Задание я получил и вроде простое, но как посмотреть. Документы в штаб округа я передал. Но... Самолёт подбили на обратном пути, очередь из МГ-34, а много этому фанерному самолёту и не нужно. Но хорошо, что мы перетянули через опасную зону и приземлились на нашей территории. Точно, мы приземлились и удачно, лётчик остался, пытаясь отремонтировать, и я тишком шёл по лесу. Пока у Вермахта егерей на нашей территории нет. Да и "Бранденбург-800" сюда ещё не добрался. Но самое опасное - безвластие, и у некоторых тогда "срывает крышу". ..

Лес то подступал глухой стеной к самой дороге, то отступал, открывая моему взгляду широкие серовато-коричневые торфяные пустоши, на которых тёмными пятнами выделялись небольшие рощи. Пустоши иной раз тянулись так далеко, что часто ограничивающие их далёкие леса выглядели толстой чёрной линией. Если лес был полон птичьим писком и пением, то пустоши были полны звуками, которые издавали всевозможные насекомые. В траве стрекотали кузнечики, в воздухе жужжали пчёлы, а крупные, поблёскивающие большими слюдяными крылышками стрекозы то и дело зависали над дорогой.

Нередко встречались стайки коричневых дроф. Странные птицы — тихо высунутся из кустов, затем пробегутся, неловко ковыляя, и вновь скроются в зарослях.

На прогалине я осмотрелся. С этой стороны до самого горизонта раскинулся мирный край; пологие долины, луга, заросшие сочной травой, дремучие леса. Вся эта природная красота была сейчас мягко и нежно посеребрена луной. Здесь царил мир, а правили – спокойствие и умиротворенность. При взгляде на эту благодать я почувствовал в себе нечто странное, но спустя секунду уже понял, в чем тут дело. А когда понял, не смог не удержаться от горькой усмешки.

Ведь я сейчас стоял на границе раздела жизни и смерти, не той, которая проходит в сознании человека, балансирующего на грани смерти, а на реальной границе, проходящей по этим серым камнях, лежащих у меня под ногами.

Со стороны большого села, где металось пламя, и неистовствовала разъяренная толпа, жаждавшая крови, а пока громившая сельсовет и магазин, меня ждала смерть, а здесь, среди тишины, залитой серебряным светом, даже воздух был пропитан жизнью. Похоже тут в связи войной полное безвластие и самые ушлые и наглые грабят всё, что можно и что нельзя. Самое страшное будет в самой столице 16 октября, но пока хоть в Москве подобие порядка. Я пошёл дальше, подремал немного, до самого рассвета и через пару часов вышел к реке.

И вот излучина реки. Жара... Какая-то девушка подошла к реке и положила что-то вроде покрывала. Я вышел из леса и поздоровался. Она негромко ахнула, но я показал свои документы и чётко объяснил, что самолёт наш подбили. Она, такая умничка, тогда сразу: “Есть хотите?”

— Красавица, не нужно меня долго уговаривать, – пошутил я. Она так звонко расхохоталась. Мы поели, чудесная домашняя колбаса, варёные яйца, лук, ещё огурцы, картошка – я всё сметал с этого импровизированного стола. Голод не тётка...

Потом мы разговорились, она окончила мед.училище, два года поработала в больнице, поехала сюда в отпуск, отдохнуть в тишине, а тут война. Ну что, пошли скорее искупаемся, жара прямо с утра несусветная. Многие белорусские болота даже высохли, вот танки Готта поэтому так легко прорвались к Минску.

Ведь районы Полесья считались непроходимыми из-за болот, но абвер легко выявили пересохшие болота и Панцер-3 часто атаковали наши войска с тыла. И не так страшны танки Готта, как паника, которую они наводили...

Чтобы не было так грустно, я рассказал анекдот:

— Жена пришла утром и сильно пьяная. Муж орёт: "Где ты была? Я всю ночь не спал!" Жена так устало: "А ты думаешь я спала..." - Света хохотала вовсю!

