Виктор Сергеевич всю жизнь занимался строительным бизнесом. Ему уже стукнуло пятьдесят, но он оставался вечно занятым и продолжал жить в таком ритме, где каждая минута стоила денег. Друзья его величали - строительный магнат. Особняк семьи Виктора Сергеевича находился в элитном районе города и снаружи сиял мрамором, но внутри дома атмосфера была холодной, как в банковском сейфе. Его жена Ирина, на несколько лет младше Виктора, все дни проводила в спа-салонах или в фитнес-зале, где её молодой тренер называл «Королева зала».

Дочери Катя и Лиза давно не слушали нравоучения родителей и жили хоть в одном с ними доме, но сами по себе. Благо места было предостаточно. Кате недавно исполнилось двадцать. Очень красивая девочка, но в общении колючая бунтарка. Младшая восемнадцатилетняя Лиза была покладистее, но пыталась во всем копировать старшую сестру и прятала свои тайны за улыбкой отличницы. Виктор не вникал в их жизни. Он платил за их машины, шмотки, гулянки — и считал, что этого достаточно. Оказалось нет.

В тот пятничный вечер компаньоны позвали его в загородный дом. «Вить бросай свои контракты, приезжай! Виски, мясо, девочки… всё по высшему разряду», — приглашал Олег, его партнёр по бизнесу. Виктор согласился, его яйца уже неделю ныли от недотраха. Жена давно спала в отдельной спальне, а его секретарша хоть и делала иногда минет в кабинете, была слишком пресной. Ему хотелось чего-то грязного, животного, необычного.

Загородный дом предстал перед Виктором, как из журнала элитной недвижимости. Огромные «в пол» окна, камин с треском дров, бар с разнокалиберными бутылками, на которых этикетки стоили дороже зарплаты его водителя. И шестеро краснолицых друзей, уже гудели, разливая виски по хрустальным стаканам. Запах табака, кожи и мужского тестостерона плотным туманом висел в гостиной. Виктор плюхнулся на диван, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки «Армани» и глазами пробежался по сторонам.

— Где ваши шлюхи? Я уже три недели без бабы, — пошутил он, а все мужики заржали, как будто он рассказал анекдот года.

— Скоро Вить… не спеши, выпей. Такие сучки, что член встанет от одного вида, - успокоил его Олег.

К полуночи подъехал чёрный «Гелик». Из него вылезли три девушки и в доме сразу стало ярче от их присутствия. Первая блондинка, с ногами как у газели, в красном обтягивающем платье. Её соски торчали сквозь ткань, будто кнопки. Вторая брюнетка с татуировкой на шее, в чёрном корсете и блестящих леггинсах «под кожу». А третья… Виктор подавился виски. Это была Катя…

Его дочь стояла, слегка покачиваясь на высоких шпильках. На ней был чёрный кожаный топ, больше похожий на два треугольника, едва прикрывающих соски. Голый живот, пупок с пирсингом в виде капли. Мини-юбка из блестящей кожи обтягивала бёдра так, что виднелись края кружевных, красных стрингов. Сетчатые чулки с дыркой на внутренней поверхности бедра, будто она уже с кем-то кувыркалась. Волосы, обычно дома собранные в строгий хвост, теперь рассыпаны по плечам. На шее металлическая цепочка с подвеской, которая звякала когда она двигалась. Катя пахла сигаретами, сладкими духами и чем-то ещё… может сексом, который уже был у неё сегодня.

Дочь встретилась с отцом взглядом. Её глаза сначала слегка дёрнулись, но губы сложились в немую фразу: «Ну и что, папа?» Виктор почувствовал, как у него похолодела спина, а друзья наоборот загудели, как стая волков.

— Я беру блонди… смотри, какие сиськи! — проорал Олег, пятерней шлёпая блондинку по заднице.

— Брюнетка чур моя… люблю с татушечками, — подхватил Игорь, уже лапая вторую.

А про Катю кто-то сказал: - Эта шлюха — просто чума. Глянь как стоит, сама просит, чтоб её выебали.

