Четыре утра. От брокерского приложения тошнило. Красные цифры упрямо ползли вниз, словно капли гноя из незаживающей раны. Я закрыл его и открыл Инсту. Первое фото – Карина. Она сидела на подоконнике в моей обшарпанной комнате, за её спиной – промозглый двор-колодец, отсыревший кирпич. Но она была как инопланетянка, забредшая на свалку. Тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, глаза, которые знали цену своей красоте. Хитрая, чёрт возьми. Подписчики в комментах писали ей «ангел», «богиня». Они не видели, как она смотрела на меня, когда хотела этого.

В ВК трещали паблики с мемами про дедлайны и вечную бедность. Я листал их, словно шаркая босыми ногами по грязному полу. Потом переключился на Телеграм. Карина скинула стикер – похабный анимешный хентай, где у героини глаза были размером с её собственную грудь. И подпись: «Соскучился по своим сискам?»

Воздух в комнате был спёртым, пахло пылью, остывшим чаем и моим немытым телом. Я ответил: «Да. И не только по ним».

Она прислала голосовое. Шёпот, в котором сквозил смех: «Твой член такой смешной, когда ты злишься из-за своих трейдов. Как будто он тоже всё проиграл. Хочешь, приду и развлеку его?»

Вот эта её двойственность сводила с ума. Днём – неприступная, с холодным взглядом, строгая, из семьи, где говорят на красивом гортанном языке и не одобряют таких, как я. А ночью – её слова, её желания были грязнее, чем подъезд нашей пятиэтажки. Она любила, когда я рассказывал, что буду с ней делать. Любила похабные слова: пизда, сперма, яйца. Говорила, что чувствует себя развратной героиней из хентая, которой обладают монстры.

Я встал с кровати, кости затрещали. Подошёл к компьютеру. Графики снова были в минусе. Всё, что я вкалывал на парах по сопромату и теормеху, всё, что зубрил ночами, чтобы вырваться из этого говна, – всё это превращалось в пыль. А Карина была единственным осязаемым активом. Дорогим активом.

Она пришла без стука. В плаще, с капюшоном на голове, будто шпионка. Когда она сбросила его, на ней было только короткое чёрное платье. Улыбка хищницы.

– Ну что, Паша, снова всё просрал? – спросила она, подходя близко. От неё пахло дорогими духами и холодной улицей.

Её руки скользнули вниз, нашли свою цель.

– Не такой уж и проигравший, – прошептала она.

Потом была она. Голая на моих простынях, которые пахли затхлостью. Её тело было идеальным контрастом убогой обстановке. Я целовал её сиски, кусал упругие соски, а она издавала тихие мурлыкающие звуки и смотрела на меня сверху вниз, как на своего питомца.

– Говори мне, – требовала она. – Говори грязные слова.

И я говорил. Шёпотом, в её мочку уха, пока мои пальцы исследовали её влажную пизду. Говорил о том, как хочу её, как её тело сводит меня с ума, что хочу, чтобы её сперма текла по её ногам. Она вся сжималась, стонала, и в её стонах была не просто страсть, а победа. Победа над моей серостью, над моим ничтожеством.

В конце, когда я уже был на грани, она резко перевернулась, приняв позу

. – Кончай на меня, – приказала она. – Я хочу всё на себе чувствовать.

И я кончил. Горячая сперма полоснула по её спине, капли застыли на идеальной коже. Она лежала, тяжело дыша, а потом поднялась и, не глядя на меня, пошла в душ.

Квартира была Брата. Он укатил в Польшу, на заработки, оставил мне ключи и пустой холодильник. Должен был вернуться через пару месяцев, а пока это было единственное место, где я мог трахать Карину так, чтобы стены не слышали. Не то чтобы в общаге это кого-то смущало, но здесь был хоть какой-то намёк на приватность.

