Инициация. Часть I – 3.

*****

Сергей профессионально фиксирует на камеру всё, что видит. В «горячих точках» он насмотрелся всякого, но вот такой антураж оператор снимает в первый раз. Когда горбун прекратил содомировать Анну и подошёл к багровому от прилившей крови лицу, Сергей до предела вывернул зум объектива и сфокусировал максимальное приближение на заднице. Спокойное лицо молодого человека сменилось выражением тревоги, хотя на войне Сергею приходилось снимать оторванные руки, ноги и вспоротые осколками снарядов животы…

Видоискатель камеры бесстрастно фиксирует: кольцо ануса, натёртое и воспалённое, болезненно зияет. Эта подрагивающая вывернутыми красными краями «чёрная дыра» даже и не думает смыкаться. Ярко-багровые трещинки разрывов сфинктера, капельки крови, скользящие по загорелым ляжкам, безмолвно свидетельствуют: задний проход не выдержал жестокой содомии и травмирован в нескольких местах. Бесчувственный демон похоти просто истерзал женщине задницу – разорвал, а затем запечатал своим ядовитым семенем рот. Сергей искренне удивляется, как писательница вообще смогла всё это пережить, не теряя сознания.

Сгустившуюся тишину разрывает стон гонга. Чёрный Маг торжественно изрёк:

– Братья и сёстры, воздадим хвалу отцу нашему – Асмодею. Пусть лучезарный снизойдёт до своих презренных рабов и соблаговолит принять дар.

Сергей переключил камеру, снимая общий план подземелья. Верховный Жрец протяжно, монотонно и громко читает на непонятном языке тфилу, сектанты хором вторят ему. Чёрная месса продолжается, речитатив молитвы завораживает, сатанисты погружаются в транс. Одержимое бесами скопище, раскачивается в едином порыве и симультанно нараспев повторяет снова и снова гипнотический Retson Retap…

Мистерия внезапно прерывается, словно первородная инфернальная сила принуждает собравшихся замереть. Молниеносный порыв чудом не задувает факелы, и только зыбкое пламя потрескивая на ветру нарушает торжественную тишину.

Сначала Сергей слышит только мерный цокот копыт о каменный пол, а затем в кадр медленно вступает здоровенный, чёрный как смоль Козёл с массивными изогнутыми рогами. Все сектанты, кроме Верховного Жреца, падают ниц, простирая руки к проявленному. Такого зверя Сергею ещё никогда не приходилось видеть. Высота в холке – не менее полутора метров, и длина от головы до хвоста – почти два. Смолистая шерсть лоснится в отблесках факелов. Длинная борода с проседью свисает до пола. Животное торжественно, с достоинством особы королевских кровей, неторопливо приближается к помосту. По залу прокатывается властное блеянье.

*****

Анна смотрит в зеркало: к помосту приближаются огромные грозные рога. Всё ближе и ближе, и вот женщина различает здоровенную козлиную морду с жёлтыми глазами, в которых поблескивают чёрные вертикальные зрачки. Точно такой же дьявольский глаз писательница запомнила на амулете Лидии и перстне её мужа.

Внутри дамы всё похолодело. Она даже на мгновение забыла о боли в разорванном анусе, который мучительно ныл и горел, словно внутрь развороченной прямой кишки насыпали раскалённых до красна угольков. «Господи, – судорожно думает писательница, – что ещё задумали эти опасные безумцы?». Страшные догадки проявились явственней, обрели устрашающие подтверждения, когда служительницы культа на коленях подползли к животному, стали гладить лоснящиеся бока и нежно стимулировать руками член. Одновременно с этим Анна ощутила, как сектант за спиной повесил зажимы на срамные губы и больно растягивает в стороны, раскрывая вход в лоно. Зафиксировав в таком унизительном положении, жрец обмакнул кисть в какую-то вонючую серую субстанцию, находящуюся в хрустальной чаше. Не проронив ни капли, сектант густо намазывает вульву зловонным и липким веществом – половой секрецией козы в период течки. Ужас сковал тело женщины – неужели сейчас её будет насиловать животное?