Виктор до боли в костяшках сжал стакан. Его мозг разрывался. Забрать Катю домой? Друзья начнут ржать, а потом разнюхают что его дочь проститутка. Репутация, бизнес, всё пойдёт к хуям. Взять её в комнату и притвориться, что трахаю? Но эти пьяные скоты будут заглядывать, стучать в дверь, а потом решат, что у него не стоит. Импотент… еще хуже. Или выбрать другую девку, а Катю оставить им? Он представил как потные, бухие мужики, будут драть её как придорожную шмару. Желудок конкретно скрутило.

— Эту, — пробормотал он, ткнув пальцем в блондинку. Она хихикнула, облизнула свои силиконовые губы и повела его в спальню. Там было темно, только лампа в углу бросала красноватый, тусклый свет на кровать. Блондинка скинула платье, обнажив большие силиконовые груди, которые колыхались как желе. Она забралась на него, мокрой мандой тёрлась о его пах, шептала что-то про «большого мальчика», но Виктор не смог. Его член был вялый, как кусок размякшей резины и отказывался работать. Чем больше блондинка старалась, тем больше он раздражался. Он думал о Кате. Как она вообще здесь оказалась? Задолжала? Ее шантажируют? Или может ей нравится? От этой мысли его снова затошнило.

За стеной было громко. Стоны, хохот, грубые выкрики и звуки шлепков по коже. А потом… голос дочери. Катя кричала, но не просто стонала, а орала с каким-то диким кайфом будто её разрывали на части, а она просит этого еще больше.

«Да, давай… шлюха громче!» — доносилось сквозь стены. Виктор зажмурился, но стоны дочери лезли в голову. Он слышал как Олег и ещё кто-то ржали, обсуждая какая она «мокрая» и «тугая». Блондинка на Викторе раздражённо вздохнула: «Эй папик, ты чё уснул?»

Дверь распахнулась. С расстёгнутой ширинкой и бутылкой виски в руке ввалился Олег и заорал: «Вить, ты чё там возишься? Иди к нам, эта чёрненькая просто пиздец как дает! Её уже двое порют, а она просит ещё!» Виктор встал, оттолкнув блондинку. Ватные ноги сами понесли его в соседнюю комнату. Там, на кровати со скомканными простынями лежала Катя. Юбка задрана до пояса, топ болтается на шее, ноги в порванных чулках на плечах у Гены. Саша, с потным пузом и блестящим, только что вынутым из девочки концом, стоял рядом с кроватью и придерживал ногу Кати. А дочь Виктора Сергеевича извивалась под Геной. Её ногти впивались ему в спину, губы с размазанной помадой шептали на ухо что-то грязное, а Гена в нее кончал. Хаотично двигая задницей он сливал свою сперму глубоко в дочь Виктора. Катя в это время томно смотрела на отца не отводя глаз. В них не было стыда, а только наглая, дерзкая насмешка.

— Вить давай, не тупи! Она лучшая… выеби её! — настаивал Гена, освобождая место между ног Кати и отходя в сторону. Его крупный, разбухший хер, весь до самых яиц блестел от её смазки.

Виктор ощутил, что ему в груди перестало хватать воздуха. Он не хотел. Но эти взгляды друзей, этот хохот, этот страх что его, Виктора Сергеевича, «строительного магната», сочтут слабаком… Нет… Его член, вопреки желанию, уже встал как кол. Виктор шагнул к кровати. Будь, что будет. Катя лежала раскинув ноги, её использованное влагалище блестело от смазки и вытекающей спермы предыдущих партнёров. Она не отвела взгляд от папы даже когда он лёг на неё. В нос отца ударил запах духов, смешанный с запахом секса и алкоголя. Виктор резко вошёл в дочь и мир вокруг вдруг улетучился. Остались только её прерывистое дыхание, её тепло и тихие стоны.

Утром он уехал не глядя на друзей. Катя исчезла ещё ночью, не сказав ни слова.

