Жара, хоть уже и настал вечер, все еще липла к коже, как влажная, противная простыня. Воздух в гостиной казался густым, неподвижным, несмотря на открытые настежь окно и балконную дверь. На экране телевизора мелькали кадры какого-то блокбастера – взрывы, погони, крики – но Кирилл не видел и не слышал фильма, ведь все его внимание было приковано к единственному объекту в комнате, излучавшему куда более мощную энергию, чем все голливудские спецэффекты вместе взятые.

Светлана полулежала на диване, откинувшись на груду подушек. На ней был шелковый халатик цвета спелой сливы, такой тонкий, что он скорее подчеркивал самые интересные места ее тела, чем скрывал их. Застегнутый лишь на одну верхнюю пуговицу, он распахнулся, открывая глубокий вырез и длинные, загорелые ноги, перекрещенные у щиколоток. Под тканью угадывались контуры кружевного лифа и узкой полоски стрингов. Волосы женщины - темные и чуть влажные у корней - были собраны в небрежный пучок, и несколько прядей выбились и прилипли к шее. Она попивала прохладный сок из высокого бокала, а ее взгляд скользил по экрану, но Кирилл чувствовал, что часть маминого внимания постоянно сканировала его, как радар.

Парень сидел в кресле напротив матери, одетый в старые спортивные шорты и просторную майку. Книга о современных танках лежала у него на коленях раскрытой, но он не переворачивал страницу уже минут двадцать. Вместо тактико-технических характеристик его мозг лихорадочно воспроизводил сексуальные картины: мамину наготу в дверном проеме, влажный блеск ее письки, испачканной чужой спермой, ее голос, шепчущий: «Попка твоя...».

А потом – сегодняшнее утро: запах кофе и маминой кожи. Ее руки на его шортах, влажный, горячий рот, обхвативший член. Стол, мамины крики, сперма Кирилла, льющаяся в нее...

Жар, знакомый и неумолимый, снова разлился по животу парня, легонько сжал яички и заставил пенис напрячься под тонкой тканью шорт. Кирилл судорожно сглотнул, пытаясь отогнать образы, но они были сильнее.

«Она моя», – пронеслось в голове парнишки с новой, ошеломляющей ясностью. – «Она сказала – я главный. Она подчинилась. На кухне. Прямо там, где папа завтракает...»

Мысль об абсолютной и запретной власти над собственной матерью ударила в виски горячей волной. Ревность к Димке, к Стёпе, которая еще утром сжимала горло, внезапно отступила, сменившись чем-то другим - чем-то более острым, более властным.

Кирилл вдруг подумал, что это ведь ОН позвал их, это именно ОН разрешил друзьям трахнуть его мать. А ведь ОН мог и запретить, как запретил сегодня утром. Парень вдруг понял, что мать словно стала его игрушкой, и он имел право играть с ней так, как захочет.

И ему захотелось с ней поиграть – прямо здесь и сейчас.

Звуки фильма – грохот, музыка – внезапно стали невыносимы: фальшивыми, громкими и мешающими. Кирилл резко наклонился, схватил пульт с журнального столика и ткнул кнопку - экран погас, погрузив комнату в полумрак, нарушаемый лишь светом настольной лампы и городской подсветкой из окна. Внезапно навалилась гулкая и напряженная тишина.

Светлана медленно опустила бокал. Она не вздрогнула, не испугалась. Ее глаза, серые и невероятно живые в полутьме, медленно перевели фокус с черного экрана на сына. В них не было вопроса – лишь ожидание. Губы тронула едва заметная искорка – не улыбка, а скорее проблеск понимания, азарта. Женщина видела, как сын смотрел на нее весь вечер. Видела напряжение в его позе, румянец на скулах. Видела, как набухло в шортах парнишки, когда она нечаянно (или нарочно?) потянулась за пультом несколькими минутами раньше, обнажив гладкую подмышку и контур сиськи под шелком.

Кирилл встал. Ноги немного дрожали, но он заставил их быть твердыми. Парень практически бесшумно подошел к дивану, остановился прямо перед матерью, заслонив свет лампы, и его тень накрыла ее.

