Летние дни любви и свежих сексуальных впечатлений бывали во все времена. Даже в гремящем 20 веке ещё хранилась память о трепетном студенте, его весёлой кузине и прелестной Натали. И обо всём, что происходило в мирном 19-м столетии на древнем шляхе, где некогда татары увозили молодых пленниц, а теперь привольно жили юные аристократки в самом сердце могучей страны....

Наташа выросла в степях под Воронежем, хотя была польских кровей. Её отец из магнатского рода разорился и жил в небогатом имении. Барышня Наташа, или Натали, как её тогда называли, с детства знала в совершенстве три иностранных языка и по французски и польски, говорила также хорошо, как по русски.

Но нередко она продевала ноги в чулочки и находила там дырочки. Наташа уже понимала, что отец с матерью будут ругаться, причём не на неё, а друг с другом. И старалась свои прорехи сама заштопать, испытывая чувство стыда за свои тайны.

А родителей она встречала тихим книксеном, как прилежная девица, у которой всегда всё в порядке. Так и выросла молчунья. А с 12 до 17 лет она старательно училась в Воронежской гимназии. И за пять лет обучения задружилась с Соней Черкасовой, дочерью отставного улана.

А та наоборот, была шалунья, которую специально отсадили "рядом с тихоней", но это не помешало им обеим сойтись. И когда годы учения закончилась, Соня и Наташа прощались со слезами и с тоской разъезжались по своим имениям. Между собой они обсуждали, что хорошо бы вместе поехать в столицу на Бестужевские курсы.

Но для этого нужны были Наташины успехи в учёбе и Сонина смелость у обоих сразу, а не по отдельности. К тому же вряд ли их бы отпустили одних в опасный развращённый мир большого города. А переселяться туда вместе с ними их родители не могли по деньгам.

Им оставалось только замуж.

Между тем Наташа с каждым днём хорошела. Синеглазая, белокурая славянка, у которой ланиты всегда были цвета облаков на заре. Её тонкая талия весьма заметно сужалась от грудей и расширялась к бёдрам. И это придавало ей особую прелесть, при том что сами бёдра и груди были не сильно объёмные.

Но степная красавица даже в гостях у соседей бывала редко. В небогатом поместье родителей она проводила дни за чтением русских романов. Так она проживала чужие жизни и чужие судьбы и не заметила, как пролетело два года.

В их поместье стал частенько заезжать богатый и ухоженный сосед Алексей Мещерский. Он был старше Наташи лет на 16, и она привыкла считать таких гостей знакомыми дядюшками. Но господин Мещерский всегда подолгу пил чай и понемногу заводил разговоры о том, как ему надоело жить холостой жизнью.

Как-то Наташа села на скамейку под цветущей сиренью, чтобы успеть при свете заката почитать книгу, начатую с утра. Матушка тихо присела рядом и спросила, мол, не хочет ли её дочь выйти замуж. Наташа покраснела и некоторое время сидела молча. А потом закрыла книгу и ушла к себе.

Родители не стали её донимать, однако два дня семья провела в томительном молчании. На третий день за общим столом Наташа вдруг попросилась в гости к Соне, которая её давно приглашала. Пожилые супруги переглянулись и безмолвно решили, что для их планов будет лучше разрешить дочери эту поездку.

И Наташа с чемоданом вещей, в сопровождении хмурого эконома, отправилась по чугунке в имение Черкасовых. Хозяин поместья, старый улан был хром и ходил всегда с тростью. Его дочь Соня сама управлялась по дому и могла спокойно распоряжаться своими гостями.

Она тут же заявила, что будет рада видеть Наташу у себя хоть всё лето. И они на другой же день отправили эконома домой с запиской, что, мол, подруги проведут какое-то время вместе. Старый слуга, служивший мальчиком у её деда, немного поворчал, но не смог возражать двум барышням и отправился с письмом на станцию.

Наташа сама удивилась, что смогла уехать подальше от своих проблем, прямо как мужские герои книг, вроде Чацкого или Онегина. Она и не думала, что барышням тоже так можно и испытывала новое для себя облегчение. А Соня прошептала ей на ухо:

Раз один старик сердитый

Мне привез в усадьбу пташку

Я её в свой сад пустила

Чтоб на воле пела песни

Так она там и осталась

Наташа знала, что на её подругу иногда находит сочинительство в рифму и без. Но уточнять ничего не стала. Привыкла молчать.

