Раздельные отпуска / Separate Vacations © DanielQSteele1

***************************

От переводчика: В свое время kkkwert сделал перевод рассказа SEPARATE VACATIONS от qhml1. https://bestweapon.net/post_75509. Это была альтернатива одноименного рассказа DanielQSteele1. Но саму «базу» так никто и не перевел. Восполняю пробел.

############################

Примечание автора: Хотя действие этой истории происходит в знакомой мне по недавнему прошлому вселенной Северной Флориды, и в ней есть отсылки к большинству других моих рассказов, включая «Когда мы были женаты», она является полностью самостоятельным произведением. Как всегда, я надеюсь, что читателям она понравится.

############################

Чаще всего плохие события, которые происходят на вашем пути, на самом деле не являются сюрпризами. Вы можете сказать себе, что были застигнуты врасплох, но если оглянуться назад, то почти всегда можно понять, что были какие-то признаки, указания на то, что вас ждет что-то плохое. Вы просто не хотели осознавать это - или иметь с этим дело.

Мы с Тиффани - я Брюс Дэвис - в 2006 году, когда произошла эта история, были женаты уже 9 лет. Хотел бы я сказать, что это были идеальные годы супружеского счастья, когда мы растили двух наших дочерей, которым было шесть и восемь лет на тот момент, когда наш брак рухнул и сгорел.

Но это было не так. Как и в большинстве настоящих браков, у нас были свои взлеты и падения.

Мы поженились в идеальном шторме похоти и юной любви сразу после окончания Университета Флориды. Мы познакомились на вечеринке братства. Я был парнем из братства, а она - красоткой из женского общества. Она любит рассказывать всем, что мы встречались две недели, прежде чем что-то произошло. Но на самом деле....

##########################

Мы нашли пустую комнату наверху. Она была завалена пальто, пакетами и прочей ерундой, но она была пуста. Я подтолкнул ее вперед и наслаждался видом ее упругой попки в облегающих шортах, подергивающейся передо мной. Когда она повернулась ко мне лицом, двойные яблоки, обтянутые голубым пуловером, привлекли мой взгляд и руки.

— Я разве сказала, что ты можешь это делать? — спросила она, когда я перевел дыхание после очередного рекордного поцелуя.

— Ты хочешь сказать, что я не могу?

— Я этого не говорила. Но ты продвигаешься ужасно быстро. Мы познакомились всего час назад. Ты подумаешь, что я самая распутная бродяжка в мире.

— О Боже, я надеюсь на это, — сказал я, поймав оба соска в свои руки и сжав их.

Она закрыла глаза и стонала, пока я снова не заполнил ее рот своим языком. Мы перешли на кровать, и я не мог поверить, что ее маленькая рука уже легла на мой член, который пульсировал с каждым ударом моего сердца.

Она отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я не должна этого делать, Брюс. Но, Бог свидетель, я хочу этого. Не знаю, почему. Я не могу отвести от тебя глаз с тех пор, как увидела тебя. Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Я не полный идиот, поэтому, конечно, ответил «Да», но тут меня заела совесть.

— Я не знаю, Тиффани. Парню легко говорить, но все, что я могу тебе честно сказать - это то, что я не могу оторвать от тебя глаз. Обычно я пялюсь на сиськи Делорес, но я даже не могу сказать, во что она сегодня была одета.

Она посмотрела вниз на соски, выпирающие сквозь пуловер.

— У нее намного больше моих. У меня и правда не так много сверху. Ты уверен, что не хотел бы быть...

Я наклонился, прикусил ее правый сосок через ткань и честно сказал:

— Прямо сейчас, я бы не хотел быть больше нигде в мире.

Это удвоилось пятнадцатью минутами позже, когда мой вздыбленный член оказался глубоко внутри ее киски, которая, казалось, нагрелась до 135 градусов по Фаренгейту (57 Цельсия). Мне пришлось потрудиться минут пять, чтобы засунуть его туда.

Ее киска не была самой тугой в мире, но она должна была быть в числе 15 или 20 лучших. Позже она сказала мне, что когда мы занимались этим, она не была девственницей, но, Господи, у двух ее любовников, должно быть, были члены размером с сигарету.

Я думал, что у нее приступ, когда сказал ей, что готов кончить в презерватив, но оказалось, что когда она была возбуждена, у нее были очень, очень сильные оргазмы. Такие, как закатывание глаз, вонзенные ногти в мою плоть, впивающиеся зубы в мою нижнюю губу - оргазмы.

Думаю, я по-настоящему влюбился в нее, когда она опустилась, стянула с меня презерватив и начала вылизывать мой член дочиста. Она сказала, что никогда не делала ничего такого грязного со своими другими парнями, но она хотела сделать это со мной. И ей это понравилось.

#########################

Мы встречались два года, пока я не закончил университет со степенью по английской литературе, а она - со степенью по деловому администрированию. Это должно было дать мне понять, что это не будет браком, заключенным на небесах.

Мне нравились книги, фильмы, писательство и игры. Она была деловым человеком, которому нравилось заключать сделки, придумывать, как заработать деньги, и планировать, что с ними делать, когда они у нее появятся.

Ее мать ненавидела меня, чего мне и следовало ожидать. Но ее мать была не в себе. Она вышла замуж за симпатичного продавца с большим членом еще в колледже и десять лет терпела, пока он трахал каждую киску, которая попадалась ему под руку, пока однажды он не пришел и не сказал ей, что уходит от нее и восьмилетней Тиффани, потому что нашел любовь всей своей жизни - официантку, работающую в баре в Орландо.

Он оставил матери Тиффани дом, обремененный ипотекой, машину, которая продержалась два месяца, прежде чем отправиться на свалку, два штамма половых заболеваний, долг по карте Visa в 5 000 долларов, 20 000 долларов других долгов и разбитое сердце.

Она металась, пока не нашла - в конце концов - место секретаря, которое привело ее к должности помощника юриста в фирме «Мартин, Девон, Бейли и Бартли» в Джексонвилле. Адвокатам она нравилась - настолько, что, как я слышал, за два года работы она успела перетрахать всех адвокатов, помощников, следователей и даже нескольких курьеров.

Думаю, после того как она десять лет прожила с мудаком, который не ценил ее киску, обретение целого здания, полного мужчин, которые очень, очень ценили ее сиськи и задницу, произвело чудеса на ее самолюбие и темперамент. Она и в самом деле была недурна собой.

Но хотя она трахалась и сосала с большим усердием, она не доверяла никому, у кого половые органы находились снаружи тела. И Тиффани она воспитывала в том же духе.

Секс - это хорошо. Любовь - это хорошо. Но ты держишь свой счет в банке, у тебя есть свои деньги, ты держишь их так, чтобы в любой момент ты могла уйти и выжить самостоятельно, без того придурка, который давал тебе свой член.

Я уловил недостаток доверия в самом начале нашего знакомства, но я понимал, к чему клонит ее мать, и пытался уверить ее, что я мужчина другого типа. Я бы никогда не бросил Тиффани на произвол судьбы.

Это было неважно. Особенно когда после окончания университета я решил, что преподавание - это не то, чем я хочу заниматься. Я хотел писать. Великий Американский Роман, не меньше. И для этого мне нужны были время и свобода.

Так я оказался на работе в магазине «Блокбастер» в Орандж-Парке, штат Флорида, небольшом спальном районе к югу от Джексонвилля, где мы с Тиффани выросли.

Тиффани, конечно же, пошла работать в фирму по развитию недвижимости, которая строила одни из самых дорогих гольф- и загородных яхт-клубов на северо-восточном побережье Флориды.

За годы работы она прошла путь от младшего сотрудника до одного из самых высокооплачиваемых людей, не являющихся собственниками. Она занималась продажами, связями с общественностью, правительством, инвесторами - в общем, отношениями.

Старая, старая, старая история. Я все еще работал в «Блокбастере», хотя и дослужился до менеджера магазина по выбору и регионального специалиста по устранению неполадок, если в любом из «Блокбастеров» в радиусе 50 миль от Джексонвилля начинался ад.

У меня было девять попыток написать «Великий Американский Роман». Я закончил его только один раз и уже имел 123 отказа. Я начал понемногу унывать.

Тиффани получала в десять раз больше моей месячной зарплаты, не считая опционов на акции и прочих привилегий, ездила на новеньком «Лексусе» 2006 года, носила одежду, за которой приходилось летать в Атланту или Нью-Йорк.

Несмотря на это, я выплачивал ипотеку за дом, на которую уходило 60 процентов моего ежемесячного дохода. Я платил за электричество, телефон, спутник и т. д.

Тиффани любезно оплачивала бензин для каждой машины, на которой ездила, но не для моего «Фольксваген Жук» 1994 года, который был достаточно большим только для меня и одного пассажира, поэтому все семейные поездки совершались на одном из ее автомобилей - либо на «Лексусе», либо на ее личном внедорожнике «Лэнд Ровер Рендж Ровер Спорт», либо на служебном, который она брала, когда ей этого хотелось.

Почему мы так жили?

Потому что не было денег, которые были бы «нашими». Ее доходы и сбережения принадлежали только ей. Так было всегда, с тех пор как мы поженились. У нас были отдельные расчетные и сберегательные счета. Одна из самых больших ссор, которая чуть не разрушила наш брак в первые шесть месяцев, заключалась в том, что она настаивала, чтобы я НЕ был на ее банковских счетах.

Мы чуть было вовсе отменили свадьбу, когда ее мать попросила одного из своих придурков-адвокатов составить брачный контракт, в котором говорилось, что я не могу прикасаться к деньгам, которые она принесла в брак или заработала, пока мы были женаты, но что мой доход будет совместным. Конечно, на мои доходы гуппи бы сдох с голоду, но я поставил на этом крест. Никаких брачных контрактов, и через несколько месяцев эта тема просто сошла на нет.

Но она не хотела уступать в разделении денег для нас двоих. И это меня разозлило.

— Ты мне не доверяешь? Ты, блядь, не доверяешь мне? Думаешь, я украду твои чертовы деньги, жалкая сука?

Я немного расстроился, когда она объяснила мне, что я НИКОГДА не буду иметь с ней общего счета. Общие счета, такие как дом и коммунальные услуги, были моей обязанностью как мужа. Одежда, еда, поездки, развлечения, образование детей - все это было ее. Но ее деньги принадлежали ей. Она никогда не пыталась залезть в мои счета.

Меня это до сих пор расстраивает.

— Окей, жалкая сучка. Я пытался. Я пытался. Я честно пытался жить с твоими сумасшедшими идеями и твоей сумасшедшей матерью. Я гнулся назад, пока не сломал себе спину. Но это конец. Иди и трахни себя сама, а еще лучше иди к «Мартину, Девону, Бейли и Бартли», и я уверен, что ты найдешь множество твердых членов, которые тебя оттрахают. Твоя мама наверняка поделится с тобой, как истинная шлюха, которой она и является.

Когда я уходил, мне едва удалось избежать того, что мне чуть не выбили мозги осколком свадебного фарфора одного из богатых бойфрендов ее мамы-адвоката. Она последовала за мной, ругаясь на чем свет стоит и делая все возможное, чтобы отправить меня в скорую помощь, используя еще больше фарфора.

У меня было сильное искушение вернуться, но я никогда не прикасался к ней в гневе, и, хотя она меня жутко бесила, проблема была в том, что я все еще любил ее сумасшедшую задницу.

Мы продержались неделю. Мы встретились в нейтральном баре, сделали друг другу несколько обидных замечаний о том, как по-детски ведет себя другой, и едва успели добраться до моей машины, как я уже был в ней, и она, искусав мне губы, пыталась вытащить мой член за корень своей пиздой. Мы подняли примирительный секс на новый нелепый уровень.

Но я не мог сломить ее настойчивое требование, чтобы наши деньги хранились отдельно. Ее деньги принадлежали ей. И всегда будут принадлежать ей.

Я видел нас вместе старыми и седыми. Мне едва хватало денег, чтобы купить себе немного кашки на утренний завтрак в каморке для прислуги возле большого дома, где Тиффани жила со своей матерью и нашими детьми.

Поэтому я экономил пенни, и единственной новой одеждой, которую я мог себе позволить, была та, которую Тиффани покупала для меня, когда мне приходилось присутствовать на одном из ее деловых мероприятий, и она не хотела смущаться из-за моей дешевой, старой одежды.

Вы спросите, какого черта я тут торчал? Я вкалывал как проклятый, следя за своими пенни, в то время как моя жена имела состояние, превышающее миллион долларов. На самом деле, между двумя и тремя миллионами.

Вы не держали ее в своих объятиях, а ваш член в ее раскаленной киске, пока она кричала, чтобы вы наполнили ее своим семенем. .. точнее, она говорила, горячей спермой.

Вы не обнимали ее в вечера после визита к матери или в День отца, когда она прижималась головой к вашей груди, и ее слезы невозможно было остановить, пока она пыталась залечить рану, которую ее гребаное жалкое подобие отца оставило в ее сердце.

Она не улыбалась вам в дюнах на пляже Сент-Огастин, когда врезала вам по лицу куском мороженого и побежала, крича вашим дочерям, чтобы они убирались прочь, пока их всех не поймал монстр мороженого. Она не покрывала ваше лицо поцелуями, когда вы повалили ее в дюны, и ваши маленькие дочери навалились на вас, чтобы спасти свою мать от монстра мороженого.

Это то немногое, что у нас было. Она не была идеальной. Далеко не так. И, думаю, в глубине души я знал, что однажды все это обрушится на мою голову.

У нас не было брака в том смысле, который признали бы мои мать и отец до его смерти. Мы жили вместе, у нас были отношения и дети, но это не было постоянным. И никогда не могло быть. И иногда я задавался вопросом, знала ли об этом в глубине души Тиффани.

У нас был хороший брак, во многих отношениях, за исключением того, что это был не брак.

Мир рухнул на мою голову в июне 2006 года.

Кейтлин и Кристен вбежали в дом, где я сидел в своем кабинете и работал над десятым «Великим Американским Романом». Тиффани забрала их из дома своей матери и шла позади них.

— Папа, папа, я собираюсь заняться серфингом с дядей Стивеном.

Восьмилетняя Кейтлин подбежала ко мне и обняла:

— А я собираюсь научиться танцевать хулу. Бабушка сказала, что отвезет меня в школу на Большом острове, где учат. Мы пробудем там целый месяц, так что у нас будет достаточно времени, чтобы научиться.

— О, — сказал я, гадая, что же я пропустил. — Звучит заманчиво. Куда мы едем?

— О, мы едем на Гавайи, —- сказала Кейтлин. — Я бы хотела, чтобы ты тоже поехал.

— Что?

— Мама сказала, что тебе нужно работать. Я бы хотела, чтобы ты отпросился и поехал с нами. Маме будет одиноко без тебя.

Я поднял глаза на Тиффани и просто уставился на нее, но она не опустила взгляд. Она не собиралась смущаться.

— Итак, мы - то есть ты и девочки - собираемся на месяц на Гавайи, а я остаюсь дома работать, дорогая. Я правильно понимаю? Как это все возникло?

— Несколько членов фирмы забронировали отель на Оаху и запланировали мероприятия на целый месяц. У нас был замечательный год, и владельцы собираются приехать и помочь с расходами. У девочек закончилась школа, и мама могла бы отдохнуть от юридической фирмы.

— И дядя Стивен? Это Стивен Миддлтон?

Она просто смотрела на меня.

— Да. Он решил провести свой отпуск с нами. Со всеми нами.

— Смежные номера? Он остановился в вашем отеле?

— В том же отеле. Да. Мы все там остановились. Не смежные номера. Постарайся вести себя как взрослый. Это групповой отдых.

— В котором я не участвую?

— Фирма оплачивает большую часть расходов, но это не все деньги. Они не платят за супругов. Любой, кто хочет иметь супруга, должен сам найти деньги, чтобы заплатить за него.

Откинувшись на спинку своего вращающегося кресла, я сказал девочкам:

— Идите играть. Нам с мамой нужно поговорить. Поцелуйте меня.

Они так и сделали, а когда они ушли, я спросил:

— Ну и сколько же нам придется собрать? И было бы неплохо, если бы ты предупредила меня заранее. Не знаю, как я смогу освободить месяц от работы.

Она продолжала смотреть на меня с нечитаемым выражением лица. Оглядываясь назад, я надеюсь, что это было чувство вины.

— Не думаю, что тебе придется об этом беспокоиться. Я думаю, ты останешься здесь.

Я не мог поверить в то, что только что услышал.

— Ты думаешь, я не поеду?

Она присела на край моего стола и посмотрела на меня сверху вниз. Ее волосы были коротко подстрижены, она была одета в кофточку с глубоким вырезом и голубое платье, демонстрирующее ее фантастические ноги.

— Я подсчитала все расходы. Твоя поездка с нами обойдется в 8 000 долларов. Ты можешь себе это позволить?

Я произнес эти слова вслух, чтобы убедиться, что не совсем потерял дар речи.

— Ты хочешь сказать, что я не смогу поехать, если не найду 8 000 долларов из МОИХ денег, чтобы оплатить поездку?

— Это действительно справедливо, Брюс. Это отчасти бизнес, а отчасти личное дело. Ты знаешь правила, которые мы установили. Ты должен нести ответственность за свою часть расходов.

— Я думал, что ТВОИ деньги идут на развлечения, семейные прогулки и тому подобное. Это не подходит?

Она, наконец, посмотрела на свои ноги, которые мягко постукивали по кафельному полу офиса.

— Брюс, это больше деловое, чем личное, за исключением девочек, и с ними будет мама.

— И не забудь о дяде Стивене. Он будет рядом, чтобы присматривать за девочками. Это все, о чем он будет заботиться?

Она бросила на меня взгляд.

— Ты ревнивый засранец. Ты же знаешь, что со Стивеном ничего не происходит. Он просто друг. Хороший друг. Приятно иногда поговорить о делах с кем-то, кто...

— Тебе ровня, Тиффани? Не такой бестолковый лузер, как твой муж? Тебе нравится его общество. Ты выяснила, такой ли у него большой член, как говорят секретарши?

Ее глаза сузились?

— Где, черт возьми...

— Думаешь, я никогда не слышал сплетен о нем? Я был на нескольких корпоративах. Слышал, как о нем судачат женщины. И знаю, что он прошел через большинство секретарш, и его считают горячим дерьмом замужние и незамужние женщины компании. Ты когда-нибудь проверяла его оборудование?

Она бы ударила меня по лицу, но я знал ее характер и 15 лет занимался каратэ. Я поймал ее руку в воздухе.

