1.

Эл немного помолчала, как бы собираясь с мыслями и продолжила.

— Как ты знаешь, поезд по этому маршруту идет так, что основная масса пассажиров выходит в городе N и лишь одиночки, вроде меня, едут до конечной еще восемнадцать часов...

2.

Последний пассажир из моего вагона, хмурый мужчина в мятом пиджаке, вышел на задымленной станции, хлопнув дверью. Вентилляция вагона привычно насасывала со станции, пропитанный густым ароматов горелых смолистых дров, воздух. Я вышла в коридор опустевшего вагона и встала у окна, разглядывая уходящих со станции пассажиров, пока поезд не начал движение, после чего вернулась в купе.

3.

Сев на свою нижнюю полку, я уставилась в окно. В купе воцарилась непривычная тишина, нарушаемая лишь мерным, укачивающим стуком колес. Я откинулась на стенку купе придвинувшись к окну, глядя на проплывающие в сумерках огоньки чужого города. Еще восемнадцать часов. Целая вечность одиночества в этом движущимся грохочущим металлическом ящике. После весело и бурно проведенного времени, дальнейшая перспектива была нерадостной. Восемнадцать часов! Мололая красивая с прекрасно сложенным телом женщина. ОДНА! Прикинь...

Мололая красивая женщина тридцать с небольшим, одета в простые слегка потертые джинсы и мягкий свитер, но даже эта простая одежда сидела на ней безупречно, подчеркивая стройность фигуры и округлость груди, форму попы. Белокурые волосы натуральной блондинки были собраны в небрежный пучок, открывая эротично шею, тупо сидит в одиночестве без перспектив на какое-либо общение. В общем, решила, что самое лучшее, это раздеться, переодеться в ночное и проспать максимально до завтрашнего утра, тем более, что пассажирских остановок больше не будет.

Я встала с полки и сняла свитер, лифчик, собираясь напялить на себя ночную футболку порядком истерзанную и растянутую за предыдущее путешествие, стоя полуголой в джинсах посреди купе возле зеркала во весь рост и рассматривая себя с разных ракурсов. Подумав чуть, сняла и джинсы до щиколоток. И продолжила позировать сама себе: то закинув руки за голову, то приподняв обе груди, хотя грудь и так не отвисала, рассматривала себя с разных ракурсов.

Как тут дверь купе с легким скрипом открылась, а на пороге возникла проводница Кристина, та самая рыжая женщина лет около сорока, с веснушками на открытом, симпатичном лице и телом, хранящим память о былой спортивной мощи. Широкая в кости, плотная, она излучала спокойную уверенную силу. Кристина или, как она доверительно нам представилась в свое время, Крис для своих.

– О как, а я удачно зашла, - Крис улыбалась во все лицо, - Ну, все, красавица, теперь мы с тобой одни до самого утра, – голос у Крис был низким, хрипловатым, как будто после долгого курения, хотя она не курила, в прошлом была пловчиха.

– Вагон убрала, делать нечего. Не соскучилась в одиночестве еше? Может чайку хочешь?

Я невольно улыбнулась:

— С огромным удовольствием, - сказала, глядя с интересом на возможную собеседницу.

4.

Вскоре мы сидели друг напротив друга, и между ними на столике стоял жестяной поднос с двумя толстыми стаканами в подстаканниках, парящим над ними чайником и россыпью конфет «Белочка». Поезд мчался сквозь поля-луга-леса, а в их маленьком купе пахло чаем, дорОгой и жизнью.

Разговор тек плавно, как пейзаж за окном. Сначала о работе, о дороге, о погоде. Но постепенно, с каждой новой конфетой, с каждой новой кружкой чая, беседа становилась все более личной. Обсудили друзей и подруг, Крис рассказывала о неудачном браке, о том, как в юности была лидером в команде по плаванию, и в ее глазах вспыхивал, но тут же с мимолетной грустью угасал озорной огонек, как будто Крис что-то хорошее вспоминала, но при этом почему-то расстраивалась. Я рассказывала о тоске офисной жизни, о недавнем расставании, о том, как давно никто не смотрел на нее с таким… вниманием. С похотью - да, постоянно, а интересом почти никто. Поезд сильно дернулся-качнулся. Разговор ненадолго застопорился...

5.

