Вступление: этот рассказ последующие его части скорее эксперимент, я писал его на заказ одному читателю, и автору на этом сайте

Предыстория

После разрушительного землетрясения тёте Ира с семнадцатилетней дочерью Настей пришлось переехать в просторный дом её сестры на окраине села. Новый дом с панорамными окнами, просторной кухней-гостиной и террасой, выходящей в яблоневый сад, стал их временным пристанищем. Хозяева выделили гостям две светлые комнаты на втором этаже — прямо напротив комнаты шестнадцатилетнего Гриши.

Настя была очень сексуальной девушкой в свои годы. Стройная брюнетка ростом 167 см с карими глазами, ямочками на щеках и волосами до плеч, которые она постоянно поправляла изящным движением руки. Её аппетитные формы — упругая грудь второго размера, тонкая талия и мягкая, округлая попа — не оставались незамеченными местными парнями да и самим братом. А её привычка слегка покачивать бёдрами при ходьбе действовала на Гришу как магнит.

Сам Гриша в свои шестнадцать уже перемахнул двухметровую отметку. Подкачанный пловец с широкими плечами и рельефным прессом выглядел скорее как взрослый атлет, чем подросток так же он занимался плаванием. Его достоинство полностью соответствовало габаритам — солидные 19 см в длину и приличная толщина, о которой он не раз слышал восхищённые комментарии однокласников, и девушек с которыми он встречался. Но он оставался девственником, так как все сверстницы ему отказывали как только видели его член.

Первые дни прошли спокойно. Гриша и Настя всегда хорошо ладили, и её переезд только укрепил их дружеские отношения. У них оказалось много общего: любовь к одним фильмам, схожее чувство юмора, даже музыкальные вкусы совпадали.

Настя быстро освоилась в селе. Общительная и жизнерадостная, она за два месяца успела подружиться практически со всеми местными. Часто уходила гулять с компанией парней и девушек, возвращалась поздно, иногда слегка навеселе, с растрёпанными волосами и загадочной улыбкой.

Гриша был уверен — у Насти уже был секс. Она не хвасталась, но по обрывкам фраз и общим разговорам, по тому, как она переглядывалась с некоторыми парнями, по её уверенным движениям — всё становилось очевидным. Это конечно бесило его, так как он уже и сам начал чувствовать что-то большее к Насте. Хотя первые две недели Гриша честно пытался не замечать, как Настя ходит по дому в коротких шортах и обтягивающих майках. Но его шестнадцатилетнее тело, лишённое женского внимания, отчаянно реагировало на появившуюся в доме красивую родственницу. Особенно когда она, растянувшись на шезлонге во дворе в одном купальнике, медленно втирала в кожу солнцезащитное масло. Или когда, уютно устроившись на диване, поджимала под себя ноги, и её юбка задиралась, открывая её ножки в красивых колготках.

Гриша начал мастурбировать. Сначала просто представляя её. Потом — украдкой наблюдая, как она тянется, наклоняется, поправляет волосы. Каждое такое движение отпечатывалось в его сознании, становясь материалом для ночных фантазий. Он наивно надеялся, что к осени родственницы уедут, и это наваждение закончится.

Но судьба распорядилась иначе. Их дом признали аварийным, ремонтировать его отказались, и на семейном совете решили — тётя Ира с Настей останутся жить здесь как минимум на год. А самое страшное — Настя теперь становилась не просто двоюродной сестрой, а ещё и одноклассницей Гриши.

Две недели учебы пролетели незаметно. Настя моментально стала своей в новом классе - её живой ум, лёгкий характер и открытая улыбка притягивали людей. Она записалась в школьный театр, помогала одноклассникам с уроками и уже успела стать любимицей учителей.

Гриша формально числился в той же компании, но вел себя иначе. Несмотря на хорошие способности, он с первого дня учебы начал прогуливать занятия, предпочитая одинокие прогулки или видеоигры, он думал последний год в школе, что такого если я раслаблюсь немного.