Светлана не откинулась, не попыталась прикрыть распахнутый халатик - она лишь слегка приподняла подбородок, смотря на сына снизу вверх. Ее дыхание было ровным, но Кирилл уловил легкое расширение ноздрей, чуть более глубокий вдох, поднимавший ее пышную грудь под шелком халатика.

— Киносеанс окончен, – сказал парень, и его голос звучал чужим – низким, хрипловатым, лишенным юношеской неуверенности тембром, в котором угадывались командные нотки. - Хочу тебя. Прямо сейчас.

Пауза длилась мгновение, которое казалось вечностью. Воздух между матерью и сыном сгустился, наполнился электричеством, а потом губы Светланы расплылись в медленной, осознанно-соблазнительной улыбке, а в глазах вспыхнул знакомый Кириллу огонь – смесь торжества, поощрения и готовности.

— Тогда возьми меня, сынок, – ее голос был теплым медом – обволакивающим и обещающим наслаждение.

Женщина не стала ждать, пока парнишка что-то сделает - ее изящные, с коротко подстриженными ногтями руки поднялись к единственной застегнутой пуговице халатика. Пальцы легко расстегнули ее, и шелк, лишенный точки опоры, мгновенно соскользнул с женских плеч, обнажив то, что прятал: черное кружевное белье. Лифчик, подчеркивающий и приподнимающий полные, тяжелые сиськи, между которыми виднелась глубокая, манящая ложбинка, и узкие стринги - тонкая полоска ткани теряющаяся между упругих ягодиц, лишь подчеркивающая их округлость и гладкость загорелой кожи.

Светлана сидела перед сыном, как на подиуме, в своем интимном наряде, и ее зрелое, соблазнительное, безупречное тело было полностью в его распоряжении. Вызовом и подарком одновременно.

Кирилл замер, жадно пожирая глазами вид соблазнительной мамочки. Сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди, а жар в паху стал почти болезненным. Парень видел маму нагой и вчера, и сегодня утром, но этот момент – ее добровольное обнажение для него, по его приказу – был другим. Насыщенным властью и обладанием.

Парнишка опустился на колени перед диваном, его руки дрожали едва заметно. Взгляд скользнул по женскому телу: от изящных стоп, подчеркивающих рельеф икр, по гладким бедрам, к черной полоске стрингов, к плоскому животу с глубоким пупком, к пышным сиськам в кружевной оправе, к ее лицу – ожидающему, с легкой улыбкой на губах.

— Какая же ты красивая... – вырвалось у Кирила шепотом. Он не планировал этого говорить, но слова прозвучали сами собой.

— Твоя, – просто ответила Светлана, и в этом одном слове был целый мир.

Кирилл наклонился, и мамины ступни с аккуратным педикюром оказались перед ним. Парень поцеловал сначала одну, потом другую лодыжку - кожа под его губами была гладкой и немного прохладной. Он почувствовал легкое напряжение в маминой ноге, слышал ее чуть участившееся дыхание. Его руки поднялись выше, скользнули по икрам, к подколенным ямкам, затем пальцы нащупали тонкие резинки чулок, скользнули под них, и черные чулки медленно сползли вниз по женским ногам. Кирилл снял их, ощущая под пальцами шелковистость кожи бедер, и отложил в сторону.

Теперь из одежды оставались только кружевной лифчик и стринги. Парень замер, его взгляд блуждал по маминому телу, от шикарных сисек к промежности, скрытой узкой полоской черной ткани, к ягодицам.

Светлана не шевелилась, лишь слегка развела колени, приглашая сына. Кирилл поднял руки, и его пальцы дрогнули, когда он коснулся застежки лифчика на спине. Замочек расстегнулся легко, и парень аккуратно стянул бретельки с маминых плеч, кружевная ткань ослабла. Светлана слегка подалась вперед, позволяя сыну окончательно снять лифчик - тот соскользнул, открывая ее грудь во всей красе.

