2025 год. Санкт-Петербург. Сегодня Пасха святой праздник! Я сидела гостиной, потягивая кофе и дымя сигаретой «Мальборо». Была почти полночь. Поскольку моя восемнадцатилетняя непутевая дочь Ирина вечно болтается, до ночи, со своими такими же непутевыми подругами и парнями, я проверила ее комнату перед тем, как лечь спать, и обнаружила, что Ирины снова нет дома. Теперь я сидела в темноте и смотрела на часы висевшие на стене и ждала, когда она вернется домой, чтобы я могла ее убить. Ну, не совсем конечно. Я была в ярости, и она не собиралась это понять, что она молодая девушка и за неё переживает её мать.

В последний год мне казалось, что вся моя жизнь катится к чертям. Мы с мужем расстались. Ну, я его выгнала. Все, что мы делали, это больше не дрались. Мы ссорились из-за всего. Мы ссорились, из-за денег и секса, а также из-за того, как лучше всего воспитывать нашу восемнадцатилетнею дочь. Мы ссорились из-за квартиры, машины, коммунальных счетов и моих привычек в покупках. Но в основном мы ссорились из-за секса. К концу концов ни один из нас, казалось, не мог вежливо сказать другому.

Я хотела бы иметь возможность сказать, что наши проблемы были полностью, по вине моего мужа сорока пятилетнего Виталия. Это было бы неточно. Еще, во время этого я понимала, что это в основном моя вина. Не полностью конечно. Но в основном.

Знаете, я не могу объяснить вам, почему я даже не попыталась пойти Виталию навстречу. Дело не в том, что я больше не любила его. Я до сих пор люблю его и думаю, что он все еще любит меня. Мы просто не могли больше оставаться и жить в одном доме.

Должна признаться, что я чуть не загнал нас в нищету. Должно быть, я одна из тех навязчивых покупателей. Я тратила больше денег, чем у нас было положено на проживание каждый месяц, и чем больше мой муж кричал на меня по этому поводу, тем больше я бездумно в отместку ему тратила семейные деньги.

Что касается секса, то я никогда не очень любила секс. Это всегда казалось таким грязным, таким унизительным. Поначалу, я держала свои чувства при себе и делала все возможное, чтобы это доставляло удовольствие моему мужу. Но вскоре после рождения нашей дочери, я потеряла всякий интерес, и мне стало все труднее позволять себе использовать себя таким образом. И задолго, до того, как наши отношения превратились в хорошую имитацию счастливого брака, я стала равнодушна к сексу. Хотя я должна признать, что как только секс c мужем полностью прекратился, это стало, для меня облегчением. Иногда я скучаю, по мужчине. Я скучаю по тому, что меня держат на руках и к кому можно прижаться в постели. Но, я совсем не скучаю, по сексу.

Однажды вечером, после особенно громкой ссоры, я настояла на том, чтобы муж ушел из нашей квартиры и не возвращался совсем.

Теперь у нас обоих есть адвокаты. Мы проходим через то, что они называют сложным разводом. Наша дочь Ирина остается со мной, но она винит меня в разводе с её отцом. Мы едва можем находиться в одной комнате достаточно долго, чтобы не поссорится.

Ирине осталось два месяца, до девятнадцати лет. Она красивая девушка в теле красивой молодой женщины. Она умна, но слишком упряма. Ее обида с тех пор, как я выгнал ее отца, начала перерастать в открытую враждебность. Эта враждебность привела к дракам, которые напоминают споры, которые у меня были с ее отцом перед его уходом из семьи. Она стала практически неуправляемой. Она начала одеваться как шлюха, и несколько раз, я ловила ее на том, как она крадется в квартиру обратно после полуночи. Если бы мне не нужны были деньги, которые я получаю, от ее отца, я бы отправил ее жить к нему. К сожалению, моя работа не оплачивается достаточно хорошо, чтобы поддерживать мои покупательские привычки, без дополнительных денег, которые я получаю от него.

Мне всего тридцать девять лет, и я не готова отпустить себя. У меня отличная фигура и для меня важно, чтобы я хорошо одевалась и чтобы мой гардероб был стильным и актуальным. Моя работа секретарем — не самая приятная или высокооплачиваемая работа, но это было лучшее, что я могла делать, когда начала работать после того, как Ирочка пошла в четвертый класс. Поскольку я не закончила институт и никогда раньше не работала, мне чертовски повезло получить эту работу.

Наконец, я услышала шум у входной двери и услышала, как моя дочь крадется внутрь квартиры. Я была готова начать кричать на Ирину. Я не знала, что еще я могу сделать, чтобы наказать ее. Она уже была наказана ранее, но игнорировала это. Я забрала у нее мобильный телефон, но она купила другой на свои деньги. Я понятия не имею, откуда у нее деньги ведь она вообще не работает.

Я ждала, когда войдет дочь, чтобы позволить ей это сделать, но она этого не сделала. Я услышал шум прямо, за входной дверью и поняла, что она была с мужчиной и что они целовались у входной двери квартиры.

Мой терпение иссякло. Я ворвалась, через гостиную в коридор, и когда увидела молодого мужчину, с которым она была, я начала кричать на них. Молодой человек был негр, ему наверняка лет двадцать — двадцать пять. Впрочем, сказать было трудно. Я не очень хорошо знакома с чернокожими людьми. Мне было сложно судить.

Этот молодой чернокожий молодой мужчина обнял мою девятнадцатилетнею дочь! Его руки были на ее талии, и они целовались, если это можно так назвать. Казалось, они пытаются проглотить друг друга! Это была самая отвратительная вещь, которую я когда-либо видела.

Я закричала на них. Я схватил Ирину, за руку и оттолкнула ее от чернокожего парня, а когда он повернулся ко мне лицом, я ударила его так сильно, как только могла.

Я закричала на него, чтобы он немедленно ушел из моего дома, и потребовала, чтобы он никогда больше не встречался с моей дочерью.

Чернокожий парень стоял, потирая рукой щеку. Он злобно смотрел на меня и возвышался, надо мной. Я внезапно была поражена тем, насколько он высок. Он был по крайней мере под два метра ростом, возможно, и выше. Он, должно быть, весил более ста килограммов, и на нем, казалось, не было ни грамма жира. Он был одет в темную футболку, и его мышцы торчали повсюду. Его руки были огромными.

Тем не менее, несмотря на его довольно удивительное телосложение и возраст, по сравнению с моей дочерью Ириной, я еще не осознавала, в какой опасности нахожусь. Я была у себя дома, и он был тем молодым человеком, который тайком провожал мою дочь домой в полночь. Я была матерью и я была главной в этом доме. Только, когда я увидела выражение его глаз, я начала чувствовать себя неловко.

Он убрал руку со щеки, и я увидел ярость на его лице и наконец поняла, что здесь я не контролирую ситуацию. Я пыталась блефовать. Я закричала на него, чтобы он убирался, прежде чем я позвоню в полицию. Когда эта угроза вызвала у него только усмешку, я поняла, что попала в беду.

Я как раз собирался снова накричать на него, требовать, чтобы он ушел. Прежде чем, я успела открыть рот, Ирина выдернула руку, из моей хватки и тревожно тихим, спокойным, несколько насмешливым голосом сказала: «Мама, я бы хотела, чтобы ты познакомилась с Мустафой он из Нигерии. Он мой парень. Думаю, у тебя сложилось неплохое впечатление, когда ты увидела нас».

Мустафа и я смотрели друг на друга в битве взглядов, которую я начинала чувствовать, что проигрываю. Мы молча смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, прежде чем он сказал на вполне сносном русском языке: «Я не буду обращать внимания на то, что вы только что сделали, потому что понимаю, что вы не знаете ничего лучшего. Но вы испытаете много боли, если не будете быстро обучаться. Вы никогда не ударите меня. Вы не ударите ни одного человека. Вы не повысите голос больше, ни на кого, из мужчин. Ваша дочь была права. Вам Светлана Игоревна нужно узнать свое место в мире так же, как это сделала она!».

Я громко ахнула и взорвалась: «Сволочь! Не смей входить в мой дом и называть меня, по имени. Как ты смеешь! Выходи! Убирайся сию же минуту из моей квартиры!».

Следующее, что я поняла, это то, что я сидела на полу, держась за лицо и задыхаясь. Он ударил меня! Никто, никогда не бил меня раньше. Никогда! Ни разу за тридцать девять лет никто не поднял на меня руку. Я была настолько шокирована, что даже заплакала!

Я вскочил на ноги с мыслью напасть на него и выцарапать ему глаза, но каким-то образом оказался на полу, потирая другую щеку. Я даже не видела, чтобы он двигал рукой!

Я закричала и снова вскочила, и следующее, что я поняла, это то, что моя рука вывернута за спину, и он держал горсть моих волос, и я была бессильна.

Мустафа медленно поднял мою руку выше за спину, пока я не перестала сопротивляться. Я начала кричать на него, чтобы он отпустил меня, но как только первый звук сорвался с моих губ, он поднял мою руку еще дальше, и мой крик превратился в крик боли.

Когда я наконец успокоилась, он притянул меня к себе и спокойно сказал: «Ты была предупреждена, сука. Теперь вам придется понести наказание!».

Он повернулся к Ирине и сказал: «Мне нужна веревка. У вас в доме есть веревка?