Сегодня последним стояло искусство. Гриша зевнул, глядя в окно на золотые кроны сентябрьских деревьев. "Опять этот бред про импрессионистов", - подумал он, незаметно собирая рюкзак. Зная, что до вечера дома никого не будет - родители на работе, тётя Ирина уехала в город - он решил воспользоваться моментом.

Когда учитель математики вышел с класса, а новый ещё не пришел, Гриша ловко выскользнул из класса. Через десять минут он уже шёл по пути домой, насвистывая под нос.

Дом встретил его тишиной. Гриша скинул кроссовки и поднялся на второй этаж, он решил раз он дома один, это очень хорошая возможность привести себя в порядок и подрочить позже. Посмотрел на часы 14:13, и подумал: "урок последний кончиться в 14:40, и Настя примерно будет в 15:00 если негде не задержится, так что время есть..."

Очень скоро он был уже в душе, горячая вода стекала по напряженным мышцам Гриши, когда он тщательно намыливал кожу внизу живота. Пар заполнял ванную комнату, создавая дымку, в которой его тело казалось еще более рельефным. Он взял бритву и медленно провел ею по основанию члена, снимая темные кудри волос. Кожа под ними была нежной, почти розовой, и когда он закончил, его член, теперь полностью гладкий, казался еще больше — длинным, толстым, с напряженной головкой, слегка подрагивающей от каждого прикосновения.

Гриша провел ладонью по бритому меху, наслаждаясь новыми ощущениями. "Гладко. Чисто. Совсем по-другому." Он представил, как Настя провела бы здесь пальцами, если бы увидела его таким…Мысли тут же переключились на нее.

Сначала он просто вспоминал, как Настя сегодня утром наклонялась за учебником, и ее юбка задралась, открывая верх колготок. Потом — как она смеялась в школьном коридоре, слегка покачивая бедрами. Но в какой-то момент фантазия пошла дальше, он не заметил как перешагнул грань.

В его воображении Настя оставалась после уроков в пустом классе. Она сидела на парте, расставив ноги, а он стоял перед ней, проводя руками по ее колготкам.

— Ты же знаешь, что так нельзя, — шептала она, но ее пальцы уже расстегивали его джинсы.

В голове Гриши картинка становилась все четче.

Он представлял, как засовывает руку под ее юбку, нащупывает влажную ткань трусиков, слышит ее тихий стон…

— Гриша… а если кто-то зайдет?

— Никто не зайдет…

И вот он уже входит в нее, чувствуя, как ее тугая киска обволакивает член, как она задыхается, цепляясь за парту…

Гриша вышел из душа, все еще возбужденный. В корзине для белья он увидел что поверх вчерашней блузки лежали ее трусики — черные, кружевные. Рядом — колготки, которые она носила вчера.

Он взял их, сжал в руке, вдыхая ее запах.

— Черт…

Его член дернулся, предвкушая то, что сейчас будет. Он взял всё и быстро ушел в гостиную и развалился на диване, обернул колготки вокруг своего ствола, а трусики прижал к лицу.

Движения руки стали быстрее.

Он снова представлял класс. Настю. Ее ноги, обернутые вокруг его спины.

— Ты кончаешь? — шептала она в его фантазиях.

— Да…

Он дрочил свой большой член все быстрее представляя как трахает сестру в классе, как почувствовал волну наслаждения. Он отпустил трусики и расслабился, начал кончать, прямо в тонкие колготки которыми дрочил, спермы было много, что черные картонки стали мокрыми и от части белыми от густой спермы.

Он так увлекся что не заметил сколько времени дрочил, и только услышал звук закрывающийся двери

—Гриша, ты дома?

Это был голос Насти, он испугался и быстро взял колготки и трусики в один комок, и вскочил с дивана голый, и побежал в сторону ванны, хорошо она была близко, и только возле её он ответил

—Да, как раз из душа выхожу...

Голос был растерян он пытался делать все очень быстро, он бросил её колготки на верх не подумал о последствиях, а сам взял большое банное полотенце и обернулся вокруг пояса, пошёл опять в гостиную.