Тем временем член самца, благодаря опытным действиям жриц, увеличивается на глазах. Могучий отросток розоватого оттенка и цилиндрической формы не обладает большой толщиной, но его длина достигает почти 30 сантиметров и заостряется пикой на конце.

Козёл грозно заблеял, и тяжело топнув копытом, напугал женщин. Они в ужасе отползли в сторону. Ноздри животного похотливо раздуваются, он чувствует запах самки, готовой к соитию. Набухший член тяжело болтается, нетерпеливо покачиваясь, подскакивает вверх, ударяясь об упругое пузо. Оценив источник запаха, самец двинулся вперёд, на встречу с обречённой жертвой.

Проявленный легко запрыгнул на невысокий помост. Животное мотнуло башкой, словно требуя содействия. Анна замерла, парализованная страхом. Сектанты, словно получив условную команду, подползли к самцу и, с усилием подняв за передние копыта, медленно подвели к писательнице. Обречённую женщину принуждают исполнить роль наречённой. Через ритуал, преступив все табу, в Анне проявится эмбра(1) в угоду дьявольскому вожделению. Аккуратно поставив копыта в специальные пазухи по бокам от женщины, сектанты с почтением ретировались. Огромная туша самца грозно нависла над писательницей, жёсткая как проволока шерсть царапает спину. Анне кажется, что Асмодей, отражаясь в зеркале контейнера, своими жёлтыми глазами заглядывает прямо в душу. Дама цепенеет от ужаса, ожидая неминуемого, самого страшного.

Животное нетерпеливо тычет бесовским отростком, пытаясь попасть в заветную дырочку. Служительница культа на коленях подползает к самцу и услужливо направляет вздыбленный, подрагивающий от нетерпения и похоти орган.

– Нет! АЙ, А-А-А! больно-О-О!.. – визжит Анна не своим голосом.

Писательница орёт от неожиданности и яркой боли где-то внутри поруганного естества. Она явственно чувствует острое проникновение в податливое влагалище. Толщина органа не вызывает болезненного дискомфорта, но вот его величина… Анне просто никак нет возможности принять такой развитой, бесконечный член. Асмодей беснуется, свирепо бодает плоть, словно стремится поработить человеческую самку Абсолютно, ворваться целиком – овладеть маткой.

«Какой УЖАС», – думает женщина с перекошенным от боли и унижения лицом, – «Её, порядочную даму, вот так просто насилует животное на потребу всей этой фанатичной толпе». Писательница видит своё отражение – искажённая гримаса, пародия на кривое зеркало в комнате смеха. Толчок, ещё один, болезненный. Женщине бесконечно жалко себя, она разрыдалась в голос, завыла, как белуга.

Жрица, опустившись на колени, заставляет смотреть в зеркало. Бесстрастный голос тихо проговаривает:

– Смотри на себя, Ann, ты должна принять себя такой, ты должна навсегда запомнить этот день. Священную ночь слияния с лучезарным, Асмодей навечно останется в тебе.

Анна всхлипывает, болезненно подвывает, когда бесовской орган особенно люто тычется в многострадальную матку. Быстро, резко, влетает в нутро, сразу обратно, и снова быстро и резко, до упора. Слёзы сами текут из глаз, а плечи содрогаются от ударов самца и рыданий.

Писательница подавлена, сломлена. Сквозь слёзы она смотрит в зеркало на блудливую морду ненасытного Асмодея. Желчная слюна истекает из пасти, падает, обжигая, женщине спину. Жёлтые, полные похоти и сатанинского огня очи, кажется, насмехаются над унижением Анны и выжигают дьявольское тавро в скованной страхом душе. Движения животного ускоряются, становятся ещё более мучительными и хаотичными. Женщине кажется: нет конца, и вообще ничего не было, кроме бесконечного изощрённого соития.