Накупавшись от души и хорошенько освежившись, мы вновь перекусили и ушли в кусты, чтобы переодеться. Девушка вновь окунулась и быстро вышла из реки, вытерлась полотенцем и стала переодеваться. Меня она не видела и я мог полюбоваться от души.... Округлые бедра, маленькие ножки, обутые в изящные туфельки.... Воображение тут же услужливо дорисовало остальные детали стройного девичьего тела. Больше я не мог сдерживаться.

Галифе, нательная рубаха слетели с меня в одно мгновение. За ними полетели на пол ее туфельки, а её юбка взметнулся наверх, представив моим глазам изящество столь тонко вылепленной природой женской фигуры. Сознание еще отметило плавный переход узкой талии в крутые бедра, лакомую форму ягодиц, напоминающих персики, стройность ног, но потом во мне встал в полный рост горячий самец. Руки скользнули по нежной коже ног, затем по гладким бедрам и тут я почувствовал, как она вздрогнула всем телом. Обхватив бедра, я резко стянул её рейтузы, сильно потянул ее на себя, положил на покрывало, а затем нагло и грубо вошел в нее.

И, как ни странно, она совсем не возражала! Её руки сомкнулись у меня на шее, а горячие губы просто обожгли... Как сладко она стонала...

Она вдруг разрешила кончить в неё, сегодня безопасный день, она как медик точно уверена. Затем мы вновь искупались и сидели в тени. А раз мы оба успокоились, то стали беседовать. Я всё вспоминал, где я её раньше видел... Светлана спросила меня, раз я вроде учителем истории был до войны, пояснить насчёт постоянной гегемонии англосаксов, например в Индии и в Африке, сколько там огромных у одной только Великобритании подвластных территорий. У них даже выражение: "Над нашей империей никогда не заходит солнце". Я и объяснил:

— Что такое лидерство или почему англосаксы правят миром? Дело в том, что у них ото всех в качестве одного из основных, если не основного критерия отбора требуется лидерство. Дело в том, что под “лидерством” в 80 процентах случаев подразумевается вполне определенная вещь – инициативность. Умение самому формулировать цели, прежде всего перед самим собой и достигать их.

Это с точки зрения англосаксов – качество золотое и именно его они ждут от тех, кто пытается к ним попасть. Вот там, у них, мы имеем дело с принципиально иной формой организации общества, прямо противоположной СССР. У нас система основана на тотальном, абсолютном подавлении индивидуальной человеческой инициативы. На этих чудесных, богатых отличной землёй и ресурсами, но точно проклятых Богом землях, инициатива наказуема и за ее проявление тебя сразу уничтожат даже в превентивном порядке.

Подчеркну, что речь идет не о посягательстве на власть, а вообще о любой, так просто не санкционированной сверху активности. Ты мне не веришь? Веришь, тогда дальше думаем и анализируем:

— Так порой доходит до анекдота или до полного идиотизма – когда собирать урожай? Когда обком партии прикажет! Но вот тут урожай ещё спеет, а вот тут стал гореть. Это должен решать агрономы, а не обком партии, понимаешь? А потом мы всё удивляемся, что у нас вечно хлеба не хватает... Но вот страны англосаксонские устроены ровно противоположным образом.

Управление здесь осуществляется не через подавление индивидуальных инициатив, а совсем наоборот – через их поощрение и селекцию. После этого смотрят – какие такие инициативы идут снизу – от земли. Ну а дальше уже выбираете, каким дать зеленый свет, какие взять на заметку на всякий случай, а какие – притормозить от греха подальше. Чувствуешь разницу? Это логика настоящего селекционера, а не инженера.

Логика, основанная на глубоком уважении к реальности, а не к начальственным замыслам, логика, пляшущая от того, что реально есть. Это модель, целиком и полностью опирающаяся на индивидуальную человеческую инициативу. И мне видится нечто глубоко закономерное в том, что именно третья, именно англосаксонская модель, ведет к мировой гегемонии.