И вот, после недолгой паузы, Крис, обжигаясь, сделала глоток чая и сказала:

–А ведь самая безумная моя история случилась тоже в поезде. Со случайным попутчиком.

Я почувствовала, как по моей спине пробежал легкий, но отчетливый холодок. Я замолчала и притихла, приготовившись слушать.

И вот, после недолгой паузы, Крис, обжигаясь, сделала глоток чая.

Улыбнулась, глядя куда-то поверх кружки, словно вытаскивала на свет свой заветный секрет и вновь переживая тот случай.

— Слушай... И Крис начала свою историю.

— ---------

Была глубокая ночь за окном, сплошная черная темень, в которой лишь изредка мелькали одинокие огоньки. Сон сбежал от нее, а скука в одиночестве становилась все навязчивее. И тут — тихий стук в дверь купе проводников. На пороге стоял тот самый парень с верхней полки, чей взгляд она ловила днем за обедом. «Не помешаю?» — предложил он свое общество. И Крис его впустила.

Сначала разговор был ни о чем: о городах, о книгах, о скуке долгой дороги. Но постепенно, под мерный гипнотический стук колес, слова стали мягче, интимнее. Они говорили о желаниях, о том, что обычно скрывают от малознакомых людей. И Крис поймала себя на мысли, что этот почти незнакомый мужчина вызывает в ней не просто интерес, а острое, щемящее любопытство. Ей нравился его спокойный голос, нравилось, как он смотрит на нее — не наскоком, а с вопросительной нежностью.

Вскоре их уединение в купе стало казаться слишком уж простым, и чтобы разрядить напряжение мужчина предложил Крис положить ноги на полку, сняв туфли, чтобы ноги могли отдохнуть. Эта авантюрная идея лишь подстегнула нарастающее между ними напряжение.

Теснота нижней полки в том самом купе была обжигающей своим возьуждением. Они сидели бок о бок, бедра касались бедер. Шепот, которым они продолжали обмениваться, тонул в грохоте колес, становясь частью общего ночного гула. Его рука, сначала просто лежавшая на ее колене, чуть дрогнула и погладила Крис по бедру, как бы успокаивая, что "все в порядке". Пальцы были грубоватыми, натруженными, но их прикосновение было невероятно чутким. Мужчина слегка нагнулся и пальцы его руки скользили по ее щиколотке, поднимались выше, под юбку, нащупывая край чулков.

Крис зажмурилась, погружаясь в водоворот ощущений. Шершавая ткань юбки на ее коже и нежность его ладони под ней. Пар от чая, все еще витавший в воздухе, смешался с запахом его парфюма — дороги, мыла и чего-то неуловимого, мужского. Она сама помогла ему стянуть чулки, ее пальцы при этом дрожали. Каждое прикосновение было обоюдным открытием. Они двигались медленно, почти не дыша, стараясь быть тенями, призраками в этом железном ящике, несущемся сквозь ночь. Его губы нашли ее шею, и она запрокинула голову, прижимаясь лбом к прохладной стенке. Стоны, которые рвались наружу, они глушили в поцелуях, в ладонях, в плотном прижатии тел друг к другу. Это была не просто близость. Это был тайный ритуал, сотканный из шепота, стука колес и всепоглощающего желания, которое делало их в эту ночь единственными людьми на всей планете.

И когда поезд резко качнулся на каком-то полустанке, они замерли, слившись воедино, слушая, как затихает грохот, и понимая, что эта безумная, прекрасная ночь останется с ними навсегда — как самый сокровенный секрет, унесенный вдаль стальными рельсами.

6.

Я слушала, и мне постепенно, по мере развития дейстаия, стало жарко. Я чувствовала, как напряглись и затвердели соски, волшебно-возбудительно терлись о ткань футболки при раскачивании вагона. Между ног возникла знакомая, влажная пульсация. Я инстинктивно скрестила ноги, стараясь дышать ровнее и не пыхтеть от возбуждения, так красочно и живописно Крис рассказывала о своем приключении.

— ------------

– А у меня… – голос мой вдруг сорвался в шепот. – Такой случай тоже был. Ну, почти такой по сути, а не по ситуации... Прикинь, ходила на массаж и приплыла там... Крис только ухмыльнулась, причем заметно похотливо...