— Ты, жалкий ублюдок. Я никогда не изменяла тебе. Хотя, Бог знает, я не могу тебе сказать, почему я этого не сделала. Ты хочешь знать, почему ты не едешь с нами, Брюс? Настоящую причину?

— Просвети меня.

— Я знала, что ты не сможешь найти восемь тысяч долларов. Ты же знаешь, что для меня это мелочь. Я могла бы оплатить твою дорогу и даже не заметить этого. Но почему я должна это делать? Ты мой муж. Я в плохой год зарабатываю 300 000 долларов. А ты зарабатываешь едва ли 40 000 долларов.

— Ты не глупый. Ты мог бы найти настоящую работу, в настоящей компании. И мне не было бы стыдно каждый раз, когда кто-то спрашивает меня, чем занимается мой муж. Менеджер видеомагазина? Ради Бога. Мне стыдно за тебя, Брюс, и я ненавижу, когда мне стыдно за тебя.

— Я собираюсь оставить твою задницу позади, потому что хочу ткнуть тебя носом в то, что ты подвел меня и подводишь своих дочерей. Я хочу, чтобы ты набрался смелости, нашел достойную работу и, ради Бога, пустил к черту эту юношескую мечту о написании «Великого Американского Романа».

— Сейчас в этой проклятой семье я мужчина. Я доминирую, а это неестественно.

Она посмотрела на меня, и я понял, что сейчас будет что-то плохое.

— Ты спросил меня, такой ли большой член у Стивена, как говорят девочки? Да, он такой. Я видела его в плавках, и он подвешен. Боже, как он подвешен.

— Как-то прошлым летом... во время той поездки на пляж, в которую ты не поехал. Он поймал меня за дюнами. Он положил мою руку на этого монстра и заставил меня подрочить ему пару раз. Конечно, я ударила его по лицу и попыталась загнать его яйца обратно в брюхо. Больше он не пытался.

— Но, Боже, помоги мне, я хотела подрочить ему. Я хотела отсосать ему. Я хотела раздвинуть ноги и позволить ему пронзить меня. Потому что он мне нравится. И я его уважаю.

— Он мужчина. Может, он и агрессивный засранец, но он мужчина. Если бы я не любила тебя, ну хотя бы немного, я бы позволила ему взять меня в дюнах.

Она встала и поправила юбку.

— Я не собираюсь трахаться с ним в этой поездке. Вообще не планирую. Я хочу, чтобы ты подумал об этом. Потому что, если ничего не изменится, если ты не изменишься, настанет день, когда он положит мою руку на этого монстра, и я не смогу ее отнять.

Смотря на нее, я понимал, что очень долго ждал этого дня. У нас не было брака. У нас было партнерство, и я не выполнял свою часть сделки.

Я знал и чувствовал, как ослабевает ее уважение ко мне. Даже наш секс не был таким горячим, как раньше. Как такое может быть? Как может женщину по-настоящему возбудить мужчина, которого она как мужчину не уважает?

Я позволил ей уйти, и до конца дня мы не сказали друг другу ни слова. Я допоздна работал за компьютером, и она уже спала, когда я вошел в нашу спальню.

На следующее утро она встала раньше меня. Я застал ее за чашкой кофе за столом, накрытым на заднем крыльце. Дом примыкал к лесу, и бывали дни, когда со стола можно было увидеть оленей. Сегодня их не было. Я взял чашку и сел рядом с ней.

— Когда?

— В следующую среду.

Через четыре дня.

— Это неправильно, Тиффани, и ты это знаешь. Не делай этого.

Она поставила чашку и посмотрела на меня с грустью, но решимостью.

— Это произойдет. Никакого смущения не будет. Все, что знают в компании - это то, что ты не мог оторваться от работы. Я сказала им, что, возможно, ты возьмешь неделю или около того, пока нас не будет, и устроишь себе холостяцкий отпуск, чтобы отдохнуть от жены и детей. Некоторые из парней подумали, что это отличная идея.

— Слушай, почему бы тебе не взять отпуск. Можешь на несколько дней съездить в Ки-Уэст или в Смоки. Тебе может понравиться. И... я думаю, нам обоим будет полезно провести время вдали друг от друга. Раздельные отпуска - это не так уж и плохо. В наше время многие пары так делают.

— Ты хочешь развестись?

Ее глаза снова вспыхнули.

— Не угрожай мне, сукин сын. Только потому, что я хочу заставить тебя задуматься о нашей жизни и хочу ненадолго от тебя отстраниться, ты не будешь пытаться запугать меня разговорами о разводе.

— Я не угрожаю. Я просто задаю тебе вопрос.

— Ну, тогда отвечу на твой вопрос. Нет. Я не хочу развода. Я хочу некоторых изменений. Хочу, чтобы ты показал, что любишь меня. Я люблю тебя.

— И ты собираешься продемонстрировать эту любовь, уехав на месяц с большим чудо-членом и оставив меня здесь одного, чтобы я убивал время гадая, начал ли он уже трахать тебя?

Она просто сидела и допивала свой кофе.

Воскресенье и часть следующих дней я провел с девочками, возил их на пляж, в «Водный мир» и один день в "Мир Диснея" в Орландо. Мне казалось, что я прощаюсь с ними, и, возможно, так оно и было.

Я проводил с Тиффани как можно меньше времени, а она находила причины, чтобы побыть вне дома с девочками или в одиночестве.

Мы спали в одной постели, но могли находиться за миллион миль друг от друга. Она не предлагала, а я не просил о близости.

Вторник и ночь вторника прошли в последних приготовлениях, а в среду утром она подняла девочек в пять утра, чтобы подготовить к поездке в международный аэропорт Джексонвилля, где они пересаживались на рейс до Лос-Анджелеса, а оттуда - на Оаху.

Ее мать провела ночь, не сказав мне больше пяти слов, и забрала девочек после того, как каждая из них поцеловала и обняла меня и пообещала звонить каждый день.

Я сидел за столом, выходящим на задний двор. Было еще темно. Она подошла ко мне сзади, и я почувствовал, что она собирается наклониться, чтобы поцеловать меня.

Я поднял руку, и она замерла. Я не оглянулся на нее.

— У тебя еще есть время, Тиффани. Ты не должна этого делать.

Она стояла молча.

— Я полюбил тебя с первого момента, как увидел. Я хотел состариться с тобой. Пожалуйста, не выходи за эту дверь.

Она по-прежнему молчала. Спустя долгое время она, наконец, сказала:

— У нас больше нет времени. Я должна идти.

Она повернулась, и я услышал, как ее каблуки щелкнули по полу. Когда она дошла до двери во внутреннюю часть дома, я тихо сказал:

— Меня не будет здесь, когда ты вернешься.

Она остановилась, и мне хочется думать, что она испытывала противоречие. Затем она шагнула в дом и исчезла.

Я еще долго сидел там. Пока не взошло солнце. Сквозь слезы я видел, как два оленя, словно фантомы, появились в бледном свете раннего солнца, когда день еще не решил, готов ли он появиться. Один был маленьким, другой - взрослым. Мать и дитя. Не знаю почему, но я плакал как ребенок.

Я чувствовал себя так же, как в то утро, когда мама позвонила мне и сказала, что мой отец заснул предыдущей ночью и так и не проснулся. И я вспомнил, что уже две недели не заходил к ним. Я думал, что у меня всегда будет больше времени. И вдруг его не стало.

Что делать, когда понимаешь, что самое важное решение в твоей жизни было неверным. Женщина, на которую ты поставил свою жизнь, которой ты доверил родить своих детей, оказалась не той, с кем тебе следовало быть.

Я не знал, с кем именно я должен быть, но это была не та женщина, которую я еще несколько часов назад любил всеми фибрами своего существа.

Посмотрев на часы, я понял, что, примерно, в это время они готовятся к посадке на самолет. Я задался вопросом, действительно ли Тиффани знает, от чего она отказывается, когда поднимается на борт с нашими дочерьми. Или ей вообще было все равно.

В конце концов, я встал и даже смог пойти на работу, потому что это был обычный рабочий день. Я никому не сказал о том, что произошло. Тем вечером я осмотрел дом. У меня было немного вещей, но ничего, что нельзя было бы упаковать в кузов пикапа друга.

В тот вечер около 21:30 зазвонил мой мобильный телефон, и обе мои дочери рассказали мне о том, каким захватывающим был полет в Лос-Анджелес и каким страшным - долгий перелет над Тихим океаном, прежде чем они, наконец, добрались до Оаху. Они уже были в своем отеле и проверяли мини-бар в номере и расположение ледогенераторов на своем этаже.

Они признались мне в любви и передали телефон своей маме.

— Брюс...

Я положил трубку и, когда через 30 секунд телефон зазвонил снова, выключил его. Зазвонил домашний телефон, я поднял трубку и зарыл ее под две подушки, чтобы ничего не слышать.

Затем я отправился в бар «У О'Брайена» в западной части Джексонвилля, выпил несколько стаканчиков, сыграл в бильярд и попытался вспомнить, каково это - быть одиноким. Теперь я вспомнил. Это было дерьмовое чувство.

На следующий день я позвонил нескольким друзьям, прошедшим через развод, и узнал имена нескольких адвокатов. Даже предварительные звонки говорили о том, что я окажусь на мели еще до того, как пройду большую часть пути по их гонорарам.

И я понял, что неважно, кого я найду. Никто не сможет противостоять адвокатам, которых Тиффани могла нанять или ее мать могла уговорить представлять ее интересы.

Тогда я начал искать недорогую квартиру. Мы жили в доме за миллион долларов в дорогом закрытом районе между Орандж-Парком и Джексонвиллем, который мы могли себе позволить только потому, что Тиффани внесла за него полмиллиона долларов наличными. По сути, он принадлежал ей, даже если я ежемесячно в поте лица выплачивал ипотеку.

Я искал что-нибудь приличное, с двумя спальнями, в Вестсайде, не слишком далеко от нашего дома, где я мог бы видеться с детьми, если Тиффани не обманет меня и в этом.

Тем вечером снова зазвонил мобильный телефон. Я не хотел брать трубку, но мне хотелось поговорить с Кейтлин и Кристен. Я нажал на кнопку разговора. Тиффани сказала:

— Ты жалкий сукин сын. Почему ты должен...

— Я не хочу с тобой разговаривать, Тиффани. Я думал, это было понятно. Могу я поговорить со своими дочерьми?

— Значит, ты этого хочешь? Ты собираешься превратить это в серьезную ссору, как ты делал с каждым разногласием в нашем браке?

— Могу я поговорить с девочками?

— Нет, пошел на хуй. Пошел на хуй. Пошел на хуй.

Должно быть, она пользовалась телефоном в отеле, потому что ей удалось с силой бросить трубку.

Я не разговаривал с девочками ни в тот вечер, ни в последующие два вечера. В воскресенье вечером зазвонил телефон, и, когда я поднял трубку, Кейтлин спросила, почему меня не было дома, чтобы ответить на их звонки. Я ответил, что мне пришлось допоздна работать в магазине, и это было разумным оправданием, потому что меня действительно иногда вызывали.

Когда я закончил разговор с ней и ее сестрой и узнал, каким милым был дядя Стивен и что он делал с ними и их матерью, Тиффани снова взяла трубку.

— Ты можешь хоть на минуту притвориться взрослым и поговорить со мной, Брюс? Какой смысл вести себя как испорченный...

Я попытался представить, какие плохие слова она сказала после того, как я бросил трубку, и надеялся, что ей хватит самоконтроля, чтобы сдержать их при девочках.

До вечера следующей пятницы я ни от кого с острова не получал вестей. Звонок поступил с мобильного Тиффани, но когда я включил его, ее мать, Мардж, сказала:

— Значит, ты смог оторваться от своих подружек достаточно надолго, чтобы ответить на звонок жены?

— Девочки там, Мардж?

— Да, но ты не услышишь от них ни слова, если не попробуешь вести себя как взрослый. Что это за избалованный мальчишка, который не хочет разговаривать с женой, потому что она не взяла его с собой в отпуск - отпуск, который он не может себе позволить, потому что вместо того, чтобы работать, чтобы содержать семью, он настаивает на том, чтобы играть с видео и притворяться писателем?

— Из-за тебя, жалкого неудачника, вместо того чтобы наслаждаться отпуском всей жизни с семьей, коллегами и друзьями, она беспокоится о том, какие безумные вещи ты думаешь сделать, пока она должна веселиться. Ты портишь отдых ей, своим дочерям и всем остальным. Тебе должно быть стыдно за себя.

— Могу я поговорить со своими дочерьми?

— Когда ты успокоишься и решишь начать вести себя как муж, а не как малолетний хулиган, мы, возможно, разрешим тебе поговорить с ними. Сейчас же я боюсь, что ты только расстроишь их. Их мать была так расстроена, они знают, что что-то происходит, и это начинает их расстраивать.

— Значит, вы с Тиффани не позволите мне поговорить с моими дочерьми?

— Нет, только не когда ты в таком состоянии.

— Окей. Скажи Тиффани, что она может вернуться к траху большого члена Стивена, а ты можешь вернуться к траху нескольких своих женатых приятелей из той юридической фирмы.

— И кстати, у меня нет никаких девушек. Я не такой, как твой муж, гоняющийся за юбками, и которого ты не могла удовлетворить в своей постели. Развлекайся.

На этот раз Мардж бросила трубку.

К середине следующей недели я нашел трехкомнатную квартиру в не слишком обшарпанном жилом комплексе в Вестсайде и внес залог за первый и последний месяцы аренды.

К выходным я с парой друзей перевез свои личные вещи, кресло и еще несколько предметов и стал обустраиваться на новом месте.

В пятницу вечером, когда я закончил перевозить вещи и сидел и пил холодное с парнями, которые мне помогали, зазвонил мобильный, и это оказалась Тиффани. Я уже начал скучать по девчонкам, поэтому ответил.

— Здравствуй, Тиффани.

— Привет. Брюс...

— Девочки там?

— Да. Прости. Я не должна была разлучать тебя с ними на этой неделе. Я знаю, что это было неправильно, но ты сводишь меня с ума.

— Я могу с ними поговорить?

— Да. ДА. Ты можешь с ними поговорить. Они в другой комнате с мамой. Прежде чем я их подключу, мы можем поговорить минутку?

— О чем?

— О тебе. О нас. Ты раздул спор до ядерной войны. Я знаю, что задела твои чувства... не взяв тебя с собой... но это всего лишь отпуск. Пары часто уезжают друг без друга.

Она понизила голос, и я понял, что она шепчет.

— Малыш, я скучаю по тебе. Я по ночам так сильно хочу тебя... и даже не могу ничего с этим поделать, потому что я всегда с девочками или мамой.

— Или с дядей Стивеном.

Наступило долгое молчание.

— Я знаю, что причинила тебе боль, но я была так чертовски зла на тебя. Стивен... действительно... пытался что-то сделать в дюнах, но, поверь мне, после этого он неделю ходил с трудом. Он не тот мужчина, которого я хочу видеть в своей постели. А вот ты - да. Он флиртует с тех пор, как мы здесь, но он знает, что ему лучше не прикасаться ко мне снова.

— Я умолял тебя не ехать. А ты ушла от меня.

— Неужели ты не понимаешь, Брюс. Мы можем быть любовниками и хорошими, и жить своей независимой жизнью. Мне нужно иметь свою личность, отдельно от тебя.

— И собственные деньги.

— И мои собственные деньги.

— Я могу поговорить с девочками?

— Да, я приведу их. И мы сможем все уладить, когда вернемся домой. Но, детка, когда мы вернемся, я хочу, чтобы ты хорошо отмок и восстановился, потому что я собираюсь оттрахать тебя по полной программе.

Я ничего не сказал, и через мгновение Кейтлин и Кристен уже разговаривали по телефону. Позже я задался вопросом, знала ли Тиффани, что означает мое молчание.

Мы проговорили почти полчаса, и мне оставалось только молиться, чтобы Тиффани нашла в себе силы оплатить счет, потому что для оплаты получасового разговора по мобильному телефону через океан мне, скорее всего, пришлось бы взять банковский кредит.

Когда мы с девочками закончили, Тиффани вернулась к телефону прежде, чем я успел повесить трубку.

— Брюс. Я люблю тебя. Ты, ведь, знаешь это, не так ли?

Я вздохнул и понял, что на этот раз она все поняла.

— Да, Тиффани, я знаю, что ты меня любишь.

Наступило долгое молчание, и я уже собирался повесить трубку, когда она тихо сказала:

— Ты не собираешься сказать мне, что любишь меня? Я не помню, чтобы за всю нашу супружескую жизнь мы хоть раз говорили по телефону, и ты не сказал мне, что любишь меня.

Прозвучало что-то, подозрительно похожее на всхлип.

— Не делай этого, — тихо сказала она, и я чуть было не напомнил ей, что уже говорил ей те же слова, а она послушала?

Но не стал. Не было смысла проявлять излишнюю жестокость. Ей и так будет больно через несколько недель.

— Да, детка, я люблю тебя. Всегда любил и буду любить.

Я повесил трубку. Я не мог добавить: «Но этого уже недостаточно».

В течение следующих двух недель я забрал из нашего дома все, что мне было нужно или необходимо, и перевез это в свою квартиру. Я каждый день проверял дом, чтобы убедиться, что все работает исправно, и никто не проник внутрь. Грабители проникали в дорогие дома, даже с охраной, которую обеспечивали закрытые поселки.

Мне не пришлось вычеркивать свое имя из ее банковских счетов и других банковских инструментов, но я позаботился о том, чтобы убрать все свои драгоценные деньги со всех счетов, на которых стояло ее имя. Мой драндулет был записан только на мое имя, как и моя медицинская страховка и пенсионные счета, хотя, видит Бог, она бы не тронула ни один из них.

Документы на развод составлял приличный адвокат, который взял с меня только за то, чтобы составить основные документы. Мистер Дэвис добивался развода с миссис Дэвис на основании несовместимости. Ни алименты, ни раздел имущества не требовались.

Я попросил о совместной опеке над девочками, хотя мой адвокат - лучший из тех, кого можно купить за небольшие деньги - откровенно сказал мне, что суд ни за что на свете не примет такого решения при данных обстоятельствах.

Лучшее, на что я мог надеяться, сказал мне седеющий, избитый человечек, взявший с меня предоплату в две тысячи долларов - это два выходных в месяц во время учебы, чередование праздников и дней рождения и, возможно, месяц летом.

Я уже знал, что это будет самая болезненная часть того, что должно произойти, но Que, sera, sera (Что будет, то будет - порт.).