И тут самец громогласно заблеял, заголосил на весь зал. Асмодей замер и начал содрогаться всей своей могучей тушей. Его внушительный орган, больно уткнувшись в матку, начинает пульсировать. Анна явственно ощущает вибрации внутри живота. Женщина каждой клеточкой чувствует, как колеблющаяся головка мощно орошает дьявольским семенем трепещущую матку и стенки влагалища. В эти тягостные мгновения Анну почему-то совсем не удивляет, что эякулят животного буквально обжигает осквернённое естество лютым холодом. Сперма до предела затопила вагину, и опадающий член выскользнул из объятий измученного лона. Писательнице кажется, что в нутро, отданное на столь извращённое поругание, напихали крошево сухого льда.

Сектанты услужливо подползли к сделавшему своё дело животному и аккуратно стащили с помоста. Самец важно мотнул башкой, тяжело топнул копытом, слегка пошатываясь, протяжно и надменно проблеял. Зверь то ли добродушно благословлял свою паству, то ли прощался. Асмодей обвёл осоловевшим взглядом сектантов. Павшие ниц, все они сохраняли торжественное безмолвие, не смея взглянуть на своего господина. Асмодей покинул церемонию так же таинственно, как и появился. И только когда силуэт зверя растаял в темноте зала и тишина окончательно поглотила размеренный цокот удаляющихся копыт, Верховный Жрец продолжил мистический ритуал.

К Анне подходит служительница культа и, опустившись на колени, терпеливо собирает в серебряный кубок медленно истекающее из вагины дьявольское семя. Губы нашёптывают молитву, сектанты в унисон вторят. Собрав достаточное количество, жрица, пятясь назад, покидает помост.

*****

Сергей с любопытством, от начала и до конца, лицезрел это извращённое зоофильное насилие. Его видеокамера беспристрастно фиксировала весь процесс, записывая в карту памяти. «И как Анна всё это выдерживает... – размышлял про себя молодой человек. – Да уж, интуиция не подвела матёрую журналистку. Материала хватит на отличное кино, и КАКОГО материала… А не замахнуться ли нам на Оскар?» – в шутку рассуждает Сергей.

Оператор внимательно продолжает наблюдать и фиксировать из своего укрытия всё, что происходит на сцене. Тем временем Анну освободили от средневековых колодок, сняли зажимы, больно растянувшие срамные губы, развязали ноги. Женщине, поддерживая под руки, помогли подняться, и пересесть в импровизированные качели, предусмотрительно разложенные на помосте. Сиденье вырезано из толстого куска грубой кожи. Качели крепятся верёвками, сплетёнными над головой в жгут, который соединяется карабином с витым канатом, перекинутым через кованое кольцо в потолочной балке.

Анне тщательно стянули верёвкой запястья и закрепили над головой. Ноги также старательно перехватили петлями под коленями, перевязали щиколотки и, приподняв над помостом, максимально развели в стороны, зафиксировали. Все эти зловещие ухищрения ужасают писательницу. Анна явственно осознаёт: готовится что-то страшное. Связанные над головой руки, согнутые в коленях, развратно-широко раздвинутые ноги, женщина бесконечно доступна, сама поза провоцирует насилие – исключительное проявление животной похоти.

Зрелая уважаемая дама беспомощна, распята и унижена совершенно. Как же сия крайняя уязвлённость возбуждает и будоражит воображение Сергея. Эти слипшиеся от пота редкие волоски небритых подмышек, эти рыжие кудряшки густой растительности на лобке… и опухшие от прилившей крови после зажимов и растяжения малые половые губы. Они, имея приличную величину от природы, ещё больше увеличились в размерах, раскрылись, как странички сакрального манускрипта, и уже не желают скрывать потаённое естество. Рассматривая с высоты, вглядываясь, Сергею чудится, будто экзотическая, реликтовая бабочка с крупными диковинными крыльями опустилась на рыжую лужайку, дабы вкушать божественный нектар сладострастия.

