Ну и денёчек сегодня. С вечера замело, посыпало, задуло… Утром встали — за окном всё в снегу. Март, конец марта… самое метельное время у нас на деревне.

На верхней очереди подъёмника, судя по вебкамере — снег стеной, шторм. Едва можно разглядеть, время от времени, пару первых вешек на трассе, дальше непроглядная мгла. Ветер за сотню км/ч, как в аэродинамической трубе — на нашем перевале, разделяющем две стороны Альп, это не редкость. Сегодня там надеяться не на что, кататься невозможно. Даже не откроют.

Поднялись на средней очереди, она открыта. Но там сплошной туман и снег валит — одновременно. Самое неподходящее сочетание. Видимость ноль. Ориентацию в пространстве теряешь полностью. На лыжах ещё можно кое-как ехать, поддерживая небольшую скорость. Можно протолкаться, если перетормозил и застрял. А на доске — совсем печально. Кажется, крутяк, кажется, разгоняюсь, разносит… тормозить, тормозить, стоп, стоп!… Встал. В какой-то яме, по колено в свежем снегу, сыром и липком. Выбирайся теперь, как знаешь.

По знакомым ориентирам кое-как пробрались, от вешки к вешке, до нижней очереди. Больше не поедем, нафиг такое удовольствие. Нижний край тучи висит на уровне станции — здесь уже появляется какая-то мрачная видимость, даже видна наша деревня внизу. Зато снегопад переходит в мокрую кашу, которая моментально замерзает на очках ледяной коркой. А в конце спуска — в откровенный дождь.

Мы здесь уже почти местные, и любим кататься в разную погоду — только она и приносит нам разнообразие на одних и тех же трассах. Но сегодня даже нам этого слишком. Нет катания — значит, нет. Обойдёмся, не в последний раз. Важнее, чтобы руки-ноги целы были. Вернулись домой, устроим лучше сегодня хозяйственный день. Таки да, хозяйство вести — не мудями трясти, а как вы думаете? За день успели устроить уборку — благо в нашей студии это не занимает много времени, переменить и зарядить в стирку постельное бельё, наварить большую кастрюлю борща на несколько дней вперёд, посмотреть с десяток раз сводку погоды по интернету… И вот теперь идём из Шпара, где добыли себе ещё немного еды — про запас, на всякий случай. Дорогу внизу уже, пишут, перекрыли из-за лавинной опасности, когда откроют — не известно, а следовательно, что есть сейчас в магазине — только то и будет на ближайшие дни, ничего нового не подвезут. Здесь у нас так бывает иногда. Зайти, что ли, на автостанцию, может быть, там ещё какая-то информация есть?

На автостанции пусто, даже в кассе свет уже погашен. Всё закрыли и ушли домой, сегодня уже без шансов. В зале ожидания скрючилась на лавке одинокая фигура, рядом с ней, печально опираясь носками на край лавки, лыжи. Ха, фигура, кажется, знакомая…

С этим розово-белым комбинезоном и с длинноногой блондинкой в нём мы, похоже, катались вместе, буквально две недели назад, в Сант-N. Мы иногда выбираемся ненадолго из нашей деревни в другие горнолыжные места. Ну, не то чтобы вместе, просто видели его почти каждый день, случайно или не случайно оказываясь на одних трассах в одно и то же время. Хотя зона катания там обширная и вероятность встретить кого-либо случайно была не очень велика. Комбез — сам по себе одёжка приметная, сейчас горнолыжная мода — куртки и штаны раздельно. А тут ещё и расцветка такая нетипичная для горнолыжного барахла — не хочешь, а запомнишь.

— Извините, мы с вами не виделись ли случайно две недели назад в Сант-N?

Девица медленно поднимает на нас усталый взгляд. Долго разглядывает нас. Хорошо, что на нас сейчас те же куртки, в которых мы были там.

— Не знаю, может быть… На чёрной трассе с вершины Монт-N?

Точно, на ней самой. Мы вместе успели на неё единственный раз, прежде чем её закрыли и не открывали уже до самого нашего отъезда.

— Да. Вы были у подъёмника к первому вагону, и мы тоже. И там был ещё один спортсмен с длинными гоночными лыжами. Вы ходили вокруг, искали вход, и мы вслед за вами тоже пошли искать — а он был просто закрыт ещё. Так и поднялись вчетвером на большом пендель-банне. Тот парень укатил сразу, вы пошли что-то фотографировать, а мы поехали вниз не торопясь.

— О да, я помню это. Вы не знаете, когда будет автобус?

Автобус? Уже знаем. Никогда. Ну то есть когда-нибудь, конечно, будет — но точно не сегодня. Наша единственная дорога перекрыта лавинами внизу уже в двух местах. Расчистят, в лучшем случае, к утру, если бы начали расчищать прямо сейчас. Но ещё даже не начали, потому что боятся новых лавин. И вообще масштаб бедствия не очень понятен. Здесь такое бывает. Это горы…

— Ужас. Вы не знаете какого-нибудь свободного отеля или апартаментов? Я вообще-то не собиралась ночевать, приехала на один день. Обошла сейчас все отели — ни в одном свободных комнат нет, даже в пятизвёздочном.

Ну ты попала, конечно… Сегодня тут таких много, кто заехал с утра под обещанный, по прогнозу, снег и теперь застрял. Хоть в машине ночуй, если на своей приехал. Конечно, все свободные места уже заняли. Последнему поросёнку — сиська возле жопы, это закон жизни. Если вообще достанется.

А почему именно она — последняя? Каталась, что ли, до упора, под этим мерзким полуснегом-полудождём?

— Я каталась долго, все уже ушли… Пока узнала, что автобусов не будет — всё уже заняли.

Смотрю на супругу. Комбинезон в стиле Hello Kitty она, конечно, тоже узнала. Пригласить к себе на постой, что ли? С показательным безразличием пожимает плечами — мол, делай как знаешь. Ну то есть, что бы я ни решил и что бы из этого ни получилось в итоге — виноват во всём буду я один, она не при чём. Это как обычно. Хотя в данном случае, по крайней мере, справедливо: сам подошёл первым — сам и расхлёбывай. Что ж, всё-таки вроде как родственная душа. Из всего обилия местных курортов и трасс — катается ровно там же и ровно так же, как мы сами. Диванчик для гостей у нас есть. Пытаюсь прикинуть на глаз — поместится? Девица вроде рослая была.

— Если хотите, мы можем предложить вам остановиться у нас на ночь. У нас здесь маленькая студия. Но есть одно лишнее спальное место. Но это не очень близко, в самом конце деревни.

— Вы серьёзно? — даже не спрашивает, сколько это будет стоить. В её нынешнем положении выбирать особо не приходится.

У меня на спине рюкзак с едой, я беру её лыжи. Супруга, без лишних слов — её рюкзак с лыжными ботинками.