Теперь я разговаривал с девочками почти каждый вечер, и, к счастью, Мардж никогда не попадала на линию. Они рассказывали мне об увиденных достопримечательностях, о поездках на фабрику макадамии, на пляжи из черной лавы, на Вайкики.

Они рассказали мне, как дядя Стивен приучил их к серфингу и как ему удалось уговорить маму выйти на лонгборде, как они упали и всплыли, брызгаясь, но дядя Стивен каким-то образом вытащил ее на берег.

Они рассказали мне о том, как они и другие дети с тусовки играли в клубе для малышей в отеле, пока мама, бабушка и другие, включая дядю Стивена, ходили на ужин и танцы.

И как мама однажды поздно вечером пришла, смеясь, с размазанной помадой и сказала им, что дядя Стивен просто глупый человек.

Это должно было быть больнее, чем было, но я уже смирился с потерей этой женщины и этого брака, и почему-то это не сработало.

Тиффани брала трубку и почти каждый раз заканчивала разговор словами:

— Я люблю тебя и скучаю по тебе. Принимай витамины.

Я заставлял себя говорить ей, что люблю ее. Это было несложно. Я действительно любил ее. Я не знал, как долго буду любить ее, но, к сожалению, до сих пор любил.

А потом снова наступила пятница, и они позвонили, чтобы сказать мне, что садятся на самолет и отправляются в обратный путь. Они остановятся на ночь в Лос-Анджелесе и вернутся в воскресенье около трех часов дня. Ее «Рендж Ровер Спорт» хранился на стоянке в аэропорту, так что подвозить их не нужно.

— Почему бы тебе не взять такси до аэропорта, чтобы мы могли поехать обратно вместе. Девочки ужасно по тебе скучают. Но не так сильно, как я.

Я ничего не сказал, кроме:

— Встретимся там. Я приеду туда около двух часов дня.

Я сидел в зале ожидания аэропорта, куда должен был прибыть их рейс. Выпил горячий кофе, потом еще один. Мне бы не помешал крепкий алкогольный напиток. Чувствовал себя нервным, взвинченным, возбужденным. Я не мог заставить себя долго сидеть на месте. Подходил к окнам, где можно было наблюдать за прилетающими самолетами, возвращался на свое место, обходил зону ожидания.

Правильно ли я поступил?

Это должно было разорвать нашу жизнь на части. Мои отношения с девочками уже никогда не будут прежними. Что бы ни случилось, это был конец периода «до» в моей жизни. Отныне все, что я буду делать, будет датироваться «П.Т.» - после Тиффани.

Но, в конце концов, объявили, что рейс приземлился. Я наблюдал за потоком людей, старых и молодых, усталых и полных нервной энергии, молодых девушек, выбегающих к парням, бабушек и дедушек, приветствующих внуков.

Большая часть толпы, около 30 человек, была из компании Тиффани или юридической фирмы Мардж. Я узнал Стивена, высокого, смуглого и красивого, который шел рядом с Тиффани и девочками. В одной руке у него был портфель, а в другой - он держал за руку Кристен. Жалкий сукин сын.

Я сказал себе, что не взорвусь при виде всего, что увижу, но надеялся, что смогу избежать убийства этого мерзавца. Он мог бы занять мое место в жизни девочек после того, как я выйду из игры, но я еще не вышел.

Я продирался сквозь толпу, как белая акула через косяк тунцов, и люди расступались, чтобы пропустить меня. Стивен заметил меня первым и после одного взгляда на меня замер на месте, отпустив руку Кристен.

Должно быть, он что-то сказал Тиффани, потому что она остановилась, чтобы посмотреть на меня, и я увидел, что она немного побелела. Не знаю, как я выглядел, но, должно быть, не очень радостно.

Она двинулась, чтобы встать между мной и Стивеном, но два маленьких девичьих тела набросились на меня первыми, и между поцелуями, объятиями и лихорадочными криками «посмотри, что у меня есть папа», я, должно быть, стал выглядеть более человечным, потому что Стивен потерял напряженное выражение лица.

Тиффани тоже оказалась на мне и обняла меня. Она бы поцеловала меня в губы, но я повернул голову так, что ее губы коснулись моих щек. Я обнял ее, чтобы она не могла попытаться поцеловать еще раз, и на мгновение отпустил ее - фактически, мягко оттолкнул. Она бросила на меня обиженный взгляд.

Я наклонился и взял своих девочек на руки. Я целовал их так, будто никогда больше не прикоснусь к ним, и внутри меня было именно такое ощущение.

Наконец, Тиффани положила руку мне на плечо.

— Брюс, Брюс, пойдем. У тебя есть остаток выходных и вся оставшаяся жизнь, чтобы любить их.

Я, наконец, встал и отпустил их. Тиффани оказалась в моих объятиях, и я обнял ее. Я посмотрел на Стивена, и ему хватило милости отступить и притвориться, что у него внезапно появились другие дела. Заметил Мардж, стоявшую рядом со Стивеном. Возможно, я бросил на нее недобрый взгляд. Впрочем, она ответила мне тем же.

Тиффани попыталась поцеловать меня в губы, и я снова подвинулся, чтобы ее губы коснулись моей щеки. Она просто смотрела на меня, словно не веря в происходящее.

Мардж подошла и встала рядом с нами. Тиффани обменялась с ней взглядом, и прежде чем Мардж успела что-то сказать, Тиффани сказала мне:

— Почему бы тебе не сходить за нашей машиной, Брюс, и не встретить нас у зоны погрузки на рейс. Мы попрощаемся со Стивеном... и всеми остальными и будем готовы, когда ты приедешь.

Я кивнул и пошел прочь. Несмотря на слова Тиффани, я заметил взгляды, которыми провожали меня члены ее компании и юридической фирмы ее матери, когда я проходил мимо них.

Отчасти это была жалость, отчасти - любопытство, словно они удивлялись, как я могу ходить с поднятой головой после того, как меня бросила жена. Мне было интересно, поверил ли кто-нибудь из них в ее сказку о том, что я должен работать, или в то, что она потрудилась придумать это оправдание, чтобы не позорить своего любящего мужа.

Я завел внедорожник и подъехал к месту сбора. Припарковавшись, я выключил зажигание и выскользнул из-за руля. Усадив девушек внутрь и пристегнув их ремнями безопасности, я усадил Мардж на среднее сиденье, а затем подошел к Тиффани, которая собиралась перебраться на пассажирское место.

Я передал ей ключи от машины.

— Что?

— Тебе придется самой ехать домой, Тиффани. Я пригнал сюда свою машину.

— Как... почему? Я же сказала, что мы поедем домой вместе.

— Я... э-э... ты просто поедешь домой и устроишься.

Сунув ей в руки ключи, я провел ее к водительскому сиденью.

— Я заберу свою машину.

Это все, что я сказал, и знаю, что она подумала, что я имел в виду, что собираюсь поехать в то место, которое было нашим домом. Я знаю, я должен был что-то сказать. Но я не мог сделать это в присутствии девочек. И мне была невыносима мысль о возвращении в то, что было и больше не было нашим домом. Знаю, это был дерьмовый поступок, но я вернулся в свою квартиру и отключил мобильный. Домашнего телефона не было.

Так что я никогда не узнаю об этом напрямую, но я мог представить это в своем воображении и, как я позже узнал, был довольно близок к этому.

Я видел, как она подъезжает к дому, отпирает его и распаковывает внедорожник с помощью Мардж. Потребуется некоторое время, чтобы распаковать завалы одежды, сувениров, брошюр и т. д., накопившиеся за месяц. Потом они с Мардж поведут девочек в ванную, оденут их в пижамы и скажут, что папа скоро будет дома.

К этому времени было уже около семи вечера, и они кормили девочек. Я ожидал, что они с Мардж убаюкают их телевизором, прежде чем уложить спать пораньше после долгого-долгого дня.

А потом, я ожидал, что около восьми вечера или около того Тиффани позвонит мне в четвертый или пятый раз и не получит ответа.

Я полагал, что в какой-то момент она забредет в мой кабинет и осмотрится, надеясь узнать, чем я занимался весь месяц, пока ее не было.

Именно тогда она заметит, что все бумаги и документы, мой старый рабочий стол, новый ноутбук и прочие привычные рабочие принадлежности исчезли. Все было аккуратно, как булавка.

Все, кроме стопки документов, на которой лежало мое обручальное кольцо.

Я решил, что ей понадобится несколько мгновений, чтобы осознать увиденное. Потом она возьмет кольцо, попытается понять, что происходит, и поднимет документы. Она будет смотреть на них и, как я надеялся, разрыдается. А через некоторое время к ней заглянет Мардж, и тогда начнется настоящий ад.

Я знаю, что вел себя как проклятый трус. Мне следовало поехать туда и, когда бы девочки улеглись, просто сказать Тиффани, что между нами все кончено. А я вел себя жестоко.

Мне казалось, что я просто трус, но, оглядываясь назад, я понимаю, что хотел причинить ей столько боли, сколько мог. Она вырвала мне сердце, разрушила наш брак и мой мир. И даже если это было подло и низко с моей стороны, я хотел отомстить.

Я знал, что Мардж скажет своей дочери, чтобы она отпустила меня на хрен и что ей лучше без меня. И я знал, что Тиффани с ее вспыльчивым характером сойдет с ума, пытаясь найти меня, чтобы проклясть как трусливый мешок с дерьмом.

Но как? Пока Тиффани не было, я открыл новый счет мобильного телефона, используя адрес друга, чтобы его нельзя было отследить. У меня был новый номер сотового. Домашнего телефона у меня не было. Я бы не стал отвечать на старый сотовый, и по нему меня никак нельзя было бы вычислить.

Она знала не так уж много моих друзей, но если ей удастся связаться с кем-то, они давали клятву хранить тайну и скажут Тиффани, что понятия не имели о моем переезде или о том, что я живу у кого-то.

Я не менял адрес в корпорации, не менял адрес ни для чего, просто чтобы кто-нибудь из ее юридической конторы не мог связаться с другом и выудить мой адрес из биллинговых счетов. Я уговорил друга внести депозит за электричество, чтобы оно было оформлено на его имя.

Я знал, что хуже, чем злость на то, что я оставил ей документы на развод без предупреждения - по ее словам, без предупреждения - будет ярость, которая заставит ее метаться по всему дому, пытаясь выплеснуть ее, не напугав наших дочерей.

В течение часа я смотрел телевизор на дешевом 32-дюймовом черно-белом телевизоре и DVD-плеере и подключил ноутбук, чтобы поработать над романом, но намеренно не входил в свой аккаунт в Интернете.

Около часа ночи я начал вырубаться. Нервная энергия и злость наконец-то улетучились, и я не мог держать глаза открытыми. Я лег на кровать и завел будильник на 7 утра.

В субботу утром я встал, побросал одежду в чемодан, сел в драндулет и поехал в Дейтона-Бич. Два моих приятеля, празднующих свое новое холостяцкое счастье, пригласили меня на уик-энд, и я собирался принять их предложение.

Ее юридическая фирма могла нанять самых лучших сыщиков в мире, но они никогда не найдут меня до начала следующей недели.

Я знал, что в понедельник все пойдет кувырком, потому что я вернусь на работу. Но я подготовился.

Я пополнял полки возвращенными DVD-дисками, когда Майк подошел к задней части магазина и указал на хорошо одетого серебристоволосого парня, стоявшего у стойки обслуживания клиентов. Он посмотрел на меня, когда Майк заговорил со мной, и я кивнул. Он подошел ко мне.

— Мистер Дэвис?

— Да. Вы из фирмы «Мартин, Девон, Бейли и Бартли»?

Он кивнул без улыбки. Похоже, у него не было никаких юридических документов. Я, честно говоря, удивился, увидев его вместо Тиффани. Я полагал, что она ворвется в магазин, поливая его раскаленным свинцом, с огнем в глазах и паром из ушей.

— Да. Мэтт Генри. Фирма попросила меня зайти и попытаться получить от вас немного информации. Мы представляем интересы вашей жены.

— Что вам нужно знать?

— Ну, почему вы ни с того ни с сего подали на развод, совершенно не предупредив жену, а затем исчезли с лица земли почти на 72 часа, не оставив ей возможности связаться с вами и выяснить, что послужило причиной этого?

— Нет никакой тайны. Она знает, что «послужило причиной». Это она спровоцировала. И ей не стоит удивляться. Когда она ушла от меня, бросив меня на месяц, я сказал ей, что меня не будет дома, когда она вернется.

— Я честно предупредил ее. Она просто не хотела мне верить. Она так привыкла носить штаны в нашей семье на протяжении большей части нашего брака, что, думаю, просто забыла, что я все еще мужчина и заслуживаю того, чтобы со мной обращались как с мужчиной.

Он посмотрел на меня с легким удивлением на лице. Очевидно, Тиффани не стала подробно рассказывать в юридической фирме своей мамы о нашей жизни и о том, что произошло, когда она уехала в отпуск на месяц без своего дорогого мужа.

— Она не хочет развода.

— А я хочу.

— Мистер Дэвис, пожалуйста. Я, конечно, не знаю многого о вашем браке, но никаких записей нет, и ваша жена не дала нам никаких указаний на то, что в прошлом у вас были супружеские трудности. Вы женаты уже более восьми лет, у вас двое маленьких детей.

— Подавать на развод при таких обстоятельствах... необычно. Может, есть кто-то еще?

Он вскинул руки вверх, как бы предупреждая мой протест, и сказал:

— Простите, мне не следовало спрашивать об этом. Ваш адвокат сказал бы вам не отвечать на подобные вопросы, но, честно говоря, в наше время развод ради того, чтобы быть с кем-то еще, не является чем-то, что могло бы необоснованно нанести ущерб вашему делу. Просто...

Он посмотрел на меня умозрительным взглядом.

— Я занимаюсь разводами почти 20 лет. Мужчины и женщины не разводятся ни с того ни с сего после долгого и, казалось бы, счастливого брака. Я работаю в фирме уже 15 лет и знаю Тиффани - вашу жену - с тех пор, как она была подростком. Думаю, я знаю ее достаточно хорошо.

— И ваши действия... они потрясли ее. Никто не может быть настолько хорошей актрисой. Она сказала, что совершенно не подозревала, что вы даже... несчастны... и тем более расстроены до такой степени, что ушли от нее и двух ваших дочерей.

— Тогда она самая большая идиотка, которая когда-либо ходила по земле, а я знаю, что это не так. Послушайте, мистер Генри, в документах на развод все предельно ясно. Мне ничего не нужно от Тиффани. Все, чего я хочу - это быть подальше от нее и сохранить контакт со своими дочерьми, как можно больше контактов.

— И, это не ваше дело, но у меня нет отношений с другой женщиной, ни с кем за пределами моего брака. Хотя вы могли бы спросить Тиффани, может ли она сказать то же самое.

Он немного удивился этому, а затем спросил:

— Вы, очевидно, устроили все так, что ваша жена не могла до вас дозвониться. Она и сейчас не может, разве что в этом магазине. У нее нет ни вашего адреса, ни номера телефона, и, судя по всему, вы не видели и не отвечали ни на одно из ее писем. На это есть причина?

— Да. Я не хочу с ней разговаривать. Я не хочу получать от нее электронные письма. Не хочу, чтобы она появлялась у меня на пороге и ругалась со мной или пыталась заставить меня передумать. Я не собираюсь этого делать.

— Вы так решительно настроены на это? Она меня не спрашивала, но я считаю своим долгом спросить: есть ли у вас возможность обратиться к какому-нибудь консультанту, чтобы узнать, есть ли способ сохранить ваш брак в целости?

— Нет. Я не пойду к психологу. Я бы не пошел, даже если бы мне приказал суд, а я не думаю, что судья прикажет, но я бы сначала отправился в тюрьму. Убедитесь, что она это знает.

Он выглядел искренне озадаченным.

— Почему вы так категоричны в этом вопросе? Известно, что консультации помогают при самых горьких разводах.

— Но не в этом случае.

Остановившись, я понял, что он даже не представляет, во что ввязался. Это была не его вина.

— Я не хочу обидеть ее, мистер Генри. Я знаю, что вы верите в то, что говорите. Но я женат на ней уже восемь лет и знаю свою жену. Она никогда не изменится, и я не могу измениться, чтобы стать таким, каким она хочет меня видеть.

— Я делаю то, что лучше для нас обоих, даже если она не хочет этого признавать. Она должна быть свободна и найти... кого-то... более подходящего для нее. Кого-то, с кем она сможет быть счастлива. А мне нужна... моя свобода.

Он только покачал головой.

— Я передам информацию, но вы же знаете, что она придет за вами, не так ли?

— Да, я знаю. Это будет самая трудная часть этого дела, но это не принесет ей ничего хорошего. Попробуйте сказать ей об этом, даже если она вас не послушает.

#########################

Тиффани сидела за длинным столом. Рядом с ней сидела ее мать, а за ней - Стивен Миддлтон. Через стол от нее сидели Мэтт Генри, старший партнер Уилсон Уилкс и старший партнер-основатель Морт Бейли. Симпатичная длинноволосая блондинка Эмбер Доусон стояла рядом на случай, если кому-то захочется кофе или чего-нибудь выпить.

—. ... Вот, собственно, и вся суть того, что хотел сказать ваш муж. Все очень просто. Он хочет выйти из брака, хочет посещать своих дочерей и общаться с ними, а с вами он не хочет иметь абсолютно никаких контактов. И ему не нужны ни ваши деньги, ни имущество.

— Вот засранец, — сказала Мардж Беннер, глядя на Генри так, словно он был в сговоре с Брюсом Дэвисом. — Ты заставил его признаться в том, что он обманывал Тиффани? Ты же знаешь, что все дело именно в этом.

— Мама!

— Черт возьми, Тиффани, ты хоть раз слушала, что я говорю? Он ленивый, ни на что не годный ублюдок, в точности как твой отец. У него нет ни энергии, ни амбиций, и ни один мужчина не уйдет от такой женщины, как ты, и от своих детей, если у него нет подружки, или двух-трех, на стороне. Попомни мои слова, мы еще узнаем, что все дело именно в этом.

Бейли потер подбородок. Ему было 74 года, но он все еще был силен и активен и был одним из лучших умов в фирме.

— Это озадачивает, Мардж. Как говорит Мэтт, бумаги очень просты. Конечно, у него был этот мелкий паршивец Морган, и он едва может завязать шнурки на ботинках, не говоря уже о том, чтобы составить приличную юридическую записку, но даже так...