Сейчас же я не думал о Карине. Я смотрел на свечи на графике, которые складывались в отчётливый медвежий флаг, который я проёхал в лонг. Мои стоп-лоссы, выстроенные как нитки жемчуга, были сметены одним движением рынка. Скальпинг на волатильности превратился в адский огонь, сжирающий мой депозит. Маржин-колл витал в воздухе, как запах гари. Я закрыл все позиции, фиксируя убытки. Оставалась пыль. Просто пыль от того, что когда-то называл деньгами.

Ладно. Я потихоньку собирал вещи. Заряжал ноут, сметал в рюкзак разбросанные футболки, засохшую пасту от мыши. Двигал в общагу своего вуза. Обратно в эту бетонную коробку, где пахло жареной картошкой и отчаянием.

И вот тогда мысли настигли меня. Карина. Она была шикарна, и все это знали. И она, чёрт возьми, знала это лучше всех. Стоило ей войти в аудиторию, как воздух становился густым, электрическим. Мужики провожали её взглядами, в которых читался не просто восторг, а некое благоговение. А она парила над этим, холодная и недоступная. Для всех. Кроме меня.

Но за этой шикарной картинкой скрывалось несколько проблем. Нет, не проблем. Особенностей. Как говорил наш препод по матану, «особые точки».

Первая – её фетиш. И нет, это были не чулки или кружева. Ей до одури нравились запахи. Мужского тела. Потов, кожи, жизни. Ей очень нравился запах моих ног после целого дня в кедах. Это была её странность, её потайная дверца. У неё была мечта – чтобы я купил берцы и отходил в них неделю, а потом дал ей погрузить в них лицо, вдохнуть этот концентрированный, густой аромат усталости и земли. Этот фетиш мне… даже нравился. В нём была какая-то животная искренность, что ли. В этом не было лжи, в отличие от всего остального.

Вторая особенность – её отец. Я его никогда не видел, но знал о нём всё. Жесткий деспот, человек с каменным лицом и железными принципами. Он не просто искал для Карины мужа. Он искал того, кто «укратит» её. Возведёт для неё золотую клетку, соответствующую их статусу, их правилам, их вере, о которой в их доме не говорили, но которая витала в каждом взгляде, в каждом намёке. Я в эту картину не вписывался. Я был грязным студентом-неудачником из общаги. Пятном на безупречном фасаде их жизни.

И третья. Самая, пожалуй, опасная. Она была лудаманкой. Не просто любила похабщину или острые ощущения. Нет. Ей нужен был риск, игра на грани. Она могла прислать мне откровенное фото, сидя за одним столом с отцом. Могла начать меня ласкать в такси, пока водитель смотрел на нас в зеркало. Её заводила эта двойная жизнь, этот постоянный обман. Она играла с огнём, и мне казалось, что однажды она решит поджечь всё дотла. И мне бы ещё повезло, если бы я сгорел первым.

Я закинул рюкзак на плечо. Захлопнул дверь квартиры Брата. Впереди была общага, долги и Карина. Прекрасная, хитрая, пахнущая дорогими духами и жаждущая запаха моих потных ног.

И теперь мы подбираемся к началу моих настоящих проблем с Кариной. Как я уже говорил – лудаманка. И ее азарт не ограничивался мной или похабными стикерами в телеге. Ее следующей игрой стали ставки. На всё: теннис, киберспорт, политические события. Она проиграла пару кругленьких сумм, о которых я боялся даже думать. Я видел, как она залипала в экран счетами, как у нее дрожали пальцы, пытаясь отыграться. Но я не лез. Не моя проблема. Ее деньги, ее демоны. Я наблюдал за этим цирком с первого ряда. Вот она с отцом. Сидит с опущенными глазами, накинув скромный хиджаб. Говорит тихим, почти ангельским голосом, цитирует строчки из Писания, которые специально для этого учила. Он смотрит на нее с гордостью, видя идеальную дочь. А под этой тканью, представьте? Только кружевные стринги, которые впивались в кожу, и тело, еще хранящее следы моих пальцев.

