Almost Silent Susan от amischiefmaker

*********************************************

Я, Коннор Диксон, планировал переехать в новый город, где живет мой любимый кузен Джереми, и чтобы все разузнать, отправился туда на длинные выходные. Изначально планировал остановиться у Джереми, но тут вся семья его жены решила, что хочет приехать к нему в то же самое время, поэтому меня поселили в отеле «Хилтон». В этом нет ничего страшного – одна из немногих проблем, которые я в жизни не испытываю, – деньги. Главная моя проблема – отсутствие достойного женского общества. Кажется, меня привлекают совсем не те женщины, что нужны мне, и обычно это приводит либо к гневу, либо к разочарованию, либо к непониманию, либо к разбитому сердцу.

Поскольку Джереми не любит проводить слишком много времени с семьей жены, мы с ним развлекались, пока я искал место, где можно было бы жить и организовать свою юридическую практику. Моя практика такова, что мне редко приходится встречаться с клиентами лично, поэтому я могу жить и работать в любом месте, где состою в коллегии адвокатов штата.

В субботу вечером мы с Джереми отправились на вечеринку, устраиваемую одним из его деловых партнеров, Томом Берингом. Вечеринка – типичная для людей в возрасте под тридцать, за исключением того, что там есть большая танцевальная площадка в подвале, которой часто пользуются. Там было несколько незамужних дам, а я неплохо танцую, и танцевать мне нравится, так что, я был достаточно занят.

Однако было одно неудобство. Жена Тома, Сьюзен, выглядела чем-то средним между служанкой и тихоней. Казалось, ей не о чем говорить с кем-либо, и в основном она занимается тем, что что обеспечивает доступность всех закусок и напитков. Кроме того, Том, похоже, ведет себя с ней откровенно плохо, поэтому мне он сразу же разонравился.

На Сьюзен я обратил внимание прежде всего потому, что на ней было красивое платье – не модное, а просто красивое, – в то время как большинство других женщин были в джинсах или шортах. Лицо Сьюзен не могло запустить Троянскую войну, а ее одетое тело не вдохновило бы Микеланджело или да Винчи на создание скульптур, но она была более чем прилично выглядящей женщиной. Как-то сама собой пришла на ум старая фраза: «я бы не выгнал ее из постели», смутив меня, поскольку я не любил так думать о женщинах, особенно замужних.

В конце концов, когда в моей танцевальной карте наступил небольшой перерыв, я заметил, как Сьюзен отправилась на кухню за закусками. Меня ей представили, когда мы пришли на площадку, и она произнесла единственное слово, которое я услышал от нее за весь вечер:

– Привет.

Я проследовал за ней на кухню и сказал, стараясь не спугнуть:

– Сьюзен, похоже, ты слишком много работаешь и не получаешь удовольствия. Могу я тебе чем-нибудь помочь? Если ты не запомнила из нашего краткого знакомства, меня зовут Коннер.

Она посмотрела мне не просто в глаза, а, кажется, в самую душу, причем глаза были настолько темными, что казались почти черными, прежде чем ответить:

– Спасибо.

Затем начала мыть стаканы в раковине, спросив:

– Не вытрешь?

Я взял полотенце для посуды и начал вытирать. Попытался завязать с ней разговор, но, хоть она и отвечала на вопросы, ответы были немногословными (не недружелюбными, просто очень краткими), а ее реакцией на высказывания обычно был лишь кивок головой или улыбка, слова редко. После того как мы вымыли все бокалы, я помог ей разложить на тарелках еще несколько закусок, а затем отнес половину тарелок и бокалов на танцплощадку и в бар.

Немного погодя я пригласил ее на танец. Она неохотно согласилась.

– Том не любит, когда я танцую, – это было, пожалуй, самое длинное предложение, которое она произнесла за этот вечер.

– Очень жаль, – хмыкнул я и повел ее на танцпол.

Она была спортивной танцовщицей и, казалось, получала от этого удовольствие, но в начале нашего второго танца к ней подошел Том и более или менее громко приказал принести ему что-нибудь. Она пожала плечами и ушла; я был взбешен, и если бы он не был хозяином и одним из коллег Джереми, я бы вмешался.