—Что-то ты быстро, — посмотрел на часы он увидел 15:05, только потом посмотрел на Настю

Настя остановилась в нескольких шагах от брата. Её глаза, тёмные и слегка насмешливые, медленно скользнули по его фигуре, с головы до ног, задерживаясь на месте, где полотенце плохо скрывало мощный рельеф его тела. Лёгкая, едва уловимая улыбка тронула уголки её губ.

— Странный ты... — она мило улыбнулась. — Вроде как обычно, это ты что-то рано. На последнем уроке тебя не было...

Гриша почувствовал, как кровь бросается ему в лицо. Он пытался собраться с мыслями, но её взгляд, тяжёлый и оценивающий, парализовал его.

— Так... мне плохо было, — выдавил он, и голос прозвучал хрипло и неестественно глупо даже в его собственных ушах.

Улыбка Насти стала шире, открывая ровные белые зубы. Она покачала головой, и каштановые волосы мягко колыхнулись у её плеч.

— Да не бойся, — сказала она снисходительно, будто успокаивая ребёнка. — Я умею хранить тайны...

И прежде чем он успел что-то ответить, она плавно развернулась и пошла прочь, по направлению к ванной. Её юбка слегка колыхалась в такт шагам, обрисовывая каждое движение её бёдер, а тонкие капроновые колготки телесного цвета шелестели, сводя Гришу с ума.

Он стоял как вкопанный, провожая её взглядом, а в голове, снова всплывали те самые грубые, животные фантазии. Представляя о том, как он хватает её, прижимает к стене, срывает с неё эту белую блузку и эти колготки...

Гриша с силой тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, и почти побежал в свою комнату, чувствуя, как полотенце на бёдрах становится ему тесным.

Настя тем временем отправилась в ванную умыться и снять душную школьную форму. Она уже скинула колготки телесного цвета и собиралась положить их в корзину для белья, как её взгляд упал её бельё которое оставила вчера. Небрежно скомканные, лежали её чёрные кружевные трусики и вчерашние колготки на самом верху. Она машинально потянулась к ним, чтобы поправить, и тут же отдернула руку — ткань была неприятно влажной, липкой и тягучей. Настя нахмурилась, пригляделась, и через секунду всё встало на свои места. Вспомнился испуганный взгляд брата, его неестественная суетливость, полотенце на бёдрах...

Внутри всё сначала сжалось от возмущения. "Как он посмел?!" Гнев, горячий и острый, ударил в виски. Но почти сразу его сменила другая эмоция — острое, щекочущее нервы любопытство. Уголки её губ дрогнули в ехидной улыбке. "А он, оказывается, такой... извращенец."

Оставить это просто так она не могла. Не переодевшись, лишь скинув школьные колготки, она осталась в своей белой блузке, тёмной юбке и в обычном бельё которое было на ней, Настя схватив влажные, липкие доказательства, решительно направилась к комнате брата.

— Гриша, это как понимать?! — её голос, резкий и громкий, прозвучал ещё за дверью, которую она тут же распахнула без стука.

Она влетела в комнату, вся залитая напускным гневом. В руке, как трофей, она держала свои испорченные вещи.

Гриша лежал на кровати, и при её появлении резко сел, инстинктивно потянувшись к полотенцу, прикрывавшему его бёдра. Его лицо было бледным, глаза — круглыми от ужаса и стыда.

Настя остановилась перед ним, тяжёлое молчание висело в воздухе. Её взгляд, тяжёлый и осуждающий, медленно скользнул с его перекошенного от страха лица на полотенце, на его мощный торс, а затем снова поднялся к глазам.

— Ну? — громко сказал, и бросила ему в лицо комок с её колготок и трусиков в его сперме. Липкая ткань хлопнула его по щеке.

— Объясняй. Это что за новый способ стирки? Или у тебя просто не было салфеток?

Его взгляд умоляюще скользнул по лицу сестры, но встретил лишь холодную, жёсткую злость.

Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь жалкий, писклявый звук, похожий на мяуканье испуганного котёнка.