Ирина, как можно более спокойно, ответила: «Я думаю, что в кладовке есть наверно. Я сейчас принесу».

Когда она отвернулась и пошла по коридору, я крикнула: «Ирина! Что...».

Это было все, что я успела сделать, прежде чем Мустафа поднял мою руку и отрезал меня. Он наклонился вперед и, прижавшись губами прямо к моему уху, сказал: «Тише, сука. Вы наконец-то узнаете свое место. Жаль, что вас избаловали таким образом. Ты такая хорошенькая сука».

Я стояла в коридоре, беспомощная и в шоке, когда его губы слегка скользнули, по моей шее, обнаженной его крепкой хваткой, за мои длинные волосы. Я начала тихо плакать, но думаю, что я плакала больше, от разочарования, которое я испытывала от того, что была настолько беспомощной, чем от чего-либо еще.

Мне хотелось закричать на него, чтобы он убрал руки от меня, убрал от меня губы. Наглость этого молодого парня с темной кожей! Но, пока он не отпустил меня, я не осмеливался издать ни звука.

Я чувствовала себя такой оскорбленной. Меня оскорбляло само его присутствие в моем доме. Но теперь меня беспомощно держали, пока он нагло целовал меня в шею! Боже мой! Это граничило с изнасилованием!

Изнасилование! Как только это слово промелькнуло у меня в голове, я содрогнулась. Конечно, он бы не стал! Моя дочь была здесь. Он был ее бойфрендом. Нет. Он бы и не попробовал этого сделать.

Словно читая мои мысли, рука, которая крепко держала меня за волосы, внезапно отпустила меня. Мустафа все еще держал мою руку вывернутой, за спину, и я не могла пошевелиться. Но его свободная рука теперь легла мне на плечо, прежде чем скользнуть вниз, чтобы обхватить мою грудь.

Я боролась всего секунду, прежде чем растущее давление на мою руку заставило меня остановиться, когда этот молодой чернокожий мужчина, который вошел в мой дом и без усилий одолел меня, мягко, но смело начал ласкать мою грудь, через блузку и бюстгальтер.

Я застонала, когда ужас от ситуации, в которой я оказалась, наконец начал проникать в мой мозг. Я не знаю, принял ли Мустафа мой стон за то, чем он не был, или он просто шутил, когда наклонил голову вниз и прошептал: «Потерпи, милая маленькая сучка. Сначала я должен наказать вас. Тогда придет удовольствие».

Я яростно покачала головой и не более чем громким шепотом сказал: «Нет! Нет, ты не можешь это сделать!».

В ответ его язык высунулся и ласкал мою щеку, как собака. Тогда он усмехнулся и сказал: «Ты научишься, сука. Вскоре вы научитесь не говорить «Нет». Вы никогда не скажите «Нет». Ни мне, ни кому-либо другому. Я собираюсь научить вас. Подозреваю, что это будет болезненный урок, для вас. Но вы научитесь. Ваша дочь научилась. Сейчас она намного счастливее. Вы станете намного счастливее, когда узнаете свое место».

Ирина вернулась к нам с мотком веревки в руках. Она увидела руку своего парня на моей груди и улыбнулась. Я знала, что она обижается на меня, но как она могла с этим смириться?! Ее парень собирался наказать меня, а затем изнасиловать! Конечно, она не должна одобрять такие действия, со мной!

Мустафа провел меня в гостиную и велел дочери включить свет. Как только свет включили, он оглянулся, но, видимо, не был удовлетворен увиденным. Он взял у Ирины кусок веревки и связал мне руки за спиной. Он обмотал его вокруг моей шеи, прежде чем завязать, так что мне пришлось держать руки, за спиной под неестественным и неудобным углом, чтобы не задохнуться.

Он связал эту веревку, а затем связал мои лодыжки вместе. Он встал, когда мои лодыжки были надежно закреплены, и сказал: «Я хочу, чтобы ты подождала прямо здесь, сука. Не двигайтесь, не говори».

Он повернулся и направился к двери. Я была слишком напугана, чтобы просто стоять там. Я начал понимать, что не в том положении, чтобы выдвигать требования. Я была вынуждена умолять.

Я умоляла Мустафу отпустить меня. Или, по крайней мере, я пыталась. Я начала. Как только я открыла рот, он обернулся и свирепо нахмурился. Он отступил туда, где я стояла посреди комнаты беспомощно связанной, и, как будто разговаривал с непослушным ребенком, сказал: «Ты просто не очень хорошо слушаешь, не так ли, сука? Разве вы не слышали меня сейчас? Разве вы не слышали, как я сказал «не говори»? Возможно, тебя сложнее дрессировать, чем я думал.

Тогда он повернулся к Ирине и сказал: «Отдай мне свое нижнее белье».

Я с ужасом наблюдала, как Ирина залезла, под юбку и стянула трусики. Она протянула их Кевину. Он сложил их, повернулся ко мне и сказал: «Открой рот, сука».

Я в ужасе уставился на него. Было очевидно, что он планирует. Я ни за что не могла позволить ему положить мне в рот испачканное нижнее белье моей дочери. Я просто не могла!

Он покачал головой и снова схватил меня за волосы. Он крутил и тянул меня, за волосы, а когда я закричала от боли, он засунул мне в рот трусики моей дочери. Я слышала, как она хихикала, наблюдая, как он мучает меня, и это сделало мое отчаяние, от этой ужасной ситуации, еще глубже.

Я изо всех сил пыталась вытолкнуть трусики изо рта языком, и когда я это сделала, я сделала, еще одно ужасное открытие. Моя дочь занималась сексом сегодня вечером! Этот мужчина имел половую связь с моей дочерью! Теперь доказательства покоились у меня на языке. Как только, я это поняла, у меня начался рвотный рефлекс, и когда я это сделала, Кевин снова ударил меня.

Я посмотрела на него, и он приблизил свое лицо прямо к моему. Он улыбнулся и сказал: «Если тебя вырвет, ты можешь захлебнутся в своей блевотине. Мне было бы жаль, если бы это произошло. Я с нетерпением жду возможности тренировать вас. Так что, пожалуйста, держи себя в руках, сука.

Мне удалось подавить позывы к рвоте. Это было сложно. Но я не хотела утонуть в собственной блевотине.

Когда Мустафа повернулся и ушел, я посмотрел на Ирину. Я умоляла глазами. Я знала, что у нас есть свои проблемы. Но как она могла позволить, кому-то так обращаться с ее матерью?!

Ирина мило улыбнулась и придвинулась ко мне ближе. Она наклонилась вперед, поцеловала меня в щеку и сказала: «Не волнуйся, мама. Как только ты научишься, ты станешь намного счастливее. Нужно просто научиться ублажать мужчину. Мустафа сделает твою жизнь намного проще. И подожди, пока ты не увидела его большой, красивый член. Тебе это понравится. И не только его мама, у него много друзей с большими, черными членами. Как только ты пройдешь обучение, ты станешь намного счастливее. У тебя будет чем занять свое время. Секс намного веселее, чем походы по магазинам. Вот увидишь мамочка.

Я содрогнулась, от отвращения. Я не могла поверить, что эта девочка была моей дочерью. Я ее совсем не знала! Она не просто позволяла своему бойфренду пытать и насиловать ее мать. Она получала от этого удовольствие!

Мустафа вернулся в гостиную комнату и забрался на стол. Я наблюдала, как он постукивал, по потолку в поисках балки. Когда звук сказал ему, что он нашел балку, он в крутил большой крюк в потолок. Когда он прочно встал на место, он спустился вниз и отодвинул стол в сторону. Он притянул меня ближе, и когда я стояла, под крюком, он вплел веревку в мои волосы и протянул ее через крючок в потолке. Он туго натянул его и завязал, без всякой слабины. Малейшее движение больно дергало меня, за волосы.

Когда он был удовлетворен, он развязал мои лодыжки и отошел назад, чтобы осмотреть меня. Судя, по улыбке на его лице, он казался довольным своей работой. Он подошел еще раз ближе и сказал: «А теперь подготовься».

Он протянул руку и начал рвать мою одежду своими руками. Он схватил меня, за переднюю часть блузки и разорвал ее. Пуговицы разлетались, по всей комнате. Жестокость его действий, только усиливала мой неуклонно растущий страх. Он спустил мою блузку вниз, по рукам и позволил ей накинуться на веревки, которые связывали мои запястья. Его большая рука поднялась и потянулась между моих грудей. Я видела, как его мышцы вздулись, когда он дернул мой бюстгальтер. Боль в плечах и спине перед тем, как удивительно прочная одежда была отпущена, заставила меня закричать в трусики дочери, все еще засунутые мне в рот. Но этому сильному молодому человеку не составило большого труда, и через несколько секунд мой бюстгальтер свисал у меня на талии, а грудь была обнажена.

Я всегда очень стеснялась своего тела, особенно своей груди. Ну, теперь они уже не были такими маленькими. Пока я не забеременела. После рождения Ирины они выросли до четвертого номера. Они стали немного больше, когда мое тело восстановилось после родов, но не намного, и теперь я была счастлива с ними. Но у меня не было привычки показывать их. Единственными, кто видел мою грудь, был мой муж и мой акушер-гинеколог. Единственные два места, где я когда-либо была обнаженной, были в ванной и спальне, и не так часто в спальне. Мне никогда не было так комфортно, когда мой муж видел меня раздетой. Сначала он жаловался на это, но именно так меня воспитали. Не было ничего плохого в том, чтобы быть прикрытой частично, во время секса.