Здесь я должен пояснить, читатель, что этот разговор, и все последующие, происходит на убогом, зато всем понятном пиджн-инглише. Иногда с обрывками немецкого или французского, когда приходит на ум более подходящая фраза. Я буду пересказывать по-русски, но постараюсь держаться поближе к оригиналу. Поэтому не удивляйся, что некоторые фразы будут выглядеть на русском довольно коряво. Конечно, автору хотелось бы загнуть что-нибудь такое смачное, душистое, типа "эх, щас бы щец горячих, да с потрошками!" — но это было бы неправдой. И ещё, многие выражения имеют в разных языках одинаковый смысл, но совершенно разный подтекст. "Остаться у кого-то на ночь" — в европейских языках это и означает ровно то, что сказано, а совсем не то, что ты, читатель, подумал, исходя из жанра сего повествования.

— Я вас, кажется, тоже помню. Вы были в касках с лисой?

Вспомнила, молодец. Это у нас ещё шерегешская мода — сибирские распушистые хвосты. Хорошо видно друг друга среди толпы, кишащей на склоне.

— А вы на каком языке разговариваете?

— На русском. Мы из России.

— Вы — русские?!

Ну да, русские, или почти русские — какая разница? Нам, татарам, всё едино. А у башкир так и в самом деле лисий хвост — непременный элемент национальной шапки.

Понятно, что после двух лет ковидного бедлама, на четвёртом году войны, встретить в Европе русских, да ещё с собственной недвижимостью на горнолыжном курорте — немного неожиданный оборот. Но наша пожилая супружеская пара, наверное, всё-таки не очень похожа на всесильных и вездесущих агентов KGB. Или, по крайней мере, наше общество выглядит для неё сейчас менее худшим вариантом, чем перспектива ночевать на автостанции.

Под ледяным дождём её уже начинает пробирать крупная дрожь. А впереди ещё горка, незастроенная, где будет ещё и ветер.

— Вы замёрзли?

— Да, я вся мокрая насквозь. Проклятый дождь.

Тут уже ничем сейчас не поможешь. Только стиснуть зубы и идти. Возьми, что ли, обратно рюкзак, хотя бы спина в тепле будет. Как дойдём — сразу лезь в ванну, отогревайся. Но пока она держится хорошо. Видать, тёртый калач, уже бывала в разных передрягах. Такое приключается рано или поздно в горах и в путешествиях. А вот и наша горка. Вот и ветерок впридачу, конечно, и мокрая каша в лицо. Тьфу, мерзость…

Вот и наша квартирка, располагайся. Немедленно стягивает с себя мокрый комбинезон. Действительно, хоть отжимай, сохнуть будет дня два по такой погоде. На её светло-сером термобелье тоже расплываются обширные тёмные пятна, точнее, между ними ещё остались кое-где сухие кусочки. Исподнее прорисовывается почти целиком — очевидно, х/б и тоже всё уже пропиталось насквозь. Берётся за край термушки, чтобы снять, и неуверенно застывает — а что дальше-то? Раздеваться, нет?

Супруга вздыхает и вынимает из шкафа неначатую упаковку трусов, протягивает ей. Благо у гостьи нашей, навскидку, размер ещё только М, и у неё уже тоже М-ка. Дальше — тоже задумывается. Ну да, назвалась клизмой — полезай в задницу: давай теперь полный комплект. А лифчиков-то у неё в хозяйстве нету: с её тугим первым-минус размером она их не носит примерно с тех пор, как вышла из возраста, в котором девочки хотят поскорее выглядеть взрослыми дамами. С явным сожалением достаёт чёрную обтягивающую водолазку, которую только сегодня получила по почте из интернет-магазина и даже не успела ещё примерить. Не беда, ещё одну закажем, если надо будет. Ну и раз такая пьянка, то в заключение — длинные чёрные леггинсы. Не в трусах же, право, девушке скакать перед малознакомыми людьми?

Гостья, схватив бельё и полотенце, исчезает в ванной. Чёрт побери, а я не успел… собирался, с холода… теперь придётся терпеть, пока она вылезет.

Пока у нас есть время неторопливо переодеться, разобрать продукты… Хорошо, что запаслись, похоже, они нам ещё пригодятся.

Вылезает, наконец. Довольная. Отогрелась немного.

— Вы уже обедали? (Дословно: "Вы имели обед сегодня?")

— Нет, я только имела кофе утром. Я рано встала, мне же ещё доехать надо было.

Хм, она мне даже начинает нравиться. Супруге, кажется, тоже. Катает, значит, налегке с утра до упора, не размениваясь на то, чтобы два часа лучшего времени убивать в ресторане, а потом ползти вниз с полным брюхом какого-нибудь томатензуппе. Наш человек.

— Борщ будете? Русский суп из свёклы.

— Из свёклы? Я не знала, что русские едят свёклу. Спасибо.

Пока разогревается борщ, она стеснительно сидит в уголке на диване. Похоже, не в своей тарелке от нашего гостеприимства — здесь такое не очень принято. Вся в обтягивающем чёрном, светлые волосы распущены, одну ногу поджала и обхватила руками, другая свешена вниз во всю длину…

— Дай-ка я тебя сфотографирую. На твой телефон, чтобы у тебя осталось. Нам потом пришлёшь, если захочешь. Где твой телефон? Сиди, сиди, как сидишь, не двигайся. Я сам возьму. На, разблокируй.

Телефон? Ну да — айфон, конечно. Блондинка и айфон — понятия неразделимые. Ладно, сойдёт и такой.

— Сиди, сиди, я снимаю. Вот так. На, посмотри. Schwarze Katze!

По роже видно — довольна. Удачный кадр. А вот и борщ подоспел.

За окном уже темнеет. Супруга пристроилась на диване, на своём любимом месте, смотрит очередную свою художественную гимнастику не то фигурное катание — я не вникаю, что у неё там.

— Можно, я лягу где-нибудь? — стеснительно спрашивает гостья, вставая из-за стола.

Вот теперь уже действительно сытая и довольная, и, кажется, даже согревшаяся. Да, конечно. Ложись пока на эту кровать (нашу двуспальную), прямо сверху. Я тебе ещё и электропростыню включу, подстеленную снизу. Только извини, мне сейчас надо на одно письмо по работе ответить. Сейчас закончу, поговорим.

Через десять минут, когда я закончил с письмом, она, конечно же, уже спала без задних ног. Свернулась клубком, как кошка. Разве что хвостом не обернулась. Мы её так и не стали будить. Супруга просто накрыла её своей половиной покрывала, а я себе постелил на диванчике. Немного тесновато, но не впервой. Только к середине ночи она закопошилась, супруга затолкала её, полусонную, нормально в постель, и опять отключились до утра.