Чёрный Маг Ордена величаво поднялся с каменного трона и торжественно взошёл на помост. Трое сектантов дружно потянули за канат, стреноженная женщина начинает медленно возноситься. Когда промежность Анны поравнялось с животом Верховного Жреца, последовала команда остановиться; сектанты фиксируют импровизированные качели, вяжут тройной штык.

*****

– Братья и сёстры, – торжественно обратился Чёрный Маг к своей пастве, – Мы стали свидетелями, запомним этот день. Лучезарный Асмодей, явленый и зримый, милостиво соблаговолил принять от нас дар. Теперь пришло время наложить печать и завершить священный ритуал Полной Луны осенний ночи.

Закончив речь, Верховный Жрец поворачивается к треноге с широким фиалом и опускает кисти в мутную, густую субстанцию. Чёрный Маг тщательно покрывает обе руки гелеподобным снадобьем. Поворачивается к распятой пленнице и указательным пальцем левой руки рисует перевёрнутую пентаграмму на животе. Анна с ужасом наблюдает за движениями Верховного Жреца и замечает на безымянном пальце перстень, тот самый, что был на руке Вайдмана – жёлтый глаз с чёрным вертикальным зрачком, серебряная оправа в объятиях Уробороса. Рука медленно скользит ниже, пальцы касаются рыжих волосков лона. Чёрный Маг осторожно нащупывает бугорок клитора и обильно втирает в чувственную плоть таинственное зелье.

Вновь, по залу прокатывается утробный бой барабанов, густые весомые звуки рождают единый гипнотический ритм. Анна уже всё поняла, насилие будет продолжено.

– Нет, пожалуйста, хватит… – тихо шепчет писательница, опасаясь получить новые удары хлыста.

Женщина с мольбой пытается заглянуть в чёрные равнодушные глазницы маски – поймать взгляд мужчины.

Верховный Жрец тщательно смазал вульву и, сложив кисть правой руки лодочкой, приступил к проникновению. Анна мучительно чувствует болезненное растяжение. Жилистая, по-мужски тяжёлая рука медленно вторгается в дырочку. Пальцы уже более свободно проскальзывают в щёлку, но узкое преддверие влагалища нерожавшей женщины отказывается принимать крупные костяшки пальцев широкой части ладони. Мужчина спокойно и методично продолжает попытки проникновения, а пальцы левой руки нежно стимулируют клитор.

Анна чувствует, как по телу растекается горячая истома. Лоно женщины, доступное, распахнутое – сосредоточие плотского и желанного. Писательница отказывается понимать, как в такой унизительной ситуации, у всех на глазах, она может переживать возбуждение. Почему становится так томительно-сладко? Возможно, сектанты используют гель с элементами активного сексуального стимулятора. Анна пытается противиться животному порыву, но чувственный клитор уже набряк, отвердел, и выглядывает из укрытия капюшона. Пальцы левой руки трепетно порхают вокруг «кнопочки удовольствия», ласково касаясь нежной плоти. Писательница каждой клеточкой естества, каждой живатмой(2) переживает, как услада горячими волнами прокатывается по телу. Она тщетно пытается сдерживать стоны. Верховный Жрец полностью растворяется в чувствах женщины, принимая эмоции и ощущая их как свои собственные. Когда плотское напряжение обострилось, и утлая лодочка желанного наслаждения уже готова соскользнуть в водоворот оргазма, мужчина внезапно сжимает пальцами клитор. Словно ушат холодной воды; боль тысячи стрел пронзает трепещущую плоть. Крик отчаянья и мольба исторгается из вздымающейся груди.

А после всё повторяется. Чёрный Маг искусно ласкает пленницу. Он ведёт мученицу извилистой тропой удовольствия, поднимается всё выше. Всё ближе желанный пик наслаждения.

И всё это время Верховный Жрец настойчиво и упоённо продолжает притираться расширять сокровенную дырочку. Поймав момент усиления сексуального напряжения, мужчина с силой пихает руку – кисть целиком проскальзывает в нутро. Стенки вагины, как перчатка, туго обхватывают ладонь, преддверие влагалища плотным кольцом смыкается на запястье.

