По вечерам у нас на уличный промысел выходит разнокалиберная шушера — алкаши, наркоманы, гоп-стопщики и прочая шпана. Мне как-то все равно, кто, где и чем занимается, но кто-то из залетных напал на Марину Александровну. Я увидел возню возле ее машины и услышал приглушенные крики, поэтому прибавил ходу. Но орать не стал, в таком деле важна неожиданность.

Один отморозок стоял за спиной Марины Александровны и зажимал ей рот. Второй вырывал из ее рук сумку. Этот упал сразу и завизжал от моего удара ладонями по ушам. Болючая штука. Главное не перестараться и не сделать человека инвалидом по слуху. В голове звон, уши ломит, и хрен ты что сделаешь, пока не оклемаешься.

Тот, что держал Марину Александровну, толкнул на меня свою жертву и растянул губы в ухмылке. Сработали рефлексы — я ее обнял, чтобы не упала и это меня расслабило. Растерялся. А как не растеряться, когда женщина налетает на тебя и прижимается грудью? Еще этот одуряющий запах волос, духов и ее горячее дыхание в шею. Идиот.

Через секунду мне обожгло спину острым лезвием, и я услышал:

— Валим, валим! Зяму подбирай!

Говорил же тренер — сначала изучи противника, а потом действуй. Третьего стоявшего на шухере, я и не заметил. Помню, как лежал на асфальте, а Марина Александровна лихорадочно рылась в спасенной сумке в поисках телефона. Она дрожащими руками набрала номер и протараторила в трубку:

— Дима, быстро спускайся! Захвати простыню и пару полотенец. Бегом! Человек умирает!

Оказывается, когда теряешь сознание, ты не понимаешь, что это происходит. Раз, и тебя нет. Помню еще, что меня грузили в машину, как мешок с картошкой, а потом будто щелкнули выключателем. Ни темноты, ни мыслей — ничего.

***

После удара ножом обычно два варианта — или ты умираешь от потери крови прямо там, где нарвался, или просыпаешься в больничке. Мне повезло. Я открыл глаза, и первое, что увидел — белый потолок. Чужой. Потом опустил взгляд: возле моей кровати сидела заплаканная мама и серьезный как никогда Мишка. Марины Александровны не было. Жаль. Но оказалось, что я зря переживал, она сидела рядом, у изголовья. Мне на лоб легла теплая и сухая ладонь, а потом я встретился с Мариной Александровной взглядом. В ее глазах кроме облегчения читалось что-то еще. Наверное, это была благодарность, и я бы покраснел, если бы мне не было так хреново. Это я должен ее благодарить, что она спасла мне жизнь. И надо сказать спасибо Димону, что помог. Пусть он и мудак, но я за справедливость.

Тут начались причитания, слёзы, сопли — мама от радости, что я очнулся, не знала, плакать ей или смеяться. Главное ее не останавливать, пусть эмоции выйдут, ей это надо. Она кинулась ко мне, обняла, прижалась щекой к щеке и зашмыгала носом, потом опять села, уткнулась Мишке в плечо, а этот болван, пользуясь моментом, обнял ее и стал поглаживать по спине. Рожа у него при этом была довольная, но смущенная.

На шум прибежала медсестра и, к моему сожалению, погнала всех из палаты под вечным докторским предлогом, что больному нужен покой и сон.

Мама только и успела неуклюже поцеловать меня в нос и погладить по груди, а Марина Александровна на выходе обернулась и подмигнула, показав пальцем сначала на себя, потом на меня. Что она хотела этим сказать? Я не мог, да и не знал, как на это реагировать. Закрыл глаза и, под влиянием какой-то лечебной наркоты из ловко замененной медсестрой капельницы, провалился в сон. Сон был эротический, но не с Мариной Александровной, как можно было бы ожидать, а с Катеринками, двумя сразу. Подсознание штука коварная.