— Извини... — прошептал он, голос дрожал.

Настя скрестила руки на груди, её взгляд стал ещё тяжелее.

— Извини? — она фыркнула. — Серьёзно? Ты кончаешь в моё бельё, а потом говоришь "извини"? Так или ты сейчас всё объясняешь внятно, или я это всё покажу твоим родителям.

При словах "родителям" лицо Гриши побелело, как мел. Его член, и так уже опавший от страха, съёжился ещё сильнее.

— Нет, не надо родителям, — его голос сорвался на визгливый шёпот. — Пожалуйста...

Он инстинктивно дёрнулся, желая встать и умолять её, но резко вспомнил, что на нём лишь полотенце, и замер на краю кровати. Но было поздно. В этот короткий миг, когда он двигался, полотенце сползло, и Настя успела заметить гладко выбритый пах и отчётливые, внушительные очертания его члена, всё ещё скрытые тканью, но уже ясно говорившие о его размерах и толщине. Её гневная маска на мгновение дрогнула. В глазах мелькнуло не ожидание объяснений, а внезапное, острое любопытство. Даже... интерес. Она вдруг поняла, что у её брата действительно огромный член, не такой, как у её прошлых парней. И ей дико, до потери пульса, захотелось увидеть его полностью.

— А знаешь, — сказала она, и в её голосе вдруг появились новые, опасные нотки — мне всё равно на твои извинения. Я просто расскажу твоим родителям всё.

Она сделала вид, что разворачивается к выходу.

— НЕТ! — Гриша крикнул так громко, что она вздрогнула. — Не говори! Я сделаю что угодно! Что угодно, только не говори им!

Он смотрел на неё широко раскрытыми, полными отчаяния глазами, полностью во её власти. Настя медленно обернулась, её взгляд скользнул с его перекошенного от страха лица вниз, к полотенцу, и снова вверх.

— Что угодно? — переспросила она тихо, и в комнате повисло напряжённое молчание.

— Да... — выдавил Гриша, его голос был хриплым от страха и нарастающего возбуждения. — Что угодно...

Настя коварно улыбнулась, её глаза сверкнули торжеством и азартом. Она сделала шаг вперёд, сокращая дистанцию между ними.

— Хорошо, — её голос прозвучал резко и чётко, как удар хлыста. — Тогда покажи свой член. Только с кровати не вставай.

При этих словах по телу Насти пробежала волна жара. Она явно ощутила, как её киска мгновенно увлажнилась, а соски затвердели и набухли, упираясь в кружевные чашечки лифчика под белой блузкой. Лёгкая дрожь пробежала по её бёдрам.

Гриша, словно робот, отключивший собственный мозг, механически убрал полотенце. Его взгляд был пустым, подчинённым лишь её приказу. Он взял свой полувялый ещё член в ладонь и начал медленно дрочить, глядя на Настю широко раскрытыми, почти невидящими глазами.

Настя замерла, её дыхание стало глубже. Она смотрела, как под его пальцами плоть оживает, наливается кровью, превращаясь в нечто огромное и пугающее. Её взгляд скользил по каждой детали:

Длина: Он казался ей невероятно длинным, на лобке, яйцах и самом стволе не было волос, что делало его ещё больше.

Толщина: Его ладонь с трудом обхватывала толщину ствола. Солидная, тяжёлая плоть, на которой проступали синие вены.

Гладкость: Кожа, лишённая волос, выглядела неестественно нежной и гладкой, бархатистой, что странно контрастировало с его звериными размерами. Это заставляло её бессознательно лизнуть пересохшие губы.

"Боже... Большой... Гладкий... Толстый..." — пронеслось в её голове. Она машинально сравнивала его с теми, что видела раньше. Парни из её прошлого казались теперь мальчишками, игрушками. "Интересно, как он... ощущается внутри?"

Эта мысль, наглая и пошлая, ударила в самое нутро. Она почувствовала, как по внутренней поверхности её бёдер потекла тёплая влага, смачивая тонкие трусики. Она непроизвольно сжала ноги, пытаясь скрыть предательскую реакцию своего тела, но это лишь усилило давление на чувствительный клитор, послав новый импульс удовольствия.