Теперь это... этот насильник, с которым встречалась моя дочь, срывал с меня одежду, и я ничего не могла сделать, кроме как позволить это. Я никогда в жизни не был так унижена!

Мустафа отступил в сторону, осмотрел мою грудь и улыбнулся. Он был явно доволен. Он повернулся к Ирине и сказал: «Подойди к моей машине и достань мою камеру из багажника. Я хочу сделать несколько фотографий с твоей мамой».

Ирина развернулась и поспешила выйти из комнаты, когда ее парень протянул руку и обхватил мою грудь руками. Его руки казались огромными, когда они обхватывали мою грудь. Он наклонился и по одному взял каждый, из моих сосков в рот и дразнил их языком. Я чувствовала, как они реагируют на его прикосновения, и это приводило меня в ярость, что мое тело предало меня таким образом. Я отчаянно хотела оторваться от него, но каждое мое движение больно тянуло меня, за волосы. В конце концов, я просто закрыла глаза и попыталась контролировать ужас, который накапливался внутри меня.

Меня собирались изнасиловать. Я всегда была очень осторожна и была вполне уверена, что никогда не стану жертвой этого особенно отвратительного преступления. Я всегда была убеждена, что большинство, из тех женщин, которые были изнасилованы, по крайней мере частично ответственны, за свою судьбу. Они, несомненно, оделись неподобающим образом и поставили себя в опасную ситуацию. Я никогда не совершала таких ошибок. Теперь меня собирались изнасиловать в моем собственном доме, и моя дочь была сообщницей! Это было слишком ужасно, чтобы думать, об этом.

Я услышала, как моя дочь вернулась, и пока ее мерзкий парень продолжал сосать мою грудь, она начала ходить вокруг нас, фотографируя. После того, как она сделала десяток снимков, он отступил назад и забрал у нее камеру. Он сделал несколько снимков моей обнаженной груди, а затем приказал ей закончить раздевать меня.

Боже мой! Я могла только стонать, от беспомощности, когда почувствовала, как Ирина подошла, ко мне сзади и расстегнула мою юбку. Мустафа продолжал фотографировать, пока моя дочь снимала с меня юбку. Он смеялся, когда моя юбка была вокруг лодыжек, и подшучивал, над моими «Бабушкиными трусиками», когда Ирина зацепила большие пальцы, за пояс и медленно стянула их с меня.

Мустафа сделал, еще несколько снимков, пока Ирина спускала мои трусики. Когда я была голой, он опустил камеру, и они встали вместе и стали смеяться над моим густым кустом лобковых волос. Он подошел ближе, схватил меня, за пригоршню лобковых волос и, больно потянув, усмехнулся и спросил: «Чертова сука! Ты никогда не подстригаешь это дерьмо?!

Я просто стояла и плакала. Что еще я могла сделать?

Мустафа вынул нож из кармана и приказал Ирине закончить снимать с меня блузку и бюстгальтер. Когда они были сняты, он сделал еще несколько снимков, а затем вернул камеру Ирине и сказал: «Сейчас я накажу ее. Жаль, что я не взял с собой видеокамеру».

Ирина сказала: «У нас есть видеокамера. Хочешь, я её принесу?

Кевин кивнул и спросил: «А штатив есть?».

Ирина кивнула и выбежала, из комнаты.

Пока она отсутствовала, ее парень начал исследовать мое тело своими большими руками. Я чувствовала себя такой грязной, когда он скользил пальцами, по моей обнаженной лобковой области, а затем подошел, ко мне сзади и исследовал область между моими ягодицами, к которой никогда не прикасался мужчина. Его большой палец прижался к моему анусу, и он сказал: «Мне даже не нужно просить. Я знаю, что здесь никогда не было мужского члена. Держу пари, ты никогда не сосала мужской член, не так ли, сука? Количество девственных мест, которые я получаю, от вас и вашей дочери, действительно начинает увеличиваться. Я получил ее девственную киску, ее девственную задницу и ее девственный рот. Теперь я собираюсь поиметь твою девственную задницу и твой девственный рот. И я держу пари, что твоя «Любовная дырка» настолько тугая, что она похожа на влагалище девственной девочки. Такая напряженная сука, как вы, никогда не была разработана мужскими членами. Но не волнуйся, сука. К тому времени, когда я приглашу своих друзей в гости, чтобы трахнуть тебя, ты будешь трахаться и сосать, как профессионалка.

Мой разум был в замешательстве. Что, за чудовище был этот человек?! Как моя дочь попала в его лапы?! Как долго он c ней?

Пальцы Мустафы выскользнули между моих ягодиц и погладили их, прежде чем он вернулся и обхватил мой лобковый холмик. Он улыбнулся и сказал: «Прежде чем я трахну тебя, эти волосы придется убрать. Ты выглядишь как нестриженая овца!».

Я почувствовала, как двигаются его пальцы, и один, из них начал проникать в меня. Конечно, я была совершенно сухая, и я застонала от боли, когда его большой палец проник в мое влагалище. Облегчение нахлынуло на меня, когда он вытащил, из меня палец. Он посмотрел на меня, и сквозь слезы, я увидела отвращение на его лице. Он посмотрел мне прямо в глаза, засунул палец в рот и смочил его, а затем медленно вернул в мое влагалище.

Это привело меня в ярость, что я даже не могла покачать головой. Я была совершенно беспомощна, когда он медленно дразнил мои половые губы, а затем я почувствовала, как его палец движется внутри меня. Его палец был почти таким же большим, и когда меня осенило, я вдруг вспомнила этот стереотип, о черных мужчинах и задумалась, правда ли это. Мне никогда не было очень комфортно в сексе с не очень большим членом моего мужа. Это был единственный мужской член, которого я когда-либо принимала в себя, но я слышала о чернокожих мужчинах, и теперь, когда казалось, что меня изнасилует один из них, я забеспокоилась.

Парень дочки все еще вставлял в меня свой палец, когда Ирина вернулась с камерой и штативом. Она улыбнулась, как будто ей было забавно то, что этот мерзкий молодой человек делает со мной, и спросила его, где он хочет установить камеру.

Она установила его неподалеку и запустила, а затем, когда она подошла ближе и начала фотографировать на цифровую фотокамеру Мустафы, он снял свой большой кожаный ремень и несколько раз обернул конец пряжки вокруг руки.

Несмотря на боль в коже головы, я сильно трясла головой и поворачивалась, пытаясь вытащить волосы, из веревки, которая удерживала меня на месте. Мне удавалось только веселить своих мучителей. Я причинила себе, еще больше боли и унижения, когда моя грудь начала подпрыгивать, как будто развлекая их.

Мустафа скрылся из виду позади меня, и после короткой паузы я услышала, как его ремень взмахнул в воздухе, и я почувствовала взрыв боли в своей заднице. Я закричала в кляп и отчаянно пыталась придумать какой-нибудь способ дать ему понять, что это неправильно, что он не может, так со мной поступить.

Через несколько секунд этот звук раздался снова и снова, я почувствовала ужасную боль, когда его ремень соприкоснулся с моей нежной плотью. Я снова закричала в кляп и изо всех сил пыталась удержаться на месте. Естественное желание моего тела избежать этой ужасной боли заставило меня отойти, от единственного места, где я могла стоять, не дергая, за волосы на голове. Каждый раз, когда он ударял меня ремнём, я подпрыгивала и чуть не падала, когда веревка тянула меня обратно на место.

Первые полдюжины ударов ремнем пришлись мне, по ягодицам. Затем он начал спускать удары ремня вниз, по моим ногам. Когда он закончил покрывать мои ноги рубцами, он подошел и попытался хлестать меня, по спине. Из-за того, как мои руки были скованы, за спиной, он не мог хорошо хлестать меня по спине. Поэтому он двигался передо мной.

Когда я поняла, что он собирается продолжать меня бить, я чуть не потеряла сознание, от ужаса. Теперь, я истерически плакала. Боль была невообразимой, невыносимой. Я бы сделала все на тот момент, чтобы это прекратилось. Я бы даже позволила ему изнасиловать меня.

Но он не закончил. Сквозь слезы, я смотрела, как его рука отступает, и я видела, как приближается сильный удар, когда он опускает ремень на мою грудь. Думаю, что в тот момент, я все-таки потеряла сознание, хотя бы на секунду. Боль в коже головы, когда ноги выбивались, из-под ног, была похожа на ведро с холодной водой, быстро возвращающее меня в сознание.

Я попытался закрыть глаза, но не смогла. Я должна была смотреть. Я должна была знать, когда придет боль. Его рука возвращалась назад снова и снова. И снова и снова боль нахлынула на меня, когда этот тяжелый кусок кожи ремня яростно бился о мою грудь и живот, а затем вниз, по животу к верхней части бедер. Я понятия не имела, как долго это продолжалось и сколько раз, он меня ударил. Казалось, это продолжалось часами. Я знаю, что это не так. Но казалось, что это так.