Но вот что для тебя, читатель, такое кастинг? Ты наверняка думаешь о свете софитов, стремительных карьерах и глянцевых обложках. Это один тип. Есть другие. Кастинг в модельном агентстве, где девушек, как скот, осматривают с ног до головы, щупают, заставляют поворачиваться. Кастинг на рекламу сока, где нужно десять раз изобразить бездонное счастье от глотка жижи из пачек. А есть кастинги похуже. В закрытых чатах, под видом «съемок для арт-проекта». Туда скидывают фото в нижнем белье, а то и без. Оплата – наличными, вопросов – минимум.

Карина, с ее внешностью, проходила все круги этих кастингов одновременно.

Дождь стучал по окну, ровно и монотонно, словно отбивая такт моей никчемной жизни. Я встал. Спасибо, что сегодня ко второй паре – можно было немного прийти в себя после ночи. Посмотрел в зеркало. Пухлый парень в очках. Волосы на макушке уже редели, предательски просвечивая кожей. Спасибо, папа, за генетику. Похоже, от тебя мне досталось только это и вечная неуверенность в себе.

Но утро, на удивление, было удачным. Вернее, так: ночь была адской, а утро принесло облегчение. После недели нервной дрожи, когда я сидел перед монитором, как привязанный, и следил за каждым тиком, мне наконец улыбнулась удача. На депозит пришли 2000 долларов. Чистыми. Я можно сказать, отбил потери, которые копились семь долгих месяцев. Семь месяцев чувствовать себя дерьмом, который не способен даже на это – на тупое кликанье кнопок.

Стоял под душем, и теплая вода смывала с меня липкий пот страха. Черт, я это сделал. Я вытащил себя со дна. Пусть ненадолго. Пусть ценой всех нервов, которые у меня были. Но сейчас, в этот момент, я был не лузером, а почти что победителем. Почти.

Весь этот хрупкий позитив испортил один-единственный кастинг. Вернее, мысль о нем. Кастинг Карины.

Она вчера упомянула об этом вскользь, словно речь шла о походе в магазин. «Завтра иду на кастинг. Для одного бренда. Ничего особенного».

Но для Карины «ничего особенного» не существовало. Ее «кастинги» всегда были игрой с огнем. Я представил эту картину. Ее, такую гордую и хищную, в студии с белыми стенами. Какой-нибудь ушлый тип в модной толстовке оценивающим взглядом водит по ее телу. Просит повернуться, прогнуться. «Можете снять верх? Это для искусства». И Карина, с ее вечной жаждой риска и одобрения, с ее уверенностью, что она всех переиграет… она снимет. Ради «проекта». Ради острых ощущений. Ради того, чтобы потом, вечером, с горящими глазами рассказать мне, как все были от нее без ума.

Я представил, как ее фотографии, ее тело, будут кочевать по чатам каких-то озабоченных продюсеров. Как они будут обсуждать ее «данные», хихикать, строить планы. Моя Карина. Превращенная в товар. В объект.

Пара шла утомительно долго. Препод бубнил что-то о кинематике, а я не слышал ни слова. Биржа, где я торговал, легла по техпричинам. Ни графиков, ни свечей, ничего, кроме этой вакуумной тишины в голове, которую надо было чем-то заполнить.

Я занялся любимым делом – поиском порно. Но в этот раз всё было иначе. Я искал Карину.

Глупо? Да, конечно, ебануто. В городе сотни таких контор-однодневок, десятки каналов с «эксклюзивным контентом». Попробуй найди. Но моя чуйка, прожжённая паранойей и знанием её натуры, шептала одно: Карину сейчас ебут. Она не пишет, не звонит. Тишина.

Мысль, что её «кастинг» – это порно-кастинг, пришла не сама собой. Её нашептали её же подруги, Алина и Света. Они сидели на ряду впереди, и обрывки их фраз долетали до меня, словно осколки разорвавшейся бомбы.