— Доброе утро. Уже можно вставать?

Ну, можно, конечно — отчего же нет? Хотя судя по дождю, который по-прежнему барабанит в окно — можно и не вставать. Незачем.

— Это так странно. Проснуться утром, в новом месте, с незнакомыми людьми…

Да-да, и долго вспоминать, что было вчера и как ты здесь оказалась. Странно, хехе. Пытаюсь съязвить на тему того, что иногда случается обнаружить себя утром в чужой постели, но в переводе юмор получается, наверное, не очень понятным. Не дошло.

— А сегодня автобус будет? Мне сегодня очень надо вниз.

Автобус? По нашему опыту, вряд ли. За полтора десятка лет, пока мы живём здесь, такое случается уже не в первый раз. И по 2 дня дорогу закрывали, и по 3. Внизу, у поворота в нашу долину, даже специальное табло стоит с названиями деревень по пути и табличками Offen/Geschlossen — вот как раз для таких случаев. Это ещё не худший вариант; как-то, было дело, снег валил так, что подъёмники 3 недели подряд не работали. Нашу дорогу, правда, раз в 2–3 дня всё-таки успевали расчистить ненадолго. Но потом сошла лавина, нафаршированная брёвнами — то есть с такого склона, где лавин не было лет 80, как потом по спилам посчитали, и успел вырасти здоровый лес. Вот её разбирали больше недели, вручную. Кто особо спешил — тех тогда вертолётами вывозили, за разумные, в общем-то, деньги; но это не по сегодняшней погоде, конечно.

— Сейчас узнаем… О, смотрите, девочки, про нас уже в новостях рассказывают. Обильные осадки во всём регионе в ближайшие двое суток… Lawinengefahr rot… Strasse gesperrt…

Даже не надо знать язык, чтобы услышать в этих словах рокот лавин и то самое зловещее "ухание", с которым они срываются с места. Тот, кто однажды слышал его — в другой раз ни с чем уже не спутает. Если этот другой раз будет, конечно.

Судя по тому, что упоминают о лавинах в нашем ущелье, их точно больше одной, так что местные службы их, может быть, ещё даже не сосчитали. Да и мало смысла считать — посчитаешь, а через 10 минут прилетит ещё одна. Или не одна. Или повторная на то же место — такое тоже бывает, и это очень нехорошо с точки зрения проведения аварийно-восстановительных работ. Во всех соседних долинах тоже не легче.

Новая наша подруга, похоже, тоже не ушами и не бесстрастным умом, а буквально кожей слышит эти звуки.

— О, мой бог, что же мне делать? У меня назначено очень важное интервью сегодня.

Я, конечно, не совсем тот, к кому она взывает, но иногда могу ответить за него. Заголять и бегать. Нет, не годится — в переводе будет совсем ничего не понятно.

— Звони им, пусть новости смотрят. У тебя форс-мажорная ситуация, пусть переносят. Вот прямо сейчас звони, пока связь есть, а то кто знает…

Прошлым летом оползень ещё и оптоволоконный кабель порвал, несколько дней связь работала с перебоями, по каким-то резервным схемам. Что, они ещё не начали работу? Ну, садись завтракать, время пока есть…

За завтраком, наконец, есть время и силы поговорить. Как говорится, переспали, теперь можно и познакомиться. Звать девушку Флоренс. Мда, тот ещё цветочек… Графический дизайнер, работает как фрилансер. Не самая общественно-полезная, на мой взгляд, профессия, но, по крайней мере, такой образ жизни позволяет кататься почти в любой день и в любом месте, а не только по выходным. Если с хорошим ноутбуком, то можно вообще из гор не вылезать. Как и мы, собственно говоря. Но сегодня у неё должна быть какая-то важная встреча, и вот теперь — мимо.

Звонит опять, что-то трещит по-своему, отключается довольная:

— Перенесли на неделю!

— Perfect. За неделю успеешь. Сейчас через день или два снег кончится, лавины отстреляют, будет отличное катание по пухляку.

— Точно. А все туристы уедут вниз в первый же день, как откроют дорогу. И сюда после этой катастрофы никто сразу не поедет. Приедут только те, кто специально ловит снег, но их немного, да ещё в будние дни. На трассах будет свободно.

Смотри-ка, и вправду человек опытный. Хорошо разбирается в таких нюансах.

— Как только дорогу откроют и туристы уедут, я переселюсь в какой-нибудь отель. Спасибо за ночёвку.

— Рано об этом говорить сейчас. Там видно будет. На ближайшие дни всё равно остаёшься у нас.

За окном по-прежнему то льёт, смывая снег, то снова метёт и растут сугробы. Выходить из дома некуда, да и незачем. Так и проводим весь день, болтая о всякой ерунде да листая старые фото на моём ноутбуке. Их там много, из разных мест, горнолыжных и не только. Плёночные слайды — из тех времён, когда она, в лучшем случае, ещё висела мутной каплей у своего папаши — восстановленные вручную в фотошопе, вызывают у неё даже профессиональный интерес.

— Модели у вас классные (cool). Ваша супруга к ним не ревнует? — ого, уже и подкалывать начала. Освоилась, значит.

— Нет, не ревнует. Это она и есть.

— Она? — смотрит то на фотографии, то на неё вживую. Она, в общем-то, не сильно изменилась.

— Да. …дцать лет назад.

— Красивая. Прямо настоящая модель.

— Слышь?! — супруге. — Она тебя моделью обозвала.

— Шо, опять?

И в таком духе весь день, с перерывом на обед. Борща мы наварили много, дня на 3 хватит. Из полезного в этот день разве что закинули её сырые шмотки в стиральную машинку, так что к обеду она смогла переодеться обратно в своё тонкое эластичное термобельё. В нём она смотрится тоже неплохо. X/б исподнее ещё сохнет, но, похоже, идея ходить без лифчика ей уже понравилась. Вот прямо сейчас — сидит в уголке, на фоне стены… Термушка контрастно облегает стоячую, почти без провисания, грудь и торчащие острые соски.

— Дай-ка ещё раз свой айфон… Сиди, сиди как сидишь. На, посмотри… Нравится? В инстаграм свой выложишь, или во что там у вас молодых сейчас принято. Perky tits!

Краснеет, но видно, что фотографией довольна. Сама ты модель!

В середине ночи просыпаюсь оттого, что второй стакан чая вечером был всё-таки лишним. Мы душевно посидели, распечатали последнюю пачку московских сладостей — здесь таких нет — скоротали время за болтовнёй… Но вот теперь придётся вставать.

Обе девицы спят, сладко сопят в четыре дырки. В два носа, я хотел сказать, а не в те, про которые ты, читатель, снова подумал. Гостью, слово за слово, так и пришлось оставить на моей половине кровати, а мне спать на диванчике. Но сейчас это даже хорошо, не разбужу никого.