— Тиффани, он не подписывал брачный контракт, и он должен знать, что ты стоишь миллионы. Один только твой дом стоит на этом рынке добрый миллион. Это, возможно, 4 миллиона долларов в активах, и даже с дружелюбным судьей и любым полуприличным адвокатом я не вижу, как он уйдет с менее чем 1 миллионом долларов. Он не просит ни пенни. Это бессмысленно.

— Он, наверное, и понятия не имеет, сколько она стоит, — огрызнулась Мардж, немного смягчив тон, когда посмотрела на Бейли.

Несколько лет назад, несмотря на свой возраст, он умело орудовал очень большим членом, и им было очень весело вместе. Он был добр к ней.

— Этот человек - идиот. Он не подписал брачный контракт из чистого упрямства. Я не думаю, что он мог планировать все настолько далеко вперед, чтобы думать о том, чтобы уйти с деньгами Тиффани.

Наклонившись вперед, Тиффани положила голову на руки.

— Я не думаю, что он стал бы искать мои деньги, мама. Дело не в этом. Он обижен. Я задела его гордость. И он пытается причинить боль мне.

Стивен впервые заговорил, протягивая руку, чтобы накрыть ее маленькую ладонь своей большой.

— Я видел, что он был расстроен в аэропорту, Тифф, но ты действительно думаешь, что он все спланировал, пошел на развод и рискнул потерять детей только потому, что ты ранила его чувства, задела его гордость?

Она оттолкнула его руку, но не стала делать из этого спектакль.

— Никогда бы так не подумала, но, наверное, ему было гораздо больнее.

Она опустила голову на руки.

— Он говорил мне, что его не будет здесь, когда я вернусь, — прошептала она. — Это было последнее, что он сказал мне, когда я выходила за дверь. И я все равно вышла.

Мать обняла ее за плечи.

— Он не заслуживает тебя, детка. И никогда не заслуживал. Единственное, что он сделал хорошего - подарил тебе двух прекрасных дочерей. Но теперь он отслужил свое. Тебе нужно двигаться вверх. Ты красивая женщина. Ты успешна и богата и собираешься подняться выше. Тебе нужен человек твоего уровня, а не неудачник.

— Он не неудачник.

Мардж обняла дочь, не обращая внимания на окружавших их мужчин.

— Ты думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь, детка? Думаешь, я не любила того эгоистичного ублюдка, который бросил нас? Я поклонялась земле, по которой он ходил. Унижалась, чтобы удержать его. Я любила его много лет после этого. Но я смирилась с ним.

— Так же, как и ты переживешь Брюса. Поверь мне, детка. Ты его переживешь.

— Я собираюсь поговорить с ним.

— Не надо. Не будь дурой. Отпусти его.

Она стряхнула руки матери с себя.

— Я собираюсь поговорить с ним. Он никогда не мог противостоять мне вблизи и лично. Я смогу его переубедить. И мы сможем забыть обо всем этом и оставить в прошлом.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказала Мардж.

— Оставь это, Мардж, — сказал Бейли тоном, приказывающим ей замолчать. — Ты была влюблена в своего ублюдочного мужа, когда приехала сюда, и тебе потребовались годы, чтобы забыть его. А у нее всего несколько дней. Пусть попробует. Если не получится, она хотя бы будет знать, что пыталась.

###########################

Она ждала меня, когда я закрыл магазин в 10 вечера во вторник. Она была в незнакомом мне внедорожнике, поэтому я не смог улизнуть от нее. Когда я выходил к своему драндулету, дверь внедорожника распахнулась, и из него вышла она. Она была одета в джинсы, из которых виднелся ее пупок, - более молодой стиль, чем она обычно носила, но ей это шло. На ней была блузка с V-образным вырезом, который позволял увидеть небольшие выпуклости ее груди.

— Ты действительно собирался уйти от нас с девочками и больше никогда со мной не разговаривать?

— Так и было задумано, но я не собирался бросать девочек. Я сохраню с ними отношения, если ты не будешь пытаться все испортить.

— Как ты можешь так поступать, Брюс? Я думала, ты любишь меня. Ты лгал все эти годы или просто перестал меня любить?

— Почему бы тебе просто не отпустить ситуацию, Тиффани. Колеса пришли в движение. Слишком поздно возвращаться. Между нами все кончено.

— Почему? Почему мы не можем вернуться? Ничего не решено. Теперь это просто бумаги. Твои чувства задеты. И твоя гордость задета. И мне жаль. Но ты не бросаешь свою семью и жену из-за одной ссоры.

— Это не просто одна ссора, Тиффани. Дело не в том, что ты бросила меня на месяц. И не только в том, что я никогда не узнаю и не смогу поверить, что ты не трахалась со Стивеном, пока была там.

— Я не трахалась с ним, Брюс. Почему ты так говоришь?

— Ты надевала это облегающее бикини, когда каталась с ним на серфе, Тифф? Он делал тебе искусственное дыхание, когда ты приходила в себя? Он терся о тебя своим большим членом, когда ты была в воде вдали от девочек?

— А когда ты пришла с размазанной помадой и сказала девочкам, что дядя Стивен глупый, он просто поцеловал тебя или засунул этого большого монстра в твою киску или рот? Не трудись отвечать, потому что я никогда не узнаю правду о том, что произошло.

— И это не имеет значения. Был у тебя с ним секс или не было, мы все равно закончили. Секс - это не проблема.

— В чем проблема, Стивен? Неужели все еще дело только в деньгах?

Она прижалась ко мне, и я почувствовал, как твердые узелочки ее сосков натирают мою грудь во влажном летнем воздухе. Она потянулась вверх, чтобы обхватить меня за шею, решив, что снова соблазн этих грудей и горячей киски превратит меня в желе.

Я выдернул ее руки из объятий и развел их в стороны.

— Дело в деньгах, Тиффани, но это не так. У нас не брак. У нас партнерство. Что твое, то твое, а что мое, то мое. Нет ничего «нашего». Единственное, что у нас действительно общее - это две наши девочки, и если бы ты могла установить законное право собственности на них и отрезать меня, думаю, ты бы так и поступила.

Она отступила назад и уставилась на меня с болью в глазах.

— Ты хочешь, чтобы я была твоей собственностью, вот и все, не так ли. Это всегда было нашей проблемой. Ты хочешь владеть мной. Почему ты не видишь, что я должна быть своей собственной женщиной. Мы можем любить друг друга и быть вместе, но у меня должна быть и своя жизнь.

— Я хочу владеть тобой и всем, что у тебя есть. И я хочу, чтобы ты владела мной и всем, что есть и будет у меня. Брак - это соединение двух людей. В старой поговорке говорится, что двое становятся одной плотью. Насколько я понимаю, все, что у меня было и что у меня когда-либо будет - твое. Нам не нужен юридический документ.

— Понимаешь, я доверяю тебе. Я доверяю тебе свою жизнь, свое сердце, своих детей. Даже если бы ты меня обманула, разбила мое сердце, я бы не пожалел, что любил тебя, доверял тебе и открылся перед тобой. Но ты не можешь мне доверять. Ты не можешь оставить меня в положении, когда я могу причинить тебе боль, потому что в глубине души ты уверена, что я это сделаю.

— Ты помнишь, когда у нас только начались серьезные отношения. Ты хотела просто жить вместе. Чтобы понять, подойдем ли мы друг другу. Твоя мама была за это. А я сказал «нет».

— Если ты любишь кого-то, значит, ты любишь. Ты берешь на себя обязательства. Ты не хранишь кроссовки под кроватью на случай, когда будешь готов сорваться с места. Я был единственным, кто настоял на том, чтобы мы поженились.

— Если бы это зависело от тебя, мы бы до сих пор просто жили вместе. Никаких настоящих уз, кроме наших детей. И у тебя всегда была бы наготове обувь, чтобы уйти и начать новую жизнь, если бы я отвернулся от тебя, разочаровал тебя, причинил тебе боль.

Я протянул руку и взял ее лицо в свои ладони, понимая, что именно в этот момент начнется настоящая боль. Это было по-настоящему, и я собирался потерять ее, фактически, отдать ее. Я собирался дать ей свободу, потому что это было то, в чем она действительно нуждалась.

— Мы никогда не были женаты, Тиффани. У нас есть юридический документ, но нет брака. Мы никогда не были вместе. Мы просто были двумя людьми, живущими в одном доме, занимающимися сексом и воспитывающими двоих детей. Это не брак.

— Это то, чего ты хочешь, но я никогда не хотел этого. И я просто решил, что, когда ты ушла от меня, я не могу продолжать жить таким образом.

— Так что возвращайся в тот дом, где мы жили. Подпиши бумаги. Не сопротивляйся. Позволь мне видеться с девочками, а сама иди и трахни Стивена или кого-нибудь еще, кого захочешь. Зарабатывай много денег и живи хорошо, а я попытаюсь найти жизнь для себя.

Я развернулся и пошел прочь от нее. Она не окликнула меня и не попыталась остановить. Кажется, я слышал плач. Но она отпустила меня.

Она позволяла мне забирать девочек каждые выходные без всяких помех. Она не пыталась поговорить со мной, просто отправляла детей встречать меня.

Я разговаривал с девочками и пытался объяснить им, что иногда мамы и папы просто не могут жить вместе, хотя они все еще любят друг друга. И что ничто и никогда не изменит моей любви к ним.

Думаю, Кейтлин все понимала, ведь, она была достаточно взрослой, чтобы знать друзей, чьи родители развелись. Но Кристен совсем не понимала. Она плакала, когда оставляла свою мать, и она плакала, когда оставляла меня. А я чувствовал себя самым дерьмовым человеком на планете.

Я дал Тиффани номер своего мобильного, и несколько раз поздно вечером телефон звонил. Я слышал, как кто-то дышит и, кажется, плачет, но никто ничего не говорил, а просто через несколько минут вешал трубку. Я знал, кто это.

И я знал, что ей больно. Но мне тоже было больно. Я мог остановиться в любую минуту. Мог повернуть назад. И у меня были бы и она, и девочки, и наш дом, и наша прежняя жизнь. Но у меня никогда не было бы того, чего я действительно хотел.

И теперь я задавался вопросом, была ли она верна? А если была, то сможет ли она и дальше быть такой. Все, что она сказала мне в тот день, когда объявила о наших раздельных отпусках, оставалось правдой.

Она скучала по мне, ей было одиноко, и она боялась перемен. Но ничто из этого не влияло на то, что мы в корне не подходили друг другу. Мы были двумя людьми, которым не следовало жениться.

Прошло время, и через три месяца я получил уведомление и явился в среду в зал суда окружного судьи Кэтрин Холден.

Со мной был мой жалкий адвокат Джеффри Морган, у которого, как мне кажется, даже не хватало смелости смотреть в глаза адвокату противной стороны. Его руки тряслись, и я в очередной раз задумался, так ли очевидно для всех остальных, как и для меня, что он - закоренелый алкоголик.

Тиффани в скромной светло-голубой блузке и такой же юбке сидела рядом с Мэттом Генри, похожая на «Бетти Крокер» (бренд и вымышленный рекламный персонаж). Она не смотрела на меня, пока судья задавала нам несколько вопросов.

— Миссис Дэвис, очевидно, что этот иск о разводе был подан вашим мужем, и столь же очевидно, что вы выступали против него. Но вы не поставили никаких заслонов, не попросили консультаций, ваш муж не потребовал ни доли ваших финансовых активов, ни алиментов, что, практически, неизбежно в любом другом случае, когда между двумя сторонами существует такое финансовое неравенство.

— Единственное, о чем он попросил - это о справедливом распределении времени с вашими дочерьми, и вы не только согласились на это, но и дали ему больше времени, чем он просил.

— Должна сказать, вы оба меня удивили. Я понимаю, что вы уже дали понять, мистер Дэвис, что не хотите обращаться за советом, но могу ли я попросить вас передумать?

Морган просто посмотрел на меня.

— Нет, мэм. Я не буду рассматривать этот вопрос.

Она посмотрела на Тиффани.

— Я имею полное право приказать вам обоим пройти, как минимум, трехмесячную консультацию, миссис Дэвис. В данном случае я не могу отделаться от ощущения, что вы оба, очевидно, не обсуждали основные проблемы, которые привели вас в этот зал суда. Не будет ли задержка в три месяца невыносимой для вас обоих?

— Да, мэм, — ответила она, глядя на меня. — Я не хочу, чтобы вы заказывали консультацию. Брюс уже дал понять, что скорее отправится в тюрьму, чем сядет со мной и попытается спасти наш брак. У меня осталось не так много гордости, но она есть, и я не буду заставлять его садиться со мной, когда все, что он хочет сделать - это оставить меня позади.

Судья пристально посмотрела на меня.

— Это правда? Вы сказали, что отправитесь в тюрьму, прежде чем сядете и поговорите с женой и психологом?

— Да, мэм.

— А если я скажу, что буду держать вас за решеткой до тех пор, пока вы не согласитесь пойти на консультацию? Я могу продержать вас за решеткой шесть месяцев, даже не проводя очередного слушания. Готовы ли вы сесть в тюрьму на такой срок только ради того, чтобы обрести свободу от жены и семьи?

— Я бы сел в тюрьму. Даже если бы вы продержали меня год или два. В конце концов, вас заменят или вы умрете. И я не ищу свободы от своих дочерей. Я люблю их. Я просто хочу быть свободным от своей жены.

— Вы влюблены в другую женщину, мистер Дэвис? Планируете ли вы вступить в другие отношения после развода?

— Нет, хотя я надеюсь, что найду кого-то еще после того, как этот брак закончится. И я надеюсь, что Тиффани сможет сделать то же самое.

Она посмотрела на меня, потом на Тиффани и только покачала головой.

— У меня нет законных полномочий спрашивать вас о ваших эмоциональных связях, поскольку ни одна из сторон не утверждает о прелюбодеянии, неверности или чем-то подобном.

— Просто... я занимаю эту скамью уже семь лет. Я видела много разводов. Иногда люди разводятся, потому что разлюбили или просто устали друг от друга. Это настолько очевидно, что мне уже даже не нужно искать признаки.

— Но здесь не тот случай. Я смотрю на вас двоих и вижу, что между вами все еще есть эмоциональная привязанность. А когда возникает такая страсть, почти всегда есть внешняя причина. Это либо адюльтер, либо неверность, либо подозрение в неверности, либо какой-то эмоциональный ущерб или травма, которую одна или другая сторона не может забыть.

— Вы оба в своих судебных документах не заявляли ни о каком конфликте такого рода, и на самом деле вы вели себя более рационально и ответственно, а в вашем случае, мистер Дэвис, бескорыстно, чем те пары, которые просто больше не заботятся друг о друге, в той или иной степени.

Она опустила взгляд на лежащие перед ней документы.

— Скажу вам обоим честно: у меня плохое предчувствие по поводу предоставления этого развода. Я спрошу вас еще раз. Не могли бы вы обратиться к психологу или, если вы категорически против этого, мистер Дэвис, не могли бы вы просто отложить развод. Дайте себе еще три месяца, чтобы подумать о том, что вы делаете. Эти документы о разводе все равно будут здесь через три месяца, если вы захотите их получить.

— Нет, ваша честь. Три месяца ничего не изменят. Три года ничего не изменят.

Она посмотрела на Тиффани.

Тиффани посмотрела на меня, в ее глазах стояли слезы, но она не давала себе расслабиться.

— Нет, ваша честь. Если мой муж так сильно хочет избавиться от меня, я не собираюсь стоять у него на пути. Дайте ему развод.

— Развод разрешен. Мистер Дэвис, вы свободный мужчина, и миссис Дэвис, вы свободная женщина. Я желаю вам обоим добра.

Тиффани даже не взглянула на меня, когда выходила из зала суда вместе с Генри. Я присел на минутку, а потом понял, что новый адвокат и новые клиенты ждут своего часа. Карусель разводов никогда не останавливается.

Я вышел свободным человеком, но свободу можно переоценить. Я довольно высокий и в неплохой форме, ко мне подкатывали девушки в магазине и покупательницы, но я никогда не пользовался такими предложениями. Не сделал я этого и тогда, когда стал холостяком... на два месяца.

Однажды декабрьским вечером в середине месяца я работал в «Блокбастере», подменяя заболевшего менеджера, когда в магазин вошла темноволосая женщина со своей пожилой серебристоволосой бабушкой. Они болтали по-итальянски.

Моя мать родилась в Неаполе и выросла в Италии до встречи с моим отцом, который в то время служил в ВВС. Так что я вырос с довольно хорошим пониманием разговорного итальянского и приблизительным умением говорить на нем. Они задали вопрос о фильме, и я, не задумываясь, ответил по-английски.

Они оба уставились на меня, а бабушка наклонила голову, посмотрела на меня, словно пытаясь узнать, и сказала по-итальянски своей внучке:

— Соотечественник, и не так уж плох на вид. Тебе следует немного пофлиртовать.

Слегка покраснев, я ответил, опять же по-английски:

— Моя мать родилась в Неаполе, и я больше понимаю, чем говорю. Спасибо за комплимент, но ваша внучка слишком красива, чтобы бегать за мужчинами. Они должны бегать за ней.

Бабушка посмотрела на меня и улыбнулась, а на лице внучки появилась медленная улыбка. Она была прекрасна. Длинные черные волосы, красные губы и грудь, которая грозила вывалиться из свитера.

Это была погода для свитера, потому что в декабре в Джексонвилле становится холодно. Шел дождь, и от этого было еще холоднее. Джексонвилл - город во Флориде, но по погодным условиям его правильнее считать Южной Джорджией, и уже в декабре у нас бывают леденящие душу морозы.

Как бы то ни было, грудь была огромной, и когда я с мамой ездил к родственникам в Неаполь до встречи с Тиффани, у меня сложилось впечатление, что большинство итальянских детей никогда не голодают. Почти у каждой итальянки, казалось, были большие сиськи.

И Деланна Смит, отец которой был старым добрым парнем из Джорджии, определенно была итальянкой. Она была зеницей ока своей бабушки, а ее папа был большим и заботливым, но уже через две недели после совместного празднования Нового года, она извивалась подо мной и пыталась протолкнуть мой член в свою киску, пока я доил ее двумя руками и пытался отсосать ее сиськи.

Единственное, чего мне не хватало в отношениях с Тиффани, так это того, что у нее не было большой груди. Я научился с этим жить, и мне нравилась наша сексуальная жизнь, но манипуляции с этими огромными мясистыми курганами, пока я изо всех сил накачивал ее, делали секс с Деланной незабываемым.

Она заставила меня дважды сильно кончить в нее, затем схватила мой член, ртом и руками сделала его снова твердым, перевернула меня и погрузила мой член в эти горы сисек. Она начала жестко массировать мой член и посасывать его кончик, когда он высовывался между ее грудей.