Сиськи были полными, тяжелыми, идеальной формы, с широкими, темно-розовыми ареолами и крупными, напряженными сосками. Они слегка колыхнулись, освобожденные от белья. Кирилл замер, как завороженный. Парень уже видел их, но сейчас, когда мама добровольно покорилась его приказу, они казались еще совершеннее.

Кирилл протянул руку и коснулся кончиками пальцев одного соска - он был твердым и упругим – и Светлана тихо ахнула, и ее грудь приподнялась на вдохе.

— Можно? – спросил Кирилл, как будто разом утратив всю свою решимость.

— Все можно, сынок. Все, что захочешь, – ответила Светлана, и в ее глазах горело поощрение.

Кирилл наклонился, его губы обхватили сосок, и парень почувствовал его шероховатость на языке, солоноватый привкус кожи. Он начал сосать, сначала нежно, потом сильнее, выводя языком круги вокруг напряженного соска. Одной рукой Кирилл поддерживал грудь снизу, ощущая ее вес и упругость, а другой -сжимал и массировал вторую сиську.

Светлана глубоко и низко застонала, ее голова откинулась на подушки, а глаза закрылись. Руки женщины поднялись и запутались в волосах сына, не направляя, а просто держась.

— Ох... Да... Вот так... – ее шепот был похож на мурлыканье.

Парень переключился на другую грудь, давая ей такое же внимание, сосание становилось более жадным, его зубы слегка касались соска, заставляя Светлану вздрагивать и стонать громче. Женские бедра начали слегка двигаться, как будто ища опоры. Кирилл чувствовал мамино возбуждение, оно передавалось ему, и его член пульсировал в шортах, требуя освобождения.

Парень оторвался от материнской груди, и его губы скользнули вниз по животу, целуя гладкую кожу вокруг пупка, спускаясь ниже, к линии стрингов. Пальцы зацепились за тонкие резинки на женских бедрах - он потянул их вниз. Светлана приподняла бедра, помогая сыну, и стринги соскользнули, открывая ее письку.

Она была уже влажной. Темные, аккуратно подстриженные волосы обрамляли полные, розовые половые губы, между которыми виднелся блеск смазки. Бусина клитора была набухшей, темно-розовой и выступающей из под капюшона.

Кирилл задержал дыхание - вид был откровенным и соблазнительным. Парень почувствовал знакомый сладковато-терпкий запах маминого возбуждения, смешанный с легким ароматом фруктового геля для душа.

Он опустился ниже, и его руки легли на внутреннюю поверхность маминых бедер, мягко раздвигая их шире. Дыхание парня коснулось женской письки, заставив мышцы живота Светланы сжаться.

— Кирюша... – выдохнула она, и в ее голосе была мольба и предвкушение.

Кирилл не заставил себя ждать. Его язык – широкий, плоский, влажный – лизнул маму снизу вверх, от самого входа во влагалища до клитора, скользнул по всей длине щели, собирая смазку. Вкус был концентрированным, солоновато-сладким, невероятно возбуждающим.

Светлана вскрикнула, ее бедра дернулись навстречу сыну:

— Ох! Да! Вот так!

Кирилл повторил движение языком медленнее, смакуя ощущения, а потом сосредоточился на клиторе. Его язык закружился вокруг маленького, напряженного бугорка, нажимая, посасывая. Светлана застонала, ее руки снова впились в волосы сына, но не отталкивали, а прижимали сильнее. Парень чувствовал, как мамино тело выгибается, как напрягаются мышцы ее бедер и живота.

Он ввел кончик языка глубже, между половых губ, ощущая их бархатистую внутреннюю поверхность, горячую и влажную. Потом снова поднялся к клитору, ускоряя движения языка, добавляя легкие пощипывания губами.

— Ааах! Там! Сильнее! Крути! – женские стоны становились громче, прерывистее. Светлана двигала бедрами в такт движениям сына, подставляя клитор под атаку языка.

Кирилл подчинился и сосредоточил все внимание на клиторе, лаская его быстрыми, вибрирующими движениями кончика языка, посасывая и слегка покусывая. Одновременно его пальцы нашли вход во влагалище, и два пальца легко скользнули внутрь – вагина была горячей, невероятно влажной и узкой, несмотря на готовность.