Гриша, всё так же движимый инстинктами, наблюдал за ней. Его взгляд, всё ещё полный страха, начал задерживаться на её груди. Он видел, как под тканью блузки чётко проступили два твёрдых бугорка её сосков которые не мог скрыть лифчик. Он видел, как её дыхание сбилось, как она слегка покусывает губу. Он видел, как её глаза потемнели от возбуждения, потеряв весь свой гнев.

Его рука на члене двигалась быстрее, уже не по приказу, а по велению плоти. Он сглотнул комок в горле, чувствуя, как нарастает знакомое напряжение внизу живота. Он был полностью обнажён перед ней, физически и морально, и это одновременно унижало и возбуждало до потери сознания.

Настя медленно, почти хищно, подошла к кровати. Её взгляд прилип к его возбуждённому члену.

— Знаешь, — её голос стал низким, бархатистым, — у тебя есть чем гордиться...

В голове у неё промелькнуло воспоминание. Разговор с Алкой, её подругой, на кухне. Они пили чай, болтали о парнях. И Алка обмолвилась, что случайно видела Гришу в душе после физкультуры. "У твоего брата, Насть, там... ну ты поняла... конь, а не хуй". Потом она испугалась, что проболталась, и замолчала, смущённо отводя глаза. Настя тогда сделала вид, что не расслышала, но очень редко она всё же вспомнила разговор.

Гриша заметно вздрогнул, увидев, как меняется выражение её лица. Возможно, он почувствовал, что она что-то знает.

— Успокойся, — она мягко провела прохладными пальцами по его горячему внутреннему бедру, заставляя его кожу покрыться мурашками. — Я не злая.

Она присела на край кровати, продолжая наблюдать, как его рука медленно и ритмично движется по напряжённому стволу. Член был каменным, пульсирующим, но до кульминации было ещё далеко. А Насте уже хотелось большего. Намного большего.

Влажность между её ног стала невыносимой. Не сводя с него глаз, она запустила пальцы под юбку, к своим трусикам. Она видела, как его глаза расширяются, следя за её движением. Медленно, демонстративно, она сдвинула мокрое от её соков бельё вниз по бёдрам и сняла его. Затем подняла перед его лицом. Кружевная ткань была тёмной от влаги.

— Хочешь их? — её голос дрожал от возбуждения.

Он сглотнул, его взгляд переметнулся с её лица на трусики, и на его губах появилась робкая, почти безумная улыбка.

— Да... — прохрипел он.

— Тогда нужно их заслужить.

Она бросила трусики на одеяло и переместилась ближе. Её пальцы осторожно легли поверх его, на твёрдый, горячий член. Её прикосновение было прохладным и неуверенным, но от этого только более соблазнительным. Они стали дрочить ему вместе — её маленькая рука поверх его большой.

— Хочешь его в киску? — он выдохнул, его глаза были полны животной надежды.

Она посмотрела на него, и в её взгляде читалась борьба — остатки стыда, страх, но и всепоглощающее, пьянящее любопытство. Она задумалась, но Гриша не стал ждать ответа. Он увидел её колебания, её мокрые, блестящие глаза, раздувающиеся ноздри — язык тела кричал громче любых слов. Он резко повалил её на спину на кровать и оказался над ней, зажав её бёдра между своих. Его огромный, гладкий член упёрся в её мокрую, пылающую щель, скользнув по ней, но не входя. Головка, обжигающе горячая, давила на её напряжённый клитор, заставляя Настю выдохнуть стон, который она тщетно пыталась сдержать.

Настя попыталась оттолкнуть Гришу, её ладони упёрлись в его мощную грудь, когда она почувствовала, как огромная, упругая головка его члена давит на её нежный вход.

— Отпусти! — крикнула она, но в её голосе уже не было прежней силы, лишь испуганная, прерывистая дрожь.