Осторожно, стараясь не шуметь, отворяю дверь в коридорчик — мы её закрываем на ночь, там холодильник сильно гудит временами — и закрываю за собой. Теперь дверь в ванную комнату… Теперь обратно…

Открываю дверь — и в меня буквально врезается Флоренс своими торчащими сиськами.

— Perky tits! — шепчет она. — Мне никто ещё не говорил perky tits!

Напирает, как танк, именно ими, заталкивая меня обратно в ванную. Похоже, я ей сегодня попал нечаянно в самую эрогенную зону: в уши.

Деликатно, насколько возможно, беру её за талию, чтобы сдержать напор. Но она немедленно передвигает мои руки… да, именно на них. Хорошие, упругие.

Неужели никто из её прошлых ухажёров не говорил ей такого? Девица видная, такие без мужского внимания не остаются никогда. Ну да, наверняка пёрли к цели напролом и второпях, покуда соперники не отбили, весь взгляд — в одну заветную точку. А всего-то надо было… Эх, молодёжь…

— Do you like my tits? My perky tits?

— They are perfect. You are all perfect, my girl.

Сплетает руки у меня на шее. Мда, хорошенький оборот получается… Девчонка, конечно — прелесть, такую упустишь — проще сразу дальше не жить. Но вот чего нам точно здесь и сейчас не хватает, так это треугольников всяких, да? И самое главное — наш человек, нашей породы. Просто жалко будет потерять такого из-за ревности и обид на такой никчемной почве.

Прислушиваюсь. Супруга спит. Мы стоим в обнимку в тёмной ванной. Она, как и я, в одних трусах (вчерашних от супруги, наверное). И уже совсем бесстыдно прижимается ко мне грудью и трётся лобком о моё бедро. Хорошенькая. Надо, как минимум, выпустить из неё пар. Не весь, пусть на продолжение останется — лишь бы не взорвалась прямо сейчас у меня в руках. Можно даже поцеловать их. А тем временем подумать, куда направить эту бешеную энергию. Да ещё и как объяснить ей это.

— Слушай меня, девочка моя. Ты прекрасна, я буду говорить это тебе снова и снова. Но нас — двое. И мы — одно целое. Если это буду говорить тебе только я, то моя супруга будет несчастна. Поэтому, если ты хочешь чего-то от нас — ты получишь это, но только от нас двоих вместе.

— Ты хочешь трио со своей супругой?

— Не обязательно. Восхищаться твоими сиськами может и женщина тоже. И даже без моей помощи. Для этого ведь не обязательно быть мужчиной?

— А она согласится?

— Ты думаешь, ты выглядишь прекрасной только для мужчин? Если бы она была определённо против, мы бы вряд ли смогли пригласить тебя к себе. Теперь всё в твоих руках. И сиськах, конечно. Вот этих, которые perky, — легонько нажимаю пальцем на сосок, как на кнопочку звонка. — Ей было приятно, когда ты её моделью называла. Всё остальное ей тоже понравится.

— Хи-хи… А ты не будешь ревновать?

— К тебе, моя красавица — точно не буду. Давай сделаем так: всё, что ты хочешь — ты сначала проделаешь с ней. А потом уже мы с тобой. Чтобы ей не было обидно. Договорились?

— Окей…

Кажется, поняла. Теперь можно и поцеловаться на прощание.

— А теперь идём в наши кроватки. Сначала я. А ты делай то, зачем шла, потом иди.

Ффухх… Ложусь на свой диванчик. Весёленькая затевается история — ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Супруга безмятежно спит, слава богу. Флоренс тоже возвращается и забирается в постель. Спит, не спит? Ну пусть думает, что ей делать дальше со своими сиськами.

Да, наверное, замкнуть её накоротко на супругу — самое спокойное, что можно сделать с её бурной реакцией на мой комплимент. Они друг дружки стóят, обе красавицы, спортсменки и т.д. по списку. А главное — никому от этого не хуже не станет. Я-то потерплю, даже порадуюсь за них. Если всё сложится, тогда посмотрим, что я смогу себе позволить с той и с другой. Пока, хе-хе, я удачно отбрехался как раз от того самого, чему супруга точно была бы не рада. "Сделаю тебе всё, что ты сделаешь с ней." Достаточно точная формулировка.

Вообще-то то, что обычно называют треугольником (а также разными другими словами) — это на самом деле обычно цепочка. В которой два крайних звена отталкиваются друг от друга и перетягивают среднее каждый на свою сторону. Естественно, рано или поздно она рвётся и улетает в одну сторону, с грохотом и с битьём посуды, а другой конец остаётся ни с чем.

Как раз настоящий-то треугольник, как известно из механики — жёсткая фигура. Если правильно выстроить третью сторону, он может получиться очень прочным. Хотя и не очень понятно пока, что нам делать с ним дальше. Но треугольник именно в таком раскладе; только тогда он ничему не противоречит.

Вот если бы было наоборот — это было бы противоестественно. Противоестественно в буквальном смысле: то отверстие, через которое гипотетически может строиться сторона "ММ", предназначено естеством только для того, чтобы из него всё выходило наружу, и ни в коем разе не входило в противоположном направлении. Тьфу, гадость.

Четырёхугольник, 2×2 — тем более не жесткая фигура. Он будет вихляться и так, и сяк, и в конце концов, скорее всего, сложится в ноль по одной из диагоналей, а оставшиеся две вершины разлетятся с визгом врозь. Так оно обычно и бывает.

А вот выстроить треугольник, в котором третья сторона будет "ЖЖ" — это, наверное, возможно, хотя бы теоретически. У него той противоестественной проблемы не будет по определению. А всё остальное, по крайней мере, не противоречит естеству. Ну, в общем, только и остаётся попробовать такую конструкцию…

Ночью дождь перешёл, наконец, окончательно в снег. На третий день с утра — полная зимняя иддилия. Пухлый снег, нарядные новогодние ели… Дом наш, как я уже говорил, стоит последним по улице, выходишь за порог — и попадаешь прямо в лесную сказку.

Что там на горé? Да всё по-прежнему: сыплет и сыплет. Сегодня, конечно, тоже не откроют. Но дорогу вроде бы начали расчищать. Нет, теперь пишут — не начали, из-за угрозы повторных лавин. Или опять прекратили, не важно.

Решаем пойти погулять по лесу. Свежего снега — по колено, но можно пройти по лесной дороге докуда дойдётся и обратно. Ботинки у нас всех хорошие, высокие, зацепистые. Комбез Флоренс до сих пор сыроват, но у нас за эти годы накопилось немного разного лишнего обмундирования. Подобрали ей лыжные штаны-самосбросы (это с разъёмными молниями во всю длину штанины) и пуховую курточку супруги.