Парень начал медленно вводить и выводить пальцы, изгибая подушечки, нащупывая ту самую шероховатую точку на передней стенке.

Комбинация стимуляции клитора снаружи и точки G внутри сработала мгновенно. Тело Светланы напряглось в дуге, ее крик – высокий и срывающийся – огласил комнату. Писька сжалась вокруг пальцев сына судорожными спазмами, и из нее хлынула горячая волна смазки. Женщина забилась в оргазме, ее руки держали голову парня, а ноги сжимали его плечи.

Кирилл не прекращал ласкать языком клитор, ощущая каждую пульсацию маминой плоти, впитывая ее соки, пока конвульсии не стихли, и она не обмякла на диване, тяжело дыша.

— Боже... Сынок... Ты... – женщина не могла говорить, ее великолепная грудь тяжело вздымалась, а на вспотевшем лице было блаженное изнеможение.

Кирилл медленно вынул пальцы, блестящие от маминых соков, и поднялся с колен, глядя на Светлану сверху. Его собственное возбуждение было на пределе - член, влажный от предэякулята, твердо упирался в ткань шорт. Парень видел мамино разомлевшее, удовлетворенное тело, и это лишь подстегнуло его желание. Он хотел не просто дать маме удовольствие - он хотел взять свое и показать, кто здесь главный.

— Встань, – сказал Кирилл, и в голосе снова прозвучала команда.

Светлана открыла глаза. В них не было сопротивления, лишь усталое любопытство и послушание. Она медленно соскользнула с дивана, встала перед сыном на слегка дрожащих ногах. Ее тело сияло в полумраке – гладкая кожа, влажная писька, тяжелые сиськи.

Кирилл шагнул вперед и развернул маму спиной к себе. Его руки легли на ее плечи, скользнули вниз, обхватив сиськи снизу. Он сжал их, ощущая вес и упругость, большие пальцы терли соски. Светлана ахнула, прислонившись спиной к груди сына, и парень почувствовал тепло ее кожи и биение сердца.

Его губы прижались к ее шее, парень кусал и целовал нежную кожу, оставляя красные метки. Одной рукой он продолжал мять грудь, другая опустилась к ее животу, скользнула ниже, к письке. Пальцы снова нащупали влажные губы и клитор, уже снова набухающий после недавнего оргазма.

— Кирилл... – задыхалась женщина.

— Молчи, – прошептал он матери на ухо, и его пальцы снова вошли во влагалище, только глубже и быстрее, чем раньше. Парень нашел точку G и начал ритмично давить на нее, одновременно большим пальцем растирая клитор. Светлана застонала, ее голова упала сыну на плечо, тело выгнулось, подставляя письку его пальцам. Кирилл почувствовал, как внутри мамы все сжимается, как нарастает новый виток возбуждения.

Но сын не дал матери кончить. Как только он почувствовал приближение спазмов, парень сразу же вынул пальцы.

Светлана ахнула от неожиданности и фрустрации, а парень быстро развернул ее к себе и прижал спиной к прохладной стене рядом с диваном. Его руки схватили женщину за бедра и приподняли. Светлана инстинктивно обвила ногами талию сына, а Кирилл одной рукой поддерживал ее под ягодицами, другой расстегнул ширинку шорт, стянул их вместе с трусами до середины бедер. Его напряженный до каменной твердости, темно-красный от прилива крови член выпрыгнул наружу. Залупа блестела влагой.

Карилл направил ее к влагалищу матери. Вход был скользким от вагинальных соков и его предэякулята. Парень не стал медлить - уперся головкой, почувствовав упругое сопротивление губ, и мощно толкнул бедрами вперед. Твердый писюн легко вошел на всю длину в горячую, влажную, невероятно тесную глубину материнского лона.

— Ааах! Да! – вскрикнула Светлана, и ее ноги сильнее сжали талию сына, а руки вцепились в его плечи. Ее писька сжалась вокруг члена, принимая его, обжигая жаром страсти.