Я притворился, что сплю, уткнувшись в учебник, и слушал. Вслушивался в каждый шепот, в каждый сдавленный смешок.

«…ну я серьёзно, она сказала, что там платят сразу наличкой. Тысяч пятьдесят за съёмку, если повезёт», – шипела Алина, её голос был влажным и возбуждённым.

«Пятьдесят? Это за что? За стриптиз?» – Светка фыркнула, но в её тоне была зависть.

«Да хер там! Это же не для журнала. Там сразу предупредили – бельё своё, кружевное, прозрачное. И… смотрят, как двигаешься. Как грудь трясётся. Могут попросить рукой поводить по себе… знаешь, как будто тебе самой себя приятно».

Я почувствовал, как желудок сжимается в холодный комок.

«Бля, а если… дальше?» – Светка уже не скрывала любопытства.

«Дальше – второй тур. Там уже с партнёром. Мужик какой-нибудь, накачанный. С членом, блять, как у лошади, я не шучу. И ты должна с ним… ну… работать. Сначала руками. Потом ртом. А они смотрят, снимают на телефон, как ты это делаешь. Как слюни текут, как глаза стекленеют».

Я чуть не дёрнулся. Мои пальцы впились в кожу под столом.

«А трахаются? Прямо там?» – голос Светки дрогнул.

«Нет, блин, в церкви! Конечно, трахаются! Это же и есть основная съёмка! На хуе, как на палке, перед камерой. И кончать должны на лицо, или на грудь, или в рот. Обязательно. Чтобы всё было видно, как сперма вытекает. Это же порно, что ты хотела?»

Слово «порно» прозвучало как приговор. Не «арт-проект», не «смелая фотосессия». Порно. Голое, конкретное, без метафор.

«И Карина на это согласилась?» – выдавила Светка.

Алина снисходительно хмыкнула. «Она первая туда рвалась. Говорит, кайф – когда на тебя смотрят чужие мужики, а ты делаешь самые пошлые вещи. А потом за это ещё и платят. Она же…»

И тут Алина обернулась. Её взгляд скользнул по мне, сидящему с закрытыми глазами. Она тут же отвернулась и прошептала ещё тише, но я всё равно расслышал:

«…она же сказала, что Пашке своему ничего не расскажет. Пусть думает, что она на обычный кастинг пошла. А сама… пока мы тут сидим, её, наверное, уже в два ствола ебут. Крупным планом. На камеру».

Я больше не мог это слушать. Я вскочил, схватил рюкзак и, не глядя ни на кого, побрёл к выходу.

Только я представил эту мерзкую картину, как телефон вздрогнул в кармане. Вибрация отозвалась в костях. Я достал его, ожидая очередного спама, но это была она. Карина. Буквально в ту же секунду, словно подслушав мой внутренний ад.

Сообщение было безмятежным. Кружок статуса «онлайн» стоял у её авы, где она улыбалась, прищурившись от солнца.

«Паш, привет, только проснулась, прости, что вчера вырубилась, телефон умер», – гласил текст. И следом, добивая остатки моей паранойи: «Соскучилась. Встретимся вечером?»

Всё. Проклятый замок в моей голове щёлкнул, и адреналин стал медленно стекать, оставляя после себя пустоту и стыд. Я чувствовал себя конченным идиотом. Позволил этим стервам и своему воображению разыграть из себя шута. Карина была дома. Она просто спала.

Мы встретились вечером. Это был обыкновенный, даже скучноватый вечер. Мы гуляли по промозглому парку, пили кофе из автомата, и она смеялась, сжимая мою ладонь. Она была настоящей. Той самой Кариной – хитрой, пошлой, но моей.

И всё же червь сомнения точил изнутри. Когда мы сидели на холодной скамейке, и она доедала круассан, я, стараясь, чтобы голос звучал максимально нейтрально, спросил:

– Ну, и как тот кастинг?