– А-А-Й, А-А-А!… – истошный вопль тонет в нарастающем грохоте барабанов.

Анна ревёт, мотает головой, спина выгибается колесом, пытаясь избавиться от мучительного инородного вторжения. Но вместо облегчения женщина чувствует, как резкая боль проникает всё глубже, неумолимо овладевая беззащитным естеством.

Верховный Жрец собирает пальцы в кулак. Пренебрегая страданиями и воем Анны, преодолевая сопротивление мышц, продолжает натужно овладевать сокровенным. Растянутая вагина тяжело принимает руку. Мужчина явственно чувствует костяшками пальцев упругую плоть тела матки. Всё, предел. Преддверие влагалища, растянуто до крайности, средоточие невыносимой муки, и кажется – ещё чуть-чуть, и побелевшая кожа лопнет.

– Больно ка-а-ак! хватит, А-А-А! прошу, порвёшь-же, А-А-А! – выкрикивает писательница, пытаясь хоть как-то, в оре, укрыться от пронизывающей боли.

Чёрный Маг медленно, с усилием тянет руку назад. Мужчине кажется, что тугая вагина не желает расставаться, отпускать кулак. Трудно извлекает до запястья, медленно покручивает, а затем снова, начинает проталкивать вперёд – до упора. Верховный Жрец не торопится, восхищается страданием Анны. Вслушивается в ритм пульсирующих барабанов. Размеренно, с какой-то внутренней отрешённостью, чародей продолжает растягивать жаркое лоно. Пальцы левой руки настойчиво лелеют напитавшейся страстью клитор. Кулак мягко скользит в утробе, чувственная плоть необратимо увлажняется и медленно привыкает к мучительному вторжению.

Анна вновь погружается в омут болезненно-сладкого сексуального напряжения. Барабаны ритмично ухают в голове. Кулак размеренно скользит в лоне, овладевая и заполняя, подчиняет естество совершенно, целостно и ёмко. Пальцы нежно играют с клитором, вызывая новые волны эйфории. Женщина никогда прежде не испытывала таких острых по силе и глубине переживаний. Анна больше не принадлежит себе. Бесы чувственных наслаждений овладели мятежной душой и требуют большего – усиления ощущений.

Ритм африканских барабанов закручивает воздух в смерч. Верховный Жрец сопереживает, его дух проникает в сознание Анны; мужское и женское – на одной пульсирующей волне, творят в унисон... Распалённая плоть стремится навстречу сжатой руке. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Жар склизкой вагины; костлявый жилистый кулак колеблется всё быстрее. Так скользит поршень в цилиндре двигателя, обезумевшего на максимальных оборотах. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Чёрный Маг погружается в транс. Анна ощущает, как воды чувственных переживаний, где-то глубоко внутри подсознания, медленно откатываются в океан сладострастия, обнажая голые нервы побережья лишь затем, чтобы уже в следующий миг обрушиться цунами. Сокрушающая сила рвёт сокровенное, разрушает всё на пути, но женщина уже захлёбывается в стихии оргазма.

Верховный Жрец с каждой фрикцией наращивает темп и амплитуду проникновения. Сектанты медленно приближаются, окружают помост плотным кольцом. Сливаются в единое – изначальное, первобытное. Оно не имеет имени и словно в оцепенении. Только глаза, жадные, горящие похотью ловят каждый жест – знак Мастера и Учителя. Чувственная энергия концентрируется, напряжение растёт. Достаточно случайной искры, и накалённое поле – наэлектризованное пространство – разорвётся шаровой молнией, испепеляя сущее. Чёрный Маг и Анна плавятся в горниле нарастающего экстаза.

Женщина приближается к крайнему пределу возбуждения, лицо становится рубиновым – светится изнутри, пылает. Загорелое ухоженное тело увлажнили сверкающие бусинки пота. Писательница чувствует, кажется, не хватает самой малости, последней капли, нечто едва уловимое, но сущностное, способное подвести к блаженному откровению.