— Я знаю, что ты хочешь этого, — сказала она, — потому что парни всегда хотят трахнуть меня в сиськи. Как тебе удалось так долго продержаться?

— Я не хотел, чтобы ты думала, что я хочу тебя только из-за твоих сисек.

— Все окей, — сказала она, посасывая и причмокивая. — Все, что я хочу от тебя - это твой большой твердый член.

Так в течение четырех месяцев мы делали все возможное, чтобы затрахать друг друга до смерти. И хотя я не любил ее так, как Тиффани, она радовала меня в постели, была веселой, любящей и хорошей компанией.

Когда мы, наконец, расстались, причиной разрыва, как ни странно, стали мои девочки. Она полюбила девочек, когда познакомилась с ними... в каком-то смысле даже слишком сильно.

Однажды ночью, после того как я провел с ними выходные и отвез их домой, она использовала свой рот, киску, попку и сиськи, чтобы четыре раза слить из меня жидкость. Я лежал на кровати в своей дешевой квартире и думал, что жизнь не так уж плоха.

— Нам нужно поговорить, — сказала она, и меня пробрала дрожь.

Неважно, имеешь ли ты дело с девушкой или женой, эти три слова ты никогда не захочешь услышать.

— Куда мы идем? — спросила она, и это еще три слова, которые одинокий парень никогда не хочет слышать.

— Через некоторое время вернемся к тебе домой, а завтра, может быть, сходим в кино? — сказал я, улыбаясь.

Она покачала головой.

— Я серьезно. Кто мы? Трахающиеся приятели? Парень/подруга? Любовники? Ты когда-нибудь захочешь сделать это постоянным?

Я пытался придумать подходящий ответ, а она читала меня. Я спросил:

— Почему мы говорим об этом, Деланна? Разве мы не можем просто быть друзьями, веселиться и трахать друг другу мозги?

Она опустила лицо мне на грудь и сказала:

— Мне больно каждый раз, когда я вижу твоих девочек. Я знаю, как сильно ты их любишь. Они мне очень нравятся. Но я хочу своих собственных детей. Я не становлюсь моложе. Я была бы прекрасной матерью. Ты когда-нибудь задумывался о нас...

Я не мог ей лгать. Она была милой женщиной, хорошей женщиной, и она хотела большего, чем я мог ей дать. Точно так же, как я хотел большего, чем могла дать мне Тиффани.

И на этом все закончилось. Когда я подвез ее к ее квартире, мы поцеловались, и я понял, что больше нет смысла ей звонить. Через год я получил от нее открытку с сообщением о свадьбе в большой Мандаринской Католической церкви. Я не пошел. Потому что задавался вопросом, почему я был настолько глуп, что позволил ей уйти. Она была хорошим человеком, отлично трахалась и стала бы прекрасной матерью. Но я не любил ее.

После того как я ее подвез, апрельским вечером 2007 года я был дома в 11 часов вечера, закончив смену в своем родном «Блокбастере». Это был воскресный вечер. Зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Ммммммм... оооооо... это тааааааак хоороошооо...

Какого черта? Я знал, кто это, но что она делала?

— О, хоорооошооо... он не влезает... он гораздо больше, чем когда-либо было...

— Тиффани, я вешаю трубку, если ты собираешься заниматься этим дерьмом.

— Не вешай трубку, ублюдок, не смей... О, Стивен, трахни меня, детка...

— Хватит. Иди на хуй, сука.

— Нет, трусливый ублюдок, меня трахает Стивен. Если в тебе осталась хоть капля яиц, не ложи эту чертову трубку. Если ты смог меня бросить, то самое меньшее, что ты можешь сделать, это выслушать, как другой мужчина дает мне то, что мне нужно.

Она не притворялась. Я слышал хлюпанье трущихся друг о друга органов, звук, который издавал член, входя и выходя из мокрой киски. Может, она и притворялась, но мне почему-то казалось, что он внутри нее, когда я слушал.

— Мы трахаемся уже шесть месяцев, Брюс, с того дня, как мы окончательно развелись... и моя киска должна быть уже расслабленной, но иногда по ночам... БООЖЖЖЕЕЕЕМОООООЙЙЙ... Стивен, это сейчас вырвется из моего горла... но не останавливайся...

Он колотил и колотил ее снова и снова. Я должен был повесить трубку... я хотел... но это было все равно что наблюдать за столкновением двух машин в замедленной съемке. Я не мог заставить себя повесить трубку.

И в мыслях я видел, как в это тело и киску, которые я любил, проникает огромный член Стивена и опустошает их. Видел, как у нее текут слюни из киски и рта, когда он снова и снова доводил ее до предела. Я слышал, как она безостановочно ахала - это означало, что она оргазмирует снова и снова.

Она не была настолько хорошей актрисой. Думаю, никто бы не смог. Она издала долгий, содрогающийся выдох, и он громко вздохнул, а затем, как мне показалось, лег рядом с ней.

Прошла минута, и я уже было собирался повесить трубку, когда она вновь обрела дыхание.

Ее голос был шепотом, но по мере того, как она продолжала, становился все сильнее.

— Ты знаешь, не так ли, Брюс? Ты бы хотел думать, что я притворяюсь... но ты знаешь, не так ли? Ты помнишь, когда я была с тобой. Мы столько раз трахались. Ты бы понял, если бы я притворялась, но я не притворялась, и ты это знаешь. Стивен лежит рядом со мной со своим огромным членом... сейчас он мягкий, но все еще почти семь дюймов в длину.

— Он такой чертовски большой... часто, даже когда он кончает и я не могу выдавить из него больше спермы, мне нравится лежать здесь и просто водить по нему пальцами, а потом опускаться и облизывать его вверх-вниз, вверх-вниз. Это моя игрушка... какой бы подавленной или плохой я себя ни чувствовала, я могу прилечь и поиграть с ней, и мне станет лучше.

— И я должна поблагодарить тебя, Брюс. Сегодня я хотела позвонить и поблагодарить тебя. Пару вечеров назад девочки рассказали мне о твоей сучке с большой грудью. Я знаю, ты, должно быть, на Седьмом небе от счастья. Я никогда не была достаточно большой для тебя, сукин сын.

— Что ж, хочешь узнать кое-что... Я этого не знала, но ты никогда не был достаточно большим для меня. Я никогда не знала, каково это, когда тебе в задницу, в киску или в горло засовывают действительно большой член.

— Он лучше тебя... он лучше, чем ты когда-либо будешь... он лучше, чем ты когда-либо сможешь быть... ты никогда не распахивал меня так, как он, ты никогда не заполнял меня так, как он, ты никогда не наполнял мой рот и горло таким количеством горячей белой спермы, что я чуть не захлебнулась... какой способ уйти....

— И если я когда-нибудь буду настолько безумна, чтобы снова пустить тебя в свою постель, я, возможно, притворюсь, чтобы не ранить твои чувства, но ты никогда больше не сделаешь этого для меня. Я для тебя пропала.

— Мне действительно жаль тебя, Брюс. У тебя встали дыбом волосы, чувства задеты, и ты бросил женщину, которая тебя любила. И теперь ты никогда не вернешь меня, разве что согласишься на жалкий трах.

Спустя долгое время она спросила:

— Ты все еще там, Брюс?

— Уже нет, Тифф. Больше не звони.

Я захлопнул крышку мобильного. Когда он зазвонил снова, я поставил его на пол и бил по нему радиочасами, пока не разбил их обоих. Затем я подошел к шкафу со спиртным, достал почти полную кварту «Джека Дэниелса» и принялся серьезно напиваться.

Мне нужен был сотовый телефон, и я купил его, несмотря на то что у меня не было столько свободных денег.

А через две ночи я разбил новый к чертям собачьим, когда она попыталась устроить мне стереофоническое навешивание рогов по телефону.

Я не хотел его заменять, но должен же быть способ, чтобы компания могла связаться с вами, и я купил третий телефон. И разбил его три ночи спустя.

Я понимал, что поступаю глупо, но оставалось либо разбивать телефоны, либо ехать в ее - то, что раньше было нашим - дом или в его квартиру, бить его и лишаться возможности снова видеться с дочерьми, разве что в дни посещений в тюрьме штата.

Две недели спустя он шел в темноте к своей квартире около восьми вечера, когда я подошел к нему сзади, как раз в тот момент, когда он отпирал дверь. Удар ногой в спину отправил его в дверной проем, и дверь открылась с такой силой, что ударила его по лицу, прежде чем он успел войти. Он упал на хлипкий деревянный журнальный столик и разнес его в щепки.

У него перехватило дыхание, и он с минуту просто лежал. Я сел на диван напротив него и просто наблюдал. Он поднялся на колени и покачал головой. Когда дверь ударила, у него пошла кровь из носа и разбилась губа. У него шла кровь.

Он поднял на меня глаза и заметил, что я закрыл за нами дверь, так что нас вряд ли потревожат, пока мы не закончим нашу беседу.

— Мне плевать, какое гребаное карате ты пытаешься делать, придурок, я больше тебя и собираюсь разбить твою гребаную морду... ты трус... пришлось напасть на меня сзади... у меня не только член больше, чем у тебя, и я заставляю Тифф кричать громче, чем она когда-либо кричала для тебя, но ты боишься меня...

Я протянул руки в миротворческом жесте.

— Я сижу сейчас тихо-мирно. Я не нападаю на тебя. Почему бы тебе не встать и не попытаться надрать мне задницу? Пожалуйста.

У него хватило на это духу. Он встал и набросился на меня. А когда я его повалил, он снова встал. Он держался за бок и плохо дышал, но снова пошел на меня. Я мог бы убить его, но я просто сломал ему нос. В тот раз он пролежал дольше, но через некоторое время просто покачал головой и протер глаза от крови.

— Знаешь, она любит мой член. Она говорит это не для того, чтобы тебя завести. Она может играть с ним часами... пока моя кожа не начнет болеть, и тогда я позволяю ей сосать меня. И нет ничего - я имею в виду ничего - чего бы она не сделала если бы я захотел.

— Ты самый тупой придурок, которого я когда-либо знал. Ты выбросил этот кусок задницы, потому что у тебя были задеты чувства.

Я ничего не ответил, просто остался сидеть на диване напротив него. Его телевизор с большим экраном, висевший на стене, превратился в коллаж из металла и стекла на полу после того, как я отправил его в него. Два кресла превратились в щепки для растопки. Довольно милое произведение современного искусства было разбросано по всей комнате.

— Ты все еще можешь уйти, и я не причиню тебе вреда.

Он даже улыбнулся. Мне пришлось сдержаться, чтобы не проникнуться к нему симпатией.

— Твой ход.

— Ну, дай мне встать, — сказал он со стоном и сумел подняться на ноги.

Он бросился на меня, и я не заметил ножку одного из стульев, пока она не просвистела у меня над головой. Я отнял ее у него и ударил его в бок, потом в живот, а затем в спину над почками.

Он рухнул, как воздушный шар, в который воткнули колышек. На этот раз он не собирался подниматься. Я сел обратно, и через некоторое время он смог перевернуться на спину. Он поднял на меня глаза, и я впервые увидел, что с него хватит.

— Думаю... я должен... относиться к этому дерьму с карате... всерьез... но... Я всегда думал, что это... трюки на камеру.

Он засмеялся и сплюнул кровь.

— Показывает, как много... я знаю, верно?

— Для киски ты не так уж плох.

Он лег на спину и несколько минут пытался набрать воздух в легкие.

— Думаю... теперь ты собираешься избить меня... до смерти, да?

— Нет. Как я могу избить тебя до смерти? Меня здесь никогда не было. Я сейчас участвую в марафоне видеоигр в доме друга в Сент-Огастине. Я был там последние 18 часов и, вероятно, буду там следующие 24. Есть семь человек, которые поклянутся, что я не выходил из дома.

— Значит, то, что из меня выбили все дерьмо... плод... моего воображения?

Я улыбнулся ему. Ничего не мог с собой поделать. Если бы он не трахал мою жену и у него не было того огромного члена, который ее очаровал, этот сукин сын мне бы очень понравился.

— Я бы сказал, что в дом ворвались грабитель или двое, может быть, домушники, и ты отбился от них. Ты можешь достать телефон, позвонить в 9-11, и через несколько минут кто-нибудь приедет.

В ответ он улыбнулся.

— Я, вероятно, смогу позвонить им вовремя... чтобы они успели поймать тебя до того, как ты... вернешься к своему алиби... И что ты тогда будешь делать?

— Проведу несколько лет в тюрьме. Но я бы вышел. А в следующий раз у меня было бы железное алиби, и я оторвал бы тебе член голыми руками и покалечил бы так, что ты никогда больше не смог бы ходить. Я бы сделал это, даже если бы мне пришлось вернуться в тюрьму. Ты можешь купить пистолет, но не можешь вечно следить за своей спиной.

Он сделал глубокий вдох и снова закашлялся кровью, затем дышал неглубоко, пока снова не смог говорить.

— Думаю, я должен... списать это на... опыт... Я буду скучать по ней... знаешь... но она не стоит того, чтобы из-за нее умирать...

Встав с дивана, я опустился на колени рядом с ним. Он на секунду отпрянул, но я не потянулся к нему.

— Ты все еще можешь видеть ее.

— Что?

— Я развелся с ней... ты прав... Я потерял право говорить, с кем она может трахаться... И если она хочет тебя... это нормально. Но...

Я посмотрел на него сверху вниз и сделал быстрое рубящее движение в направлении его члена. Он вздрогнул.

— Но ты никогда, никогда больше не согласишься, чтобы она звонила мне, когда вы двое занимаетесь сексом. Пока ты жив. Мне все равно, как ты это сделаешь, но убеди ее, что за это тебя убьют. Если ты ей действительно нравишься, она должна перестать меня мучить.

Он покачал головой.

— Я так и думал - это правда. Ты все еще любишь ее, не так ли? Почему, черт возьми, ты ее бросил?

— Так было лучше для нас обоих. Не пытайся разобраться в этом, и, пожалуйста... если я могу попросить тебя об одолжении, и я не причиню тебе вреда, если узнаю, что ты пошел против меня, никогда не говори ей, что я все еще люблю ее. Это только усугубит ситуацию.

Я встал и вышел, в ночи вокруг никого не было, и я через полтора часа вернулся в Сент-Огастин к своему другу на марафонскую игровую сессию, и все было так, будто я и не уезжал.

Больше ничего не произошло. Через неделю я узнал от девочек, что в дом дяди Стивена вторглись, и он отбивался от двух мужчин. Мама плакала и провела с ним весь день в больнице. В конце концов, она вернулась на работу, и дядя Стивен вернулся на работу, а копам совершенно не повезло найти двух черных парней, которые пытались его ограбить.

Был субботний вечер, и мой последний мобильный телефон зазвонил в 11 часов вечера.

— Здравствуй, Брюс.

— Чем обязан?

— Стивен мне все рассказал.

— Возможно, у него немного повредился мозг от полученных побоев. Не представляю, что он думает о случившемся.

— Я чувствую себя виноватой. Ты причинил ему сильную боль, и это моя вина. Я больше не буду тебе так звонить.

— Спасибо.

— Я знала, что ты все еще любишь меня. Самое печальное, что теперь это уже не имеет значения. Я уже никогда не смогу быть удовлетворена тобой, даже если ты одумаешься. И хотя я не буду тебе звонить, ты знаешь, что я буду трахаться с ним. Так часто, как только смогу. Потому что я не могу насытиться им.

Я промолчал.

— Ты когда-нибудь задумывался, Брюс... иногда поздно вечером, когда ты остаешься один... каково было бы, если бы мы все еще были вместе? Я знаю, ты найдешь других женщин. Но это буду не я.

На этот раз она не хлопнула трубкой, а просто аккуратно положила ее. Но это все равно звучало как конец света.

Следующие шесть месяцев я встречался, трахался и отрывался. Я брал девочек на школьные мероприятия и на футбольные тренировки на поле YMCA (ассоциация молодых христиан) в Оранж-Парке весной. Бывало, что в течение нескольких месяцев после нашего со Стивеном разговора по душам, я сидел на одной из трибун и поддерживал девочек, а Стивен и Тиффани сидели в 15 метрах от меня на другой трибуне.

Мы ловили взгляды друг друга и, время от времени, кивали. Я видел, как Тиффани разговаривала со Стивеном, как они прижимались друг к другу и пялились на меня, но они не были неприятными. Они были просто еще одной парой, присматривающей за своими детьми.

Потом летом, когда я забирал их или, когда мы ездили на мероприятия в летний лагерь и в театральный лагерь, потому что Кейтлин была начинающей артисткой, я заметил, что Стивена больше нет рядом. Не время от времени, но он просто исчез.

Когда девочки приехали в следующий раз, я их тонко подтолкнул и узнал, что Стивен начал пропадать четыре месяца назад, а последние два месяца они его вообще не видели.

Мама сказала им, что они с дядей Стивеном решили больше не встречаться. Они не ссорились, просто хотели сделать перерыв. Кейтлин рассказала, что мама не плакала, но неделю ходила с грустным видом, а потом вроде бы стала прежней.

А первый новый парень, которого девочки никогда раньше не видели, приехал за мамой в пятницу вечером, пока бабушка сидела с детьми.

Я гадал, бросил ли он ее или она наконец-то насытилась его большим членом. И теперь она отправилась играть на поле. Как и я.

Так мы и жили параллельно, стараясь не обращать внимания на то, что делает другой, связанные только двумя маленькими девочками, у одной из которых начались месячные и появились маленькие почки на груди.

И тогда я был очень рад, что у Кейтлин есть мама, потому что я ни за что не чувствовал себя готовым вести ее по коварным водам подросткового возраста - будь то подросток или даже девочка предподросткового возраста.

Другая серьезная перемена в моей жизни произошла, примерно, через полгода после нашего с Тифф развода. Я был в одном из «Блокбастеров» в Арлингтоне, когда туда вошел крупный темноволосый мужчина с полудюжиной DVD-дисков, которые нужно было вернуть. Он ругался под нос, скидывая DVD-диски, а затем достал мобильный телефон и набрал номер.

Он поговорил с минуту, а затем захлопнул трубку и сказал:

— Гребаная трата воздуха... прости... сукин сын... жалкий ублюдок...

Обычно я общался со знакомыми клиентами и пытался рассказать им о новинках, которые стоит взять напрокат. Я знал этого парня, и обычно он был счастливым ублюдком, который, когда приходил, обычно был с женщиной, всегда «десяткой», на руке, и обычно каждый раз с другой «десяткой».