Я внимательно следил за ней. За её глазами, за губами, за малейшим движением бровей. Она на секунду замерла, крошка застыла на её нижней губе. Мне показалось – нет, мне почудилось – что она опешила. Но нет. Она просто достала телефон.

– А, это? – проговорила она, листая галерею. – Да ничего такого. Скукота.

Она показала мне фото. Студия с белыми стенами. Несколько девушек в одинаковых серых халатах сидели на табуретах. Никакого намёка на интимность. Никаких «партнёров с членом как у лошади». Просто художественный класс.

– Это для местной арт-школы, – пояснила Карина, пожимая плечом. – Модели для рисунка. Ню. Но там в основном девочки были. Мужиков человек пять, и те… не очень. – Она скривила губку, изображая лёгкое презрение.

И мы это обговорили. Ещё в самом начале наших отношений. Она хотела подрабатывать моделью для художников. Я был не против. В этом был свой шарм – её тело как объект высокого искусства. Это льстило. Это было безопасно.

– Всё прошло нормально? – уточнил я, возвращая ей телефон.

– Ага, – она убрала трубку в карман и обняла меня за руку, прижавшись щекой к плечу. – Скучно. Гораздо интереснее с тобой.

И я успокоился. Червь уснул. Я поверил ей. Я поверил этим фоткам, её спокойному тону, её объятиям.

Я был последним дураком. Потому что не спросил самого главного: а почему тогда её подруги, Алина и Светка, с таким сладострастием обсуждали именно порно-кастинг? Откуда у них такие точные, мерзкие подробности? И почему Карина, хитрая, как лиса, показала мне только одну, самую невинную фотографию из целой серии?

Вечером мы потрахались. Даже как-то грубо, по-злому. Я входил в неё с какой-то яростью, пытаясь стереть из памяти тот мерзкий шёпот её подруг, а она впивалась ногтями в спину, словно бросая вызов. Но самое страшное было в конце. Когда я уже не мог терпеть, она, почувствовав это, внезапно обвила меня ногами и с силой прижала к себе, не давая вытащить.

— Кончай в меня, — прошептала она влажным, горячим дыханием в ухо. Это было не просьбой, а приказом.

И я кончил. Ощущение было одновременно отвратительным и блаженным — глухой толчок, и моя сперма вырывается прямо в неё, глубоко, в самую матку. Она иногда так делала. Говорила, что это «символ», что так она чувствует, что я полностью её. В такие моменты я чувствовал не власть, а странную, зловещую зависимость. Она метила меня. Закрепляла.

Но даже этот животный акт не выбил из головы диалог с подругами. Утром я встал раньше, пока она спала, разметав по подушке свои чёрные волосы. Тихо, как вор, взял её телефон. Пароль я знал — даты рождения её младшего брата, о котором она трепетно заботилась. Она даже не догадывалась.

Сердце колотилось где-то в горле, пока я листал галерею. Искал хоть что-то, что подтвердит или развеет мои подозрения. И вот я нашёл. Фото, сделанное вечером, в тот самый день «кастинга». Селфи. Она его не показывала.

И от него стало по-настоящему страшно.

Карина сняла себя крупно, где-то на пустой улице, возможно, в подземном переходе — за спиной угадывались обшарпанные кафельные стены. Но дело было не в фоне. Дело было в ней.

Её лицо. Оно было без косметики, осунувшееся, с неестественным румянцем на скулах, будто от долгого напряжения. Глаза блестели неестественно, зрачки были слишком широкими, словно она только что пережила сильнейший испуг или… экстаз. Взгляд был отсутствующим, стеклянным, устремлённым куда-то внутрь себя.

Но самое отталкивающее были волосы. Её обычно идеальные, шелковистые волосы были сбиты на один бок, и несколько прядей у виска и на лбу… они были слегка слипшимися. Не от пота. А от чего-то белесого, липкого, что уже подсохло, но оставило сальный блеск и неестественные жёсткие волны. Это выглядело так, будто ей на лицо и в волосы попала какая-то жидкость, и она лишь смахнула основную массу ладонью, не имея возможности или желания смыть всё до конца.