— ------

А случилось вот что. Зашла я в кабинет массажа, причем было какое-то легкое чувство вины. «Просто массаж», — убеждала я себя, снимая туфли, раздеваясь. Год работы без отпуска, ноющие плечи, деревянная спина от постоянного сидения в операторской, что даже фитнес зал и бассейн не снимает — я заслужила это. Массажист оказался молодым, с тихим голосом и спокойными, очень уверенными движениями рук.

Он попросил меня лечь на кушетку и накрылся простыней. Первое прикосновение его ладоней, смазанных теплым маслом, заставило меня вздрогнуть. Но это была не боль. Это было… обещание. Я сразу поняла это. И начала ожидать. Его пальцы знали свое дело: они разминали зажатые мышцы, следовали за линиями лопаток, вдоль позвоночника. Я закрыла глаза, позволив себе просто чувствовать. Под его руками мое тело постепенно оживало, превращаясь из собрания напряженных узлов в податливый, текучий пластичный материал.

7.

Он работал молча, и лишь его дыхание и мягкий шуршащий звук от его одежды при движении рук нарушали тишину. Когда он перешел к бедрам, что-то изменилось. Его прикосновения стали медленнее, более плавными, почти ласкающими. Боль ушла, уступив место новому, тревожному и сладкому ощущению. Тепло от его ладоней разливалось по коже, проникая глубже, в самые потаенные уголки ее тела. Я почувствовала знакомое, давно забытое шевеление в низу живота. Легкая дрожь пробежала по внутренней стороне бедер. Не то, чтобы у меня не было секса, все было. Но здесь было что-то другое, более глубокое чувство.

Массажист, казалось, чувствовал мое настроение. Более того, он создавал его. Его пальцы не проникали, а, наоборот, замедлялись, останавливались на границе, где заканчивалась зона «безопасного» массажа и начиналась та, что была скрыта полоской белья. Он водил костяшками пальцев по чувствительной коже бедер, чуть-чуть, на миллиметр, задевая край бикини. Каждое такое движение отзывалось в ней горячей волной. Я почувствовала, как влажной становится ткань в самом интимном месте, и устыдилась этого. Но остановить нарастающую волну возбуждения было уже невозможно. Я просто не в силах была отказать себе в этом. Я перестала думать о чем либо.

8.

Ялежала и только слушала свое тело, которое кричало, молило и требовало большего. Дыхание сбилось, став прерывистым и глубже обычного. Причем я была уверена, что массажист это слышит.

И тогда он коснулся. Не напрямую, нет. Его большой палец уперся в резинку ее белья, и он начал медленно, невероятно медленно, массировать точку прямо над лобковой костью, через тонкий слой ткани. Давление и движения стали просто гипнотическими. Волны удовольствия, которые до этого лишь перекатывались внутри, слились в один мощный, восходящий поток.

В конце концов я даже не успела ни о чем подумать. Мое тело просто взорвалось. Спазм, стремительный и всепоглощающий, вырвался из самой глубины. Я даже вскрикнула, подавив звук в подушке, а мои бедра непроизвольно прижались к кушетке, продлевая судорожные сокращения. Одновременно попа сжалась так же сама собой. Мир сузился до темноты за закрытыми веками и до жаркого прикосновения его руки, которая теперь лежала на моей пояснице, неподвижно и твердо, словно помогая мне пережить этот шквал.

Когда пульсация наконец стихла, у меня в голове наступила оглушительная тишина. Я лежала, не в силах пошевелиться, охваченная смесью блаженства, изумления и легкой паники. Что сейчас подумает он? Ведь я у него на глазах так сжимала попу и прижимала лобок к тахте, что другого мнения и быть не могло - я пережила публичный оргазм.

Массажист не проронил ни звука. Он просто накрыл меня простыней чуть тщательнее расправил её и вышел из кабинета, оставив меня наедине с отголосками бури. И в этой тактичности было больше эротики, чем в любых словах. Я поняла, что это был не сбой и не случайность. Это был сеанс массажа, законченный именно так, как того требовало мое тело. И впервые за долгое время я чувствовала себя не просто клиенткой, а женщиной. Женщиной, которую услышали. В которую привнесли полное сексульно-эротическое удовлетворение.

9.

Я рассказывала, а сама смотрела на Крис, видела, как у Крис появилась испарина на лбу, как тяжело она дышала, как ее мощная грудь под просторной формой заметно вздымалась, как пульсировала вена на шее. Взгляд Крис стал томным, глаза с поволокой, она буквально ощупывала меня взглядом, скользя по моей шее, губам, округлостям груди.