Кирилл замер на мгновение, наслаждаясь ощущением полного владения любимой женщины. Он чувствовал каждую складку, каждую пульсацию ее внутренних стенок. Потом парень начал двигаться, мощными, глубокими толчками вгоняя член в пизду до самого основания, чувствуя, как его яички хлопают о мамину промежность, а лобок - о чувствительный клитор. Затем вытаскивал почти полностью, оставляя в письке только головку, ощущая, как влагалище сжимается в тщетной попытке удержать член, и снова вгонял до упора.

Звуки заполнили комнату – громкие, влажные шлепки лобка Кирилла о мамину плоть, хлюпание смазки при каждом движении, его хриплое дыхание, ее высокие, прерывистые стоны, переходящие в визг на каждом глубоком вхождении.

Парень трахал мать стоя, прижав к стене, и ее тело подчинялось его ритму. Он видел, как ее большие сиськи колышутся в такт толчкам, как лицо искажается от наслаждения, как губы приоткрываются в немом крике. Запах их секса – острый и животный – смешивался с ее духами, создавая пьянящую смесь разврата и желания.

— Чья? – рычал Кирилл, вгоняя в маму член с особой силой, чувствуя, как вагинальные мышцы сжимаются в спазме. - Чья сучка?

— Твоя! Сыночка! Твоя! – выкрикнула Светлана в ответ, ее ногти впились парню в спину. - Ты меня ебешь! Только ты! Ааах!

Ее слова - такие пошлые, такие запретные - подлили масла в огонь. Ритм стал бешеным, почти неконтролируемым. Кирилл трахал маму у стены как одержимый, теряя связь со всем, кроме ощущения ее горячей, влажной плоти вокруг своего члена, ее криков, ее полной подчиненности. Он видел следы своих зубов на маминой шее, видел, как колышется ее грудь, и это зрелище доводило парня до исступления. Волна экстаза нарастала стремительно и неудержимо, сжимая яички, бежала по стволу пениса.

— Свет... я... – Кирилл захлебнулся.

— Да! Кончай! – крикнула женщина, резко оттолкнувшись ягодицами навстречу последнему, самому мощному толчку сына. - Кончай в меня! Влей в мамку свою сперму!

Это стало последней каплей.

Кирилл вогнал член до предела, почувствовав, как залупа упирается в самую глубину мамкиной письки, в шейку матки. Тело напряглось в дуге, яйца подтянулись и сжались, парень издал хриплый, звериный стон, и из него вырвался мощный поток горячей кончи. Струи били глубоко внутрь маминой вагины, заполняя ее вязкой жижей. Кирилл толкался еще несколько раз, вливая в маму все новые и новые порции, чувствуя, как ее писька судорожно сжимается вокруг его писюна, выжимая последние капли.

Кирилл обмяк, тяжело дыша, все еще будто вросший в мамочку, а его руки дрожали под ее ягодицами. Светлана тоже тяжело дышала, ее голова лежала у сына на плече, тело обвисло, полностью отдавшееся в волю парня. Они стояли так несколько секунд, слившись воедино, в тишине, нарушаемой только их прерывистым дыханием и тиканьем часов.

Постепенно пульсация в члене стихла, и Кирилл осторожно ослабил хватку, позволив маме заскользить по стене вниз, пока ее ноги не коснулись пола. Светлана шатаясь, оперлась о стену, и парень медленно вытащил член с мягким хлюпающим звуком. Белые густые струйки спермы немедленно начали вытекать из растянутой, покрасневшей вагины, стекая по внутренней стороне бедер.

Кирилл стоял перед мамой, полуобнаженный, а его полувялый и липкий член болтался между ног. Он чувствовал опустошение, дикую усталость и глубокое, первобытное удовлетворение.

И стыд, который уже не был таким острым, как вчера, но все еще присутствовал.

Светлана медленно выпрямилась, опираясь о стену. Ее лицо было раскрасневшимся, волосы растрепаны, губы опухли от поцелуев, но в глазах горело то же удовлетворение, та же странная усталая нежность, что и раньше.