Через некоторое время я снова застал Сьюзен одну на кухне. Я повернул ее к себе и спросил:

– Почему ты позволяешь Тому так обращаться с собой. Кажется, ты – замечательная женщина, у которой все в порядке с головой; ты не должна позволять ему обращаться с собой грубо.

Она улыбнулась и просто ответила:

– Все сложно. Не мог бы ты помочь еще?

Я с готовностью выполнил для нее еще одно задание, после чего прямо обратилась ко мне.

– Где ты остановился? – спросила она, впервые начав разговор не только со мной, но и со всеми, кого я наблюдал.

– В «Хилтон» на Гранд-стрит; как ты узнала, что я здесь – просто в гостях?

– Из того, как тебя представил Джереми, – улыбнулась она; затем шокировала еще одним вопросом:

– Из твоего номера открывается вид на озеро?

– Да, прекрасный вид.

– Значит, номер у тебя четный… а на каком этаже?

– Номер 810… ты, должно быть, знакома с «Хилтоном», – с улыбкой ответил я.

Она улыбнулась в ответ, а затем отправилась заниматься какими-то другими делами.

Когда мы с Джереми уходили, я решил попрощаться со Сьюзен; к тому моменту Том был пьян и вряд ли запомнил бы, что я ему говорю, поэтому вместо благодарности я просто пробормотал:

– Ты – мудак.

Думаю, Сьюзен это услышала; по крайней мере, мне кажется, что именно это стало причиной ее ухмылки.

Мы с Джереми отправились в местную тусовку, поиграли в бильярд, а потом я отправился к себе в отель.

***

Я принял душ, был в одних трусах и уже собирался ложиться спать, когда в дверь постучали. Я посмотрел в глазок, но увидел лишь женские волосы. Я приоткрыл дверь и был потрясен, увидев Сьюзен. На ней был плащ.

Сьюзен ничего не сказала, когда я спросил:

– Привет, Сьюзен, почему ты здесь?

Вместо этого она распахнула плащ, продемонстрировав очень красивое обнаженное тело (гораздо красивее, чем в одежде), включая довольно внушительные сиськи, а когда шок прошел, воспользовалась возможностью просто пройти мимо меня.

К тому времени, когда я закрыл дверь и свой широко открытый рот – хотя глаза продолжали оставаться широко открытыми, – на ней не было ничего, кроме туфель на высоком каблуке. Она схватила меня за шею, поцеловала настолько горячо, что должна была сработать пожарная сигнализация (хотя, к счастью, этого не случилось), и запустила одну руку в мои боксеры, обнаружив, что мой член уже тверд.

То, что было дальше, стало самым странным сексуальным опытом в моей жизни. Насколько помню, не было произнесено ни единого слова… было много стонов, мычаний, вскриков и возбужденных восклицаний, но ни одного настоящего слова. Не думаю, что Сьюзен находилась в моем номере более трех минут, прежде чем насадилась на мой стоящий член, в то время как я лежал на спине поверх покрывала. Время от времени она наклонялась и целовала меня, при этом подпрыгивая вверх-вниз, явно пытаясь оторвать мой член. Я переключался между поглаживанием руками ее визуально и тактильно привлекательных сисек и захватом ее бедер, чтобы помочь ее движениям вверх и вниз.

Я не трахался уже два месяца, но мне удалось удержаться от того, чтобы кончить слишком рано.

Чем больше я ласкал и целовал Сьюзен, тем тверже становился мой член и тем сильнее я возбуждался.

Сьюзен была самой раскованной и энергичной сексуальной партнершей, которая когда-либо была в моей жизни – или даже в мечтах.

Когда мы оба уже блестели от пота, ее киска внезапно сжалась на моем члене, словно тиски, и я извергся словно Везувий… Она кричала, но продолжала попеременно сжимать и разжимать мой член, пока не выдоила из меня все до последней капли.

Наконец мы перестали двигаться, оба будучи полностью опустошены. Каким-то образом мы разъединили наши соединяющиеся части и, учитывая время и интенсивность нашего соития, либо заснули, либо отключились.

Через какое-то неопределенное время я почувствовал у себя в промежности активность. Опустив взгляд, я увидел Сьюзен, сосущую мой член. Я поглаживал ее по голове, в то время как она сосала. Едва я снова затвердел, она отстранилась, встала на колени на кровати, шлепнула себя по заднице и направила мне в лицо свою киску.