Утром я рассмотрел свое отражение в зеркале, принесенном по моей просьбе медсестрой. Вчера была женщина в годах, а эта молодая, красивая. Зачетная телочка. Именно телочка, двадцати с небольшим лет. Весь ее вид говорил, что она любит поклубиться после работы и познакомиться с кем-нибудь побогаче, чтобы, наконец, бросить опостылевшую работу. Со мной она тоже заигрывала, но, думаю, только для того, чтобы не растерять навыки обольщения. У такой девы наверняка поклонники в очереди стоят, куда уж мне.

Медсестра поднесла зеркало к моему лицу и, улыбаясь, погладила по голове. В отражении на меня смотрел бледный кощей с темными кругами под глазами.

— Ничего-ничего, красавчик. Скоро все заживет, — нежно промурлыкала медсестра. — Мы с тобой еще потанцуем.

Говорил я пока не очень, но спросить удалось.

— Как вас зовут?

— Света.

Света влила мне в рот какую-то пакость из маленького стаканчика и промокнула губы. Потом нежно гладила меня по щеке холеными пальчиками с френчем на ногтях, пока я опять не уснул. Может у нее все-таки синдром, как его там,.. . когда медсестра влюбляется в пациента. Было бы здорово.

В следующий раз я проснулся от знакомого приятного запаха. Это были духи.

— Света, пить, — хрипло позвал я.

Мне приложили к губам палочку с мокрой губкой. Я открыл глаза. На меня серьезно и изучающе, как заботливая мать, смотрела Марина Александровна. Прочистив горло, я уже громче выдал свое привычное «здрасьте».

— Здравствуй, мой спаситель, — ответила она ласково. — Как самочувствие?

Я скривил губы и мотнул головой. Что за вопрос? Видно же, что хреновее некуда. Она погладила меня по голове, положила ладонь на лоб. Монитор у кровати возмущенно запикал. Марина Александровна убрала руку и смущенно улыбнулась. Понаставили приборов, ничего не скроешь. Конечно, она все поняла.

— Вот, хотела тебя отблагодарить, но не знаю как.

Состояние у меня было такое, что на все было наплевать, даже на собственную застенчивость. Я смело объявил:

— Свидание. Я приглашаю.

Марина Александровна слегка опешила, и я ее понимаю. Взрослая женщина и восемнадцатилетний пацан на свидании. Как тебе такое, Илон Маск? Подумав, она без всякой насмешки ответила:

— То есть ужин, разговоры и медленные танцы. Хорошо, но приглашаю я. Мне легче будет это устроить. И спасибо тебе. За все.

Она меня поцеловала! Не в губы, конечно. С какой стати? Это был поцелуй в щеку, но совсем не материнский. Или мне хотелось так думать.

***

Только через две недели меня отпустили домой. В больницу ко мне кто-нибудь заходил каждый день, мама чуть ли не ночевала, и были почти все с района. Даже Катеринки забегали. Сон в руку? Ну, почти. Пришли, сказали, что я «сасный» и «вашпе герой», показали сиськи «в лечебных целях» и свалили. Что за благотворительная акция? Лежи после этого с синими яйцами. Потом явилась полиция, но им я не помог. Тех троих отморозков я раньше не видел, да и темно было.

Новостей было много, но тех, что касаются меня, только две. Оказывается, Кристина уже успела втайне от родителей сделать аборт и они с Димоном разбежались. Теперь она одна, сидит дома и кусает локти. Во всяком случае, так рассказывала Ленка. Еще одна новость, более важная для меня — Марина Александровна подружилась с моей мамой. Это и радовало и напрягало. Представляю, что будет, когда она узнает, что у меня роман с ее новой подругой — женщиной, годящейся мне в матери. Если, конечно, у меня все получится.

В первый день, как я появился на районе, ко мне заявился Мишка.

— Серый! Ты просто геройский герой! О тебе весь район жужжит, — заявил он с порога. — Как у вас с ней? Уже все пучком?