Сегодня он явно был не в настроении.

— Я бы дал вам список новых релизов, мистер Флеминг, но что-то мне подсказывает, что вы не в настроении смотреть DVD. Могу ли я чем-нибудь помочь?

Он посмотрел на меня, покачал головой, как бы физически разгоняя мрачные мысли, и сказал:

— О, привет, Брюс. Нет, ты ничего не можешь сделать. Просто чертовски обидно, что когда ты платишь людям хорошие деньги за то, чтобы они придумывали для тебя слова, эти сукины дети напиваются и получают передозировку, а я в итоге пытаюсь придумать текст сам. А я не любитель слов.

Я думал, он занимается связями с общественностью в какой-нибудь маленькой фирме в Джексонвилле. За последние пару лет, когда я с ним сталкивался, мы недолго говорили о превратностях пиар-бизнеса.

Потом он перестал бормотать, посмотрел на меня и, кажется, увидел меня впервые.

— Брюс, я правильно помню? Ты пишешь романы и рассказы?

— Да, пишу. ... Романы еще не продал, но несколько рассказов разместил.

— Ты когда-нибудь писал в жанре нон-фикшн? Какие-нибудь пиар- или рекламные статьи?

— Нет.

— А ты мог бы?

— Не знаю. Сомневаюсь. Я ничего не знаю об этом типе письма. Даже не пробовал это делать со времен колледжа. Должно быть, вокруг полно парней, у которых есть опыт в таких делах.

— Да, есть, но я не знаю ни одного, кому бы я мог доверять, и кто сегодня вечером закончил бы для меня работу.

— Сегодня? В смысле, в ближайшие 4 часа или около того?

— У тебя есть время до 8 утра завтрашнего дня, то есть около 11 часов.

— Вам стоит попробовать найти кого-нибудь другого. Если я не смогу это сделать, мне будет неприятно, если вы окажетесь в затруднительном положении.

— Я уже в затруднительном положении, Брюс. Ты же знаешь, что мы - бутиковое агентство. Мы маленькие, но работаем с очень дорогими клиентами, и за последние 20 лет у нас сложилась хорошая репутация. Хэнк - Генри Кларк - и я являемся владельцами/партнерами. Мы создали компанию после окончания университета. Хэнк всегда был человеком слова и идеи. Я занимаюсь клиентами и продаю наши товары.

— В последнее время мы стали слишком большими для себя, и нам пришлось привлечь трех писателей. Этого было достаточно, но у нас есть один заказ, и нам нужна реклама для очень дорогого сообщества пенсионеров, которую нужно отдать в типографию завтра утром, чтобы успеть к сроку проведения их национальной рекламной кампании.

— Двое из наших писателей завязли на крупных заказах, которые обеспечивают значительную часть нашего дохода. Хэнк - ходячий зомби из-за... семейной ситуации... а мою последнюю надежду только что арестовали копы за хранение кокаина после того, как он врезался на машине в фасад ночного клуба в Орландо. У него было 19 промилле, что означает, что в его крови почти чистый алкоголь.

— Мне не повезло, Брюс, если только ты не сможешь мне помочь. Даже если ты не сможешь этого сделать, это хотя бы даст нам шанс.

— Я... эээ... я возьмусь, но скажу вам прямо сейчас, что, возможно, не смогу этого сделать. Вам лучше поискать профессионала.

— Я так и сделаю, а пока не мог бы ты попробовать скопирайтить что-нибудь? У меня есть несколько образцов, их тезисы, материал, который покажет тебе, что они ищут и что нам нужно.

Я сказал, что сделаю это, просмотрел их между приходами посетителей и забрал с собой домой. Лег спать только в 4 утра, а встал в 6, чтобы успеть добраться до Джексонвилля и быть в его офисе к 7:30 утра.

Сделал я все как можно проще, основывая свою версию на том, что, по моему мнению, пытались продать владельцы. Они пытались продать безопасность и уверенность в том, что, даже если вы стареете и нуждаетесь в помощи в повседневной жизни, вам все равно лучше, чем 95 процентам работяг, и ваше место - «Правильное место» для такого особенного человека, как вы.

Конечно, это была чистейшая чушь, но она отвечала двойным потребностям - успокоить страх стареющих клиентов перед смертью и одновременно погладить их самолюбие. Я не был уверен, что мой материал был хоть сколько-нибудь хорош, но мне казалось, что я попал в точку.

Я сидел напротив Вика Флеминга и наблюдал, как он читает рекламу, потом снова читает, потом в третий раз.

Наконец, он поднял на меня глаза, нажал на кнопку интеркома, после чего в его кабинет впорхнула блондинка с сиськами 42DD и умопомрачительной попкой и забрала у него бумаги.

— Кэнди, передай это курьеру и доставь в «Правильное место» до восьми утра.

Она взяла бумаги без единого слова, одарила его взглядом, который должен был расплавить сталь, и посмотрела на меня, направляясь к выходу. Я чувствовал, как покалывает каждое нервное окончание в моем теле.

— Кого нужно убить, чтобы получить работу рядом с ней? — спросил я, лишь наполовину шутя.

— Она очень милая женщина, с высоким IQ, отличный секретарь, счастлива в браке и является матерью двух маленьких мальчиков. Но она еще и прекрасная добытчица, и мы получали много заказов от парней, которые мечтали оказаться у нее между ног. К счастью, — сказал он и понизил голос, чтобы его слышал только я, — ей нравится то, что у меня между ног. Она любит своего мужа, но не фанатична в этом вопросе.

Затем он снова обратил внимание на меня.

— Это не самый лучший или самый отшлифованный материал, который я когда-либо видел, но он пригоден для использования и достаточно хорош, чтобы они вернулись к нам. Для первого раза, на лету, в невероятно сжатые сроки, это чертовски хорошо. Сколько я тебе должен?

— Я понятия не имею, сколько запрашивать. Как вы считаете справедливым.

Он открыл бумажник и протянул мне пять стодолларовых купюр, затем достал из стола бланк и протянул его мне.

— Подпиши это. Ты отказываешься от всех прав на свой текст, и мы сможем использовать его когда угодно и как угодно, и ты не сможешь вернуться и подать на нас в суд, если он принесет кому-то миллион долларов. Это потому, что ты фрилансер. Если бы ты работал в компании, твоя работа была бы оплачена, и нам не пришлось бы этого делать.

Я посмотрел на 500 долларов и не поверил своим глазам. 500 долларов всего за два или три часа настоящей сосредоточенной работы. Это была хорошая мелочь. Я протянул руку, пожал ее и встал, чтобы уйти.

Не успел я выйти за дверь, как он спросил меня:

— Не хочешь ли ты попробовать еще раз. Думаю, приложив некоторые усилия и, возможно, немного потренировавшись с одним из наших постоянных писателей, ты станешь ценным дополнением к этой фирме. Деньги хороши для фрилансеров. Мне нужен кто-то, кто может писать быстро и делать приемлемые тексты.

Я пожал плечами.

— Конечно. Деньги мне всегда пригодятся.

— Ты мог бы задуматься о том, чтобы работать на полную ставку, если все получится?

Я на мгновение задумался.

— Нет, не думаю. Мне нравится «Блокбастер» и люди, с которыми я работаю. Таким образом, у меня будет время для моего сочинительства, я буду работать в «Блокбастере», и я почти всегда буду доступен, когда вам понадобится быстрая работа.

Он просто кивнул мне. Прежде чем я успел уйти, он сказал:

— Я мог бы познакомить тебя с Кэнди. Может быть, вы как-нибудь сходите на обед. Пусть она расскажет тебе, как работает офис. Было бы полезно узнать.

— Нет, спасибо.

—Я могу сказать, что ты впечатлен, а она работает здесь достаточно долго, чтобы я знал, когда она заинтересована. Это может быть весело. И это определенный плюс работы здесь.

Я покачал головой.

— Нет. Без обид и ничего личного, но мне это неинтересно. Я развелся с женой полгода назад, и думаю, что она, возможно, изменяла мне до того, как мы окончательно расстались. Я просто не хочу... не хочу поступать так с каким-нибудь другим бедным ублюдком.

Он посмотрел на меня и улыбнулся грустной улыбкой.

— Ты как мой друг Хэнк. Боже, как я рад, что никогда никого так не любил. Иногда мне кажется, что я упустил что-то важное, а иногда я возношу благодарственные молитвы за то, что упустил это.

Я ушел и следующие полтора года писал рекламные тексты для Вика и Хэнка. И заработал достаточно, чтобы пополнить свой банковский счет и сводить девочек в несколько хороших мест.

Я и близко не подходил к «Лиге Тиффани», но зарабатывал больше на полставки, чем на своей постоянной работе в «Блокбастере». Я получил 400 с лишним отказов на «Великий Американский Роман» и думал, не умрет ли моя мечта раньше, чем я сам.

#############################

Вик Флеминг немного выпрямился в своем кресле за большим мраморным столом, который он за годы работы успел перенести в три разных офиса, когда фирма росла или меняла местоположение по стратегическим соображениям.

Возможно, это было что-то очень детское, но воспоминание о подобном столе, увиденном в детстве в каком-то фильме или документальной ленте, засело у него в голове.

И когда они с Хэнком начали зарабатывать деньги, о которых они и не мечтали, он заказал стол по своему вкусу. За этим столом он всегда чувствовал себя более могущественным, более контролирующим окружающий мир.

Он сел прямее, инстинктивно пытаясь прихорошиться перед молодой женщиной, вошедшей в его кабинет.

Женщина, вошедшая в его кабинет, была хорошо одета, хотя и не слишком нарядно, и выглядела очень профессионально. Несмотря на деловой вид, она все равно была сексуальной. Молодая, возможно, слишком молодая для него, но, черт возьми, грабить колыбель иногда весело. Стройная, брюнетка, без демонстративного телосложения, но в ней было что-то...

Он как можно незаметнее потянулся вниз, чтобы переместить свой стремительно утолщающийся член в более удобное положение. Обычно большой член не представлял собой проблемы, но эрекция в присутствии привлекательной женщины в деловой обстановке - не самое лучшее дело.

Как бы то ни было, он был вынужден вести себя несколько невежливо просто потому, что не мог встать, чтобы пожать ей руку, не поставив себя в неловкое положение.

Она лишь взглянула на него с намеком на улыбку, когда он жестом указал на одно из кресел перед столом, а затем грациозно опустилась в него, скрестив ноги и обнажив очень красивую ножку, обтянутую чувственным нейлоном.

— Мисс... Хэмптон, кажется, так... Я ценю, что вы нашли время прийти к нам в офис, но я был бы рад познакомиться с вами.

Она покачала головой.

— Нет необходимости. У меня были дела в центре города. Я хотела поговорить с вами лично и познакомиться с некоторыми из ваших сотрудников. И я миссис Хэмптон. С некоторого времени я отказываюсь от фамилии своего бывшего, хотя некоторые наши крупные клиенты знакомы со мной под моей замужней фамилией.

— Познакомиться с некоторыми из наших сотрудников? Боюсь, я не понимаю.

Она потянулась к тонкому портфелю, который поставила рядом со своим креслом, достала оттуда несколько бумаг и наклонилась, чтобы передать их ему. Когда она наклонилась вперед, из ложбинки ее платья выглянули очень красивые округлости небольших, но привлекательных грудей. Он подумал, не случайно ли это.

Он просмотрел бумаги, которые она протянула ему. В основном, это были печатные объявления, а также несколько расшифровок радиорекламы и несколько телевизионных объявлений со стоп-кадрами.

— В прошлом мы пользовались услугами других рекламных фирм, но владельцы нашей фирмы и сотрудники, включая меня, почувствовали, что за последний год они стали немного... несвежими. Мы начали изучать работы других агентств, и некоторые друзья указали на ваше агентство, как на возможность проведения некоторых новых рекламных кампаний.

— После того как мы решили изучить ваше агентство, мы получили список ваших клиентов и начали просматривать печатную и медийную рекламу, которую вы для них делали. Мы были приятно удивлены.

— Эта реклама... я не знаю, как это сказать, и мы не совсем точно определили, какое именно качество нас впечатляет, но проще всего это объяснить тем, что она свежая, эти концепции и тексты не кажутся теми же старыми-прежними.

— За последние 10 лет я имела дело со многими рекламными агентствами и думаю, что у меня сформировался довольно разборчивый взгляд. Мне нравится эта работа и то, как она написана, а также то, что тот, кто ее готовил, умеет сделать предложение покупателю.

— Я буду рада встретиться с любым сотрудником вашего отдела, но мне бы очень хотелось встретиться с человеком или людьми, которые их подготовили.

Флеминг просмотрел их, и большинство из них было относительно легко определить. Парочку было сложнее опознать, но несколько мгновений воспоминаний вернули его к ним. Он не удивился.

— Я знаю, кто это сделал, мисс Хэмптон. У нас небольшая компания, и я уверен, что вам уже говорили. Наш общий штат, включая мистера Кларка, моего партнера и совладельца, и меня, составляет всего 15 человек, включая секретарей. У нас четыре писателя и идейных вдохновителя. Один из них - Хэнк Кларк, два писателя в штате и четвертый, который, по сути, является внештатным сотрудником, но его можно вызвать, когда это необходимо.

Он положил бумаги перед собой на прохладный мраморный стол.

— Все это сделал четвертый писатель. Он фрилансер. Вообще-то я привлек его к работе полтора года назад. У нас возникли трудности, и я столкнулся с ним там, где он работал на своей постоянной работе. Я знал, что он уже кое-что написал, и спросил, не хочет ли он попробовать себя в копирайтинге.

— Он согласился, и остальное уже история. Я начал использовать его для фриланса, и он всегда выполнял задания, всегда делал хорошую работу и был чертовски быстр. Быстрый, надежный и хороший. Лучше не бывает.

Она опустила взгляд на бумаги.

— Он делал их на полставки? Я впечатлена. На самом деле удивлена. Вы не поверите, сколько дрянных реклам мне пришлось перелопатить за эти годы от людей, которые должны были быть надежными профессионалами.

— Удивлена, что вы позволили ему работать в качестве фрилансера. Кто-нибудь другой обязательно заметит этого парня и заберет его.

— У меня были такие же опасения. К сожалению, ему нравится его постоянная работа, а еще он пишет беллетристику на стороне. Один из тех, кто все время пытается написать «Великий Американский Роман». Но несколько месяцев назад мы с моим партнером наконец-то спохватились и решили, что не хотим, чтобы он сбежал.

— Мы с Хэнком всегда были стопроцентными владельцами. Мы разделили компанию 45-45 и предложили ему 10-процентную долю собственности, которая будет принадлежать исключительно нам. Если он будет писать для нас в течение пяти лет, то получит половину доли, а если останется с нами на все десять лет, то получит 10 процентов компании. Он может остаться или продать свой процент и уйти. Это выгодно всем.

— Десять процентов собственности за неполный рабочий день? Не уверена, что слышала о таком. В землеустроительном бизнесе такого точно нет. Я работаю в своей компании уже более десяти лет, и до сих пор являюсь наемным работником. Очень хорошо оплачиваемый наемный работник, но я не владею ничем в компании. Я ему завидую.

— Нам пришлось хорошенько подумать, прежде чем сделать это. Эта компания - наша жизнь, моя и Хэнка. И наши штатные писатели хороши. Но этот парень - нечто особенное. До того, как у Хэнка начались проблемы в личной жизни, мы с ним всегда беспокоились о том, что будет, если что-то надолго выведет его из строя.

— Я могу продавать лед эскимосам, но у меня нет чертова чувства слова. А наши писатели хороши, но... это рабочие лошадки. Они могут сделать работу, если вы им покажете, что к чему.

— Но у этого парня есть воображение, и, несмотря на клише, он один из тех, кто действительно может мыслить нестандартно. И он моложе нас, так что если он останется с нами, то со временем мы с Хэнком сможем отступить и позволить ему взять бразды правления в свои руки, но при этом сохранять контроль.

— Как я уже сказал, все в выигрыше.

Она села прямее и снова скрестила ноги, и Вик Флеминг, сам того не желая, обнаружил, что ищет взглядом ее киску. Трусиков на ней не было, хотя это и не было очевидным. И по ее взгляду он понял, что она это заметила.

Он вздохнул. Она была соблазнительной, но его четвертая жена входила в стадию ревнивой стервы, и ему совсем не хотелось сейчас танцевать танец развода. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Она забрала бумаги и сказала:

— У меня есть кое-какие идеи, и я хотела бы, чтобы этот человек высказался о них. Как вы думаете, он согласится встретиться со мной сегодня вечером? В Бэймидоусе есть хороший, новый тайский ресторан, который я хотела бы попробовать. Мы могли бы поесть и поговорить. Я запишу это на свой счет, так как для него это бизнес.

— Он холост, так что если он свободен, то проблем не будет. Дайте мне свой номер, я позвоню ему, и если он сможет прийти, я попрошу Кэнди, мою секретаршу, позвонить вам. Окей?

— Конечно. Кстати, как зовут этого вундеркинда?

— Дэвис, Брюс Дэвис.

— Хммммм...

— Это интересно... хммммммм. Вы знаете Брюса?

— Не уверена, что это один и тот же парень, но моя подруга была замужем за Брюсом Дэвисом. Брак не сложился. Но Дэвис - не такая уж необычная фамилия. И тот Брюс Дэвис, за которым была замужем моя подруга, не стал бы восходящей звездой в мире рекламы. Он был не из таких.

— Спросите его сами. Мир может быть тесен.

#######################

В восемь вечера я вошел в «Звезду Сиама». Мне позвонила Кэнди, потому что Вик должен был отлучиться по важному делу. Думаю, ему просто нужно было вернуться домой и трахнуть свою четвертую жену.

Он сохранял этот брак с помощью траха, скрепы и мрачной решимости еще какое-то время не разводиться. Мы раззнакомились за последние полтора года, и я знал, что он изменяет ей, как и изменял бы той, кто занял бы ее место.

Несмотря на это, несмотря на разницу в наших взглядах на женщин и жизнь, он мне всегда нравился. Он был таким, каким был, и не скрывал этого. Женщины были взаимозаменяемыми кисками, годными, практически, только для одного и для того, чтобы висеть у него на руке на светских мероприятиях. Кроме этого, я не думаю, что Вик когда-либо в своей жизни испытывал глубокие эмоции по отношению к женщинам.

В этом он был полной противоположностью своего друга и родственной души Хэнка Кларка, и у Хэнка остались шрамы, свидетельствующие об этом. Он любил свою жену так же сильно или даже больше, чем я любил Тиффани, но она заставила его пройти через такой ад, который я даже не могу себе представить. И все же они прошли через это на другую сторону.