Но мне, как назло, перед самым выходом прилетает письмо с работы: надо кое-что срочно сделать и отправить им. Как всегда, крайний срок — вчера. Это часа на два… Ладно, девчонки и одни сходят, не заблудятся.

— Фальшпопы возьмите! — кричу я им вдогонку. — Мало ли, посидеть где-нибудь вздумаете.

Для тех, кто не в курсе — это кусок мягкой пенки с вставленной резинкой, который надевается на пояс. Можно в любой момент подложить под себя и присесть где угодно: на жёсткое, на сырое, на холодное…

— Falsch was? — переспрашивает Флоренс. — Falsch ist klar, was ist Popa?

Наглядное объяснение и демонстрация применения приводят её в восторг, она тоже хочет такую. Бери в подарок, не жалко, я себе ещё вырежу.

— Das ist mein erstes russisches Wort! — радуется она.

…Возвращаются, красавицы. Хорошо погуляли, я уже всю работу закончил и отправить успел. Ну да что им ещё сегодня делать, не сидеть же второй день в четырёх стенах. Хвастаются наперебой: белок видели. И ещё косуль. Их в нашем лесу много бегает. А ещё такую птицу видели… как взлетела, с таким грохотом… большая. Глухарь, наверное; они здесь тоже есть.

— Следов рыси не видели? Как кошачьи, только большие.

Нет, таких не видели. Только кота соседского. Есть у нас тут такой красавец. Почти как сибирский.

Флоренс, конечно, наделала селфиков, и с собой, любимой, и вдвоём тоже, под заснеженными ёлками. Ну, две снегурочки, неплохо. Особенно — крупные снежинки в волосах. Супруга мнётся, как будто что-то недоговаривает. Улучив момент, когда Флоренс оставляет нас вдвоём, сообщает виновато:

— А ты знаешь, она меня… поцеловала…

Ну, знаю теперь. И, наверное, не только поцеловала… Пока без скандала вроде бы — и слава богу.

— Поцеловала — и ладно. Можешь её тоже поцеловать, чтобы ей не обидно было.

— Так я… уже…

Тут снова появляется Флоренс, и наши откровения машинально заканчиваются.

После обеда девицы уходят в ванную и долго плещутся, моют волосы алтайским кедровым шампунем. До меня доносится запах смолы и шишек. Здесь такого нет, только ядовитая едкая химия. Что-то там воркуют — хорошо, уже без переводчика могут общаться. Мыть волосы — это такое типичное женское занятие на любое время, как коту своё хозяйство вылизывать. Молодцы.

— Как хорошо пахнет! — говорит Флоренс, выходя из ванной. — Откуда такой шампунь?

— Из дома привезли. Он на кедре сделан, Arve. У нас в Сибири кедры такие же, как здесь в долине — вы же сейчас мимо них ходили, видели? Точнее, это не настоящий кедр, а сосна кедровая.

Вообще-то европейский и сибирский подвиды не совсем одинаковые. Но чем они отличаются — могут сказать, наверное, только ботаники, которые именно их изучают. Нам без разницы. Те же иголки, та же смола, те же шишки, те же орехи.

— Да ты и про орехи кедровые не знаешь?

Достаю ей шишку пожирнее — мы их с осени запасли целую коробку. Пробует. Вид у неё такой, как у той белки в московском парке, которую всю жизнь кормили разной дрянью вроде семечек, а я ей насыпал в кормушку горсть настоящих орехов.

Вечером девочки ещё откупорили бутылочку красненького. И быстро её оприходовали вдвоём.

Ночь. Отчего вдруг так светло стало? А, это луна вылезла. Полнолуние же сегодня, кстати. Хорошо, погода налаживается, кажется. Девчонки что-то тихонько возятся под одеялами на кровати. Иногда хихикают сдавленно, чтобы я не слышал. Луна светит прямо на них — вот им романтика, заказывали? Но мне с диванчика всё равно ничего не увидеть. Только иногда в лунном свете промелькнёт чья-то рука. Ладно, я вроде как сплю, ничего не знаю.

Утром — солнце. Непогода прошла. Горы сверкают белоснежным новым нарядом. Дорогу уже расчищают, к вечеру обещают открыть. Но катания сегодня не будет: будут спускать лавины. На весь день — alles Anlagen geschlossen.

— Ну что, остаёшься?

— Конечно. Завтра трассы откроют?

— Думаю, откроют. Сегодня, увы, без шансов.

— Ничего. Завтра весь пухляк наш.

— Обязательно. Пойдём к самому открытию подъёмников.

Солнце светит в окно. Флоренс в своём термобелье лежит на кровати в позе, которая кажется ей очень эротичной.

— Ты меня фотографировать будешь сегодня? Вчера уже не фотографировал.

Думает, оригинально… Она бы ещё в туалете в зеркале сфоткалась в исподнем белье.

— Неа. Не интересно. Такая фотка у каждой девушки есть. И в ин100грамме и в мордокниге. Никто такую даже смотреть не будет.

— А как интересно? — явно напрашивается на продолжение разговора.

— Так, как ни у кого нету. У тебя фантазия богатая, придумай что-нибудь.

Ну что оригинального может придумать блондинка с айфоном? Задумалась…

— Ты в таком виде на улицу можешь выйти? Не замёрзнешь минут за 10?

— Ну, не знаю… 10 минут, наверное, не замёрзну. А что ты хочешь сделать?

— Тогда собирайся. Бери те штаны, что вчера, куртку. Пойдём в лес фотографироваться.

Чтобы продемонстрировать серьёзность своих намерений, достаю свою фотокамеру. Супруга подозрительно смотрит на меня: что это я задумал?

— Пойдём в лес? Одевай под низ ту чёрную водолазку и леггинсы.

Ага, поняла. Жаль, что вторых самосбросов у нас нет. Но у неё ботинки на молнии, снимаются-надеваются быстро. Надо только фальшпопы опять взять, чтобы на них переодеваться. Или даже лучше — большой коврик из той же пенки.

— Может, чего ещё прихватить? Мне всё равно большой рюкзак брать. Термос чаю себе не хотите заварить для сугреву?

Снег искрится на ёлках. Морозец минимальный, чуть ниже нуля — весна всё-таки. Солнышко даже начинает пригревать. Это хорошо, можно будет повозиться подольше, не замёрзнут. Идём по заснеженной дороге, выбирая место для съёмки.

Из глубины долины, со стороны трасс, доносится стрёкот вертолёта и грохот. Это лавинщики начали работать. Супруга соображает первой:

— Идём сначала на поляну, вдруг чего увидим?

Здраво. Недалеко у нас есть поляна с хорошим видом на всю долину. Если не опоздаем, увидим оттуда сход лавин. Фотосъёмка подождёт, никуда не денется. Идти туда минут пятнадцать быстрым шагом. Правда, в горку. К концу пути я даже немного вспотел под рюкзаком.