Наконец он опустил руку на бок и встал передо мной, глядя на меня. Когда, я немного успокоилась, когда мой плач стал чуть менее истеричным, он положил палец мне, под подбородок и поднял голову. Он посмотрел мне в глаза и спросил: «Если я сейчас сниму кляп и развяжу тебе руки, ты будешь стоять спокойно и молчать?».

Я кивала головой так долго, как только могла.

Он улыбнулся и сказал: «Если ты ослушаешься меня, все начнется снова».

Я снова кивнула, и он протянул руку между моих губ и вытащил испачканное нижнее белье моей дочери изо рта. Я задыхалась и отчаянно пыталась набрать влагу в рот, но не произнесла ни звука.

Он смотрел на меня несколько мгновений, прежде чем подвинуться сзади и развязать мои запястья. Боль в запястьях и плечах, а также натирание от веревки, которая обвивала мою шею, наконец-то прошли, и я вздохнула с облегчением.

Мустафа отодвинулся передо мной и голосом, который родитель мог бы использовать в отношении непокорного ребенка, сказал: «Я отнесся к тебе спокойно, потому что ты никогда не была должным образом обучена и не понимала правил. Если мне придется снова наказать вас, это будет намного хуже. Но мне не придется наказывать вас снова. Да?

Я застонала от боли и, задыхаясь, ответила: «Нет! О боже, нет! Пожалуйста. Я буду хорошей. Не наказывайте меня снова. Пожалуйста.

Мустафа улыбнулся и сказал: «Хозяин. Вы всегда должны обращаться, ко мне «Хозяин». Я, друзья мои, мужчины с улицы, каждый мужчина, для вас теперь «Хозяин». Не забудьте».

Я быстро ответила: «Нет, Хозяин. Я не забуду. Обещаю, Хозяин.

Я все еще была сдержана. Мои волосы все еще были привязаны к веревке, которая шла к крюку в потолке. Но даже если бы эта веревка была снята, я была слишком напугана, чтобы сделать что-либо, кроме как повиноваться. Я не думала, об ужасной судьбе, которая меня ожидала. Я была только благодарна, что порка прекратилась. Я ненавидела себя за это, но понимала, что сделаю все, чтобы больше не попасть, под этот ремень.

Я старалась не думать о том, что означает «Что-нибудь». Мустафа, уже ясно дал это понять. Но я не хотела, об этом думать. Я просто знала, что больше не смогу выдержать эту порку. Меня никогда раньше не били, и я сделаю все, чтобы избежать удара снова.

Мустафа велел Ирине пойти и взять все, что мне понадобится, чтобы побрить лобок. Пока она это делала, Мустафа осматривал мое ушибленное тело пальцами. Когда его пальцы слегка коснулись моей изуродованной плоти, он сказал: «Итак, ты усвоила свой урок, после всего одного сеанса наказания?».

Я быстро ответила: «Да, Хозяин! Обещаю вести себя хорошо!».

Он усмехнулся и спросил: «Ты попытаешься сказать мне, что всего за пятнадцать минут ты полностью изменилась, как женщина. Ты увидела ошибку своего пути, и мне больше никогда не придется наказывать тебя?

Я сразу поклялась, что изменилась.

Он обхватил мою красную, воспаленную грудь своей большой рукой и сказал: «Я никогда не видел суку, как ты, которая могла бы измениться, после всего лишь одной порки. Я подозреваю, что в скором времени мы будем делать это снова. Это нормально, сука, не утруждай себя спорами. Я уверен, что у вас добрые намерения. Но пройдет совсем немного времени, прежде чем мне придется снова выпороть тебя. И помните, что я сказал, на этот раз, я отнесся к вам гуманно, потому что вы не знали ничего лучшего. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Ваша дочь быстро училась. Может быть, вы тоже быстро научитесь. Посмотрим.

Я пыталась выбросить этот образ, из головы, пока его рука терзала мою грудь. Он провел руками, по моему животу, а затем поднялся и сказал: «Я должен отдать тебе должное, сука. Для старой суки вы находитесь в чертовски хорошей форме. У тебя самая белая кожа, которую я когда-либо видел.

Я вздрогнула, когда его рука скользнула по красным полосам на моем животе. Я ответила: «Я иногда выхожу куда-нибудь, утром и вечером. Тем не менее, я всегда использую много солнцезащитного крема. Я стараюсь заботиться о себе».

Ирина наконец вернулась в комнату и положила все на журнальный столик. Мустафа освободил мои волосы от веревки, но оставил веревку висеть на крючке. Я предположила, что её присутствие будет постоянным напоминанием, как будто она понадобится вновь. Он сел на диван и сказал Ирине снять видеокамеру, со штатива и записать мое первое бритье лобка.

Когда Ирина приготовила камеру, Мустафа велел мне пододвинуть перед ним журнальный столик, расстелить полотенце и сесть так, чтобы он мог видеть, что я делаю. Пока я это делала, Ирина двигалась позади Мустафы и записывала все на видеокамеру.

Я пододвинула стол, расстелил полотенце и села. Я раздвинула ноги и стараясь не думать о том, что они вдвоем наблюдают, а видеокамера улавливает каждое мое движение. Я взяла ножницы и после паузы, чтобы в последний раз посмотреть на свои лобковые волосы, начала аккуратно срезать их.

Я натуральная брюнетка, и хотя у меня было много лобковых волос, они были темными, и волосы были очень тонкими. Я ненавидела брить их, потому что слышала, что если их сбривать, они становится гораздо более грубыми, когда вырастают вновь. Но я, конечно, не собирался отказываться от приказа Мустафы.

Я подстригала, до тех пор, пока не осталась только стерня. Мне нужно было поднять отрезанную мной кучу волос и убрать ее подальше, от себя, прежде чем, я продолжила. Я смочила всю область лобка влажной тканью, а затем нанесла слой пены, для бритья вокруг и оставила его на мгновение.

Я чувствовал на себе их взгляды, когда взял безопасную бритву и начал бриться. Это было так унизительно. Но, после всего остального, что произошло с тех пор, как я застал этих двоих в коридоре своей квартиры этим вечером, и всего остального, что должно было произойти, это было лишь незначительным унижением. Я знала, что впереди меня ждет гораздо худшее унижение.

Я сбрила всю щетину, и Мустафа заставил меня намазать еще больше пены на мой холмик. Он приказал мне раздвинуть ноги, еще шире и положить пятки на край журнального столика. Я села, широко расставив рот, а он забрал видеокамеру у Ирины и сказал: «Ладно, девочка, ты спускайся на пол и добрей её лобок. Убедись, что она ничего не пропустила».

Я в шоке наблюдала, как Ирина подошла и опустилась на колени, чтобы Мустафа мог наблюдать, как она бреет мой холмик на потеху своему парню и тому, кому он мог бы показать этот видео-файл.

Когда Ирина закончила, она вытерла меня влажной тряпкой, а затем Мустафа приказал мне лечь на спину, поднять ноги и раздвинуть их. Мне даже в голову не пришло отказаться. Я также не думала отказываться, когда он сказал: «Ладно, сука. Раздвиньте эти щеки, чтобы она могла убедиться, что вы не прячете волосы вокруг своей тугой маленькой задницы. Мне нравятся мои безволосые девственницы.

Я избегала смотреть на лицо своей дочери, но теперь я взглянула на нее, и мое сердце было разбито, когда я не видела ничего, кроме забавы, когда я наклонилась и раздвинула свои ягодицы, чтобы она могла осмотреть мои нижние области в поисках волосатости. Что он мог сделать с ней, чтобы она стала такой?! Или, может быть, это действительно была я?

Ирина осмотрела мою задницу..., и через мгновение Кевин спросил: «Ну, ты нашла их?»

Ирина ответила: «Несколько. Хочешь, я побрею ее там?

Он ответил: «Нет. Мы не хотим, чтобы там была щетина. Вырви их».

Ирина встала, вернулась с пинцетом и с явным ликованием выдернула оттуда полдюжины волосков. Она провела рукой по пространству между ягодицами и объявила, что я теперь безволосая совсем.

Затем Мустафа разрешил мне сесть. Он приказал Ирине убрать принадлежности, для бритья, и я встала, чтобы сложить полотенце и передать ей. Она вернулась через мгновение, и Кевин приказал ей раздеться.

Ирина даже не колебалась. Она также не казалась ни капли неловкой, когда быстро сняла с себя две свои единственные одежды: футболку и мини-юбку. Я не могла не заметить ее идеальное красивое тело. В последний раз я видела ее не совсем одетой, когда помогала ей купить тренировочный бюстгальтер, когда ей было одиннадцать. Конечно, я заметила ее взросление. Но все же, это был шок — увидеть ее обнаженное и зрелое тело, особенно в таких обстоятельствах.

Как только Ирина разделась, он велел ей встать рядом со мной. Он посмотрел на наши обнаженные тела, улыбнулся и сказал: «Вы двое могли бы быть сестрами! Ирина, почему ты не сказала мне, что твоя мама такая горячая сука?

Ирина пожала плечами и сказала: «Я никогда раньше не видела ее голой. Кроме того, она такая фригидная сука, что мне это просто не приходило в голову. Она меня не заводит. Я понятия не имела, что ты захочешь трахнуть ее грязную задницу. Она прогнала моего отца, и он самый приятный мужчина на свете. Я думала, что ни один мужчина не захочет иметь с ней ничего общего».