Это селфи не было похоже на фото с художественной студии. Оно было похоже на кадр за кулисами порносъёмки. На снимок, который делает уставшая, опустошённая девушка, фиксируя своё состояние после того, как на неё несколько часов кончали незнакомые мужчины. В нём была та самая, отрешённость и следы чужого семени, засохшего в волосах. Я снова с головой ушёл в трейдинг. Графики, свечи, уровни поддержки и сопротивления. Это был цифровой героин, который позволял не думать о том селфи. Я решил переждать. Две недели. Просто наблюдать.

Но первое, чем я занялся — нанял хакера. Ха-ха. На самом деле, в шпионских фильмах столько бреда. Вы же не думаете, что за вами следить — удел только государств? Нет. Всё гораздо проще, грязнее и дешевле. Я нашёл человека, который работает сисадмином в крупной компании сотовой связи. За скромную плату наличными он любезно скинул мне детализацию сигналов с телефона Карины. Куда и где бывает её аппарат. В наше время телефон с симкой — это и есть человек. Одно и то же.

И знаете, что самое порочное? Мне это начало нравиться. Я не был собственником в этих отношениях. Более того, я не был и классическим куколдом — это слишком просто, слишком примитивно. Скорее, нечто среднее. Наблюдатель. Соучастник. Мне нравилась эта её тёмная, пошлая сторона. Нравилось знать то, чего я не должен был знать. В этом был свой, извращённый кайф.

Итак, за две недели она ходила в несколько мест. Университет. Торговый центр. Дом. Пару раз — в студию йоги. И в промзону. Слишком часто.

И здесь проявлялся её дар. Её гениальность. Потому что Карина, как девушка, была воплощением всего, что я любил. За эти две недели она вела себя точно так же, как и обычно. Не было ни намёка на напряжение, на ложь. Она была той же хитрой, пошлой, смелой Кариной. Она присылала мне похабные стикеры, когда я сидел на скучной паре. Требовала, чтобы я купил те самые берцы. Шёпотом рассказывала на ухо, как будет меня ждать вечером. Она была идеальна. И дело было не только в её внешности, в её бредовых формах — в этих её сисках, которые идеально помещались в ладонях, в этой упругой жопе и тонкой талии. Дело было в её даре — в её актёрстве, в её умении жить в двух, трёх, десяти реальностях одновременно, не путая их и не выдавая себя. Она была гением обмана. И я, сидя в своей общаге с её координатами на экране, не мог не восхищаться этим. Она была шедевром. Грязным, порочным, опасным шедевром, который мне принадлежал лишь в той маленькой, отведённой мне роли.

Но даже гении ошибаются. И мой сисadmin прислал новое сообщение. Вчера, в промежутке между университетом и домом, её телефон на три часа завис по адресу, который не значился ни в одной из её обычных точек. Тот самый промышленный район. Заброшенное здание, которое, как я быстро прогуглил, несколько лет назад купила какая-то ООО-шная контора с размытым родом деятельности. «Производство видеоконтента и рекламы».

Всё уже должно было сложиться. По всем канонам дерьмовых драм и дешёвых романов, я должен был встать, найти её, взять за руку как шлюху и вывести на чистую воду. Она, голая и падшая, плачет, говорит, что виновата, а я такой – суровый, непреклонный, «я тебе не прощу».

Но, во-первых, она была красива. До боли, до слёз. И с такой девушкой мне, пухлому лысеющему студенту с душой клерка, вряд ли когда-либо ещё перепадёт. Эта мысль была унизительнее любого её обмана. А во-вторых, жизнь обожает всё переворачивать с ног на голову. Вышибая последнюю опору не тогда, когда ты готов, а тогда, когда решил, что всё под контролем.