— Вон опять вертолёт! Вдоль хребта идёт, сейчас будет лавины на этой стороне обрабатывать.

Лавины здесь сбивают небольшими бомбочками с вертолётов.

— Пошла, пошла! Вон там, правее седловины!

Сход большой лавины — это зрелище, которое стоит посмотреть. Издалека, естественно. В телеобъектив мне хорошо видно, как она разгоняется, несётся по склону клубящимся облаком… Мы за свою жизнь уже видели лавины, но чтобы вот так наизготовке, заранее, чтобы можно было качественно заснять, тем более видео — ни разу.

Флоренс тоже снимает. У неё хоть и айфон, но, в принципе, неплохой (я уже пробил спецификацию, конечно). Применительно к данной теме — с объективом перископной конструкции, который вполне эквивалентен небольшому телевичку.

Спустив несколько лавин — одну обалденно эффектную — вертолёт уходит, представление окончено. Возвращаемся к нашим делам? А вот на краю поляны и точка хорошая, на фоне ёлок.

— Так, девочки. Вот здесь снимаем штаны и куртки. Флоренс, ты просто расстегни молнии, ботинки снимать не надо для этого. Стоп, стоп, не сразу. Сначала я примерюсь.

Делаю несколько пробных кадров с разной экспозицией. Яркий снег на солнце и густые тени — сюжет сложный. Девицы меня всё равно не очень слушают, возбуждённо обсуждают увиденное.

— Теперь сначала одна. Другая пока не раздевается, чтобы не мёрзнуть зря. Потом снимаю вас вдвоём. Потом первая одевается, другую снимаю отдельно. Кто начинает?

Действительно, философский вопрос. Флоренс? Её, наверное, придётся выставлять по сантиметру — руку туда, ногу сюда… Следить за всеми деталями — то тут сгорбится, то здесь пузо выпучит… Вряд ли ей случалось быть моделью. Хотя с её данными, вообще-то, могла бы… Или, не дай бог, сейчас начнёт изображать дежурные похабные позы из мордокниги… Супругу первую? Она уже более-менее знает, что нужно и что не нужно для съёмки. Но тогда Флоренс будет копировать её, получится просто дубль. Не интересно. Решаю, что первой пусть будет всё-таки Флоренс.

— Готова? Становись вот здесь. Вот так и так. Снимаю.

Нет, не то. Скована, скукожена, напряжена.

— Пройдись вон до той ёлки и обратно. Как будто ты всю жизнь ходишь в таком наряде по снежному лесу. А теперь слепи-ка снежок и кинь в меня.

О, уже лучше. Идёт лёгкой такой походкой, пританцовывая. Красавица.

— Становись теперь на вон тот бугорок. Нет, не на вершину — на переднюю сторону, ко мне. Чтобы ступни смотрели вниз. У тебя и так ноги длинные, будут выглядеть ещё длиннее.

Чего ещё не хватает?

— Спину не гни. И плечи разверни. Грудью вперёд, не скрывай её. Тебе есть чем гордиться.

О, это она всегда готова. Вот так… Снято.

На удивление быстро закончив первую часть, переходим к съёмке вдвоём. Так и сяк, выходит неплохо. Хоть они и одеты по-разному, всё куплено врозь и в разных местах, но вдруг сам собой вырисовывается единый и цельный стиль. Серое термобельё Флоренс и чёрное трико супруги отлично дополняют друг друга. Большие зимние ботинки подчёркивают длинные стройные ножки у обеих. Да и вообще у них фигуры похожие, несмотря на разницу в возрасте — тонкие, звонкие. И завершают картину, не сговариваясь, флисовые повязки-колечки у обеих на голове.

Мимо нас по дороге неторопливо проходит пожилая пара — гуляют. Мужчина, увидев наши игры, понимающе улыбается: "O! Model!" Но фрау делает каменное лицо, и он быстро сникает. Уже пройдя мимо нас, он украдкой оборачивается в мою сторону (не девчонок, конечно же), подмигивает и показывает большой палец.

Заканчиваем и с третьей серией. Тут уже всё привычно, пополним нашу семейную коллекцию. Флоренс в своём светло-сером взяла коврик и так и сидит на солнце, как кошка на весеннем крылечке.

— Ты что не одеваешься? Замёрзнешь.

— Нет, мне пока не холодно. Я ещё когда шли сюда перегрелась.

— А ты? Ты тоже одевайся, всё уже сняли вроде бы.

— Да я вроде и не замёрзла ещё… Опять ботинки снимать… А давай мы так и пойдём, может, по дороге ещё где-нибудь поснимаемся? Замёрзнем, тогда оденемся.

Такой щедрости я от неё не ожидал, надо сказать. Выглядит авантюрно, на первый взгляд. Флоренс в сомнении:

— А вдруг нас кто-нибудь увидит?

— Ну и что, что увидит? Мы же не голые. Что такого?

— Да, конечно, вы же не голые. Вон пара прошла — видели их реакцию? (Реакция обеим понравилась, как я заметил.) А хоть бы и были голые тут в лесу — что в этом такого? Вот вы модели, вот я фотограф. Это просто работа такая, ничего особенного.

— Да всё равно сегодня большинство туристов собирается, наконец, домой и никуда гулять не пойдёт.

Быстро запихиваю их верхнюю одежду в рюкзак. Хорошо, что взял большой — жизнь научила, что слишком большим он никогда не бывает. Девицы идут впереди, держась за руки. Им немного страшновато, наверное. Я — на некотором расстоянии позади за ними, непрерывно оценивая глазом кадр на фоне деревьев впереди. Встретить сейчас кого-нибудь маловероятно, но если всё-таки встретим в таком виде — то они так и будут красоваться, я их не смогу предупредить. Ну и ладно. Эта перспектива, похоже, их даже возбуждает.

— Стоп! Вот здесь разворачиваетесь, и от той ёлки идёте на меня. Так же, как и шли сейчас — за руки. Снято.

И так несколько раз. Девицы вошли во вкус, бегают друг за дружкой, кидаются снежками, норовят обрушить друг на дружку сугроб с еловых лап. Мне остаётся только снимать навскидку. Получится из этого, конечно, немного — хорошо, если несколько удачных кадров. Ну, дóма посмотрим.

Таким манером, веселясь и дурачась, доходим до самого дома. На обед у нас сегодня очередная русская экзотика — гречка.

После обеда пора переходить к самой тяжёлой из творческих процедур: сорти́ровке. То есть отправить в сортир бóльшую часть отснятого материала, чтобы остался минимум достойнейшего. Жестоко, но иначе в этом мире нельзя. Как самого себя по живому резать.