Женщина подалась к сыну, не обращая внимания на струйки кончи на бедрах. Ее пальцы коснулись влажного, повисшего пениса, и нежно погладили его.

— Молодец, сынок, – тихо сказала Светлана хрипловатым от крика голосом. - Снял напряжение. И маме помог.

Она подняла глаза на Кирилла - ее взгляд был серьезным, изучающим.

Парень кивнул, не в силах говорить. После того, как он только что так властно взял свое, мысль о том, чтобы «делиться» мамой с кем-то еще, вызывала не яростную ревность, а скорее любопытство и странное чувство превосходства.

— Тебе ведь мало одного члена, да? – спросил Кирилл, немного улыбнувшись, и его мама удивленно вскинула бровь.

— Я думала, что ты не хочешь делиться, – сказала Светлана, ее пальцы все еще нежно перебирали кожу члена, заставляя его снова слабо пульсировать.

Она подалась ближе к сыну и зашептала в его ухо:

— Твои друзья... Димка, Стёпа... Им понравилось. Им очень понравилось. Я слышала голос Димки. Такой голодный.

Кирилл почувствовал, как что-то сжимается у него внутри при упоминании друзей. Но это была не прежняя жгучая ревность, а скорее вызов. Что-то похожее на жажду проявить себя, доказать маме, что он куда лучший любовник, чем они.

— А мне... – Светлана улыбнулась, и в этой улыбке была вся ее суть – соблазнительная, опасная, живая. - Мне нравится быть желанной. Нравится видеть этот голод. Чувствовать его. Знать, что я могу его удовлетворить.

Женщина положила руку сыну на грудь, над сердцем, которое все еще бешено колотилось:

— Ты же не будешь ревновать, мой сильный мальчик? Ты главный, и это не обсуждается, - ее глаза смотрели прямо в глаза Кирилла без тени сомнения. -Ты позволил им один раз. Ты можешь позволить снова. Или запретить. Это твое право. Твоя власть. Надо мной. Над ними.

Мамины слова падали на благодатную почву. Мысль о том, что ОН решает и контролирует ситуацию, что это ОН позволяет или запрещает Димке и Стёпе прикасаться к ЕГО маме... Эта мысль была сладка. Она превращала потенциальную ревность в инструмент власти и делала парня не просто участником, а хозяином сексуальной игры.

Кирилл глубоко вдохнул и посмотрел на мамино лицо, на ее тело, все еще сияющее после секса, на струйки его кончи на ее бедре. Он вспомнил вчерашнюю ночь, мамино предложение трахнуть ее в попку, ее подчинение. Вспомнил сегодняшнее утро на кухне, и вот сейчас, здесь, у стены. Она была его. Полностью. И если он захочет поделиться... то это будет ЕГО решение. ЕГО воля.

— Я подумаю, – сказал Кирилл наконец, и его голос снова обрел ту властную ноту, с которой он начал этот вечер. Парень не сказал «да», не сказал «нет» - он оставил пространство для маневра. Но главное – он произнес это как хозяин положения.

Улыбка Светланы стала шире и довольной - она все поняла.

Женщина потянулась, обнажая изгибы тела, и пошла в сторону ванной, ее походка была немного неуверенной из-за сладкого гула во влагалище, но полной достоинства. Кирилл смотрел ей вслед, на мамину спину, на линию позвоночника, на ягодицы, на стекающую по бедру сперму.

Жар в паху снова начал разгораться, но теперь он был смешан с новым чувством – уверенностью. Уверенностью в своей силе, в своей власти над ней и над ситуацией.

Парень поправил шорты, чувствуя липкость на коже, и усмехнулся, чувствуя себя более уверенным человеком, чем был еще вчера.

Благодарю за внимание. Если тебе понравилось и ты хочешь узнать, чем закончилась эта история, или ты готов окунуться в Темную сторону, то приглашаю тебя почитать продолжение и другие мои истории на моем бусти:

https://boosty.to/mr_brown_777

Но будь осторожен, поскольку некоторые мои рассказы могут тебя шокировать.

До встречи, Дорогой Читатель.