Гриша, как в тумане, не слышал её. Его сознание было затуманено животным инстинктом и годами подавленного желания. Он мощно, одним резким движением бёдер, вогнал свой член в неё.

Настя вскрикнула — коротко и пронзительно. Её узкое, неподготовленное влагалище с болью растягивалось, чтобы вместить его невероятную толщину. Было тесно, жгуче и непривычно глубоко. Слёзы выступили на её глазах от неожиданной боли.

Для Гриши же это было погружение в рай. Её внутренности были обжигающе горячими, влажными и невероятно тугими. Они обхватили его член с такой силой, будто пытались выжать из него всё и сразу. Волны сладкого, почти болезненного удовольствия прокатились по всему его телу.

— Боже... Насть... — он прохрипел, замирая на мгновение, боясь пошевелиться.

Но инстинкты взяли верх. Он начал двигаться. Сначала медленно, осторожно, прислушиваясь к её тихим всхлипам. Но с каждым движением боль Насти начала отступать, уступая место новым, странным ощущениям. Его член, скользя внутри, задевал какие-то неведомые ей до сих пор точки. Чувство заполненности, было пугающим и пьянящим одновременно.

Гриша, видя, что она перестала сопротивляться, ускорился. Его мощные бёдра работали как поршни, загоняя его в неё всё глубже и сильнее. Он смотрел, как её лицо искажается от смеси боли и нарастающего удовольствия, как её грудь колышется в такт его толчкам.

Настя обняла его за шею, её ноги инстинктивно обвились вокруг его поясницы, притягивая его ещё ближе. Её стоны стали громче, уже не от боли, а от нарастающего, неконтролируемого возбуждения. Внутри неё всё горело, сжималось и пульсировало вокруг его члена.

— Я... я сейчас... — простонал Гриша, чувствуя, как подходит к краю.

Он не хотел кончать внутрь. Последние остатки разума кричали ему об этом. С огромным усилием он вытащил свой член из её тугой, мокрой плоти, которая сжалась в пустоте, и тут же обдал её низ живота и лобок горячими, густыми струями спермы.

В тот же миг когда член покинул влагалище волна оргазма накрыла и Настю. Её тело затряслось в конвульсиях, её киска судорожно сжималась, выплёскивая на простыню свои собственные соки. Она закусила губу, чтобы не закричать, а её глаза, в которых были слёз, оставались прикрыты.

Гриша лежал на спине, тяжело дыша. Его тело было расслаблено, разум затуманен удовлетворением и лёгким шоком от произошедшего. Он повернул голову, чтобы посмотреть на Настю, ожидая увидеть в её глазах то же смятение, что чувствовал сам.

Но вместо этого она резко поднялась с кровати. Её движения были отрывистыми, резкими. Она даже не посмотрела на него, не попыталась прикрыть своё тело. Её лицо было каменным, лишь тонкие ноздри слегка раздувались.

— Ненавижу... Молись теперь— её голос прозвучал тихо. В нём не было истерики, не было слёз. Была лишь чистая, концентрированная ненависть.

Она не стала ничего искать. Она просто повернулась и вышла из комнаты, оставив дверь распахнутой. На полу у кровати остались валяться её белые трусики.

Он ожидал гнева, слёз, даже крика. Но не этого. Не этой леденящей тишины и этих двух слов, которые впились в него острее любого ножа.

А Настя, прислонившись спиной к закрытой двери своей комнаты, дрожала. Но не от отвращения. Её тело всё ещё горело, её киска пульсировала, напоминая о той боли, которая так странно и быстро перетекла в нечто ослепительно-яркое, в оргазм, который вырвался из неё почти против её воли. "Мне понравилось." Эта мысль была ужаснее всего. Она сжала кулаки, чувствуя, как по её щекам катятся горячие слёзы стыда. Но назад она не повернула. Вместо этого она пошла в душ, чтобы смыть с себя его запах и его сперму, пытаясь смыть и память о собственном предательстве.

А в комнате Гриши зарождался новый, совершенно иной страх. Это был страх разоблачения перед родителями. Это был страх перед Настей, он не знал чего ждать.