Я повел его к себе в комнату, плотно прикрыл дверь, чтобы не слышала мама, и ответил вполголоса:

— Ничего у нас с ней нет. Думаешь это так легко? А она, говорят, теперь заходит к нам в гости. Сидят с мамой, чаи гоняют.

— Так это же круто, чувак! — Мишка радостно потер руки. — Тебе и карты в руки. Действуй!

Он как всегда не видел сути проблемы.

— А если мать узнает? Представляешь, что будет? У нее же инфаркт случится. По любому же все когда-нибудь вскроется. Все тайное всегда становится явным.

— Угу. Что, опять Денискиных рассказов начитался? Детство вспомнил? — спросил Мишка таким тоном, что мне захотелось ему врезать. Но он не заметил моего раздражения и продолжил разглагольствовать:

— Да кто скажет-то? Ей это не надо, а я могила, ты меня знаешь. Только хотелось бы этим как-то Димону в нос ткнуть.

— Все может произойти случайно...

Меня прервал звонок в дверь. Мы услышали, как мама в прихожей с кем-то разговаривает, и обменялись понимающими взглядами. Я на всякий случай пригладил волосы и состроил мужественное выражение лица. Вот придурок.

В дверь постучали, но не вошли. Мама после стука сразу заходит, значит это не она. Я открыл, и мне хватило секунды, чтобы оценить формы Марины Александровны под облегающей блузкой и узкой юбкой, но она все равно заметила мой изучающий взгляд.

— Привет, с возвращением... ой, ты не один. Тогда я зайду позже.

Она потрепала меня по плечу и ушла на кухню. Я зыркнул на Мишку, и он в этот раз не протупил:

— Понял, братан. Исчезаю. Учти, она поведется, у меня чуйка. Вон как на тебя смотрит.

Чуйка у него, ага.

Я так и не вышел из комнаты, пока они там общались. Зачем влезать в разговор? Пусть уж они сами, о своем, о женском. Временами я слышал смех: теплый и сдержанный Марины Александровны и беззаботный, звонкий мамы. Очень хотелось послушать, о чем они говорят. И я все-таки приоткрыл дверь.

—.. . сначала он, а через пару минут я вышла. Колени и локти красные, стыдно-то как! Я же в топике и короткой юбке — не скроешь. Все поняли, конечно. Но опыт был, я тебе скажу, волнующий.

Марина Александровна, к сожалению, уже закончила рассказывать случай из своей жизни. Наверное, у каждого взрослого наберется хотя бы парочка таких историй из юности.

— У меня еще в Геленджике было, — сказала мама.

— А там что? — с нетерпением спросила Марина Александровна. — Курортный роман? Мужчина?

— Нет. То есть да. Но не роман.

— Это как?

— В Джанхоте пошла в салон, а там такой парень массажист. Эх, где мои годы! Какие у него руки волшебные!

Мама помолчала, а потом заговорила вполголоса:

— Короче говоря, я у него на кушетке кончила. Ладно бы незаметно. Так сильно, что в спине выгнулась, чуть не заорала. Фейерверк, звезды, все было. И ведь не трогал он меня там... ну, ты понимаешь. Трусы мокрые, вся дрожу, щеки горят. Я ж совсем тогда молодая была, чуть старше Сережки. Стыдно, но такое наслаждение получила, не передать! С тех пор побаиваюсь на массаж ходить.

— Пользуйся, глупая. Когда тебя еще мужские руки коснутся?

— Да-а, уж. — Мама вздохнула. — Ой, давай не будем о грустном.

Я прикрыл дверь. Обычный разговор. Женщины о мужиках, мужики о женщинах. Слушать про всякие эротические похождения конечно интересно, но не про мамины же.

Когда Марина Александровна засобиралась домой, мама попросила меня, ее проводить. Мол, на улице темно и шастают всякие. И не побоялась же отпустить после таких приключений на мою голову. Но при этом она как-то странно на меня смотрела. Не иначе, будет разговор.