Мустафа покачал головой и ответил: «Это была проблема твоего отца, она, глупая дура. Он не знал, как с ней обращаться. Он позволил сучке уйти, думая, что она слишком хороша для него. У нее горячее сексуальное тело. Ей просто нужен сильный мужчина, чтобы тренировать ее в сексе. Вы просто ждете. Когда я закончу учить эту суку, она станет идеальной женой для твоего отца может быть.

Мустафа отложил видеокамеру, взял цифровую и сделал дюжину снимков, на которых мы с дочкой стоим бок о бок. Он заставил нас медленно повернуться и фотографировал, пока мы снова не встретились с ним. Он улыбнулся и сказал: «Ребята получат удовольствие от этого. Они будут любить тебя, сука.

Я старалась не думать о значении сказанных в мой адрес слов.

Тогда Мустафа встал передо мной. Я опустила глаза. Я была слишком напугана, чтобы смотреть ему в лицо.

Он подождал мгновение, и когда я не подняла глаз, он сказал: «Посмотри на меня, сука».

Я съежился, как будто он ударил меня, но я подняла глаза и изо всех сил пытаясь посмотреть ему в глаза. Он ухмыльнулся мне и спросил: «Помнишь, что ты сказала, сука?».

Я не была уверена, что он имел в виду. Он увидел замешательство в моих глазах и сказал: «Ты уже забыла? Вы сказали, что теперь у нас все будет хорошо. Ты обещала, что мне больше не придется тебя наказывать. Вы сказали мне, что усвоили урок.

Дрожь пробежала, по моему телу, когда он упомянул о наказании. Я быстро ответила: «Нет, Хозяин. Я не забыла. Я буду хорошей. Обещаю, Хозяин.

Его улыбка стала шире, и я поняла, что он не верит, что я сдержу свое слово. Я знала, что мне будет очень трудно справиться с тем, что должно произойти, со мной. Но все мое тело, все еще горело, от этой ужасной порки, и я не собиралась давать ему повод делать это снова.

Он просто сказал с большой долей скептицизма: «Посмотрим. Сейчас я задам вам несколько вопросов. Если я уличу вас во лжи...».

Он не закончил фразу. Он просто протянул руку и провел, по одному из следов, от ремня на моей груди. Вот и вся угроза, которая была необходима. Он тоже это знал. Он увидел это в моих глазах.

«Первый вопрос!», — сказал он. — Сколько мужчин трахнули тебя за твою жизнь?

Я гордилась тем, что была девственницей, когда вышла замуж, и что я никогда не изменяла своему мужу. Но я ненавидела отвечать на эти личные вопросы, незнакомому мне человеку, особенно в присутствии моей дочери. Но я была напугана. Я даже не думала не отвечать на его вопрос.

Я попыталась посмотреть вниз на пол. Было достаточно трудно отвечать на такие вопросы, не глядя в глаза этому сильному, жестокому молодому человеку. Однако он не позволил бы мне даже такого уединения. Он поднял мой подбородок и сказал: «Не отводи взгляд, сука».

Я тихо ответила: «Один Хозяин. У меня был секс только с одним мужчиной, моим мужем».

Он рассмеялся и сказал: «Это не то, о чем я тебя спрашивал, сука. Я спросил тебя, сколько раз трахнули тебя. Попробуй еще раз подумать».

Я почувствовала, как становлюсь, еще краснее. Я никогда в жизни не употребляла это слово. Я взглянул на Ирину. Она засмеялась и сказала: «К черту маму. Это слово — секс. Вот как ты это называешь, когда папа вставлял свой член в твою дырку влагалища. Он тебя трахал не очень часто, видимо. Не так часто. Но в тех редких случаях, когда ты раздвигала, для него ноги, он трахал тебя».

Я в шоке уставился на Ирину. Эти ужасные слова просто слетали с ее языка, как самая естественная вещь на свете. Я никогда не позволяла ей сквернословить. Боже мой! С какими людьми она тусовалась! Но потом я оглянулся на Кевина, и мой вопрос ответил сам собой.

В конце концов я собрался с силами и ответил: «Только один мужчина трахал меня в моей жизни, Хозяин».

Он видел, как трудно мне было произнести это слово, и это его очень позабавило.

«Второй вопрос!», — сказал он. — Сколько членов ты отсосала?

Я еще дольше колебалась с этим вопросом. Я не знала, как на него ответить. Я увидела, как Кевин становится нетерпеливым, и выпалила: «Я никогда не сосала мужской член, Хозяин. Я сосала член мужа несколько раз, но мне не понравилось. Это было так унизительно. Я просто не мог этого сделать. Это так противно».

Он снова рассмеялся и сказал: «Я так не думал. Я даже не собираюсь спрашивать вас, трахал ли кто-нибудь вашу тугую задницу. Я знаю, что она еще девственна».

Он стоял, достаточно близко, чтобы прикоснуться, и сказал: «Вынь мой член, сука. Вынь его и подержи в руке, пока мы будем разговаривать.

Я не смотрела вниз. Я не могла. Я не сводила с него глаз, протягивая руку и нащупывая молнию. Мои пальцы наткнулись на большую выпуклость спереди его штанов, и прежде чем я успела остановиться, я отдернула руки, как будто засунула их в огонь.

Его улыбка стала немного шире, но он просто стоял и ждал, когда я подчинюсь его последнему приказу.

Я снова протянул руку и на этот раз нашла его молнию. Я осторожно потянул её вниз и протянула руку. Я нащупала его член, и когда нашла его, ахнула. Мне пришлось посмотреть вниз, чтобы убедиться в том, что я чувствую. Это было грандиозно!

Он был в три раза длиннее члена моего мужа и почти в два раза толще. Вытащить его через отверстие в штанах не представлялось возможным. Я расстегнула пуговицу на его джинсах и залез внутрь его трусов. Я обхватила пальцами его большой, горячий ствол и, схватив его, к своему великому ужасу, поняла, что он еще не совсем твердый! Член был похож на огромную змею.

Я взглянул на улыбающееся лицо моей дочери и подумала, что, конечно, он никак не сможет засунуть эту огромную штуку внутрь ее тела!

Ирина знала, о чем я думала. Она сказала: «Не волнуйся, мама. Ты полюбишь этот длинный и толстый член, как только привыкнешь к нему. Я знаю это».

Я повернулась к Мустафе, и он сказал: «Расскажи мне о члене твоего мужа, сука».

Я почти прошептала: «Он гораздо меньше. Он намного меньше».

Я увидела, как изменилось выражение его лица, и поняла, что я сделала. Я быстро сказала: «Хозяин! Он намного меньше, Хозяин. Член моего мужа около двенадцати сантиметров в длину и, возможно, три сантиметра в диаметре. Так и есть... Что ещё? Что еще вы хотите знать об этом, Хозяин?

Мустафа сказал: «Черт! Неудивительно, что вы фригидны. Ты все еще чертовски девственница. У тебя никогда не было настоящего мужского члена во влагалище. Ты даже не знаешь, каково это, когда тебя трахают. Я никогда не пойму, как он сексуально удовлетворял тебя с таким крошечным членом.

На это у меня не было ответа. Я просто стояла, держа в руке его подергивающийся член, и ждала следующего вопроса.

Он наклонился и начал медленно двигать моей рукой вверх и вниз, по своему стволу. После того, как он показал мне, чего хочет, он убрал руку. Я продолжала двигать рукой так, как он хотел, и он спросил меня: «Вы когда-нибудь занимались лесбийским сексом развлекались с другой женщиной?».

Я яростно замотал головой и ответила: «Нет, Хозяин! Я бы никогда на это не согласилась! Это отвратительно!».

Он сказал: «Я не уверен, что такое мерзость. Если я скажу тебе ласкать влагалище другой женщины, ты его будешь ласкать. И на всякий случай, если тебе интересно, я люблю смотреть, как женщина ласкает влагалище другой женщины. Еще интереснее, если это команда из матери и дочери.

Когда, я обдумала то, что он только что сказал, я почувствовала, как к горлу подкатывает желчь. Я не думала, что смогу это сделать. Было бы трудно выбрать между побоями и... и сексом с моей дочерью. Но потом я поняла, что если я откажусь, если я скажу «Нет» этому человеку, он все равно будет избивать меня до тех пор, пока я не сделаю все, что он захочет. О боже! Я просто не думала, что смогу это сделать.

Он наблюдал за мной. Я знала, что ему нравится играть с моими мыслями. Я чувствовала, как его член становится тверже, когда я медленно массировала его, и была уверена, что выражение моего лица возбуждает его больше, чем то, что я делаю руками.

Мустафа долго молча наблюдал за мной, прежде чем сказал: «Последний вопрос, сучка. Кто-нибудь когда-нибудь ласкал твоё влагалище?».

Я снова содрогнулась. Все, что исходило, из мерзкого рта этого человека, казалось, было рассчитано на то, чтобы вызвать отвращение.

Я вспомнила те несколько раз, за много лет нашего брака, когда мой муж пытался заставить меня позволить ему сделать именно это. Я все еще помнила, как мне было обидно, что он вообще предложил такую отвратительную вещь.