Во-первых, мой труд и траты на сисадмина оказались бесполезны. Я вычислил место, но не успел ничего предпринять. Потому что удар пришёл оттуда, откуда не ждал. Я сидел на паре, тупо уставившись в стол. Преподаватель что-то чертил на доске, а я видел только те самые координаты – заброшенное здание, три часа. В ушах стоял звон. И тут телефон на столе завибрировал. Не сообщение от Карины. Даже не уведомление из трейдерского приложения. Это было уведомление из ВК. От левого аккаунта, с авой на аниме-девку.

Я машинально ткнул в экран.

Там не было текста. Только одна строка, набранная латиницей, кривая, как усмешка: «Naslazhdaysya svoyey budushchey zhenoy.»

Наслаждайся своей будущей женой.

Сердце провалилось в абсолютную пустоту. Ни страха, ни ярости. Просто чёрная, бездонная дыра.

Ниже был прикреплён видеоролик. Ещё не начавшийся, с заставкой. И на этой заставке сидела Карина.

Моя Карина. Та самая, с идеальным лицом и хищным взглядом. Она сидела на краю какого-то потертого дивана, в студии с грязными стенами. На ней был не просто откровенный, а откровенно шлюший наряд – кричащее чёрное бельё, чулки с подвязками, туфли на высоченной шпильке. Тот самый «арт-проект».

Но это было не всё. Её поза, её взгляд… Он был не смущённым и не испуганным. Он был вызовом. Она смотрела прямо в камеру с той самой, знакомой мне, хитрой и пошлой ухмылкой. Словно говорила: «Ну что, Паш? Смотри, какую я для тебя роль отыграла».

Я не стал нажимать «play». Мне не нужно было видеть, что происходит дальше. Одной этой заставки, этого взгляда и этой подписи было достаточно, чтобы понять.

Это была не просто съёмка. Это было послание. Мне.

Мир сузился до размера экрана телефона.

Член начал крепко возбуждаться, агонизируя в штанах. Он стал твёрдым как камень, пульсирующим, будто сейчас взорвётся. Я выбежал из аудитории, не глядя ни на кого, и вбежал в туалет на первом этаже. Защёлкнул замок в кабинке, сел на унитаз, расстегнул ширинку и освободил пенис. Он был красным, напряжённым, на кончике выступила капля смазки.

Дрожащими пальцами я снова открыл видео. Полистал вперёд, пропуская сцену с диваном. Остановился на другом таймкоде.

Карина была на коленях. Перед ней стоял мужик, крупный, с животом и татуировками на бёдрах. Его член, толстый и жилистый, был глубоко у неё во рту. Она давилась, её глаза были залиты слезами, слюна и мейкап размазаны по подбородку. Звук был включён. Глухой, мерзкий, влажный хлюпающий звук. «Глоп. Глоп. Глоп».

Два других парня стояли рядом, один гладил её по голове, другой снимал на телефон. Они переговаривались с оператором за кадром, обсуждали, как она сосёт.

Я перемотал обратно, в самое начало. Мне было интересно, что она скажет. Как она представится.

Кадр дрогнул, фокус настроился. Она сидела на том же диване, поправляя бретельку. Мужик за кадром спросил:

– Ну что, как звать-то тебя, красотка?

Карина посмотрела прямо в объектив. Улыбнулась той самой, хитрой улыбкой, которую я знал.

– Лера, – чётко сказала она. – Меня зовут Лера.

Не Карина. Лера.

Я сидел на унитазе в вонючей кабинке, смотрел на это, и мой член, против моей воли, пульсировал в ладони, будто одобряя этот пиздец.

Камера приблизилась к её лицу. Тот самый мужик с татуировками, теперь уже в кадре, пьяно ухмылялся, проводя пальцем по её плечу.

– Лера, а у тебя есть парень? (продолжение на моем бусти https://boosty.to/diholeass)