– Ещё сильнее! – выкрикивает обезумевшая женщина. Слова вырываются из груди помимо воли. – Не останавливайся… Боже, как глубоко, да, да-А-А!

Голос срывается в истошный ор наслаждения, когда волна мощного оргазма накрывает Анну. Судороги пробегают по распалённому телу. И в это мгновение Верховный Жрец, указующим перстом нащупывает наружный зев шейки матки. Ещё мгновение, и палец неумолимо вторгается в упругую плоть.

Анна задыхается в крике, лёгким не хватает воздуха. Спина выгибается дугой. Глаза широко распахнуты. Расширенные зрачки закатились за веки. Режущая боль в глубине живота разрывается атомным взрывом, когда указующий перст до упора, на все три фаланги погружается в трепещущую матку.

Верховный Жрец продолжает изощрённо стимулировать клитор. От приливший крови и ласк требовательных пальцев, крупный, он стал ещё чуть больше, поменяв цвет с розового на пурпурный. Рука в чреве; преодолевая сопротивление мышц, палец сладострастно насилует, проталкивает дьявольское семя Асмодея, накачивает матку, вызывая новые судороги измождённого тела. Упоение и боль. Анна неотвратимо ощущает, как помимо воли растёт и вновь зреет плод запредельного, болезненно-принудительного оргазма. «Боже мой. Он трахает меня. Прямо в матку. Как больно, как приятно…» – эта мысль сводит с ума, пугает женщину, но и заводит ещё сильнее, поднимая на недосягаемые высоты. Заново и вновь, приумножая сладостно-тягучие мгновения, болезненные, острейшие, Анну начинает неконтролируемо трясти. Лавина ярчайшего оргазма, чистейшего, как снега Джомолунгмы, непостижимого как всё божественное, накрывает женщину. Писательница бьётся в путах, как рыба, выброшенная на берег.

И в эти блаженные мгновения Чёрный Маг, осторожно покидает сокращающуюся в экстазе матку, собирает пальцы в кулак. Ещё секунды он любуется трепещущей плотью зрелой женщины, распятой на кресте чувственных наслаждений, ошалелой от вымученного оргазма. Следующий миг – и Верховный Жрец резко выдёргивает кулак, буквально выворачивая вагину обезумевшей жертвы.

Острая, ослепляющая сознание боль пронизывает лоно. Как карающий удар молнии, ниспосланное возмездие за всё, чего не было и будет. Рассудок не покинул Анну, женщина захлёбывается собственным криком…

*****

Сергей, словно загипнотизированный, не отрываясь, продолжает любоваться писательницей. Распалённое нагое тело выгибается дугой, дыхание сбилось, и стоны наслаждения выплёскиваются из груди. Что может быть прекраснее кончающей женщины. Сергей готов восхищаться бесконечно, картина завораживает...

И тут Верховный Жрец резко выдёргивает руку. Истошный вопль разносится под сводами, оглушает. И даже барабаны не способны обуздать эти звуки, впитавшие в себя бесконечную боль. Анна сотрясается мелкой дрожью мучительных судорог, словно через обнажённые нервы пропустили разряд электрического тока. Чёрный Маг торжественно поднимает правую руку, демонстрирует – кисть в окровавленной слизи. Верховный Жрец степенно покидает помост. Барабаны стихают.

Сергей наводит видоискатель камеры на лоно и максимально увеличивает зум объектива. Вульва после жёсткого фистинга разворочена и зияет незакрывающейся раной. Так и есть: Чёрный Маг порвал женщину. Кровоточащие разрывы по краям опухшего, неестественно гипертрофированного преддверия влагалища. Акт грубого изнасилования свершился, похоже, церемония подходит к финалу…

«Пожалуй, хватит на сегодня кина. Материала более чем достаточно. Пора выбираться отсюда», – Сергей выключает камеру (аккумулятор почти разряжен) и осторожно пробирается к выходу.