Несмотря на интенсивность первого соития и влажность ее киски, когда я проник в нее, стоящую раком, она была тугой; и, как ни странно, все еще оставалась на высоких каблуках, что возбуждало меня столь же сильно, как ее запах и ее, очевидно, идеальная киска. Едва войдя в нее, я был настолько возбужден, как никогда в жизни, и каким-то образом она смогла двигаться асинхронно с моими толчками и движениями назад, пульсируя при этом мышцами своей пизды. Вскоре я выпустил самую большую вторую порцию в своей жизни, и мы оба рухнули на матрас.

Я был в сумеречной зоне и не заметил, как Сьюзен встала, накинула плащ и ушла. Мне стало холодно лежать на кровати, и я, наконец забрался под одеяло и провалился в глубокий сон.

Проснувшись на следующее утро, я был уверен, что это был всего лишь сон. В том, что все было на самом деле, я убедился лишь потому, что мой член был красным, а на комоде лежала записка, написанная губной помадой. В записке был смайлик и одно слово:

Спасибо.

Изо всех сил я пытался вспомнить, говорила ли Сьюзен хоть что-нибудь предыдущим вечером во время нашего разврата. Не смог припомнить, чтобы она произнесла хоть единое слово – но если бы ее действия были словами, те заполнили бы книгу размером с «Войну и мир» Толстого!

На следующий день я был практически в трансе. Мы с Джереми вместе посмотрели несколько домов и офисов, но мне было не до этого. Наверное, с полдюжины раз он спросил меня:

– Что, блядь, с тобой, Коннер?

Я отмазывался тем, что у меня похмелье, несмотря на то, что накануне вечером я выпил, наверное, всего две кружки пива. Однако похмелье было у меня на самом деле – сексуальное похмелье.

Когда ехал домой в понедельник утром, все, о чем я мог думать, – это о своей сексуальной встрече с «молчуньей Сьюзен». Хотя я встречался как минимум с дюжиной женщин, выглядевших лучше нее, секс с ней был на порядок лучше, чем любой другой, что был у меня когда-либо. Я должен был бы сокрушаться и чувствовать себя виноватым за то, что занимался сексом с замужней женщиной, чего раньше никогда не делал и интеллектуально и морально презирал. Вместо этого я чувствовал одно лишь возбуждение.

***

Весь следующий месяц, готовясь к переезду, я был словно ебнутый. Постоянно думал о Сьюзен, за исключением тех случаев, когда работал или интенсивно тренировался. После переезда прошел целый месяц, прежде чем я вынул голову из задницы и начал искать себе женскую компанию в новом городе. Взял за правило никогда не заходить в дом Сьюзен и не пытаться с ней связаться.

Примерно через три месяца мне уже очень нравился мой новый город; зарабатывал я даже лучше, чем раньше, окружение и обстановка были бодрящими, и у меня появилось несколько друзей, как мужчин, так и женщин. Было у меня несколько свиданий, но ничего такого, что могло бы меня увлечь. Почти ровно через три месяца после того, как поселился в своем новом доме, я отправился на вечеринку к Джереми без партнерши, и довольно хорошо проводил время, когда в дверь вошли Том и Сьюзен.

Когда я увидел Сьюзен, мои мысли сразу же вернулись к райскому опыту в номере 810 местного отеля «Хилтон». Она выглядела точно так же, как и на прошлой вечеринке, хотя платье было другого цвета, а прическа – более изысканной. Я подождал, пока Том выпьет пару рюмок крепкого алкоголя и когда Сьюзен останется в одиночестве в стороне от маленькой танцплощадки Джереми, прежде чем подойти к ней.

– Привет, Сьюзен, – улыбнулся я.

– Привет, Коннер, – также с улыбкой ответила она.

– Не хочешь потанцевать? – спросил я, протягивая руку.

Она молча кивнула в знак согласия, усмехнулась и взяла меня за руку.

Мы и впрямь танцевали как сумасшедшие. Сьюзен была менее скованной, чем на вечеринке, потому что ей не требовалось беспокоиться, чтобы хватало закусок и выпивки, – и она оказалась еще более спортивной танцовщицей, чем я помнил. Примерно через сорок пять минут энергичных танцев, когда мы оба обильно вспотели, я сказал:

– А давай-ка сделаем перерыв. Чего бы ты хотела выпить?