Воздух в купе пропитался эротизмом, обжигающим, пахнущим, когда я поняла что пахну от возбуждения и к моему запаху примешивается запах Крис. Каждое слово, каждый намек стал лаской, которую мы не решались совершить руками или губами. Я чувствовала буквально, как ее трусики промокли насквозь, став совсем легкой, липкой преградой. А Крис видела, как я невольно сжимала бедра, выдавливая в трусики себе каплю за каплей скользкие женские слюньки. И Крис поняла, и показывала мне, что с ней происходит то же самое.

Между нами висело невысказанное предложение, тяжелое и манящее, как спелый плод. Достаточно было сделать шаг, протянуть руку, коснуться пальцами запястья… И случился бы взрыв со сравнением одежды, разбрасыванием одежды по купе. Кто-то должен был стать первым, преодолевшим барьер. Но ни одна из нас не решалась на эту последнюю каплю.

– Чай, наверное, остыл, – хрипло полушепотом произнесла я, отводя взгляд.

– Да, – прошептала Крис. – Пора, наверное, спать.

Мы убрали поднос. Встали. В этот момент наши тела оказались совсем близко друг к другу в тесном пространстве купе, и я уже конкретно уловила терпкий, женственный запах возбуждения, исходящий от Крис. Это сводило с ума, кружило мне голову.

10.

– Спокойной ночи, Эл, – сказала Крис, задерживаясь у двери. Ее глаза сказали все, что она хотела, но не могла произнести.

– Спокойной ночи, Крис, - ответила я.

Дверь закрылась. Я осталась одна в темноте купе, прислушиваясь к стуку колес, который теперь отбивал ритм моего бешено стучащего сердца. Все мое тело горело, гудело от невыносимого напряжения, которое во мне умудрилась разжечь Крис. Я легла на полку и провела рукой по животу, чуть ниже, туда, где пульсировала вся моя плоть, мокрая, скользящая, но тут же отдернула руку, не стала удовлетворять себя. Нет. Не сейчас... Сладость возбуждения была настолько приятно-восхитительна, что я решила остаться в этом томлении, в этой мучительной, восхитительной игре. Переоделась в ночное и снова легла в належде на сон.

За стеной я слышала, как двигается Крис. Мы лежали в полуметре друг от друга, разделенные тонкой перегородкой, обе возбужденные, обе мокрые, обе придумывали себе продолжение той истории, которую так и не решились начать. И поезд мчал нас вперед, в утро, унося в ночи наш общий, никому не ведомый, невысказанный тайный секрет.

11.

Сонная тишина в купе так и не наступала, "атмосфера" как кисель была густой, звенящей, наполненной смыслом. Я лежала на спине, уставившись в потолок, который подрагивал в такт стуку колес. Казалось, само пространство между мной и соседним купе вибрировало и пульсировало от напряжения. Я слышала каждый шорох, каждый вздох, доносящийся из-за перегородки. Крис тоже не спала.

Я прижала ладони к своему горящему лицу. Все тело было одним сплошным эрогенным полем. Соски ныли от напряжения, и каждое, даже случайное, прикосновение ткани футболки к ним отзывалось резкой, сладкой истомой, уходящей глубоко в низ живота. Между ног пульсировало, было мокро. Жарко, будто там тлела печка.

Из-за стены послышался сдавленный стон. Тихий, почти заглушенный одеялом т стенкой, но я услышала его всем своим существом. Сердце у меня провалилось в бездну, замершо там, выскочило обратно и сразу заколотилось. Я невольно замерла, вслушиваясь.

Потом – еще один звук. Едва уловимый скользящий звук. Руки, движущейся под одеялом. Мягкий, ласкающий шелест ткани. Я не заметила, как закусила губу, представляя себе картину: Крис, эта сильная, уверенная женщина, лежит на спине, ее рыжие волосы раскиданы по подушке, а ее уверенная, сильная рука нежно, но настойчиво скользит вниз по животу, к тому самому тайному, влажному очагу возбуждения.