В каком-то смысле это было забавно. Она сделала ему гораздо хуже, чем Тиффани, и они были вместе. Мы с Тиффани никогда не были бы вместе. Это говорит о том, что никогда нельзя предугадать.

Я попросил официантку провести к миссис Хэмптон, и она отвела меня в комнату, расположенную в стороне от основной столовой.

Там был дверной проем из мерцающего бисера, и, пройдя через него, я увидел миссис Тиффани Хэмптон, сидящую за столиком в глубине маленькой комнаты. Рядом с ней лежал портфель, содержимое которого она просматривала. Рядом с ней стоял бокал, вероятно, белого вина.

Она подняла голову и посмотрела на меня. Она не улыбалась, но и не злилась. Она была образцом современной деловой женщины. По-моему, у нее не было ни одного неухоженного волоса. Ее одежда была достаточно привлекательной, чтобы дать понять, что она может позволить себе одеться так, чтобы продемонстрировать свое лицо и тело, но при этом, практически, не было видно декольте или ног.

— Здравствуй, Брюс.

— Миссис Хэмптон.

Я встал напротив нее за столом, но не сделал ни единого движения, чтобы сесть.

— Ты собираешься присесть?

— Не уверен. Наверное, нет.

— Почему нет? Твой босс, Вик Флеминг, сказал, что ты - человек компании, всегда готовый пойти на все, чтобы выполнить работу для своей фирмы. Хотя, признаюсь, мне трудно в это поверить. Тот Брюс Дэвис, которого я знала, никогда не стал бы делать лишнюю милю для кого-либо или для чего-либо. Особенно если речь шла о работе, которая принесла бы ему приличные деньги. Я думала, что зарабатывать на жизнь - это против твоей религии, или что-то в этом роде.

Я смотрел на нее и не мог поверить, что она все еще выглядит так хорошо, не мог поверить, что прежняя реакция, которую я всегда испытывал к ней, все еще сохранилась.

— Именно по этой причине я и не сажусь. Это не деловая встреча, миссис Хэмптон. Это просто еще одна ваша попытка заморочить мне голову. Довольно умная, должен признать. Вам пришлось разыскать меня на моей новой работе, о которой я постарался, чтобы девочки ничего не знали. Затем вам пришлось изучить мою работу, чтобы вы могли прийти и притвориться, что заинтересовались моей рекламой.

— Прошло два года, Тиффани. Мы начали новую жизнь. Ты почти год крутила роман со своим парнем с большим членом, а потом умудрилась выйти замуж и развестись в мгновение ока.

— Почему, черт возьми, ты не можешь просто оставить меня в покое? Я не собираюсь возвращаться к тебе. Я пришел сюда только потому, что мне было любопытно узнать, что ты задумала.

Она взяла белое вино и медленно сделала глоток. Затем она поставила бокал на стол и уставилась на меня с легкой улыбкой, смягчающей бесстрастное выражение ее лица.

— Как ты умудряешься стоять прямо, когда твоя голова так раздута от собственной важности, Брюс? Неужели ты ходишь и думаешь, что все вокруг вращается вокруг тебя?

— Неужели ты настолько самовлюблен, что думаешь, будто я стану следить за тобой, чтобы узнать, что ты получил новую работу? А потом я буду изучать твой копирайтинг. И притворилась бы, что ищу новую фирму.

— Просто для того, чтобы получить еще один шанс пообщаться с человеком, который бросил меня и свою дочь после восьми лет брака? Если ты забыл - я узнала, что есть и другие члены. На самом деле больше и лучше, чем твой.

— Может, я еще не нашла лучшего мужа - моя первая попытка после тебя была, признаюсь, жалким провалом - но я ищу и, в конце концов, найду такого, у которого будет большой член, способность держать его в штанах, когда он не рядом со мной, и достаточно уверенности в себе, чтобы жить с женщиной, у которой есть своя собственная личность.

— Такие мужчины есть. Просто так получилось, что я пропустила их в свои первые два раза.

Я медленно сжал пальцами спинку стула передо мной, пока костяшки пальцев не побелели.

— Именно поэтому я и не сажусь, Тиффани. Можно подумать, что за два года мы смогли избавиться от яда между нами, но он не проходит. Ты продолжаешь терзать меня, а я продолжаю нападать, как бык на красный плащ.

— И это говорит мужчина, который так боится провести время рядом со своей бывшей женой, что не проводил с ней ни минуты и уже два года даже не разговаривал. Тебе невыносимо находиться рядом со мной, Брюс, и я поняла почему. Тебе невыносимо вспоминать о том, что ты потерял... что ты выбросил. Поэтому ты прячешься и дуешься, как маленький мальчик, и не хочешь больше выходить играть.

— Это безнадежно.

Я начал отворачиваться, когда она сказала:

— Ты такой гребаный трус. Для большого злобного хулигана-каратиста ты боишься женщин. Ты боишься даже сесть за стол, разделить с ней трапезу и поговорить о делах. Чего ты так боишься, жеребец? Я не кусаюсь. А в твоем случае - я даже не поцелую. Тебе от этого легче?

Я сел.

— Тогда давай поговорим о делах. И кстати, я бы не позволил тебе прикасаться любой частью своего тела к любой части моего. Неизвестно, где оно было и что ты с ним делала.

Она жестом велела официантке принести мой заказ и быстро добавила, пока та не подошла:

— Как хочешь. Ты никогда не будешь кончать ни на одну часть этого тела.

Разговор был, мягко говоря, натянутым, пока официантка принимала наши заказы, и мы начали обсуждать написанные мною тексты.

— Должна признаться, ты мог бы сбить меня с ног пресловутым перышком, когда Флеминг назвал твое имя. Я на секунду подумала, не забрела ли я в сумеречную зону. Мой Брюс... пишет бизнес-копирайт, получает неплохой второй доход, работая фрилансером, и фактически становится партнером в процветающем бизнесе. Честно говоря, я не знала, что ты на это способен.

Я посмотрел на ее лицо, проверяя, нет ли в нем сарказма, но она действительно казалась серьезной.

— Я ничего не планировал...

— Могу в это поверить.

— Я просто оказался в нужном месте в нужное время.

— И ты хороший копирайтер.

— Сочинять - это сочинять. Просто здесь платят гораздо больше.

— Веришь ты в это или нет, Брюс, но то, что я сказала, было правдой. Я искала не тебя. Компания ищет новые подходы к рекламе, новую кровь, и именно это привело меня в «Флеминг и Кларк».

— У тебя свежий стиль и копирайт. Нам нужны новые таланты, и чем больше денег заработают «Флеминг и Кларк», тем лучше для тебя. Раз уж мы здесь, почему бы тебе не взглянуть на то, над чем мы работаем, и не высказать мне свои соображения.

У нее были документы и спецификации, и пока мы ели «Гай Пад Мет Мамуанг» - курицу с орехами кешью, и «Панаенг» - говядину в пряных кокосовых сливках, я рассказывал ей, что, по моему мнению, может сделать владельцев-миллионеров/партнеров еще богаче.

Некоторые из идей она отвергла как чистый бред, глупость, дериватив, банальность и т. д. Другие же заставили ее постучать ручкой по подбородку - обычно это признак того, что она о чем-то глубоко задумалась. Она начала делать заметки в блокноте, который достала из портфеля.

Я огляделся и понял, что мы были последними клиентами в ресторане. Каким-то образом время перевалило за 11:45, а закрывались они в 12. Официантка зависла рядом с нами, ожидая, когда мы расплатимся и выйдем.

Тиффани схватила счет, прежде чем я успел до него дотянуться, и сказала:

— Нет. Я сказала, что это за мой счет. Это бизнес. Забавно, как летит время, когда ты веселишься. Это было даже весело, не так ли?

Я поинтересовался, что она понимает под весельем, и сказал об этом.

Она рассмеялась.

— Ты понимаешь, что это самый долгий наш разговор, самый долгий период, когда за последние два года мы были вместе и не огрызались друг на друга?

— Это просто доказывает, что нет ничего невозможного. Как ты думаешь, твоих парней, партнеров, может заинтересовать что-нибудь из того, о чем мы говорили?

Она закончила убирать бумаги и застегивать портфель.

— Да, вообще-то я думаю, что может. Правда, я знаю, что они заинтересуются. Мы почти наверняка свяжемся с твоими боссами через несколько дней или неделю. Я, вероятно, буду выступать в роли связного с нашей стороны. Как ты думаешь, ты сможешь поработать со мной несколько недель или столько, сколько нам понадобится, чтобы закончить этот проект?

— Если только это будет строго по делу. На самом деле все было не так уж плохо. У меня были и худшие времена, когда мне лечили корневые каналы, так что, по крайней мере, я знаю, что время, проведенное с тобой, не самое болезненное в мире.

— Забавно. Я и не подозревала, что ты такой забавный, когда мы были женаты. Кстати, ты с кем-нибудь серьезно встречаешься? Я заметила, что ты не женился снова.

— Я ни разу не женился и даже не разводился с тех пор, как мы расстались. Думаю, мне требуется больше времени, чтобы наладить отношения. Ты планируешь в ближайшее время снова выйти замуж?

— Нет. Думаю, на какое-то время я остыну. Сосредоточусь на своей деловой жизни и девочках. Боже, ты знаешь, что у Кейтлин есть маленький бойфренд? Этот маленький ублюдок уже пытается заставить ее поиграть в бутылочку на детских вечеринках. Мне пришлось поговорить с его матерью, чтобы утихомирить его.

— Она рассказала мне об этом.

— Она рассказала тебе?

— Хочешь верь, хочешь нет, но они обе со мной разговаривают. Я просто сказал ей, чтобы она дала ему по яйцам, если он будет слишком настойчив. Рад, что ты рассказала ей о птицах и пчелах, чтобы она знала о мужском снаряжении и о том, как привлечь внимание парня.

Она улыбнулась мне, и на мгновение мне показалось, что я вижу прежнюю Тиффани.

— Представляешь... Мог ли ты когда-нибудь поверить, что мы будем беспокоиться о защите нашей дочери от озабоченных мальчиков. Иногда я чувствую себя на сто лет старше. Куда делось время?

Я твердо решил, что не собираюсь напускать туман.

— Я не знаю, Тифф. Хотел бы я знать. Неважно. Думаю, мы увидимся, если Вик или Хэнк назначат встречу в будущем.

— В двух кварталах отсюда есть неплохой бар для взрослых. Сегодня вечером там играет наша музыка и живая группа. Девочки сегодня с мамой. Не хочешь выпить, чтобы развеяться?

— Нет. Спасибо, но... мне завтра на работу. Я провожу тебя до машины.

Когда мы стояли рядом с ее седаном «Лексус IS 250» 2008 года выпуска, она подняла на меня глаза и покачала головой.

— Когда ты успел превратиться из мужчины в такую киску, Брюс? С тобой хочет выпить симпатичная женщина, а ты ей отказываешь. Обещаю, я не буду сравнивать твой член со Стивеном за то все время, пока мы будем гулять, но... Неважно. Я знала, что у тебя не хватит смелости выпить со мной. Мы оба знаем, что произойдет.

— И что же?

— Ты будешь умолять меня о трахе. И на этот раз я уйду и оставлю тебя с высунутым языком до колен.

— Ты полна дерьма.

— Тогда докажи это, крутой парень.

В два часа ночи объявили последний звонок, и люди начали допивать последние напитки и в последнюю минуту судорожно пытаться кого-нибудь подцепить.

— О, дерьмо. Мне не добраться до дома, чтобы меня не задержал коп.

Я посмотрел на пустые стаканы вокруг и проклял себя как идиота. Почему я позволил ей уговорить меня пойти выпить? Это было весело. Я и забыл, какой веселой она может быть, когда мы подпевали песням конца 90-х и более ранних лет, под которые мы в студенческие годы танцевали и трахались.

Я поймал себя на том, что смотрю на нее, когда она отворачивалась от меня. Почему, черт возьми, она была такой испорченной? Почему я не смог расстаться с ней до того, как меня затянуло в брак и на свет появились две маленькие девочки?

Но стоило ли жить в этом мире, если бы в нем не было их? Может, наш брак и был ошибкой, но они - нет.

— Я тоже. Почему бы нам не взять такси?

— Разделить такси?

— Почему бы и нет? Если только ты не думаешь, что сможешь держать свои руки подальше от меня в течение всего времени, которое потребуется, чтобы добраться до дома? У тебя стояк с тех пор, как мы сюда приехали.

— Это говорит о том, что у тебя завышенное мнение о себе. Здесь много действительно горячих женщин. Например, вон та крупная блондинка.

— Ее сиськи куплены в магазине. Разве не видно?

— И почему меня это должно волновать?

— Мужчины - свиньи. Ты хочешь вызвать такси?

Сорок пять минут спустя, мы пытались проглотить языки друг друга в маленькой гостиной квартиры, которую я называл домом в течение двух лет. Это был первый раз, когда она ступила в мою квартиру.

Она оттолкнула меня, задыхаясь.

— Я же говорила тебе, ублюдок, что ты не сможешь держать свои руки подальше от меня.

— Ты дрочила мне еще до того, как мы выехали с парковки ночного клуба, похотливая сука.

— Ты снял с меня лифчик по дороге в такси.

Затем, практически, без перехода она оказалась на коленях, мой член был у нее во рту, и она сосала и сжимала его пальцами.

— Я думала... ты. .. говорил...

Она подняла на меня глаза и ухмыльнулась:

— Кошка съела твой язык?

— Ты же не была заинтересована...

— Он маленький... но я не против отсосать тебе из милосердия... только без траха. Больше ты туда не войдешь.

Затем мой член прижал ее к стене гостиной, пока она обхватывала меня ногами за талию, а я приподнял ее задницу, чтобы иметь возможность засунуть в нее свой член.

— Я думал... ты будешь... пошире... после большого члена Стивена... но ты такая тугая...

Она укусила меня за плечо, и я понял, что мне придется сделать прививку от столбняка.

— Это было... это было... о боже... о боже... ооооооооо...

Я изо всех сил старался вбить ее задницу в стену.

— Правильно, сучка, кончи на мой член... да, я чувствую это... кончи жестко... кажется, теперь он достаточно большой для тебя... он достаточно большой?»

— Ты... эээ... крошечный, такой чертовски крошечный... Я не знаю... как я вообще могу тебя чувствовать!

Я опустил ее ноги на пол и вытащил. Она просто прислонилась к стене и смотрела на мой член, с которого капал ее сок.

— Чт... что?

Я отстранился еще дальше.

— Если он такой чертовски крошечный, я не собираюсь беспокоиться.

Она попыталась дотянуться до него, но я держал ее за руки, и она могла только напрягаться.

— УБЛЮДОК... дай его мне...

— Извини, Тифф, почему бы тебе не позвонить Стивену...

— Он бы не стал дразнить меня, ублюдок. Он бы всадил его в меня по самые гланды.

— Вот я и говорю, позвони ему. Я не собираюсь разочаровывать тебя своим крошечным членом.

Несмотря на то что я держал ее за запястья, она опустилась на колени, просунула голову под вытянутые руки и набросилась на мой член, как птичка на червячка. Она взяла его в рот, а затем вторым рывком вобрала в себя до самых яиц.

Я старался быть подстриженным, потому что несколько девушек говорили мне, что им не нравится выплевывать волосы наружу. Но Тиффани просто с удовольствием сосала все, до чего мог добраться ее рот.

В какой-то момент я потерял желание держать ее за запястья, и, оторвав рот от моего пульсирующего члена, она набросилась на меня, повалила на кровать, и, оказавшись сверху, снова и снова опускала свою горячую мокрую киску вниз. Я поднял голову и подумал, что она, должно быть, преодолевает звуковой барьер своими бедрами и задницей, колотя, колотя и колотя.

Я кончил и прежде чем я успел поникнуть, ее постоянные скольжения вверх и вниз по полумягкому стеблю вернули в него кровь, и я снова стал твердым.

Я схватил ее, оторвал от себя и повалил на живот. Я потянулся вниз и провел пальцами по ее пизде, смазывая ее анус жидкостью.

— Неееет... только не туда... ты не получишь мою попку...

Я ввел головку в тугое сжатое отверстие, смазывая жидкостью вход.

— Я буду трахать твою задницу, пока ты не закричишь, жалкая сучка-изменщица. Если твоя пизда такая тугая, то твоя задница будет чем-то другим.

— Не надо... НЕ НАДО... остановись... черт побери, это больно... не так быстро...

— Это то, что ты сказала Стивену, сучка? Он был больше меня, и я уверен, что он много раз засовывал его тебе в задницу. Тебе же нравится в задницу, помнишь?

— Он был... он был...

— Что?

— Он был более мягким...

— И...?

— Он был только немного толще, и когда... ты становишься полностью твердым... он был всего на пару дюймов длиннее...

Я вошел до конца, притянул ее к себе, обнял и почувствовал тепло ее прямой кишки, плотно обхватившей мой член, плотнее, чем могла бы быть ее киска.

— Так почему... — спросил я, отстраняясь и вбивая его так сильно и глубоко, как только мог, и чувствуя, как все ее тело дергается в моих руках, — ты так много рассказывала о том, какой он охуенно большой и что он заполнил тебя так, как я никогда не смогу.

Я вытащил член и стал вбивать его в нее снова и снова, чувствуя, как она ахает и пытается перевести дыхание, и пытаясь забить ее задницу до смерти своим членом. Она, вероятно, пыталась говорить, но каждый раз, когда ей удавалось сделать вдох, она выдыхала его с порывом воздуха, пока я трахал ее без всякой пощады.

— Не останавливайся... неостанавливайся... неостанавливайсянеостанавливайся... Трахнименядетка... трахнимоюзадницуоченьчертовскижестко...

Когда я взорвался в ней, я не мог даже вздохнуть, чтобы закричать, а она издавала лишь бессвязные звуки. Через некоторое время я смог достаточно отдышаться, чтобы спросить ее:

— Зачем... Тифф... зачем мучаешь меня?

Она повернулась ко мне. Ее покрывал тонкий блеск пота. После рождения двух детей, она все еще была стройной и подтянутой. Ее киска была красной и распухшей от побоев, которым я ее только что подверг.

— Ты бросил меня без предупреждения, сукин сын. Ты бросил меня и двух своих маленьких дочерей. И у тебя хватает наглости говорить обо мне, что я кого-то мучаю?