Рассудок пытается заставить меня приступить к неизбежному, но организм мой сопротивляется, как может, и тянет время, отвлекаясь то на одно, то на другое. Вот чёрт, опять по работе что-то прилетело… на сей раз даже кстати. Выдыхаю с облегчением. В общем, сегодня мне некогда. Девочки, вы там сами пока посмотрите, отметьте, что нравится и что можно сразу выкинуть.

Им, конечно же, не терпится увидеть результат сегодняшних стараний. Схватив второй ноутбук, они забираются вместе на кровать. Ещё и включают подогрев — как мне и показалось, всё-таки немного промёрзли к концу фотосессии, но одеваться в нескольких минутах ходьбы от дома было уже лень.

Первые же кадры вызывают бурный диспут. Супруга смотрит на них глазами непривередливого зрителя, тогда как Флоренс комментирует вполне профессионально. Этот пересвеченный, в корзину. Здесь тени можно вытянуть. Здесь обрезать, чтобы ключевые точки кадра были на 1/3 ширины и высоты, как полагается…

Пока я занят работой, обсуждение за моей спиной постепенно переходит в тихую возню с хихиканием. Потом и она замирает. Когда я, наконец, оборачиваюсь — две кошки, чёрная и серая, уже мирно спят, пригревшись на тёплом и сплетясь всеми своими восемью лапами. Жалко, что у них хвостов нету — они бы и ими сплелись, наверное.

Теперь мне бы встать из-за стола, не разбудив их скрежетом табуретки по полу. Но поздно. От малейшего моего шевеления они синхронно открывают глаза — ну, точно кошки! Одна потягивается во всю длину, другая начинает умываться… нет, это она просто затекшую лапку разминает.

— Ты чего нас разбудил?… Ой, а мы спали?

Подхожу и берусь руками за одну чёрную заднюю лапку и одну серую. Прохожусь по ним до колена и обратно, потом немного тяну на себя. Чёрная, знаю, это любит. Серой, кажется, тоже нравится. А пятки босые пощекотать? Одну и другую.

Остаток вечера они так и проводят на кровати в обнимку, нисколько не смущаясь моим присутствием. Смотрят фигурное катание, поделив одну пару наушников на двоих — там сегодня сначала девочки, потом спортивные пары… Да, хвостов им сейчас точно не хватает.

Ура! Сегодня, наконец, открыли трассы. Прибегаем к самому первому вагону — снег, пухлый свежий снег наш! Застать такой снег, как сегодня, удаётся даже не каждый год. Если раз за сезон поймал — считай, уже повезло.

Катаемся втроём, плотной группой, благо стиль и скорость у нас примерно одинаковые — как я и заметил ещё в Сант-N. Флоренс рада, что мы сразу ведём её по отработанной тактике, чтобы тратить как можно меньше времени на подъёмниках и успеть захватить максимум пухляка на лучших трассах до того, как приедет толпа народу его раскатывать. "No friends on powder days, " — это не про нас. Первой едет супруга, показывает путь. За ней — Флоренс, повторяя её траекторию. Я замыкаю и уже после пары спусков замечаю, что они даже повороты делают в такт, да и сам я невольно подстраиваюсь под них. Наша тройка — одно целое, как летящий клинок, вспарывает целину. Треугольник — жёсткая фигура!

В середине дня заезжаем на нашу любимую площадку на одном из гребней, на утёсе. Здесь роскошные виды на всю долину, припекает солнышко и можно удобно расположиться на камнях. В солнечные дни здесь бывает такой курорт! Но сегодня у нас только коротко — чай из термоса, шоколадка, сухофрукты. Сидеть долго — не позволяет совесть: как же так, мы сидим, а кто-то другой в это время укатывает снег! Наш снег! Поехали, поехали, вот только орехов ещё наберу сейчас в защёчные мешки…

"А в общем, эта трасса для тебя — от первого вагона до последнего…" Катались мы в тот день не то чтобы буквально столько, но около того. Ушли только тогда, когда был раскатан весь пухляк, а на крутых участках уже выросли бугры в шахматном порядке. Увы, сегодня выходной, и к середине дня народ всё-таки подъехал. До дома добрались из последних сил.

Вечер. Отобедали. Комбезы и ботинки развешены и поставлены сушиться. Вечернее солнце красит в розовый цвет хребет за окном. Правда, кончается март…

Моя чёрная кошка уже опять на любимом месте — на диванчике. Серая пытается ластиться к ней, но той не до неё. У неё важное дело: фигурное катание, финал у мальчиков. И вообще она устала, у неё сил ни на что сегодня нет. Это у молодых силы для разных дел, как известно, хранятся на разных полочках. А она устала совсем и ничего больше не хочет.

У меня же, наконец, есть время посмотреть вчерашние фото. Нн-неплохо, но, конечно, надо ещё сорти́ровать и сорти́ровать дома, на хорошем мониторе.

Флоренс, так и не добившись взаимности, хочет посмотреть фото ещё раз вместе со мной. Берёт вторую табуретку и садится у меня за спиной, глядя через моё плечо. Потом пристраивает подбородок мне на плечо. Прижимается к лопаткам — ну да, лифчик под термушкой она теперь так и не носит… Обвивает руками за пояс…

— И долго мне тебя так держать? Ты же всё-таки большая девочка.

Вместе заваливаемся на кровать и продолжаем листать вчерашнюю фотосессию. Она уже беззастенчиво льнёт к моему боку, можно её обнять и погладить. Тёплая. Супруга время от времени бросает на нас дежурные взгляды, но ей сейчас гораздо интереснее четверные прыжки и тысячные доли балла. Флоренс тянется сама листать вперёд-назад. Умненькая, теперь можно потратить на тебя и вторую руку. И вообще, мы же уже всё посмотрели…

Когда трансляция заканчивается и супруга встаёт с дивана, Флоренс уже дремлет на моём плече, закинув ногу поверх моих коленей. "Ох, и ни фига себе вы тут устроились, — говорит выражение её лица. — Ну и фиг с вами, делайте что хотите. А я пойду чай поставлю."

Спали мы все в эту ночь как убитые, я даже обычной возни на кровати не слышал. Да и сам не особо слушал.

На следующий день катание было уже обычное. Весь пухляк раскатали вчера, нарыли бугров. За ночь трассу, конечно, обработали ратраками, здесь это делают умело и быстро, но получилась просто хорошо альпийская трасса, как всегда. С утра "порвать вельвет", потом уже можно не напрягаться. К середине дня и народ подтянулся, стало тесновато. Катались в этот день со вкусом, но без фанатизма.

Ночью на кровати опять возня, хихиканье. Не устали, значит. Неловко переворачиваюсь с боку на бок.

— Ты не спишь? — супруга. — Иди к нам.

Ого!