– Газировки, – ответила она.

Она оставалась на своем месте, пока я не принес ей напиток, что вызвало у меня широкую улыбку.

– Том когда-нибудь приносил тебе выпивку? – спросил я, потягивая пиво.

– Это я приношу выпивку Тому, – ответила она.

После еще некоторого общения, в ходе которого она давала типичные для нее немногословные ответы на вопросы и в основном отвечала на высказывания жестами, я усмехнулся, заметив:

– Ты немногословна, не правда ли?

Она широко улыбнулась.

– Некоторые мужчины мечтают, чтобы рядом не было болтливой женщины. Я верю делам, а не словам.

Мы еще немного потанцевали, и я повел ее за собой, чтобы она пообщалась с разными людьми на вечеринке. Казалось, она была рада, что ее включили в групповой чат, хотя по-прежнему говорила мало. Когда вечеринка начала затихать, она откланялась и пошла искать Тома. Я уже собирался уходить, когда она подошла ко мне и спросила:

– Не мог бы ты мне помочь с Томом? Он в отключке.

– Конечно, – улыбнулся я.

Я нашел Тома в отключке на диване-качалке на веранде Джереми. Поскольку раньше это не имело значения, я не упоминал о своих размерах – но я достаточно крупный и подтянутый, чтобы легко поднять на плечо в стиле пожарника его примерно восемьдесят два килограмма, дойти до его машины и уложить на заднее сиденье.

Сьюзен была такой многословной, какой я ее еще не слышал, и попросила:

– Не мог бы ты отнести его в наш дом поехав следом за мной.

– Без проблем, – улыбнулся я.

Вытащить мертвецки пьяного Тома с заднего сиденья было сложнее, чем поднять его же с кресла-качалки в доме Джереми, но все же мне это удалось.

– Куда ты хочешь, чтобы я его отнес? – спросил я у Сьюзен.

– Пожалуйста, в хозяйскую спальню на втором этаже, – сказала она, по пути открывая мне двери.

Как только я уложил его на кровать, мы с ней вышли из спальни и закрыли дверь, и тут она набросилась на меня, как сучка во время течки. Примерно через две минуты жарких поцелуев она сказала:

– Душ.

Полагаю, что слово «душ» было единственным настоящим словом, которое она произнесла в течение следующих полутора часов, хотя она и издавала множество звуков, особенно когда я трахал ее сзади в душе, терзая ее сиськи.

После того как мы потрахались во второй раз в так называемой позе «лицом к лицу», я сидел на кровати в ее гостевой комнате, а она – лицом ко мне, и я практически потерял сознание, настолько сильно кончил. Не знаю, как ей удавалось в такой позе двигать своей киской взад-вперед, а иногда и по кругу, но это точно было эффективно, особенно когда я начал кончать – она сжимала мышцами своего влагалища мой член и кричала в экстазе.

В конце концов, мы оторвались друг от друга и легли рядом, играя в «поцелуйчики», причем иногда я сосал ее соски, а она ласкала мои яйца. После восхитительного периода радостного оцепенения она сказала:

– Иногда после двух часов отключки Том просыпается. Тебе, наверное, пора.

Это было самое большое, что я слышал от нее за все время знакомства. После того как я оделся, и мы поцеловались на прощание, она сказала:

– Если хочешь, чтобы я осталась у тебя дома в среду вечером, давай мне свой адрес.

Поскольку в этот раз секс был – в это почти невозможно поверить – даже лучше, чем в первый раз, я ответил: «902 Шардонне Корт». После еще одного быстрого поцелуя я вышел за дверь.

***

Я не был до конца уверен, что в среду Сьюзен появится у меня дома, но, чтобы произвести хорошее впечатление, во вторник устроил дома профессиональную уборку и постелил новое постельное белье.

Когда в среду около 17:30 я подъехал к своему дому, на крыльце с широкой улыбкой на лице стояла Сьюзен. Когда я подошел к ней, она одарила меня коротким, но жарким поцелуем.

– Подумала, стоит заказать что-нибудь китайское с доставкой… после десерта, – усмехнулась она.

Десертом была ее очередная попытка оторвать мне член, когда она скакала на нем с мастерством олимпийского чемпиона по выездке. В посткоитальном блаженстве я сосал твердые сладкие соски ее огромных сисек, а она массировала мои яички и время от времени хихикала.