Мустафа с нетерпением ждал ответа. Я глубоко вздохнул и ответил: «Нет, Хозяин. Никто никогда не ел моё влагалище.

Влагалище! Я всегда думал, что это самое унизительное, грубое, отвратительное слово в русском языке. Я не позволяла этого в своем присутствии, и если я слышала это из уст кого-то, кого я знала, я никогда не забывала и никогда не прощала. И теперь я это сказала.

Я стояла прямо здесь перед своей дочерью и сказала, что никто никогда не ел моё влагалище. Я сказала «Трах и член». Три самых одиозных слова, которые я знала. И хотя было далеко, за полночь, я знала, что ночь только начинается. Я поняла, что обязательно скажу и сделаю гораздо хуже, прежде чем это чудовище будет удовлетворено.

Мустафа наклонился, схватил нижнюю часть футболки и стянул ее. Было очевидно, что его тело хорошо развито, но наблюдать, как его мышцы пульсируют, под темной черной кожей, было ужасно. Я не могла не оценить его хорошо вылепленное тело. Я также не могла не смотреть на него и не думать, что он может сломать меня, как ветку, почти без усилий.

Он сбросил футболку, снял кроссовки пальцами ног и отбросил их. Затем он сказал: «Я позволю тебе закончить распаковывать свой подарок сейчас, сука. Давай устроим это шоу на видеокамеру».

Больше всего на свете я не хотел этого делать. Я была в ужасе, увидев его огромный половой орган. Он поставил меня на колени, и я схватила его за талию джинсов и осторожно стянула их вниз, не увлекая за собой трусы. Я взглянула вверх, проводя ими по его ногам, и было очевидно, что он забавляется.

Я услышала, как Ирина усмехнулась, а затем сказала: «Господи, мама. Продолжай в том же духе. Он не кусается».

Мустафа положил руку мне на голову и уравновесился, выйдя из джинсов. Я положила их на журнальный столик, а затем протянула руку и просунула пальцы за пояс его нижнего белья. Я медленно провел ими по его массивному пенису, а затем остановилась и с благоговением смотрела, как он отскакивает прямо мне в лицо.

Ствол казался еще темнее, чем его смуглая черная кожа. Массивная голова была намного светлее с огромным отверстием в кончике. Из отверстия сочилась прозрачная жидкость. Несколько раз я осознавала, что орган моего мужа сочится этой отвратительной жидкостью, но я почти никогда не трогала и даже не смотрела на его половой орган.

Я не очень высокого мнения о мужском половом органе. Они были неизбежным злом. Они были уродливыми, вонючими и неприятными, и я всегда думала, что это ужасная ошибка, что они являются необходимой частью продолжения человеческого рода.

Теперь, я стояла на коленях перед этим развращенным молодым чернокожим мужчиной, и его орган находился всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Я почувствовала безошибочный запах секса. Сегодня вечером у него был секс с кем-то. Мне не пришлось слишком долго думать об этом, чтобы понять, что он, должно быть, был с моей дочерью. Я уже попробовала доказательства, когда он засунул мне в рот ее трусики, прежде чем выпороть меня.

Как бы я ни ненавидела это, я не могла не быть впечатлена его распухшим органом. В ужасе, но впечатлена. Он должен быть не менее двадцати пяти сантиметров в длину, если не длиннее. Он был так близко к моему лицу, что я не могла точно судить. И он казался таким же большим, как мое запястье.

Я взглянула на свое запястье и поняла, что член может быть даже больше моего запястья! Я думала, что эта штука меня точно убьет. Но потом, я подумала о Ирине и о том, как она утверждала, что ей нравится, когда ее используют этим монстром. Но я не могла себе этого представить. Не во мне. Позже я узнала, что Ирина измерила его, и на самом деле он был чуть более двадцати пяти сантиметров в длину и чуть меньше шести сантиметров в окружности у основания. Я предполагаю, что он просто выглядел намного больше в моем лице и когда я видела его в первый раз таким.

Я вышла из транса и закончила снимать с Мустафы трусы. Я бросила их ему на джинсы и стала ждать своего следующего отвратительного приказа.

Мустафа сел на диван и раздвинул ноги. Он сказал: «Ладно, сука. Я собираюсь начать с тебя медленно, просто чтобы показать тебе, какой я хороший парень.

Ирина хихикнула и продолжила фотографировать.

Мустафа сказал: «Я хочу, чтобы ты пришла сюда и показал мне и своей дочери, как ты счастлива с новым членом в своей жизни. Я хочу, чтобы ты поцеловала мои яйца и мой член, а затем лизала их. Я дам тебе знать, когда мне это надоест.

Я немного придвинулся к нему на колени и наклонился. Когда мое лицо приблизилось к его промежности, я снова почувствовала запах секса. Я присмотрелась поближе и увидел белые хлопья вокруг основания его органа и прилипшие к волосам на яичках.

Мне отчаянно хотелось умолять его позволить мне помыть его. Но я знала, что он откажется. У меня не было никаких сомнений в том, что мысль о том, чтобы заставить меня вымыть его ртом после того, как он занимался сексом с моей дочерью, его очень забавляла. Как же я стала такой развращенной женщиной?!

Я глубоко вздохнула, задержала дыхание и прикоснулась губами к яичкам Мустафы. Я задержала дыхание как можно дольше и провела сжатыми губами вокруг его промежности, как он проинструктировал. Когда я это делала, моя дочь была прямо передо мной перед глазами с этой видеокамерой, делая видеозапись моего унижения.

Через минуту или около того Мустафа рассмеялся и сказал: «Ты выглядишь как гребаная курица, которая клюет зерно. Я сказал, целуй их, глупая сука, а не клюй их. Это так вы целуетесь? Неудивительно, что твой муж бросил тебя. Ты не можешь трахаться, ты не умеешь сосать, и ты целуешься, как курица! Теперь сделай это правильно, или я вытащу веревки и ремень обратно».

Я старалась как можно больше дышать ртом, но, думаю, я привыкала к запаху после того, как провел несколько минут, уткнувшись лицом в его промежность. И, конечно, он сидел там с расставленными ногами, так что его, так сказать, причиндалы проветривались.

Я начала сначала, на самом деле целуя морщинистую, волосатую кожу его яичек. Я накрыла мешок легкими поцелуями, а затем поцеловала вверх, по стволу его очень устрашающего члена.

Его член начал пульсировать все сильнее, когда я целовал его, и с каждым толчком все больше этой прозрачной жидкости сочилось и покрывало большой бугорок в верхней части ствола. К тому времени, как я поцеловала свой путь вверх по стволу, эта жидкость начала стекать, по бокам, и мои губы были покрыты ею к тому времени, когда я поцеловал свой путь к головке члена.

Мустафа остановил меня и сказал облизать губы, прежде чем я начну лизать его яйца. Мне хотелось давиться, когда я провела языком, по губам и почувствовала вкус отвратительной, слизистой смазки, которая сочилась, из его полового органа. Как только, я преодолела мысль, о том, как противно стоять здесь, стоя на коленях между ног этого молодого чернокожего мужчины и слизывая его телесные жидкости, со своих губ, я поняла, что вкуса почти не было вообще. Идея этого была тошнотворной, но сама жидкость была, почти без какого-либо вкуса вообще.

Я закончила облизывать губы и осторожно провела языком, по его большим яичкам. На этот раз был вкус. Полагаю, это была смесь вкусов. Я чувствовала вкус его соленого пота и засохших остатков его недавнего сексуального свидания с моей дочерью. Я старалась не думать об этом, медленно двигая языком вокруг его яичек.

Я покрыла его сморщенный мешок слюной и начала лизать основание его члена, когда он остановил меня. Он поднял ноги и подался вперед на своем сиденье, приказав мне лизнуть щель между его ягодицами, а затем лизнуть его анус. За исключением того, что это были не те слова, которые он использовал.

Несколько секунд я в шоке смотрел на него. Я знала, что в конечном итоге буду делать ему вылизывание ануса. Но это! Неужели люди на самом деле это делали?! Однако, взглянув на его лицо, я поняла, что независимо от того, делают это люди или нет, я сделаю это.

Я старалась не смотреть. Я смотрела на его мускулистую грудь, наклоняя шею, под неудобным углом и слегка проводя языком, по его потной, волосатой щели. Я содрогнулась от отвращения, когда мой язык скользнул по этой темной, сырой, невероятно мерзкой части его тела. Вкус его пота здесь был сильнее, и был еще один аромат. Это был темный, мускусный вкус, о котором я старался не думать. Наверное, я знала, что это такое, но просто не могла, об этом думать.

Я заставила себя продолжать. Я провела языком, по этой мерзкой щели и по его анусу несколько раз, прежде чем остановился и сосредоточился на самом анусе. Ему это очень нравилось. Его глаза закрылись, и он застонал, от удовольствия, пока я работал над ним своим языком. Его тело напряглось и задрожало, когда я двигала языком. Я понятия не имела, что эта часть тела является такой чувствительной эрогенной зоной. С другой стороны, мне было все равно. Это была не та информация, которую у меня было бы желание использовать в дальнейшем. Это был самый отвратительный, унизительный поступок, который я могла себе представить.