Заползаю на кровать с её стороны. Хочешь двойную дозу — получишь вдвойне. Целую в ушко, разведываю рукой ситуацию. Там, под одеялом, на них уже нету ничего. Мне, стало быть, тоже лишнее не нужно.

Осторожно выпутываю её из объятий Флоренс и забираю себе. Да, дорогая. Вот так, дорогая. И ещё вот так и вот так, я же знаю, что ты это любишь. И вообще ночью под одеялом так легко ошибиться, чьё тело ласкаешь. Так трудно разобрать, где чья рука или нога… Так непонятно, какие губы тебя целуют…

Заснули мы уже под утро. Хорошо, что не надо бежать к открытию подъёмника…

— Ты не спишь? — вторую ночь подряд.

Не сплю, конечно. Слушаю ваше шебуршание и хихиканье. У вас там весело? Меня опять к себе возьмёте?

Но девицы приготовили мне ловушку: они уже успели поменяться местами. Вольно или невольно, а может, так и было задумано. И вместо знакомых любимых косточек меня встречают уже perky tits. Ну значит, это им сегодня всю ночь быть объектом двойного внимания.

Надо отметить, наш первоначальный уговор она выполняет пунктуально. Тот самый, насчет того, что можно и что нельзя. Да и сама нарушать не хочет. Восторги в адрес своего тела она воспринимает с удовольствием, сколько угодно и в любом виде: ушами, глазами, руками, губами… От любого из нас двоих. Охотно подставляет своё тело под наши ласки. Нет, никакое восхищение не будут достаточным для него! Но после некоей границы она скисает моментально, как от щелчка выключателем. Что это — какой-то неудачный опыт с парнями в прошлой жизни? Возможно… Они, наверное, даже не пытались взять от этого тела всего, что оно может дать. Убогие, ограниченные переносчики генофонда…

Ну и не надо. Можно подобраться к этой границе близко-близко, задержаться и отойти назад. И ещё раз прыгнуть к ней — и отскочить. Она принимает эту игру и верит мне, что я её не пересеку. До неё — всё можно. Нам двоим — всё можно. Как и было обещано. И граница та — ровно там, где мы двое становимся неравными.

Всё, что кипело в ней целую неделю — рвётся вон, лишь бы опять не разорвало её на части. К счастию, нас с супругой — двое, и вдвоём нас как раз хватает, чтобы не сгореть в этом пламени.

Завтра, как я понимаю, кататься вообще не пойдём.

На гору мы всё-таки пошли. Хотя уже и накатались вдоволь. На сегодня у нас ещё одна фотосессия — на трассе, которую мы между собой так и называем "фотостудией". Длинный прямой спуск волнами, с умеренным уклоном, по широкой трассе — можно ехать как угодно и демонстрировать любую технику. Длинный телеобъектив "сжимает" пространство, и сверкающие зелёно-голубые ледники на заднем плане кажутся прямо за спиной у лыжника.

Флоренс с утра надевает снова штаны-самосбросы (мы их и купили когда-то для таких съёмок) и курточку. Супруге придётся сегодня поработать "гардеробом". Это специальный человек, который едет за кадром и везёт вещи модели, чтобы она могла быстро одеться сразу после съёмки. Потерпи, дорогая! Уж тебя-то мы на этой трассе отсняли много раз, во всех твоих лыжных нарядах, трико и купальниках.

Подробно объясняю Флоренс процедуру съёмки. Она несложная, но нужно, чтобы и модель понимала работу фотографа, а не только наоборот. Первый заход… Тонкая серая фигурка стартует выше меня, делает широкую дугу и останавливается ниже. Переезжаю ниже неё, второй заход… Повторяя отработанный сюжет, неспешно двигаемся вниз. Потом, конечно, многое отбракуется, но 1–2 удачных кадра за спуск обычно получается. Хорошо, что сегодня можно не торопиться: на мартовском солнце модель может продержаться долго, даже 2–3 спуска по этой трассе. (Больше не получится всё равно, солнце имеет свойство приходить в нужное положение и уходить из него.) Разгорячённая и возбуждённая, она подкатывает, наконец, к низу трассы, где уже можно одеться. Ещё раз успеем повторить?

Ей сегодня уезжать, на завтра у неё опять назначена та важная встреча. Жизнь приходит в норму. На трассах полно народу, рестораны на горе гудят, как потревоженные ульи, автобусы ходят как часы — вон, ползёт на подъём от третьей лавинной галереи… Но этот пока не за ней, её — следующий, ровно через час. Рюкзак с её комбинезоном и городскими ботинками уже лежит в ячейке на автостанции. Сегодня у нас ничего дальше не будет.

Флоренс приезжала к нам ещё несколько раз, и летом, и зимой. В том числе и за очередной дозой восхищения собой, не без этого. Немного необычный формат наших отношений оказался удобным естественным ограничителем, который не позволял нашим играм зайти слишком далеко — только до границ, очерченных третьей стороной треугольника. В этих пределах обеим им было просторно и комфортно, и мне вместе с ними.

Фотографий мы наделали, естественно, много и разных, особенно летом. Девушка в лёгком или очень лёгком одеянии на фоне сурового ландшафта — тема неисчерпаемая, а уж подходящих точек у нас в горах предостаточно. Лето то было жаркое, даже в озёрах под самым ледником вода прогрелась настолько, что некоторые горячие головы от перегрева лазили в них купаться. Флоренс в том числе — я заснял её в прыжке, в полёте, на фоне нашей местной узнаваемой вершинки и её отражения в абсолютно спокойной ещё воде. А одну фотосессию девицы замутили очень озорную. Но, к сожалению, её вряд ли можно показывать посторонним.

А пару своих фотографий из того первого заезда Флоренс ухитрилась продать в фирму, выпускавшую термобельё. Одну из заснеженного леса и одну с трассы в последний день. Она, как оказалось, раньше делала для них какую-то рекламу и знала там входы-выходы. Поначалу, говорила, пришлось вбросить большую пачку разных фото, в основном — где они вдвоём, чтобы пройти отбор у менеджера по инклюзивности. Это был самый суровый фильтр. Потом уже отобрали, в конечном итоге, эти две, по сюжету и по качеству. Для большой рекламы наше любительское качество оказалось низковато, конечно, но для сайта и для всяких мелких форм, типа буклетов — в самый раз. Одна из тех фотографий даже попала на упаковку и теперь лежит здесь в каждом спортивном магазине.

Жалко, что первое её фото, с айфона, не пошло. Оно очень хорошо иллюстрирует эластичность термобелья этой марки. Но, увы, фото с телефонов в профессиональной работе не котируются.

Но в последний раз она приезжала уже как-то без особого энтузиазма. А потом и вовсе пропала с горизонта. Может, неинтересно стало с нами, стариками. Может быть, замуж вышла. А может, женилась. Кто их там разберёт в этих европах…