– Сейчас я закажу что-нибудь китайское, – щебетала она, едва только я перестал сосать ее сиськи, потянулась к своему телефону, набрала короткий номер быстрого набора и заказала именно то, чего хотел я… я удивился, откуда она знает о моем желании.

– Позже я буду сардельку, – усмехнулась она, сжав мой член.

Сьюзен настояла на том, чтобы заплатить за еду курьеру, а безалкогольные напитки принес я – она подтвердила мои подозрения, что не пьет алкоголь.

– Не хочу стать необузданной, – было ее оправданием. Я про себя рассмеялся.

– А по-твоему что, явиться в мой гостиничный номер и привести меня к себе в дом, имея мужа в соседней комнате, чтобы потрахаться – это если не «необузданно»?

После ужина я предложил ей посмотреть фильм на Netflix, чтобы еда успела перевариться. Хотя, как обычно, она ничего не сказала в ответ на это, но явно была довольна, будучи очень ласковой, когда мы обнимались, смотря фильм.

Когда фильм закончился, она одарила меня еще одним из своих фирменных страстных поцелуев и быстро разделась. После душа, еще одного траха – еще лучше предыдущих, - небольшого разговора в постели (она опять в основном кратко отвечала на вопросы и использовала жесты в ответ на мои высказывания) мы заснули в объятиях друг друга.

Проснулся я ранним утром – кажется, мой будильник показывал что-то около 3:30 утра – и переложил ее в позу «ложки». Мой член быстро затвердел, когда я стал тереться им о ее попку. Она проснулась и единственными словами, которые произнесла, были:

– В жопу, – и она положила руки на свои ягодицы, раздвинув их.

В жопу я трахался лишь один раз в жизни. Опыт был неплох, но повторять его я не собирался. Однако в лунном свете, струившемся через окно в моей мансарде, ее бутончик выглядел очень привлекательным. Едва только мой член прошел сквозь ее сфинктер, она каким-то образом смогла начать двигать попкой вперед-назад, а я в ответ вводил и выводил свой член, несмотря на то, что лежал на боку. Я испытал по-настоящему приятный оргазм, и она, видимо, тоже, после чего мы уснули в объятиях друг друга.

Когда я проснулся, Сьюзен рядом не было, но ее одежда и маленький чемоданчик все еще были в моей комнате, так что, я решил, что она здесь. Кроме того, меня возбудил запах готовящегося бекона.

Когда я вошел на кухню, на плите жарился бекон. Сьюзен подняла глаза от блокнота, в котором что-то писала, и улыбнулась.

– Могу приготовить омлет, – сказала она, приподнимая свое обнаженное тело и даря мне еще один поцелуй.

– Я помогу, – улыбнулся я и поцеловал ее еще раз.

Обнаженные, мы вместе приготовили сырный омлет. Я задавал ей безобидные вопросы, на которые она как правило отвечала лаконично, пока я не поинтересовался:

– Что ты пишешь в своем блокноте?

– Просто делаю некоторые расчеты энтропии для модификации усовершенствованного ядерного реактора BWXT, над которым работаю, – ответила она, одновременно ловко переворачивая наш омлет, используя одно лишь запястье.

– Что-что? – рассмеялся я.

Она повторила свои слова. После второго раза я был озадачен не меньше.

– Зачем тебе делать... это вот самое? – спросил я, пока она с помощью лопатки перекладывала омлет со сковороды на две тарелки.

– Это – часть моей работы, я – инженер-ядерщик, – без обиняков ответила она.

Сначала я решил, что она шутит, но поскольку понятия не имел, что такое энтальпия (в колледже я изучал экономику и предположил, что это – термин из физики, который я, возможно, слышал в школе, но точно не запомнил), или что такое усовершенствованный ядерный реактор BWXT, смеяться я не стал. Вместо этого спросил:

– Где ты училась?

Пока ела несколько полосок бекона и половину омлета, она начала говорить, а не просто отвечать на вопросы или реагировать на утверждения. К тому времени, когда мы оба доели, я понял, что она чертовски гениальна. Хотя ей всего двадцать семь лет, она получила докторскую степень по ядерным наукам и инженерии в Массачусетском технологическом институте и уже шесть лет как работает в этой области.