Я думаю, все понимали, что с дырой в спине защитник из меня никакой, значит и у Марины Александровны тоже есть что сказать. Наедине.

— Я поговорила с твоей мамой, она, в принципе, не против нашего... э-э-э... свидания, — сказала Марина Александровна, когда мы вышли из подъезда. — Только можно с этим повременить? Очень много дел, извини.

Я стал подозревать, что они с мамой сговорились и попросту меня динамят. Но согласился. А куда мне деваться?

— Скажи, зачем это тебе?

Я молчал, обдумывая, как объяснить, чтобы она тут же меня не отшила. Решил все-таки сказать правду. Полуправду. Потому что признаваться в любви было ссыкотно. Да и, наверное, рано. Откуда я знаю, оно это или еще нет? Могу сказать только одно — таких чувств, какие я испытывал к ней, у меня еще никогда не было.

— Хочу узнать вас поближе, потому что никогда не встречал такую... вы особенная.

— Спасибо, получать комплименты всегда приятно. Но что потом? — спросила она, взяв меня под руку. — Для чего ты хочешь меня узнать?

Кажется, меня склоняли к откровенному разговору. Наверное, в мире взрослых все проще. Она знает, чего хочет, ты тоже. Главное суметь договориться и не бояться быть откровенным, но, если честно, я боюсь. Последний раз я так разговаривал... никогда. С Кристинкой этого не требовалось, все произошло само собой, без всякой философии. Может она ждала от меня признания и такого разговора? Не дождалась и бросила.

Мы пошли медленнее, как парочка влюбленных на прогулке.

— А что бывает потом?

Мой вопрос заставлял Марину Александровну саму сказать, то, чего я боялся произнести, но она тоже ушла от ответа.

— Если не потерян интерес, то после первого свидания назначается второе, третье. А дальше... по обстоятельствам.

Я понял, что она не хочет касаться этого вопроса. Наверное, потому что я для нее как сын. Кстати, о сыне. Я сменил тему, раз никто не хочет это обсуждать.

— Передайте Димке спасибо, за то, что помог. И это я должен вас благодарить, а не вы меня. За спасение. Жизнь против кошелька, — я усмехнулся, — всем понятно, что важнее. Если бы не вы...

— Ты совершил поступок. Хороший поступок. Мама тобой гордится.

Она остановилась, развернула меня к себе и обняла за шею.

— А вот об этом маме лучше не говорить...

Ей пришлось надавить мне на затылок, чтобы я, наконец, сообразил, чего от меня хотят, и опустил голову. Марина Александровна прикрыла глаза и потянулась ко мне губами. От нее так сладко пахло духами, а губы были такими мягкими и нежными, что от поцелуя у меня закружилась голова.

***

— Поди-ка сюда, сын.

Мама так говорит, когда я сделаю что-то не то. Она выключила телевизор и похлопала по дивану, приглашая сесть рядом. Я сел и мама меня обняла. Значит, разговор будет по душам.

— Ответь мне, только честно. У тебя было уже с девочкой?

Вот так вопрос, прямо в лоб.

— Ну, м-а-ам... — попытался я увильнуть, но она держала меня крепко и не моргая смотрела в глаза.

— Не было, — сдался я.

— Жаль.

Чтобы мама о таком жалела? Что происходит?

— Было бы проще объяснить тебе, почему не надо волочиться за Мариной. Она же тебе в матери годится.

— Да с чего ты взяла, что я волочусь,.. . волокусь?

Мама, как учительница младших классов сначала прочитала мне лекцию о разнице между «волокусь» и «волочусь», а потом опять вернулась к нашей теме:

— Она мне все рассказала. После того как ты помог ей донести вещи, ты стал ее втихаря преследовать. До того дня она и не знала о твоем существовании, а тут на тебе, каждый день, как по расписанию. Еще и этот случай поставил ее в неудобное положение, она теперь не может тебе отказать. Что ты удумал? Какое еще свидание? Влюбился что ли?