Ему повезло – молодой человек успел покинуть усадьбу раньше, чем гости начали разъезжаться по домам. Перемахнуть через невысокую ограду для тренированного парня труда не составило, а до Москвы подбросил запоздалый и жадный до денег пенсионер на отечественной развалюхе.

*****

Когда Верховный Жрец покинул содрогающуюся Анну, его место заняла жрица с серебряным кубком. Опустившись на колени, она терпеливо ждёт. Капельки крови, выступают в разрывах, смешиваются с росинками пота и, соскальзывая, падают в кубок с эякулятом животного.

Прислужница собирает должное количество крови; кубок передают Чёрному Магу. Тем временем обессиленную и опустошённую женщину медленно опустили на помост и освободили от пут.

Верховный Жрец вдумчиво готовит ритуальное зелье. Он высыпает в кубок белый порошок, добавляет несколько капель эликсира из старинной зелёной склянки венецианского стекла. Содержимое тщательно перемешивается веточкой сушёной полыни. Всё это действо сопровождает речитатив молитвы. Сектанты, взявшись за руки, ритмично раскачиваются, творя инфернальные бдения, напитывают содержимое кубка эманациями греха.

Анна смертельно устала, каждая клеточка изнурённого тела невыносимо страдает. Писательница с трудом осознаёт, что происходит вокруг. Медленно проявляется осознание: женщина на полу, свободная от пут, прислонившаяся спиной к колодкам. Ноги широко раздвинуты, острая боль в промежности не позволяет двигаться. Анну мучает жажда, губы высохли, а во рту навязчивое послевкусие спермы чернокожего насильника. Потому, когда появляется жрица с серебряным кубком, Анна инстинктивно тянется обессиленными руками. Но прежде чем напоить, писательницу предупреждают.

– Ann, всё позади. Ты теперь Избранная. Ты должна испить чашу Причастия до дна.

Жрица, придерживая кубок, помогает женщине пить. Вязкая, горько-солёная жижа затопила рот. Анна скривилась.

– Нет, нет, нет. Ann, ты должна причаститься, испытать всё, – приказывает белая маска, строгий голос не оставляет выбора.

У Анны нет сил, нет воли, сущность её раздроблена, а потому она продолжает покорно пить тошнотворное пойло. Кажется, чаша неисчерпаема, последний судорожный глоток не приносит облегчения, но Причастие свершилось. Писательницу начинает мутить, дурнота медленно подступает, тягучая, дурманящая...

Женщина чувствует, переживает особенно: каждая клеточка изнывающего тела наливается свинцом. Боль медленно растворяется в проникающей в сознание дрёме. Нечеловеческая усталость смежает веки. Анна готова провалиться в бесконечный омут небытия. И, кажется, будто кто-то нашёптывает, выжигает в сознании калёным железом, в который раз повторяет заново и вновь:

Я всегда наблюдаю за тобой.

*****

Анна проснулась в своей постели. Она лежит на спине, обнажённая, широко раскинув ноги. Голова тяжёлая, хотя время выспаться у женщины было. Дама отчётливо помнит и понимает, что происходило в ночь полнолуния. Первая мысль – пойти в полицию и написать заявление на всех этих сумасшедших сектантов. Писательница посмотрела на часы: равнодушное тиканье на прикроватном трюмо; 15:51 – надо бы вставать. Анна с трудом села в кровати, между ног сильно саднит, прилично побаливает попа. Внимание женщины привлекает незнакомая баночка с кремом, придавившая толстенький почтовый конверт. Дама взяла и повертела склянку в руках: на крышке неровные буквы «Намажься мной». И всё, больше никаких пояснений. Женщина вернула баночку на столешницу и заглянула в конверт. Внутри покоится толстенькая пачка хрустящих, американских долларов. Анна немало удивлена, хотелось бы пояснений. С любопытством пересчитывает новенькие банкноты. Ровно 9 тысяч лежат на кровати. Писательница повторно, внимательно осматривает конверт. Так и есть, ещё 11 центов плюс листок, сложенный пополам и не замеченный вначале. Анна развернула бумагу, читает:

Ann, ты теперь Избранная. Ты достойна большего.