Стоны стали громче, обрели ритм. Это были глубокие, грудные звуки, вырывающиеся наружу с каждым выдохом. Мне казалось, что я слышала, как учащается дыхание Крис или это было мое собственное дыхание. Я уже не понимала на сколько реально было то, что я слышу или это плод моей фантазии. Моя собственная плоть отзывалась на эту музыку дыхания пульсирующей болью желания. Руки сами потянулись к груди, и я, не в силах сопротивляться, принялась теребить затвердевшие, чувствительные соски через ткань футболки. Это было мучительно приятно, но лишь усилило огонь внизу. Я перестала тискать соски и стала просто гладить их пальчиками, перекатывая как горошины.

Я не хотела, не могла позволить себе трогать себя "там" руками. Это казалось мне капитуляцией, признанием своей слабости. Вместо этого я сжала бедра, поймав складку одеяла между ног. Осторожно, почти стыдясь, я начала двигать тазом, создавая складкой одеяла нужное, нежное давление-скольжение на взбухший, истомленный клитор в сочащейся сопельками промежности. Трение через слой ткани было не таким прямым, но от этого еще более дразнящим, волнующим. Волны удовольствия накатывали медленнее, но как-то шире, глубже разливаясь по всему моему телу.

12.

И я при этом все слушала. Слушала, как дыхание Крис срывается, как ее стоны превращаются в прерывистые, хриплые всхлипы. И вот наступила кульминация у Крис – резкий, сдавленный крик, в котором было и облегчение, и боль, и торжество. Крик, который был тут же заглушен, видимо в подушку, но который прозвучал для меня громче любого грома.

Этот звук стал для меня спусковым крючком. Мое тело, и без того натянутое как струна, вздрогнуло и замерло на пике невероятного напряжения. Оргазм был тут как тут, на самой грани, готовый захлестнуть меня с головой, но что-то его сдерживало. Я лежала, выгнувшись в дугу, не в силах издать ни звука. Горло было зажато, дыхание перехватило. Весь мир сузился в ожидании прорыва, пульсации внизу живота остановились создав одно невероятное сжатие всего моего тела. Была оглушительная тишина, последовавшая за криком Крис или это от напряжения у меня заложило уши. Я была как струна, которую вот-вот порвут. И... порвали. Собственный крик вырвался у меня из груди – не стон, а именно крик, дикий, неконтролируемый от слова "совсем", освобождающий, сбрасывающий оковы напряжения. Через мгновение дверь в купе с грохотом распахнулась. В проеме, залитая светом из коридора, стояла Крис. На ней была только майка и трусы, волосы взъерошены, на лице – смесь ужаса и внезапного непонимания.

– Эл, бл...дь! Что с тобой?!

Крис щелкнула выключателем. Свет ударил в глаза.

Я не могла говорить, лишь корчилась на полке, мое тело билось в судорогах задерживаемого оргазма. Крис одним движением сорвала с меня одеяло. И... замерла. Я лежала перед ней в задранной до шеи футболке, почти совершенно голая. Кожа у меня местами блестела от пота, грудь вздымалась, а между сведенных судорогой ног пульсировала влажная, разгоряченная желанием, пульсирующая плоть. И в этот самый момент напряжение, сжимавшее не только мышцы, но и все внутренности у меня, достигло апогея. Оргазм, наконец, нахлынул, волной сметая все преграды внутри. И вместе с ним из расслабляющегося в спазмах тела хлынула теплая, прозрачная струя.

Я, теряя контроль, извергала эту струю прямо на простыню, не в силах остановиться. Струя била сильно, хотя и прерывисто в такт спазмам, заливая бедра и полку на которой я лежала. Крис, не раздумывая, подставила ладонь под струю лодонь. Она чувствовала, как горячая жидкость потекла по ее пальцам. И затем, движимая внезапным, животным порывом, она прижала свою мокрую ладонь к пульсирующей промежности и полураскрытым моим губам в той же промежности, начала растирать влагу в по моему лобку, бедрам, животу, эту смесь мочи и моих собственных, душистых выделений, усиливая и без того бушующий во мне оргазм.

13.

Постепенно судороги становились слабее, стали медленнее, затем прекратились вовсе. Я как бы обмякла, безвольно раскинувшись на мокрой простыне. Грудь вздымалась, из влагалища, уже успокаивающегося, медленно стекала под попу смазка. Остатки мочи маленькими фонтанчиками стекали у меня между ног. Напряженные мышцы наконец отпустили, и оставшаяся моча, которая медленной теплой струйкой вытекла из меня, растекаясь под ягодицами, смешиваясь с уже существующей лужей, тоже иссякла.