Дома Ирина болтала с подругой о новом креме для лица, Лиза листала телефон, а Виктор сидел в кабинете, глядя на бутылку виски. Но он не пил. Он просто смотрел, понимая что внутри него что-то ломается. Катя не звонила и не появлялась. Это было в порядке вещей, когда она пропадала с друзьями на несколько дней. А Виктор не знал хочет ли он, чтобы она позвонила или вернулась домой сейчас, или вообще исчезла бы из его жизни. Навсегда…

Через три дня после той ночи Виктор Сергеевич сидел в своём кабинете, пытаясь поработать. На экране ноутбука цифры, графики, контракты, плыли перед глазами, не задерживаясь в мозгу. Он не спал нормально с того вечера, просыпаясь от одних и тех же кошмаров, в которых Катя смотрит на него с той же наглой улыбкой, а её металлическая цепочка звякает от похотливых толчков мужиков в ней. Янтарный виски в графине манил запить переживания, но он не притрагивался к нему. Он боялся, что если начнёт то не остановится. Телефон молчал. Катя не звонила, не писала, не появлялась. Он уже почти убедил жену и себя, что она исчезла… может сбежала куда-нибудь в Европу, как однажды в истерике грозилась.

Но в среду вечером входная дверь хлопнула так, что задрожали стеклянные подвески на люстре. Виктор услышал знакомый стук каблуков дочери. Катя вошла, как будто ничего не произошло. На ней были рваные узкие джинсы, белая майка и кожаная куртка. Её волосы были собраны в пучок, а губы накрашены бледно-розовым блеском. Она бросила сумку на диван и посмотрела на отца все теми же колючими глазами.

— Привет пап, — сказала она так просто, будто вернулась с лекций, а не из ада, в котором они оба оказались.

Виктор открыл рот, но не смог ничего сказать. Он хотел спросить, что она там делала, как дошла до такой блядской жизни, почему не кричала, не дралась, не сбежала. Но вместо этого только выдавил: «Где была?»

Катя пожала плечами, достала из сумки пачку тонких сигарет и закурила прямо в гостиной, зная что мать терпеть не может запах дыма. «Тут и там. Дела знаешь ли», — ответила она, выдыхая дым через ноздри. Её длинные ногти, покрытые чёрным лаком, нервно постукивали по зажигалке. Виктор смотрел на дочь и у него начался нервный тик. Она не собиралась объясняться. А он, грёбаный отец, не знал как начать этот разговор.

— Катя… мм… нам надо… — начал он, но она перебила.

— Не надо пап… всё нормально. — она затянулась глядя в окно. — Забудь.

Катя ушла в свою комнату, оставив за собой запах дыма и знакомого ему парфюма. Виктор остался сидеть в гостиной. Он не знал что хуже, её молчание или то, что она вела себя, будто ничего не случилось. Будто родной отец не трахал её на глазах друзей.

Прошла ещё пара дней. Пятница началась с обычных дел. Жена уехала на йогу, младшая заперлась в своей комнате с ноутбуком, а Виктор готовился к встрече с инвесторами. Но вечером, когда он вернулся домой, всё резко переменилось. Ирина ждала его в столовой, сидя за длинным стеклянным столом. Её лицо было необычайно напряжённым, а губы с силой сжаты. В руках она держала большой бокал красного вина, который выглядел как оружие.

— Виктор, — начала она острым голосом. — Мне тут Катя рассказала кое что очень интересное. Ты оказывается трахаешь шлюх в загородных домах со своими дружками. Это что… теперь официально наш брак это бордель?

Виктор застыл. Он поставил портфель на пол, пытаясь выиграть время. «Шлюхи? Загородный дом?» — его мозг лихорадочно искал выход. Он не ожидал, что Катя так возьмёт всё и расскажет. Или это была месть? Или она просто не подумала? Он закашлялся.

— Ирина с чего ты взяла? — начал он, но жена перебила, звякнув бокалом по столу.

— Катя рассказала! Всё с подробностями! Как вы там напивались до усрачки, как девок заказывали, как ты… — она раскраснелась от возмущения. — Ты козёл вообще думаешь, что делаешь? У нас взрослые дочери… у нас репутация!