Эта скромная сумма является компенсацией Дня Полнолуния.

Бальзам уменьшит страдания и исцелит твои воспоминания.

И помни: Я всегда наблюдаю за тобой.

На месте подписи изображение жёлтого глаза в объятиях Уробороса и надпись на арамейском по кругу.

Анна явственно ощущает гадкий привкус вчерашнего «коктейля», причём такой яркий, словно женщина только что орально ублажила дюжину голодных животных. Писательница осторожно поднялась, взяла баночку с кремом и неторопливо, смешно расставляя ноги, поковыляла в ванную. Здесь дама первым делом тщательно почистила зубы и прополоскала рот. Вроде помогло, навязчивый привкус улетучился. Женщина присела на край ванны, широко раздвинув ноги и, вооружившись зеркальцем, принялась внимательно изучать промежность. «Боже, что они натворили…» – горько сетует Анна. Срамные губы, в общем-то и так не маленькие, отекли, увеличились почти вдвое и отвисают, как уши спаниеля. Но это ещё полбеды. Разглядывая интимную дырочку, писательница машинально смахнула набежавшую слезинку. После вчерашнего фистинга опухшая с ярко-красными следами разрывов некогда аккуратная щёлочка теперь являет собой разъёбанную пизду. «Настоящая лоханка – дырка рваная», – женщина тяжело вздохнула и принялась обильно увлажнять многострадальное лоно бальзамом. Густая мазь приятно холодит кожу и действительно притупляет боль.

Теперь пришла очередь осмотреть попу. Сделать это оказалось сложнее. Анне пришлось встать на четвереньки спиной к большому (в пол) зеркалу. Женщина опустила голову на коврик и широко раскрыла пышные ягодицы, украшенные фиолетовыми «поцелуями» жгучего хлыста. Заглянув через плечо, Анна внимательно изучает задний проход. Здесь ситуация кажется несколько лучше, хотя попа так же мучительно ноет, как и растерзанная кунка. Дырочка закрыта, но натёрта до лилового цвета и сильно травмирована. Алые трещинки припухшего сфинктера больше не кровоточат, но прикасаться больно. Кожные покровы вокруг ануса измазаны сгустками запёкшейся крови, бурые потёки, грязные разводы «украшают» загорелые ляжки. «И задницу порвали», – печально резюмирует писательница. Анна смыла кровь и тщательно смазала повреждённую дырочку. Кое-как закончив с гигиеническими процедурами, женщина вернулась в комнату.

Дама решила перечитать записку и развернула бумагу. Как же удивилась женщина, когда обнаружила, что листок абсолютно чист. Из книжек про шпионов Анна, конечно, знает о существовании исчезающих чернил, но сама сталкивается с этим фокусом впервые. Писательница решила пересчитать деньги – неужели и здесь подвох? Внимательно осмотрела и потрогала каждую купюру. Нет, всё честно. На прикроватном трюмо покоится аккуратная стопочка новеньких долларов, 9 тысяч и ещё 11 центов.

Анна вспомнила, что голодна, и с аппетитом поела. Плотно позавтракав (хотя по времени это, скорее, обед), писательница решила снова прилечь: все эти бытовые хлопоты несколько утомили. Дама уже не уверена, что первым делом побежит в полицию. Пожалуй, следует навестить знакомого гинеколога. Пожилой профессор много лет пользовал Анну по женским вопросам.

Писательница прикрыла глаза и отдалась подкравшейся дрёме.

Впереди Анну ожидает Воскресение…

Примечания

1. Эмбра — самка, женщина, отличающаяся особой женственностью (hembra, исп.).

2. Живатма — живая, атомарная частица, которая является индивидуальной, самосветящейся частичкой РА – изначального света. Живатма никогда не рождалась и не умирала. Она вечна, изначальна и блаженна. Живатма не погибает, когда умирает тело.