На самом деле, едва заговорив о своей работе, она, я думаю, не останавливалась в течение двадцати минут, пока мы заканчивали завтрак, мыли сковороды из-под бекона и омлета и убирали тарелки и посуду в посудомоечную машину. Наконец она закончила:

– Вот, вкратце то, чем я занимаюсь.

Конечно, я понял примерно десятую часть из того, что она говорила, но было ясно, что она чертовски гениальна. Целуя ее на кухне, я риторически спросил:

– Так ты – чертов гений?

– Вообще-то с твоей помощью я становлюсь гением траха, – усмехнулась она в ответ, а затем настояла на еще одном поцелуе, прежде чем мы оба ушли на работу.

***

В течение следующих четырех месяцев я обычно встречался со Сьюзен два раза в неделю для секса. Она всегда в основном молчала, если только мы каким-то образом не переходили на темы ядерного деления или термоядерного синтеза (о которых я прочитал, чтобы не выглядеть совсем уж невежественным в ее области), и вот тут она превращалась в болтушку.

Дважды в неделю Сьюзен стирала меня в порошок, и я оставался сексуально счастливым кабальеро, так что других свиданий у меня было немного. Во время одной из ночевок у меня дома, когда Тома не было в городе, я посмотрел на нее, спящую после очередного потрясающего сексуального контакта, и заметил на некоторых частях ее тела синяки и подумал, не избил ли ее Том. У меня возникли некоторые подозрения, потому что, когда я спрашивал ее о физическом воздействии Тома на нее в прошлом, она никогда не давала внятного ответа.

Я вдруг признался себе, что испытываю к ней чувства, и, хотя с каждым разом я все больше ненавидел ее мужа за то, как он с ней обращается и вообще за то, какой он мудак, я также пришел к выводу, что и сам был мудаком, трахая замужнюю женщину.

В ночь с понедельника на утро вторника я не выспался – в основном пялясь в потолок, прижимая к себе Сьюзен, хотя, конечно, рано утром мы все равно должны были устроить райский трах, – но решил, что надо что-то делать.

За завтраком Сьюзен потрясла меня до глубины души, когда, казалось, прочитала мои мысли.

– Тебе не кажется, что ты должен пригласить меня жить с собой, Коннор? – спросила она, произнеся самое длинное предложение, не касающееся ее работы, которое она когда-либо произносила при мне.

– Ты ведь замужем, – ответил я.

– Ты должен избавить меня от этого, – быстро ответила она, а затем поцеловала и выскочила за дверь.

Во вторник, среду и четверг я проводил все свое время, когда не работал, думая о Сьюзен. Я пытался позвонить ей на мобильный, но трубку перевели на автоответчик, и она не перезванивала.

В четверг вечером меня неожиданно навестили трое мужчин и одна женщина в костюмах. Один из них (Арнольд) представился боссом Сьюзен, другой (Патрик) – сотрудником Комиссии по ядерному регулированию в Роквилле, штат Мэриленд, третий (агент Столл) – агентом ФБР, а женщина (Астрид) – адвокатом по семейным делам.

– Мы пришли поговорить о Сьюзен Беринг, – сказал Арнольд, – можно войти?

– Конечно, – ответил я, провел их в свою гостиную и предложил напитки, от которых все они отказались.

– Позволь мне перейти сразу к делу, – сказал Арнольд. – Как ты, наверное, знаешь, Сьюзен – гений, и она очень важна для нашего проекта по созданию ядерного реактора, который позволит избежать большинства проблем нынешних реакторов BWR и PWR.

Я гордился тем, что из разговоров со Сьюзен реально знал, что такое реакторы BWR и PWR.

– Да, знаю, – улыбнулся я.

– Нам нужно, чтобы ты спас Сьюзен. Сейчас она – в больнице Мерси, ее избил муж, – продолжил он.

– Что?! – воскликнул я. Очевидно, это и было причиной того, что я не могу до нее дозвониться.

– Поскольку она – федеральный работник высшего уровня, мы его арестовали, и он не выйдет под залог, – добавил агент Столл.

– Сьюзен поручила мне подать на развод, что завтра я и собираюсь сделать, – добавила Астрид. –Бумаги уже подготовила.