Виктор почувствовал, что у него стали подергиваться губы. Он посмотрел на Ирину, на её идеальный маникюр, на её платье за три тысячи евро и вдруг в нём закипела злость. Он резко приблизился к жене.

— Хорошо мать. Допустим Катя тебе рассказала. А откуда она это знает? — Виктор сделал паузу, глядя ей в глаза. — Если она так подробно всё описала... может она сама там была? Как думаешь?

Ирина замолчала. Она хотела что-то сказать, но промолчала.

— Что ты несёшь? — наконец выдавила она, но уверенности в её голосе уже не было.

— Позови Катю, — сказал Виктор. — Пусть всем объяснит.

Находясь всё ещё в замешательстве, Ирина крикнула: «Катя! Спускайся!»

Через минуту послышались шаги и Катя вошла в столовую. На этот раз в чёрном свободном свитере, босая, в белых леггинсах. Она вопросительно посмотрела на мать, а следом на отца.

— Катя, — начала Ирина. — Расскажи мне, откуда ты знаешь про… про то, что твой отец делал в том доме.

Катя молчала. Она скрестила руки на груди, постукивая ногтями по свитеру. Виктор смотрел на дочь, не зная что она скажет, но уже готовился к самому плохому. Катя перевела взгляд на мать, потом снова на отца, и её губы медленно растянулись в улыбке. В той самой улыбке, что Виктор видел в ту ночь, когда его компаньон Гена кончал в её влагалище.

— Откуда знаю? — она лениво пожала плечами. — Папа меня там ебал.

В комнате повисла мёртвая тишина. Ирина ахнула и задыхаясь схватилась за горло. Виктор почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он смотрел на Катю, на её спокойное лицо, на её глаза, которые теперь стали стеклянными, как у куклы. Она не шутила. Она не врала. Она просто сказала это так, будто сообщила родителям что купила себе новый телефон.

— Катя, ты… ты что? — Ирина вскочила. — Ты соображаешь, что говоришь?

Катя пожала плечами, не отводя взгляда от отца.

— Спроси его, — ответила она и пошла из комнаты.

Ирина белая как мел уставилась на Виктора.

— Это правда? — прошептала она. Виктор открыл рот, но не издал ни звука. Он просто смотрел на пустое место где стояла Катя и понимал, что его жизнь рушится как карточный домик.

Тишина в столовой длилась ровно три секунды, прежде чем Ирина взбесилась. Её обычный, холодный как у телеведущей голос, превратился в визгливый вопль, который резал уши. Она в ярости вскочила, опрокинув бокал с вином.

— Это правда, Виктор?! — орала она, тыча в него наманикюренным пальцем. — Ты… ты с нашей дочерью?! Ты больной, ты животное! - она начала метаться по комнате, хватаясь за голову. — Я вызову полицию! Я разведусь! Ты сядешь… ублюдок!

Виктор стоял, как каменный истукан, он не знал что сказать. Правда, которую выложила Катя в лицо матери, была как граната без чеки. Он смотрел на Ирину, на её искажённое лицо и пытался найти слова. Но в голове была пустота, только звенящий гул. Катя остановившись в дверях, с интересом наблюдала за этим цирком.

— Катя, ты… как ты можешь так спокойно это говорить?! Он тебя… он… — мать не смогла подобрать слово, которое вместило бы весь её ужас. — Почему ты его не ненавидишь?!

Катя закатила глаза, как будто мать спросила что-то банальное, вроде «Доча… почему ты не вынесла мусор?».

— Мам успокойся, — сказала она скучающим голосом. — Хватит орать, уши болят. Ты правда думаешь, что папа такой монстр? — Она посмотрела на папу и в её глазах он заметил странную нежность. — Может, если бы ты давала ему нормально... он бы не шлялся по загородным домам и не заказывал шлюх. Или ты думаешь я не знаю, что ты трахаешься со своим тренером? Как его там… Дима? Тот... с татуировкой дракона на жопе?