Крис все еще не убирала руку. Она сидела на краешке полки, ее пальцы все еще лежали на влажной, горячей промежности моей, изредко нежно поглаживая лобок. Мы молчали. И вдруг на меня напал смех, я фыркнула. Сначала тихо, потом громче. Крис подхватила эту ноту. Мы смеялись спокойно, как давние подруги, наш смех не был нервным, а счастливым, очищающим. Он звенел под стук колес.

– Ты что прибежала, – выдохнула я наконец, все еще слегка вздрагивая. – Что это было?

– Это, кажется, называется «не оставляете двух одиноких женщин одних в поезде», – хрипло рассмеялась Крис, убирая руку и смотря на свои мокрые пальцы с какой-то невероятной нежностью.

— А то они сотворят безумие, - с усмешкой ответила я, нежно проведя пальчиками по по руке Крис.

И они стали рассказывать. Тихо, прерывисто, краснея и смеясь. Я – о том, как слышала каждое ее движение, и как это свело меня с ума. Крис – о том, что не могла уснуть, вспоминая мой рассказ и мои сжатые в джинсах бедра, и как рука сама потянулась вниз.

– А в конце… я просто не смогла сдержаться, – сказала я, смотря на мокрые простыни, – прости.

– Не извиняйся, – Крис провела чистой рукой по моему влажному лбу. – Это был самый честный и чистый оргазм, что я видела в жизни.

14.

На минуту на кухне Эл стало тихо. Эл, закончив рассказ запивала чаем кофету, соседка что-то "вращала" у себя в голове, обдумывая услышанное. Спустя минуту спросила:

— И что? Ты с Крис так и не переспала после таких откровений?

Эл неопределенно повела плечами.

— Ну что ж сегодня такое, а? - соседка изобразила на лице откровенное недовольство. - Почему я должна вытягивать из тебя клещами? Это после стольких то лет взаимных откровений! Сколько тебе было, когда сюда вселилась? Восемьнадцать?

— Девятнадцать. После первого курса универа, после академки, когда восстановилась, - Эл не глядя на подругу со вздохом тихо ответила.

— Всегда удивляло, как тебе удалось отхватить такую хату, да ещё с обстановкой, - соседка оглядывала кухню, - сколько это все стоило, интересно?

— Не я платила, - Эл пожала плечами, - по наследству перешла.

Да ладно тебе, - соседка подпрыгнула на стуле, - это был новый дом! Какое наследство?

— Обыкновенное. Я ж без родителей, сама знаешь. Старое все продала, чтобы не напоминало. А в эту квартиру вложила.

— Ой, прости... - соседка сделала серьёзное лицо, - забыла совсем. Ты же рассказывала... Но все равно... Про наследство ты намудрила.

— Всё. Проехали, - Эл оборвала тему, - так вот, про поездку... Понимаешь, не знаю почему, но мне что-то тяжело вспоминать это все. - Эл вздохнула, - даже не то чтобы вспоминть, я все помню, а именно рассказывать. Не обижайся, это что-то внутри меня. Я всегда с легкостью рассказывала, ты же знаешь. А здесь как блок какой-то внутри. Не даёт, не пережила видимо. ..

— Ладно тебе, "блок" у неё... - соседка сделала вид обиженной девочки у которой отобрали куклу, - раз уж начали, нужно и закончить.

— Сходи в ванную, закончи, - Эл ухмыльнулась, - потом и я схожу.

— Вот, будь это кто-то другой, сейчас бы чаем в лицо плехнула, - соседка улыбнулась, - за наглость такую. Но с тобой - другое дело, ты же по любви, а не со зла.

— Ты что... конечно... я не хотела тебя обидеть! - у Эл на глазах навернулись слёзы, - я бы не смогла... просто мне эта встреча очень тяжело далась... на эмоциях... пойми.

Подруги обнялись на мгновение.

— Ну, ладно, - соседка вернулась к своим мыслям, - рассказывай уже. Других трусов все равно нет с собой, а домой идти лень.

Эл только вздохнула опять.

— На самом деле особо нечего рассказывать. Все по накатанной пошло... Слушай, но это уже последняя часть поездки, больше ничего не было.

— Конечно, конечно... я поняла, уже - соседка кивнула головой, - поехали...

15.