– А при чем тут я? – спросил я.

– Сьюзен хотела бы остаться у тебя, пока выздоравливает. Моя компания оплатит помощь днем, если ты возьмешь на себя ответственность ночами. Она не беспомощна, просто сломлена, – продолжал Арнольд, – но почти никому не доверяет… кроме тебя.

Затем Арнольд потряс меня до глубины души, сказав:

– Боюсь, что в затруднительном положении Сьюзен во многом виновата моя компания. До прихода к нам на работу у Сьюзен не было ни одного сексуального контакта, поскольку она была очень тихой и застенчивой и на протяжении всего обучения всегда была самой младшей ученицей в своем классе. У нее начали проявляться признаки депрессии… а она настолько ценна для нас, что мы устроили так, чтобы за ней начал ухаживать Том Беринг. Очевидно, люди, поручившиеся за Тома – сам я знаю его не очень хорошо, – либо в реальности его не знали, либо не принимали близко к сердцу интересы Сьюзен.

На глазах Арнольда выступили слезы, и Патрик похлопал его по спине, прежде чем продолжить.

– Очевидно, Сьюзен согласилась выйти замуж за Тома лишь потому, что тот был первым, проявившим к ней настоящий интерес, а она была одинока. Как видишь, с Томом у нее ничего не вышло, но каждый раз, говоря о тебе, она светится словно рождественская елка. Говорит, что ее отношение к сексу с тобой в бесконечной степени отличается от того, что было с Томом – единственным, с кем у нее вообще был секс, – и если у тебя есть к ней хоть какие-то чувства, мы просим забрать ее к себе, чтобы посмотреть, не сможет ли у нее с тобой получиться долгосрочное соглашение. Она говорит, что за менее чем год знакомства с тобой секса у нее было больше, чем за все три с лишним года ее брака с Томом.

Признаюсь, я был шокирован: имея в виду то, с каким энтузиазмом и радостью Сьюзен занималась сексом, я решил, что она опытная. Теперь же мне говорят, что до того как мы сошлись с ней, она таковой не была, и что у нее ко мне есть настоящие чувства.

Пока я все еще пытался осмыслить сказанное Арнольдом, Патрик стал рассказывать, насколько ценна Сьюзен для ядерного сообщества, но я вежливо прервал его:

– Меня не нужно уговаривать, Патрик. До твоего приезда я пытался принять какое-то решение относительно Сьюзен: порвать с ней, потому что она замужем, или попытаться убедить ее бросить этого засранца Тома. Нынешние обстоятельства очень близки к тому, чтобы заставить меня посвятить себя ей. Вот что я скажу: я прямо сейчас еду к ней в больницу и после разговора с ней позвоню тебе, Арнольд, чтобы сообщить о своем решении.

Все вокруг заулыбались.

– Не возражаешь, если мы осмотрим твой дом, чтобы понять, где можно поставить для Сьюзен больничную койку, и какие условия необходимо предусмотреть для сиделок? – спросила Астрид.

– Не возражаю... давайте, – улыбнулся я, снимая ключи от машины с вешалки на кухне, где я их храню, – только перед уходом проверьте, чтобы входная дверь была заперта.

Я пожал руки всем четверым, затем сел в машину и поехал в больницу Мерси.

Там был полицейский, охранявший отдельную палату Сьюзен, но он быстро выяснил, что у меня есть разрешение на встречу с ней, и я без проблем прошел мимо него.

Я оказался потрясен ее состоянием. У нее было два синяка под глазами, другие отметины на лице и шее, одна нога – на вытяжке, а на одной руке – гипс. Ее глаза были закрыты, но тут же открылись, когда я легонько погладил ее по щеке. Несмотря на то что мне показалось, будто ей больно это делать, она улыбнулась, увидев меня.

– Я нравлюсь тебе только для секса, Коннор? – спросила она, когда ее улыбка сменилась озабоченностью.

– Нет... Хотя секс с тобой – лучший в моей жизни, мне нравится быть рядом с тобой, Сьюзен; возможно, я даже влюблен в тебя.

– А я влюблена в тебя, Коннер. Ты обращаешься со мной гораздо лучше, чем любой мужчина, включая моих родственников мужского пола. К тому же, до встречи с тобой я никогда не была очень чувственной. Теперь же думаю о сексе с тобой как минимум каждый час в течение дня. Ты позволишь мне у тебя какое-то время? Если через пару месяцев ты больше не захочешь меня видеть рядом с собой, я уйду без всяких проблем.

