конец «партизаны красные придут», а я не за что не дам… даже подержатся!

Показав язык, я стала скоро одеваться. Смех сразу поутих, а братья о чем-то пошептавшись заговорчески предложили:

— Слышь сестренка, мы тебя в обиду никому не дадим и всегда пироженками из магазина потчевать будем какие ты любишь. Но только после сегодняшнего дня мы ужо без этого не моги, сама понимаешь, что ладошка плохой заменитель женской письки. Ты ведь уже взрослая и наверняка знаешь, что груз в чреслах держать долго нельзя, заболеть можем. Поможешь хоть изредка своими сочными губками, как наша мамка?

Немного подумав, я хитро улыбнулась и словно змея зашипела:

— Сами себе чресла опорожняйте придурки, у вас тоже рот есть, да и мамка судя по всему это дело очень любит, а пироженки мне тятенька купит в городе, самые вкусные, ведь я у него любимая и единственная дочурка.

Знала бы каким местом мне эти городские пироженки потом обойдутся, точно бы отказалась, а еще мне сон давеча приснился, как наш дворовой пес Барсик, своим узлом мне и мамке по очереди писечку растягивает. Никто не знает к чему это предзнаменование, ведь я по факту еще целка?