Наш смех постепенно стих, растворившись в убаюкивающем стуке колес. Влажная простыня уже не казалась чем-то постыдным, а была лишь доказательством пережитого шторма, теплым и соленым следом их общей тайны. Крис не ушла. Она провела ладонью по горячей щеке Эл, смахнув влажную прядь.

– Лежишь тут вся мокрая, простудишься, – ее голос был низким и бархатным, полным заботы.

Крис встала, вышла в коридор и вернулась через мгновение с чистым своим одеялом и большой мягкой салфеткой. Осторожно, с какой-то материнской нежностью, она вытерла Эл живот, бедра, промокла нежную кожу между ног, как медсестра. Каждое прикосновение было лаской, каждое движение – обещанием. Эл лежала с закрытыми глазами, позволяя ей это делать, погружаясь в новую, незнакомую сладость полного доверия.

– Тесновато, конечно, но как-нибудь поместимся, – тихо сказала Крис, присаживаясь на край полки.

Эл молча отодвинулась к стене, освобождая место.

— А знаешь, пошли в СВ. У нас в вагоне два купе СВ и оба свободны. Там даже верхняя полка шире чем у тебя здесь нижняя. А нижняя вообще, как односпальная кровать. И умывальник внутри свой. И туда, там же свободно, я принесу белье и приберу здесь.

Эл села на полку, как была голой.

— Иди так, - соседние вагоны перекрыты, ресторан не работает. Если что, мне по рации просигналят. Никто не придет, не бойся.

Эл встала в чем была, т.е. совершенно голой, сложила в сумку свои вещи и "как есть" пошла в СВ. Пройдя половину вагона Эл обернулась "почувствовав взглял" и увидела, как Крис смотрит ей вслед.

— Заходи в следующее, это оно и есть, СВ... - Крис улыбнулась и зашла в купе собирать белье. Эл отодвигула дверь купе и вошла.

Минут через двадцать пришла Крис с бельем. Бросила на нижнюю полку

— Давай, расстилай, а я за чаем схожу, Крис опять ушла и вернулась с двумя стаканами в подстаканниках доверху наполненными дымящимся ароматным чаем и коробкой конфет подмышкой. После снова вышла и вернулась с плечиками на которых аккуратно висела форма проводницы. Увидя удивление во взгляде Эл, пояснила:

— Это если кто нагрянет. Мало ли что... - Крис не сильно переживала, но подстраховалась, - а теперь по чаю и спать.

16.

Крис легла рядом, повернувшись к Эл набок. Они оказались так близко, что смешивалось их дыхание, пахшее чаем и конфетами. Теснота была уютной, обволакивающей. Интимность прямо как студень окутывала дрожашей пеленой тела женщин.

Крис первой нарушил хрупкую дистанцию. Она приблизила лицо и коснулась губами губ Эл. Это был не страстный поцелуй, а скорее вопрос, легкий, как прикосновение крыла бабочки. Эл подождала пока Крис закончит и ответила таким же нежным движением. Их губы встречались снова и снова, исследуя, узнавая. Язык Крис пролез сквозь мягкие губы Эл, коснулся зубов, и Эл разрешила ему войти – медленно, без спешки.

Руки женщин сами нашли друг друга. Пальцы Крис, сильные и умелые, принялись нежно гладить спину Эл, скользя по позвонкам, заставляя ее выгибаться от сладкой дрожи. Эл, в свою очередь, запустила руку под майку Крис, касаясь ее теплой, упругой кожи, ощущая под пальцами мощные мышцы спины. Крис не разделась, и ласки Эл были скрыты тканью, что делало их еще более тайными и волнующими для Крис.

Крис отодвинулась на мгновение, чтобы снять свою майку и трусы. Теперь женщины были на равных. Этого было достаточно для нежных прикосновений, поглаживаний, небольших щекоток ноготками. Эл увидела грудь Крис – полную, тяжелую, с темно-румяными, крупными ареолами и сосками, которые стояли твердыми камешками, упираясь в грудь Эл. Собственная грудь Эл, хоть и меньшего размера, но достаточного чтобы носительница могла гордиться её формой, отвечала тем же, напряженные соски болезненно и приятно терлись о грудь Крис.