— Евгений, ну ты и выдал речь, аж страшно, – какие у неё стали большие глаза. Такое вообще говорить нельзя, точно сразу арестуют...

— Вот, это и есть подавление инициативы - сразу арестуют! Жуткий образ НКВД реально реет над нашей страной.

— Света, я вспомнил! Да вот ты не изображай из себя наивную чукотскую девушку или медсестру. Я вспомнил! Ты дочь секретаря Воронежского обкома партии и специализируешься на экономике производства, правильно? И не открывай так свой ротик, а то я не удержусь и что-то в твой ротик засуну... Да с удовольствием! Вот выйдешь замуж, тогда узнаешь, что это такое... Точно, я передавал пакет в обкоме, а ты шла по коридору...

— Евгений, ты развратник и негодяй, – Света засмеялась. И я уже была замужем... Жаль, что не за таким умным и смелым, как ты... Евгений, от тебя бы я точно не ушла, ты сильный и надёжный!

Потом мы переместились в домик лесника – она его внучка. Отца конечно забрали в армию – он член Военного совета Западного фронта. И вскоре в армию и её жениха забрали и её бывшего мужа... Она тут одна и страшно ей и что делать... Самой в столицу добираться – ты и сам понимаешь... Ты поможешь мне? О, Женчик, не целуй меня так, и вся горю...

Я целую ее лицо, ласкаю грудь, пока она не становиться упругой.... Её трусы белой птицей пролетели по комнате... И я вошёл в неё. Ее длинные стройные ноги ловко обхватывают мои бедра и давят, вынуждая проникнуть в нее до конца. Замираю на какое-то мгновение, наслаждаясь, но вот нетерпеливый рывок ее бедер, он ловко заставляет меня снова начать движение. В какой-то момент нежность исчезает, на ее место приходит животная страсть...

Мы лежим поверх смятых простыней. Ха! Одеяло с подушками на полу. Ее голова у меня на плече. Ласкаю ее сосок и шепчу ласковые слова... Важны сейчас не сами слова, а сам тон и нежность... И мы сладко засыпаем...

Утром я вышел на крыльцо – какой чудесный утренний воздух леса. Недаром сам Хозяин построил свою дачу в лесу, назвав её Сосновка. А вот и неожиданно потянувший с полей ночной ветерок принес горьковато-пряный аромат разнотравья. Глубоко вздохнул, и мне показалось, что живительный воздух прошел не только сквозь легкие, но и омыл мою душу. Вместе с ароматом луговых трав в меня вдруг вошло нечто важное, подобное открытию или пониманию того, к чему человек шел, мучительно пытаясь понять, что с ним происходит.

И вдруг понял, что во мне прямо сейчас рассыпался в прах, внутренний барьер рухнул. Ночью. Это была невероятная страсть. За ночь мы предались страсти три раза, но вот кончать мне – только в её ротик. Медик! С душой экономиста! Ох и Света! Какая ты сладкая! И я вновь хочу её. Она тоже...

После завтрака мы пошли по дороге, держась за руки, как школьники – Света все боялась нападения бандитов или просто погромщиков. Так что мой "ТТ" был в руке. Но повезло, и нас подобрала какая-то точно шальная полуторка. Да тут, на нашей территории уже полное безвластие – ни войск, ни милиции. Но вот станция и поезд, так что к вечеру мы уже были у окраин Москвы.

Света сладко поцеловала меня и сразу же быстро нырнула в метро. Прощай, умница и прелесть Светочка. Мы пойдём по жизни разными путями... Ты – девушка из высшего общества, так сказать... И вновь - не быть мне генеральским зятем... Но как говорил Ришелье – “всё, что случилось - всё к лучшему”.

Меня вновь ждёт база Особого сектора. Задание я выполнил. Но никак не найду то, что нужно руководителям нашей сверхсекретной лаборатории... Будем искать ещё! Но гусары и спецкурьеры Особого сектора ЦК никогда не сдаются!

Иду на базу, а сладость губ Светочки всё меня обжигает...