Виктор был в шоке. Ирина застыла. Её рука, занесённая для очередного театрального жеста, повисла в воздухе. Виктор конечно это подозревал. Ирина слишком часто задерживалась в фитнес-клубе, возвращалась с блестящими глазами и запахом мужского одеколона, который она пыталась заглушить своими духами. Но чтобы Катя об этом знала? И чтобы вот так, в открытую, сказала это в лицо матери? Это было слишком. Мама теперь выглядела так, будто её ударили. Её идеальная маска треснула и под ней выступил страх.

— Откуда… — Ирина сглотнула. — Откуда ты это взяла?

Катя недовольно фыркнула, движением головы откинув волосы назад.

— От Димы, мам. От твоего Димы. — губы Кати растянулись в ядовитой улыбке. — Мы с ним как-то позанимались… пару месяцев назад. После его тренировки, в раздевалке. Он был весь потный, вонял протеином и дезодорантом. И пока он меня… ну, ты знаешь, — она сделала паузу, глядя на мать, — он начал трепаться. Рассказал, как он тебя трахает.

Виктор почувствовал, как кровь стынет в жилах. Он смотрел на дочь, на её спокойное лицо и не мог поверить, что это его Катя продолжает говорить такие вещи. Мать побледнела, как простыня.

— Он сказал, — продолжила Катя уже тихим, почти сексуальным голосом, — что ты любишь, когда он ебёт тебя сзади в сраку, на том кожаном диване, в инструкторской. Что ты всегда просишь, чтобы он был грубее и орёшь так, что он боится как бы кто не услышал. Ещё сказал что у тебя родинка внизу, на губке, и он любит её целовать, пока ты не начинаешь кончать. — Катя прищурилась, смотря на мать. — Это ведь правда мам, да? Про родинку?

У Ирины от услышанного подогнулись колени и она опустилась на стул. Она смотрела в пустоту, её пальцы судорожно сжимали край стола. Виктор находился в оцепенении, для него открылось слишком много мелочей. Он не мог принять, что Катя узнала это от самого тренера. И что она… спала с ним, с тем же мужиком, который трахает её мать. Это невозможно. Виктор сжал кулаки, пытаясь сдержать рев.

— Катя, ты… — Ирина посмотрела на мужа, потом на дочь и её глаза забегали, как у человека который ищет выход из западни. — Ты врёшь. Ты… как ты могла? Что ты несёшь? Как ты смеешь? Вы оба… вы сговорились, да? Чтобы меня обвинить!

— Ой мам, не начинай, — Катя закатила глаза. — Это ты у нас святая, да? Трахаешься с Димой, пока папа пашет, чтобы ты могла покупать свои сумки от «Шанель». А я что, не могу? Дима симпатичный, с кубиками на животе и знает как двигаться. — Она посмотрела на папу. — Пап, не делай такое лицо. Ты же знал, что мама не ангел. Просто не хотел копаться в этом дерьме.

— Катя хватит, — наконец выдавил отец хриплым голосом. — Прекрати.

Она с недоумением посмотрела на отца и пожала плечами.

— Как скажешь, пап. Разбирайтесь сами. Я в душ, — Катя развернулась и вышла из комнаты.

Ирина молчала, глядя в пустой бокал, а Виктор так и стоял. Он не знал, что делать дальше. Развод? Скандал? Полиция? Или просто молчать, как они все молчали годами, пряча свои грязные секреты под слоем дорогих шмоток и обмана? Он посмотрел на Ирину, на её дрожащие руки и впервые за годы почувствовал к ней что-то вроде жалости. Но тут же вспомнил Катю, её запах, её вагину под ним в том доме. И жалость сменилась тошнотой.

— Нам надо поговорить, — сказал он, но Ирина только покачала головой, не поднимая глаз.

— Уходи, Виктор, — прошептала она. — Просто… уходи.

Он вышел из столовой. Каждый шаг отдавался в голове Виктора, как удар молота. В коридоре он остановился, глядя на закрытую дверь Кати. Свет из-под двери горел и он слышал как она что-то тихо напевает. Но он не постучал. Не смог. Вместо этого Виктор ушёл в свой кабинет, закрыл дверь и впервые за неделю налил себе полный стакан виски. Холодный стакан норовил выскользнуть из его рук, но он пил, пока не перестал чувствовать вкус.