Женщины снова прильнули друг к другу. Теперь их тела соприкасались обнаженными животами, грудями, бедрами. Все что разделяло их, все препятствия и покровы были устранены. Крис опустила голову и принялась покрывать влажными, горячими поцелуями шею Эл, ее ключицы, склоняясь все ниже, к верхнему краю груди Эл.Эл вскрикнула, когда губы Крис нашли ее сосок и принялись нежно покусывать его, рассасывать, втягивая в свой рот и отпуская наружу. Они лежали совсем голые, вжимались друг в дружку, но не сильно, неспешно. Их ноги переплелись, мокрые промежности прижимались друг к другу, создавая сладкое, пульсирующее влажное трение, оставляющее мокрые следы на ногах.

Не было спешки, не было грубого проникновения. Только живот к животу, грудь к груди, и медленные, ритмичные движения бедер. Они смотрели друг другу в глаза, и в этих глазах было все: и стыд, и восторг, и удивление, и возбужденное наслаждение, и бесконечная благодарность. Их дыхание сбивалось в единый ритм, стучавший в как бы унисон с колесами, а тела раскачивались и прижимались в такт покачиванию вагона.

Эл чувствовала, как нарастает знакомое, сладкое давление внизу живота. Она прижалась лбом к плечу Крис, тело Эл начало содрогаться в предвкушении прихода. Крис, чувствуя это, ускорила свои ласки клитора Эл который вздрагивал при сжатии губ в промежности Эл. Крис умело находила все ее желанные точки. Тихие, сдавленные стоны были их единственной музыкой под стук колес.

Оргазм накатил на Эл не как ураган, а как теплая, ласковая волна, накрывающая с головой. Она не кричала, а лишь застонала глубоко, из самой груди, и ее тело обмякло в объятиях Крис, хотя и продолжало вздрагивать. Успокоившись Эл стала помогать Крис. Положила её на спину. Покрывала лёгкими и нежными поцелуями тело Крис. Одновременно с этим свободной рукой проникла между ног Крис, в скользкую совершенно мокрую промежность, вошла тремя пальцами во влагалище женщины изобразив "крючок", потянула наружу и тут наткнулась на клитор Крис, который был настолько большим, что мог бы сойти за маленький писюн мальчика, топорщившийся между верхними краями губ. Крис вздрогнула, сжав ногами в своей промежности руку Эл, сильно прижав саму Эл к себе. Приход Крис был сильным и крепким судя по объятим. Эл почувствовала, как "членик" Крис задергелся у неё в ладони, создавая необычное ощущение у самой Эл. Крис достигла своей высшей точки и ослабила хватку. Для Эл же ситуация была настолько необычной и сильно эроотичной, что повторная кульминация, настигла женщину мгновенно. Её прекрасно сложенное тело содрогнулось, и Эл прикусив губу, чтобы не закричать, зарылась лицом в волосы Крис.

Они лежали так, не двигаясь, слушая, как бьются их сердца. Постепенно дыхание выровнялось. Крис натянула на них чистое одеяло. В купе пахло их телами, поездом и ночью.

– Спи, – прошептала Крис, обнимая Эл за плечи. Та только кивнула, уже почти во сне, и прижалась к ее теплому, мягкому телу Крис.

Утро пришло мягкое, серое. Поезд уже сбавил ход, приближаясь к конечной станции. Они проснулись почти одновременно, все так же переплетенные. Ни слова не было сказано. Они молча помогли друг другу одеться, поправили волосы. Крис быстро сменила простыню на полке, свернув мокрую в тугой рулон.

Когда поезд замер на перроне, они вышли в коридор. Шум станции был нереальным, вторгающимся в их хрупкий мир.

– Спасибо, – сказала Эл, глядя Крис в глаза. В этом слове было все.

–Тебе тоже, – улыбнулась проводница. Ее веснушки и волосы казались ярче в утреннем свете.

Женщины не обменялись телефонами, не пообещали встретиться. Но забыть о совместно проведенной ночи было бы предательством по отношению к той совершенной, мимолетной магии, что случилась с ними. Крис кивнула, повернулась и пошла по вагону, выполнять свои обязанности. Эл взяла сумку и вышла на перрон.

Она шла по холодному асфальту, а в груди у нее грелось целое солнце. Воспоминание о тепле другого тела, о нежных губах и о спокойном сне в тесных объятиях было самым дорогим сувениром, который она привезет из этой командировки. И эта поездка останется с ней навсегда.

— ------