Я почувствовал, как у меня начинают гореть уши. Неужели все было так очевидно?

— Марина с тобой поговорила?

Я кивнул. Мы же разговаривали? Разговаривали. А о чем, это уже второй вопрос.

— Теперь моя очередь. И вот что я тебе скажу: брось. Ни к чему хорошему это не приведет. Восемнадцать лет разницы, подумать только! Вы в разных мирах, понимаешь? Она состоявшаяся женщина со своими интересами и проблемами. И вообще...

Мама тяжело вздохнула.

— Что у тебя с Кристиной? Хорошая же девочка.

Я раздраженно закатил глаза.

— Ее Димон увел. Сын Марины Александровны.

Кажется, стало слышно, как работает мамин мозг, переваривая информацию. Наконец, у нее щелкнуло.

— Это что, месть какая-то?

Пришлось ей все рассказывать с самого начала. Конечно, я умолчал о том, что мы с Кристинкой договорились расстаться с девственностью на вписке.

— Умный мальчик, — это она о Мишке, когда он говорил, что маме нравится с теми, кто моложе ее.

— Но дурак! — а это про то, что он предложил отомстить Димону, подкатив к его матери.

— Я и не хотел, но когда увидел ее... Мам, мне трудно объяснить. Наверное, я не знаю таких слов. Это не месть, правда. Тут другое.

Ну вот, довел мать. Она пошмыгала носом, потерла мокрые от слез щеки.

— Вырос мой мальчик. Но все равно для меня ты останешься моим маленьким ребеночком. Ведь еще совсем недавно сиську сосал. Хочешь сиську, дурачок?

Я вытерпел мамины беспорядочные поцелуи и освободился от объятий.

— Ма, ну не могу я просто взять и не думать о ней.

— Думать я тебе запретить не могу. Но знай, я это не одобряю. Марина умная женщина, надеюсь, она сделает все правильно.

Да уж, пока она делает все правильно. Очень правильно. Я даже потрогал губы, вспоминая ее страстный поцелуй. Возможно, они с мамой о чем-то и договорились, но, похоже, у Марины Александровны другие планы.

Короче говоря, мамины уговоры не подействовали. Не было у нее серьезных доводов против, разве что возраст. Я это понимаю, но принять не могу и не хочу. Подумаешь, разница в восемнадцать лет. Выглядит-то она гораздо моложе. А свидание, на то и свидание, чтобы узнать больше о человеке. Может наши интересы совпадут.

От мыслей о Марине Александровне у меня начался стояк. Я чмокнул маму в щеку и свалил к себе в комнату — мне срочно надо было сбросить напряжение, а то не уснешь.

Я устроился на кровати, воткнул в уши наушники и поискал в интернете свежую порнушку. Выбрал, как ни странно ту, где у актрисы были большие сиськи. Может и прав Мишка насчет мужской психологии, не знаю. Мне на большие смотреть приятнее. И еще желательно, чтобы у женщины было не плоское раздвоенное продолжение спины, а нормальная задница. Вот, как у Ленки, например. Достойный образец женской сексуальности.

Я спустил трусы и приготовился. Начало перемотал, там обычно всякая муть с разговорами и минет. Это меня не привлекает. Наконец, партнер сисястой девки засунул член куда следует и я увлекся, ничего не видя и не слыша вокруг. Кончил раньше, чем они, не вытерпел. Очень уж возбуждающе у телки болтались сиськи, когда мужик стал трахать ее раком.

Брызнула сперма, меня как следует тряхнуло и расслабило. Но член опал не сразу, требуя еще. Я немного полежал в полузабытьи, а в наушниках заиграла громкая музыка — у них там тоже дело близилось к завершению.

Стука я не услышал. Дверь открылась и на пороге встала мама, явно собираясь что-то спросить. Я даже не успел накрыться одеялом, только закрыл рукой член. Он уже почти опал и завалился на бок. Мама расширила глаза, ойкнула и выскочила за дверь.

Во, попал! Как теперь быть-то?