– Это будет здорово, – усмехнулся я и нежно поцеловал ее в губы.

Ее улыбка озарила палату.

Затем мы продолжили часовую беседу о наших целях в жизни, взглядах на детей, происхождении и многом другом. Практически молчунья Сьюзен отныне не молчит. Наконец, меня выгнала медсестра, сказав, что Сьюзен необходимо поспать.

***

После первого моего визита в больницу события развивались быстро. Через три дня Сьюзен выписали – под мою опеку. Она подписала документ, подготовленный Астрид, согласно которому я стал практически ее опекуном (не помню юридической терминологии), пока ей не станет лучше, и имел доступ к ее финансам, если те мне понадобятся – чего не случилось.

В итоге мне понравилось заботиться о Сьюзен, пока она выздоравливала. В немалой степени это было связано с тем, что, как только уходила дневная сиделка, я массировал и сосал ее сиськи, лизал до оргазма ее киску, а она сосала мой член, в то время как я лежал на ней. Примерно через неделю ее нога перестала нуждаться в вытяжке, а синяки зажили настолько, что мы могли заниматься сексом – при условии, что будем осторожны, – что мы и делали это столь часто, как только было возможно.

Через три недели после переезда ко мне Сьюзен стала полностью самостоятельной. Мы избавились от больничной койки, расстались с дневными сиделками, она вернулась на работу на полставки, и мы наслаждались почти постоянным телесным контактом, когда были вместе.

Однажды субботним днем, через пять месяцев после того как Сьюзен вернулась к нормальной жизни – ну, не к прежней, когда она почти не разговаривала, а к послебольничной, когда ей нравилось общаться со мной, – она плюхнулась ко мне на колени и сказала:

– Коннер, нам нужно поговорить – и не в том плохом смысле, когда я говорю тебе, что я – нимфоманка, а в хорошем.

– А разве ты не нимфоманка? – притворно вздохнул я. – Тогда почему же мой член всегда болит и проводит так много времени в твоих отверстиях?

– Плохой Коннер, – сказала она, легонько хлопнув меня по плечу, – плохой мальчик! Ладно, а теперь слушай сюда. На следующей неделе состоится мой развод, и я хочу от тебя детей. Что ты собираешься с этим делать?

– Хммм, – сказал я, поглаживая свой подбородок. – Смогу ли я трахать тебя с той же частотой, если мы поженимся?

– Чаще, потому что больше я не стану сдерживаться, – усмехнулась она.

– Святое дерьмо... Хочешь сказать, что ты сдерживалась?! – Я опять притворно вздохнул. – Не уверен, что смогу выдержать больше.

– Научишься, – усмехнулась она.

– Ладно, а я все еще смогу трахать тебя, когда ты будешь беременна?

– Возможно, даже чаще; у меня такое чувство, что в отличие от многих беременных мое либидо, скорее всего, повысится, – опять усмехнулась она.

– Иными словами, ты планируешь затрахать меня до смерти? – хмыкнул я.

– Не до смерти… а всего лишь до постоянной эйфории.

– Ладно, – сказал я после долгой паузы. – Давай поженимся.

– Так я могу выбросить свои противозачаточные таблетки?

– В нашу первую годовщину, – усмехнулся я.

***

Так мы и поступили. Мы поженились; в нашу двухлетнюю годовщину у нас родился первый ребенок; второй родился ближе к четвертой годовщине; третий и последний – как раз перед шестой годовщиной. После этого Сьюзен перевязали трубы; я не становлюсь моложе, а ее постоянные сексуальные требования во время беременностей изматывали меня (но в совершенно радостном смысле). Где-то в это время у нас появились две собаки, а Сьюзен получила премию в четыреста тысяч долларов, когда завершила разработку усовершенствованного ядерного реактора, и демонстрационный реактор работал даже лучше, чем предсказывали все остальные (правда, не Сьюзен).

С тремя детьми, двумя собаками, мужем, который при каждом удобном случае норовит ее трахнуть, и продолжающейся работой инженера-ядерщика на полставки Сьюзен больше не молчит, теперь она – болтушка!