— Ты никогда не узнаешь, что я чувствовала в те выходные после твоего исчезновения. Я не могла до тебя дозвониться, чтобы накричать на тебя... трахнуть тебя... чтобы попытаться сказать тебе, как мне жаль. Мне хотелось вырвать себе глаза, но я должна была держать себя в руках ради наших девочек...

Она сделала глубокий вдох и выдохнула.

— Я трахалась со Стивеном и говорила тебе, какой он большой и что ты никогда не сравнишься с ним в постели, потому что я хотела сделать тебе так же больно, как ты сделал мне.

— Он был таким большим и хорошим?

Она посмотрела на меня, и ей хватило изящества выглядеть немного виноватой.

— Да, Брюс, он был большим. Даже пара дюймов имеет значение, и он был хорош. Мне нравилось, как он трахал меня, и он добирался туда, куда ты никогда не добирался. И он заставлял меня кончать снова и снова.

После того как я только что трахнул эту женщину до беспамятства, я не почувствовал себя таким уж возбужденным.

Она потянулась и взяла мою руку в свою.

— Если ты забыл, то когда мы были вместе, ты много раз доводил меня до кульминации. Он был фантастическим, но и ты не был рубленой печенью. Я не собираюсь лгать и говорить, что мне не нравилось трахаться с ним, но я никогда не любила его. Не так, как я любила тебя. Даже если ты мне не поверишь, я не трахалась с ним на Гавайях. Не то чтобы он не пытался. Но я этого не делала.

Мы лежали так, казалось, очень долго. Через некоторое время я перекатился на край кровати.

— Я вызову тебе такси. Уже поздно, но ты будешь дома через час или около того.

Она оперлась на локоть и посмотрела на меня.

— Трус. Трус. Трус. Ты даже боишься провести со мной ночь... переспать со мной после отличного секса. Неужели ты так боишься, что твой железный самоконтроль даст трещину, и ты спросишь меня, можно ли тебе приползти обратно, и мы снова попытаемся наладить наш брак?

Я мог бы сказать: «Этого никогда не случится». Но я чувствовал нежность и утрату к этой женщине, и что может случиться плохого, если мы вместе проведем последнюю ночь. Я лег рядом с ней, она положила голову мне на плечо, и я так и заснул. Ее слезы стекали по моей груди и мочили постель.

Утренний свет, проникающий через окно спальни, разбудил бы меня, если бы она не укусила своими маленькими, острыми зубками мой бушующий член. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, просто чтобы дать мне понять, что она там, внизу.

Через мгновение я держал ее голову в своих руках и трахал ее рот так быстро и сильно, как только мог, и наблюдал, как она задыхается, когда я кончаю в нее. Она вылизала меня дочиста, как делала это много лет назад, а я перевернул ее на спину и, скользнув вниз, стал ласкать ее до тех пор, пока она не закричала.

Мы вместе приняли душ и оделись: она - на работу, а я - чтобы поваляться несколько часов, пока не придет время идти в «Блокбастер». Она сидела напротив меня за крошечным кухонным столом и потягивала кофе из моей кофеварки.

— Что дальше?

— Я возвращаюсь к своей жизни, Тифф, а ты - к своей.

Она грустно посмотрела на меня.

— Прошлая ночь ничего не изменила?

Я посмотрел ей прямо в глаза.

— А что она могла изменить, Тифф? Разве это может заставить меня любить тебя сильнее? Может ли это сделать секс более горячим? Я простил тебя за ту боль, которую ты причинила мне давным-давно. И, наверное, я верю тебе, что ты не трахалась со Стивеном на Гавайях. Даже если бы ты это сделала, я бы смог это пережить. Но...

— Но я все еще должна принадлежать тебе, не так ли, Брюс? У тебя должен быть этот архаичный - ты моя собственность, женщина - брак, которого почти ни у кого нет за пределами нефтяных штатов.

— Да, наверное, ты так это понимаешь. Я должен иметь тебя - всю тебя - в браке. Все твои деньги, вся твоя любовь, все твои обязательства, вся ты - всё вместе. Больше никаких кроссовок под кроватью. Ты должна раз и навсегда забыть о предательстве своего отца.

Она заглянула в свою кофейную чашку, словно там были какие-то знаки, по которым можно было узнать будущее.

— Не могли бы мы... хотя бы иногда видеть друг друга... как сейчас. Думаю, я смогла бы смириться с тем, что не буду просыпаться рядом с тобой каждое утро... если бы знала, что мы не расстались навсегда.

Я так хотел заставить ее улыбнуться, но сердце превратилось в камень.

— Я больше не увижу тебя, Тифф. Я не могу. Это разрывает мне сердце. Я хочу тебя больше, чем могу выдержать, и знаю, что не могу получить тебя. Потому что ты не моя. И никогда не была. В тебе есть часть, которую ты сдерживаешь. Я пытался жить с тобой почти десять лет, молясь, чтобы ты изменилась. Но ты так и не изменилась. И никогда не изменишься, Тифф. Я не думаю, что это в тебе.

Она встала.

— Значит, это прощание?

— Раз и навсегда и по-настоящему. Да, это прощание.

Я не смотрел ей вслед, когда она уходила. Положив голову на руки, я задумался, был ли я самым глупым человеком, когда-либо ходившим по земле, или просто одним из самых невезучих.

######################

Я только что сдал свое последнее задание и остановился у стола Кэнди. Было 15 сентября, а 17 сентября - мой день рождения. Вик и Хэнк попросили меня прийти 17-го в «Сарделли», милый итальянский семейный ресторан, на офисную вечеринку и празднование дня рождения.

Кэнди была одета в довольно скромный для нее светло-голубой костюм из блузки и брюк. Блузка распахивалась при дыхании, обнажая декольте, которое соответствовало тому, что когда-либо показывала мне Деланна Смит.

Я наклонился над ее столом и посмотрел на ее грудь, а она подняла на меня глаза и улыбнулась.

— Хороший вид?

— Вид отсюда просто райский, Кэнди.

Она слегка покачала ими, отчего я опасно напрягся. Я боялся, что у меня лопнет молния.

— Всегда приятно, когда тебя ценят, Брюс. Но у меня всегда складывалось впечатление, что ты хочешь избежать офисных... связей.

— До шести месяцев назад ты была замужем, Кэнди. Какой бы сексуальной ты ни была, я не хотел связываться с замужней женщиной.

— Вот почему я всегда считала тебя милым парнем. Многие мужчины не были бы такими особенными, но... я знаю, почему ты был таким. Ты и твоя бывшая...

— Наконец-то закончили, Кэнди. Это заняло у меня много времени, но я готов двигаться дальше. Ты сейчас встречаешься с кем-то конкретным?

Она пожала плечами, что также хорошо отразилось на ее сиськах.

— С разными людьми. Ищу симпатичного парня, которого интересует не только моя грудь.

— А ты бы согласилась на симпатичного парня, которого интересуют твои сиськи?

— Я не думала, что ты когда-нибудь сможешь забыть свою бывшую.

— Это заняло у меня некоторое время. Но думаю, что готов двигаться дальше. А ты рассталась со своим бывшим?

— На самом деле, последние несколько лет. Я знаю, что многие парни здесь думают, что я просто шлюха, но мне, наверное, стоило расстаться с ним еще два года назад. Просто он был отличным парнем и прекрасным отцом. Мы просто не были хорошими мужем и женой.

— Не согласишься ли ты быть моей спутницей на моем дне рождения?

— Ты приглашаешь девушку на свидание за два вечера до встречи?

— Я знаю, что это короткий срок, и я уверен, что у тебя переполненный календарь. Если ты не можешь этого сделать, то хотя бы имей меня в виду на будущее.

— Не будь таким поспешным. Да, я могу быть твоим свиданием. Только для развлечения... на данный момент... верно?

— Ничего серьезного, Кэнди (Candy - конфета, сладость). Я просто хочу - без каламбура - немного сладости для глаз на моей руке в тот вечер. А потом посмотрим, что из этого выйдет.

— Окей. Просто для смеха, Брюс.

Она сделала глубокий вдох и выдохнула, а ее сиськи поднялись и опустились. Мои глаза были готовы выскочить.

Она притворилась, что дает мне пощечину.

— Черт, но для самолюбия девушкам полезно быть рядом с мужчиной, который очень, очень ценит то, что у них есть.

— Считай, что тебя ценят.

########################

Я забрал Кэнди из ее дома на Вестсайде, поздоровался с двумя ее малышами, которые выглядели так, будто могли бы подружиться с двумя моими девочками, если бы что-то сложилось, и мы поехали в центр города, где в нескольких кварталах от гигантской башни «Беллсаут» находился «Сарделли».

Мы немного покрутились, пока не нашли парковку, а затем прошли три квартала по влажному сентябрьскому воздуху, от которого я вспотел, прежде чем мы оказались внутри «Сарделли».

Большинство секретарей, словесники, Вик и его новая жена Хани, которая вцепилась в него ногтями, а также Генри и Патриция Кларк были уже там и уже принялись за вино, запивая рисовые шарики «Аранчини ди Ризо» красным вином.

Меня приветствовали, поздравляли и шутили, что 33 года - это настоящий официальный признак старости. Ты уже не ребенок, когда почти на полпути к пенсии. Я отшучивался в ответ, и Генри и Патриция подошли, чтобы похлопать меня по спине и обнять. Генри, пусть это будет Хэнк, как все его называли, выглядел лет на десять моложе прежнего, когда я начал писать для него и Вика.

И это неудивительно. Я пришел поздно, а он переживал настоящий ад, будучи женатым на женщине, которую любил и ненавидел в равной степени, женщине, которая мучила его так, что я даже не мог себе представить.

Она была почти такого же роста, как я, и такой роскошной женщиной в возрасте почти 50 лет, какую я когда-либо видел. Черные волосы, огромные сиськи, тело и лицо, кричащие «трахни меня». Она подошла, опираясь на руку Хэнка, и обняла меня, а я не мог остановить эрекцию, которая начала нарастать у меня под молнией. И по ее взгляду я понял, что она прекрасно знает, что ее тело и даже ее запах делают со мной, да и со всеми остальными мужчинами в этом месте.

И все же она отвернулась от меня, чтобы поцеловать своего невысокого мужа, и в ее глазах можно было прочесть, что его член был для нее единственным в зале. Вик сказал мне, что знал их еще с тех времен, когда они втроем учились в Университете Флориды, и он не дал бы и пяти центов за то, что его старый друг удержит единственную женщину, которую он когда-либо любил.

Однажды вечером мы пошли пить, и он сказал, что единственное, с чем он может это сравнить - две рыбы, пойманные на один крючок. Сколько бы они ни бились, пытаясь отцепиться друг от друга, сколько бы ни причиняли друг другу боли, они никак не могли освободиться друг от друга.

Наблюдая за ними и зная кое-что о том, через что им пришлось пройти, я задавался вопросом, поменялся бы я местами со своим боссом. Он прошел через ад, но смог найти способ преодолеть неверность. Я же не мог найти способ изменить прошлое и дать возможность женщине, которую я любил, довериться и наконец-то отдать себя мне. С другим мужчиной или мужчинами я, возможно, и смог бы бороться. Но как платить за грехи непутевого отца?

Я протянул руку, взял бокал красного вина, глотнул и решил, что это последняя нездоровая мысль, которую я собираюсь обдумывать сегодня вечером. Я был с друзьями, у меня был день рождения, в качестве спутницы была великолепная блондинка с большими сиськами, и шансы были очень велики, что если не сегодня, то скоро я буду наслаждаться всеми удовольствиями, которые это тело обещало мне в течение последних полутора лет. Это будет отличный вечер!

Мы покончили с закусками и основными блюдами и уже собирались съесть марципановые «Счастливые свинки» и миндальные «Торроне» на десерт, когда Вик встал и сказал:

— Хорошо, хорошо. Хватит набивать себе рты, ребята. Пришло время сказать слово имениннику. Брюс, скажи что-нибудь остроумное.

Встав, я сказал:

— Я как бы не привык к публичным выступлениям, — и, несмотря на то, что это было не смешно, зал разразился хохотом.

Может быть, потому, что большинство из нас были как две простыни на ветру.

Пришлось постучать пустым бокалом по столу, пока смех не прекратился.

— Шутки в сторону... Я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы здесь и за то, что придумали эту вечеринку. Вы, ребята, знаете, что у меня есть своего рода семья с моими друзьями с моей основной работы в «Блокбастере». Я знаю этих ребят уже много лет. Но за последние полтора года у меня появилось ощущение, что я обрел новую семью. Вы - мои друзья.

Остановившись, я оглядел знакомые лица в комнате.

— Не мне говорить большинству из вас, что эти два года были для меня очень тяжелыми. Мой брак распался. Я потерял жену. Получил... еще 50 отказов на «Великий Американский Роман».

На этом месте зал снова разразился истерическим смехом. Все знали и шутили о моей погоне за «ВАРом», как все его окрестили.

— Чертовски большое спасибо, — сказал я, притворяясь сердитым. — Какие же вы друзья! Но дело в том, что эти два года были бы для меня гораздо более одинокими, холодными и мучительными, если бы однажды осенним вечером я не столкнулся с Виком Флемингом. Спасибо тебе, Вик.

Затем я сел. Вик снова встал и сказал:

— В духе вечера я хотел бы, чтобы все, кто хотел бы высказать свои соображения о нашем друге, встали и сделали это.

— Я бы хотела сказать несколько слов.

Все присутствующие, включая меня, перевели взгляд на вход в приватный обеденный зал, чтобы посмотреть на стоящую там женщину, одетую в стильное черное платье, с огромной сумкой, висящей на руке. Некоторые из них знали, кто она такая, потому что я показывал им ее фотографию, но большинство просто смотрели с любопытством.

Я не мог поверить своим глазам. Она прошла вперед по залу и встала прямо перед столом, за которым сидели мы с Кэнди.

— Зачем ты здесь, Тиффани? Я думал... думал, что мы все уладили... расстались...

— Я пришла сюда не для того, чтобы смущать тебя, Брюс, или доставлять тебе неприятности. Можно мне минутку поговорить с тобой?

— Ты не могла сделать это в другой раз, Тифф? Это была вечеринка для меня. Я хорошо проводил время. Господи, неужели ты живешь для того, чтобы делать меня несчастным?

— На этот раз после того, как мы закончим, я обещаю тебе, что больше никогда не буду с тобой связываться или каким-либо образом беспокоить тебя. Честное слово.

Кэнди положила руку мне на плечо.

— Дай ей несколько минут, Брюс. Тебе нужно это сделать.

— Хорошо. Что ты хочешь сказать, Тифф?

Она потянулась к огромной сумке и достала оттуда револьвер 38-го калибра. Я скорее почувствовал, чем услышал, резкий вздох по комнате. Она держала его в правой руке, и я застыл. Затем она протянула руку и положила его на стол передо мной.

Она снова полезла в сумку, достала оттуда маленькую фиолетовую коробочку и положила ее на стол рядом с револьвером.

Думаю, вы действительно могли бы услышать, как падает булавка.

— Открой коробку, Брюс.

Протянув две руки, которые лишь слегка дрожали, я поднял крышку коробочки и открыл обручальные кольца с бриллиантами. Там было два комплекта, каждый из которых состоял из двух одинаковых золотых колец, переплетенных в своеобразную ленту Мёбиуса, увенчанную бриллиантами.

Я пытался осмыслить все это, когда она опустилась на одно колено, держась одной рукой за стол.

— Перед Богом и твоими друзьями, Брюс, я хочу попросить тебя жениться на мне. Ты женишься на мне?

Я не мог придумать, что сказать.

— Это простой вопрос, Брюс. Женишься ли ты на мне? Станешь ли снова моим мужем? Станешь ли ты снова моей жизнью?

— Тифф...

— Ты был прав, а я ошибалась, Брюс. Теперь я вижу это. Я ничего не сдерживаю. Никаких отдельных счетов. Никаких брачных контрактов. Никаких колебаний. Я хочу быть твоей женой до конца своих дней. Я хочу ложиться спать с тобой и просыпаться с тобой. Я хочу принадлежать тебе вечно. Каждая часть меня. Моя попка, моя киска, моя грудь, мое сердце, мое тело... все твое. Если ты меня примешь.

Я мог только смотреть на нее. Был ли я дома во сне? Я так долго хотел этого. И теперь, когда я получил это, я не мог в это поверить.

— Тифф, ты уверена? Я знаю, как это, должно быть, тяжело, но если мы снова будем вместе, и я узнаю, что ты это не серьезно... ты убьешь меня, детка. Или ты можешь себя.

Она поднялась на ноги и снова взяла в руки револьвер 38-го калибра. Я снова услышал, как люди ахнули.

— Я не передумаю, Брюс. Но тебе лучше не менять своего решения.

Она держала 38-й, направив дуло в потолок.

— Я знаю, что я облажалась, Брюс. Я всегда это знала. И я видела, как то, что сделал отец, испортило жизнь маме. Она такая, какая есть - из-за него. Но после того, как я тем утром попрощалась с тобой, я решила, что не позволю ему испортить мне всю оставшуюся жизнь. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был в моей жизни. Я рискну, если ты будешь не такой, как папа.

— Но... — сказала она, глядя на меня без намека на улыбку, — я не совсем наивна. Если я когда-нибудь - я имею в виду, когда-нибудь - поймаю тебя на том, что ты меня обманываешь, я возьму этот 38-й калибр и отстрелю тебе яйца. Возможно, это не убьет тебя, но твои дни обмана закончатся.

Она положила 38-й обратно в сумочку.

— Вот и все, Брюс. Если ты не лгал мне два года и все еще любишь меня, то это то, чего ты хотел. Я сделала все, что могла. Теперь все в твоих руках.

Она оставила кольца с бриллиантами на столе передо мной.

— Я оставлю тебя развлекаться с друзьями. Подумай об этом, Брюс, и прими решение.

Она повернулась и начала выходить из приватного зала.

Кэнди шлепнула меня по затылку.

— Не будь идиотом.

Не успела Тиффани дойти до выхода из зала, как я схватил ее за плечи. Она плакала.

— Ты же знаешь, что это не имеет никакого отношения к твоему успеху, правда? Мне это нравится. Я признаю это. Но я бы взяла тебя, если бы ты был пляжным бездельником и стоил 10 центов. Я усвоила урок, Брюс. Больше я тебя никогда не отпущу.

Я обнял ее и прошептал ей на ухо:

— Я больше никогда не отпущу ни тебя, ни девочек. Ты застряла со мной на всю оставшуюся жизнь.

Затем я развернул ее и начал знакомить со своими друзьями. И, как часто говорит один очень хороший писатель, жизнь продолжается.