Мустафа позволил мне поработать над его анусом в течение долгого времени. Меня трясло, от работы шеей, под таким неудобным углом, а моя челюсть и язык так устали, что я боялась, что вот-вот потеряю способность контролировать их, когда он, наконец, опустил ноги и сказал мне продолжить с того места, где я остановилась.

Я заметила, что его ствол теперь почти покрыт жидкостью, вытекающей из головки. Должно быть, он был очень взволнован тем, что только что заставил меня сделать. Я надеялась, что он не захочет делать это снова. Я ненавидела необходимость использовать свой язык, для его половых органов. Но второе, то, что он только что заставил меня сделать, было отвратительно неописуемо.

Я вернулась к облизыванию его ствола и теперь очищала жидкость с его тугой черной кожи каждым прикосновением своего языка.

Он восстановил самообладание и теперь смотрел на меня с высокомерной улыбкой на лице. Я продолжала бездумно работать. Я не могла думать о том, как я должна выглядеть, когда мой рот служит большому черному половому органу, половому органу, который недавно был во влагалище моей дочери! Если бы я подумала об этом, я бы сошла с ума.

Казалось, это заняло много времени, но я, наконец, лизнул свой путь к вершине этого большого символа мужского доминирования. Когда я провела языком, по его пульсирующему члену, он улыбнулся и сказал: «Ты справляешься лучше, чем я думал, что ты будешь хорошей сукой. Может быть, мне все-таки не придется бить тебя снова, по крайней мере, сейчас. Я не сомневаюсь, что в конце концов ты облажаешься. Ваша голова слишком затуманена, чтобы вы могли прийти в себя так быстро. Но это нормально. Я сделаю все возможное, чтобы сделать из тебя хорошую суку. Я просто такой парень. Теперь обхвати губами этот член и покажи мне, сколько работы тебе нужно сделать, прежде чем ты сможешь стать приличной членососом. И будьте осторожна. Я не хочу чувствовать твои зубы. Если ты укусишь мой член, сука, я вытащу их плоскогубцами, и ты сможешь прожить остаток своей жизни на диете, из приятной горячей мужской спермы. Я делал это раньше с непокорными женщинами».

Я верила ему. Но даже как бы я ни была напугана, я не знала, как я смогу взять в рот столько этого чудовищного члена, чтобы удовлетворить его, и в то же время не прикоснуться к нему зубами. Тем не менее, мысленный образ этого садиста, удаляющего мне зубы плоскогубцами, был довольно реальным. Я не думала, что смогу удовлетворить его своим ртом. Но я была твердо убеждена, что мои зубы никогда не коснутся его члена.

Я обхватила губами толстую влажную длину члена и медленно, осторожно начала скользить ими вниз по стволу. В течение нескольких минут он терпеливо наблюдал, как я пыталась сосать всю длину его члена, которые мне удавалось затолкать в рот. Он с удивлением наблюдал за моим неадекватным выступлением, а затем сказал: «Ладно, сука, я признаю, что ты пытаешься. Ты ни хрена на это не стоишь, но ты пытаешься. Используй свой язык».

Я изо всех сил старался не прикасаться к его члену ничем, кроме своих губ и нёба. Теперь я начала водить языком, по нижней части его члена, все время отчаянно пытаясь избежать прикосновения к нему зубами.

Он дал мне поработать еще несколько минут, а затем сказал: «Сделай перерыв, сука. Откинься на спинку кресла и наблюдай, как это должно быть сделано. Ирочка, покажи своей маме, как нужно сосать мой член. Тот, кто позволил этой суке вырасти такой чертовски глупой, должен получить пинка, под зад».

Я села на пятки и с недоверием наблюдала, как моя дочь обхватила своей маленькой рукой его большой член, наклонилась и взяла его в рот. Она сжала его губами и начала опускать рот вниз, с каждым движением принимая все больше и больше его в рот, пока со странным неприятным звуком ее губы внезапно не скользнули вниз, пока не растянулись до предела вокруг основания его органа. Я действительно могла видеть очертание члена в ее горле, когда его член входил в нее!

Это заставило меня замолчать, но она медленно вернулась к головке члена и сделала это снова, а затем снова, пока я смотрела с недоверием.

После того как она сделала это раз пятнадцать, он оттолкнул ее. Тогда он улыбнулся мне и сказал: «Я пока не ожидаю, что ты сможешь это сделать. На ее обучение у меня ушло почти две недели. Сначала я начну с небольших членов. Затем вы можете подняться ко мне. Я не неразумен. Теперь вернитесь к работе. Я не жду, что ты сделаешь то, что только что сделала твоя дочка. Но я хочу видеть, как вы справляетесь лучше, чем вы только что сделали. Вам нужно набрать полный рот спермы и узнать, каков она на вкус. С этого момента вы будете есть её много, поэтому вам нужно привыкнуть к этому».

Я думаю, что к этому моменту мой разум уже онемел. Я понятия не имела, который час. Если бы мне нужно было гадать, я бы прикинула, что прошло почти два часа с тех пор, как я обнаружила, как Мустафа щупает мою дочь в коридоре квартиры. С этого момента моя и без того рушащаяся жизнь перевернулась с ног на голову. За все время, прошедшее с полуночи, я подверглась большему извращению, чем за все предыдущие тридцать девять лет моей жизни на этом свете. Я была физически и морально истощена и запугана так, что не мог с этим справиться.

Я думаю, что когда я стабилизировал его пенис рукой, как это делала моя дочь, и снова обхватил губами большую длину, мой разум был почти отключен. Меня почти не волновало, что теперь у меня во рту член черного мужчины, а моя дочь делает высококачественные цифровые снимки моих усилий.

Я снова начала скользить губами вниз по стволу члена Мустафы, на этот раз используя язык, чтобы пощекотать нижнюю часть. На этот раз мне удалось взять в рот еще немного. Я продолжал пытаться запихнуть его побольше в заднюю часть рта, но каждый раз, когда я доходил до определенного момента, я начинал неконтролируемо давиться.

Наконец Мустафа сказал: «Ирочка, помоги этой глупой бабе».

Ирина положила камеру и опустилась на колени рядом, со мной. Мои глаза были так полны слез, что я не могла видеть, но я чувствовал ее обнаженное тело рядом со мной, и ее рука взяла мою и положила ее вокруг основания члена Кевина. Она тихо говорила, начав инструктировать меня, как двигать рукой по его члену, пока я сосала ту его часть, которую смогла взять в рот.

Я последовала ее указаниям, и пока я сосала, она положила руку мне на затылок и сказала: «Мама, самое сложное для преодоления – это рвотный рефлекс. Я поняла, что если я пытаюсь сглотнуть, прежде чем провести губами по его члену, то после нескольких раз у меня больше не будет рвотных позывов. Ты все равно не сможешь взять его в горло. Нет, пока ты не привыкнешь делать это сначала с маленькими членами. Мустафа слишком хорошо подвешен для этого. Но ты можешь взять уже треть его члена, Христа ради. Давай сейчас попробуй!».

Я была удивлена, что это, похоже, действительно работает. Это было непросто. Я на самом деле не могла глотать с этим большим куском мужского члена во рту. Но усилие, казалось, значительно снизило рвотный рефлекс. Вскоре, я уже брала в рот почти половину его члена.

Ира казалась довольной и убрала руки, позволив мне продолжить в одиночку. Пока я сосала, она сказала: «Мустафа скоро кончит. Важно, чтобы ты ничего не пролила. Это как серьезное оскорбление. Ты никогда не проливай мужскую сперму, когда сосешь мужской член. Иногда они захотят кончить тебе в лицо или на твои сиськи или что-то в этом роде. Но если ты сосешь мужской член, ты должна быть осторожна, чтобы не дать вылиться сперме изо рта. Это важно. Если мужчина не кончает тебе в горло, хитрость заключается в том, что ты отстраняешься, обхватываешь губами головку его члена и мастурбируешь его рукой. Если у него нет действительно большой порции спермы, ты можешь держать ее все во рту. Не пытайся глотать, пока он не закончит. Нет, если только твой рот вот-вот переполнится спермой. Не паникуй. Просто сохраняйте спокойствие и дай своему рту наполниться, а затем, после того, как ты опустошишь его член, ты сможешь глотать. Затем ты слизываешь последние несколько капель с головки его члена. Но будь осторожна, потому что член очень чувствителен в первые несколько минут после того, как он кончил».

Я слушала так внимательно, что поначалу даже не замечала абсурдности того, что я, взрослая женщина, получаю уроки сосания мужского члена от своей дочери.

Тем не менее, уроки помогали. Я больше не задыхалась и не давилась, и теперь, когда я использовала свою руку на той части его члена, которую не могла взять в рот, я могла чувствовать, что он приближается к достижению оргазма. У меня были смешанные эмоции, по этому поводу. Я боялась, что у меня будет полный рот этой отвратительной дряни. Но мне не терпелось покончить с этим. Мой рот и рука очень уставали.

Ирина сидела и смотрела на меня и в подходящий момент сказала: «Хорошо, мама. Сделайте то, что я тебе сейчас рассказывала, и начни двигать рукой очень быстро. да, и используйте другую руку, чтобы обхватить его яйца. Ему это очень нравится».

Я протянул левую руку вверх, обхватил его яички и начал быстро двигать правой рукой вверх и вниз, по его члену. Я переместила губы обратно к головке, и как только я это сделала, я почувствовала, как первая струя горячей мужской спермы ударила, по задней части моего горла. Я ничего не могла с собой поделать. Я заткнула рот. Но я не оторвалась и не прекратила то, что делала.

Ирина легонько провела рукой по моей спине и спокойным голосом сказала: «Ты молодец, мама. Просто расслабься и позволь этому случиться».

Я заставила себя успокоиться и позволила своему рту наполниться спермой Мустафы. Я уже почти достигла точки, когда мне придется глотать, когда он, наконец, перестал кончать. Он протянул руку, держал мою руку и голову и сказал: «Ладно, сука. Теперь вы можете расслабиться. Неплохо для первого раза. Мы с твоей дочкой еще сделаем, из тебя членососа. Так вот, я не хочу, чтобы ты еще глотала сперму в себя. Сядь и держи мою сперму во рту, пока я не скажу тебе, что ты можешь ее проглотить. Я хочу, чтобы ты привыкла к этому вкусу.

Я села на пятки с полным ртом его семени. Во рту было жарко. Я знаю, что все это было у меня в голове, но это почти обжигало меня. Я заставила себя успокоиться и впервые почувствовала вкус отвратительной слизи, которая выходит из члена мужчины, когда он испытывает оргазм. Это было очень неприятно. Сперма была горькой, кислой, белой желеобразной массой, и это было настолько ужасно, насколько, я себе представляла.

Тем не менее, мне удалось удержать его во рту. Я не терял страха перед тем, что этот человек может сделать со мной, если я ему не понравлюсь. Сомневаюсь, что когда-нибудь забуду боль, от той ужасной порки, когда я стояла, беспомощно привязанной к крюку в потолке. Это был момент, изменивший мою жизнь.

Теперь я сидела на пятках и смотрела на Мустафу и мою дочь. Она подошла к нему на диване после того, как Кевин кончил мне в рот, и теперь она держала его размягченный член, в то время как он держал ее в своих объятиях и тянул и сжимал одну, из ее зрелых грудей.

Они смотрели на меня с удивлением на лицах. Я не ожидала, от него меньшего, но я не мог представить, что Ирина возненавидела бы меня так сильно, за такое короткое время, что смогла бы получать удовольствие, от мучений, которые я сейчас испытываю.

Тем не менее, она была. Ее лицо, такое милое и даже такое ангельское, положительно светилось, когда она сидела и баюкала большой черный фаллос, который только что наполнил мой рот спермой и позволил необразованному чернокожему мужчине, который был старше ее как минимум на пять лет, ласкать ее тело таким образом.

Я внезапно была поражена тем, насколько я потерпела неудачу и как жена, и как мать. Я оттолкнула своего мужа и выгнала его, и я, по-видимому, превратила свою дочь в шлюху, которую черные мужчины использовали и издевались над ней, вплоть до того, что она позволяла одному из них избивать и насиловать ее собственную мать. В результате, я теперь сидела у ног молодого чернокожего мужчины, которого я впервые встретил два часа назад, с полным ртом его спермы, и моим телом, красным и воспаленным, от избиения толстым кожаным ремнем. Возможно, я все-таки заслужила то, что со мной происходило.

Я знаю, что он и дочь оба говорили о будущем сексуальном насилии. Почему-то, даже с этой угрозой, нависшей над моей головой, я никак не ожидал, что это чудовище останется на ночь. Где бы он спал?! С дочерью? Со мной? О боже, я не могла больше терпеть. Не сейчас. Не сегодня вечером. Завтра мне нужно было идти на работу! Нет, не завтра. Сегодня. Через несколько часов. Наконец я взглянула на часы. Было почти три часа ночи. Мне нужно было вставать в семь на работу. Я была истощена.

Я видела, как он наблюдает за мной. Я не умела читать мысли, но я без сомнения знала, что он просто ждет, когда я пожалуюсь. Он надеялся найти предлог, чтобы снова пытать меня. Я была полна решимости, что не отдамся ему.

Мустафа встал и приказал мне подняться на ноги. Когда я встал, он приказал мне идти в спальню. Я изо всех сил пыталась удержаться, от слез. Никогда, еще я не испытывала такого отчаяния, как в тот момент. Я с трудом поднялся на ноги и повела себя, по коридору в свою спальню.

Я был голой уже почти три часа, но я осознала это снова, когда они последовали за мной в мою спальню. Я почти чувствовала, как Мустафа смотрит на мои ягодицы, когда я шла по коридору в свою спальню.

Оказавшись в своей спальне, я стянул покрывало и одеяло, а затем попросил разрешения воспользоваться ванной.

Мустафа кивнул, а затем, к моему ужасу, последовал за мной в ванную, и Ирина последовала за ним. Я повернулся и стал ждать, что он хочет. Ирина подняла крышку унитаза, но оставила сиденье опущенным. Мустафа стоял, а Ирина держала его член, пока он мочился. Я не знаю, было ли это специально или нет, но ее цель была ужасной. К тому времени, когда он закончил, сиденье унитаза было покрыто каплями мочи.

Они отошли назад и смотрели на меня с улыбками на лицах. Я не знала, что делать. Мне так сильно нужно было пописать, но теперь я никак не могла сесть на это мерзкое сиденье обсосанное мужчиной. Или, по крайней мере, я не думала, что смогу. Оказалось, что я могу.

Мустафа вздохнул и сказал: «Давай, сука. У меня нет всей ночи. Я все еще хочу трахнуть твою дырку, прежде чем мы немного поспим. Теперь вы, черт возьми, знаете, что мы здесь стоим и ждем, чтобы увидеть. Ты действительно хочешь, чтобы я вышел из себя?

Я содрогнулась от отвращения и тихо всхлипнула: «О Боже. Почему ты так со мной поступаешь?».

Мустафа усмехнулся и сказал: «Теперь я твой бог, сука. И я делаю это, потому что меня это забавляет. Твоя спокойная жизнь была до того, как я приехал сюда сегодня вечером, она закончилась. Твоя задница теперь принадлежит мне. Вы шли по жизни со своим мозгом, полным дерьма. Ты думала, что ты такая чертовски горячая, что твое дерьмо не воняло. Я собираюсь обучать тебя, сука. Вы узнаете, что вы всего лишь женщина, для удовлетворения любых сексуальных фантазий мужчины. Ваше место здесь, на этой планете, заключается в том, чтобы делать мужчин счастливыми. Это то, для чего вы были рождены. У вас есть время, чтобы наверстать упущенное. Если вы не хотите сидеть на этом грязном сиденье унитаза, есть простой способ обойти это. Опуститесь на колени и сначала вылижи его начисто. Но так или иначе, ты сядешь и попробуешь, прежде чем я возьму твою задницу обратно в спальню и трахну тебя. Решайте сами, но сделайте это сейчас».

Слезы снова потекли рекой. Я ничего не могла с собой поделать. Мне не хотелось плакать перед ним. Я даже не знаю, почему на самом деле. Это было похоже на то, что если я плачу, то признаю, что я слаба и что он может сломать меня. Но это было глупо. Потому что я была слаба, а он меня ломал. Слезы теперь были моим единственным прибежищем.

В конце концов я заставила себя сесть на мокрое сиденье унитаза. Когда я села, он раздвинул мои колени и стоял, глядя вниз, пока я изо всех сил пыталась пописать. Несмотря на то, что мне казалось, что мой мочевой пузырь вот-вот лопнет, мне было ужасно трудно отпустить это, когда он смотрел на мою дырку влагалища. В конце концов сначала медленно моча начала капать из меня. Поток быстро разросся, до мощной струи, и я сидела, широко расставив ноги и мочась для его развлечения.

Тем временем он стоял прямо передо мной, а Ирина стояла позади него и играла с его массивным мужским членом прямо мне в лицо. Когда струя мочи уменьшилась до последних нескольких струй, он приказал мне открыть рот. Как только я подчинился, он просунул головку своего члена между моих губ, и я снова заткнула рот, почувствовав вкус следов мочи, которые остались там.

У меня потекли слюнки в знак протеста, и я была вынуждена сглотнуть. Вскоре противный вкус исчез, и на моем языке остался только вкус его плоти. Мы оставались так несколько долгих минут, и между моими губами, языком и рукой Ирины его член вскоре снова стал расти во всю длину.

Он отступил назад и смотрел, как я вытираю свой свежевыбритый холмик и встаю. Он приказал мне вымыть задницу перед сном, и когда он вышел из ванной комнаты с Ириной, я получила его разрешение почистить зубы. Мне отчаянно хотелось удалить вкус его слизистого эякулята изо рта.

Оставшись одна, я стояла и смотрела на себя в большое зеркало над раковиной. Красные полосы на моем теле исчезли. Они все еще были видны, но к утру они явно исчезли. Самым большим изменением в моей внешности стало отсутствие волос на лобке. Таким образом, мое тело выглядело непристойно. Глядя на свое стройное тело ниже пояса, я выглядела как молодая девушка. Было тревожно, что взрослый мужчина хочет, чтобы женщина выглядела так.

С этого вечера Мустафа жил в нашей квартире и трахал меня и дочь почти каждый день. Иногда приводил своих земляков и они группой нас с дочерью трахали.

Вот так кардинально изменилась моя жизнь, и знаете я об этом не жалею...