Настала та самая жара, какая бывает у нас летом в степи. Соня позвала Наташу с собой на речку. Она завела её в прохладную деревянную купальню.

Это оказался не закрытый сруб, в котором можно внутри погружаться в воду, а просто огороженое место перед открытыми мостками, чтобы раздеться. Соня сама первая стянула платье. Наташа стояла в полутьме, среди тёмных от влаги досок и ощущала запах древесины и юных девичьих тел.

Соня в одних панталонах склонила голову набок и расплетала свою русую косу.

— Ты чего задумалась? - спросила она и стала снимать панталоны. А Наташа торопливо отвернулась лицом к стене и развязала пояс с бантом.

Платье своё она складывала аккуратно, когда услышала снаружи плеск с весёлым визгом. Это Соня уже нырнула. И Наташа осторожно вышла на залитые солнцем мостки, бледная, не снимая кружевных панталон и прикрывая грудь руками.

У самого края ей поневоле пришлось присесть, чтобы опереться на запястье. Грудь Наташи была изящна, но её никак нельзя было скрыть одной тонкой рукой юной девы. И вот уже показался розовый, напряжённый от волнения сосок.

Зажмурясь от непривычного холода, Наташа опустила ноги в быструю воду. Скользнула задом по доске и неловко нащупала илистое дно реки. Вода сразу оказалась ей по пояс и утягчала панталоны, которые едва не соскользнули. Наташа придержала их, оглядела лесистые берега вокруг и стала медленно погружаться, прижимая локти к бедрам, а ладонями вцепившись в плечи.

Соня уже успела сплавать до середины реки и обратно. Она со смехом обстреляла подругу дробью мелких брызгов. Наташа моргала и боялась выставить вперёд руки. Она только протянула "Хватит".

Соня сделала вид, что отстала, легла на спину, являя под прозрачной водой свои груди и со смехом уплыла куда-то в бок. Наташа уже успокоилась, но коварная подруга незаметно подплыла к ней сзади и так резко окатила брызгами, что Наташа, стоявшая в воде по рёбра, аж завизжала. Она стала протирать глаза, как вдруг её за плечи кто-то обнял.

Это конечно, была Соня. Она провела мокрыми загорелыми руками по белым плечам и телу подруги. Коснулась ладонями затвердевших сосков и стала мягко, но настойчиво погружать её в воду. И вскоре Наташа поняла, что ей не холодно, а наоборот хорошо, особенно когда погружаешься с головой и потом вылезаешь под солнце.

Она не скоро из воды вылезла, хотя и плескалась почти что на одном месте поближе к берегу. Наконец Наташа заползла на мостки с потемневшими кудрями и посиневшими губами. В тенистой купальне она покрылась мурашками и дрожала.

Барышня пыталась завязать на бёдрах полотенце, чтобы под ним снять и высушить панталоны. Через какое-то время к ней зашла Соня и помогла ей, мягко касаясь пальцами талии. Она даже мокрое белье её бедер сама стянула, что немного удивило Наташу.

Перед самым полднем в купальню пробрались лучи солнца. Девушки растирались полотенцем и из-под тишка разглядывали друг друга. Наташе поневоле было любопытно сравнить себя с подругой.

Соня была полногрудая и крупнозадая, как и все красавицы средней полосы, с густыми русыми волосами. Но она была дебелая, то есть равномерно плотная, с гармоничной, хоть и мясистой фигурой.

Груди Наташи уступали по размерам. Но на хрупком теле её спелые фрукты выделялись красиво. Талия переходила в круглую задницу изящным изгибом. А ноги были довольно длинные для её среднего роста.

— Значит, не умеешь плавать? - спросила Соня, всё ещё запыхаясь после спортивного купания.

— Мъ-мъ - помотала головой Наташа, собирая волосы и сжимая шпильку в зубах.

— Ладно, научим - решительно прошептала Соня, подбирая панталоны - Кстати, я смотрю на тебя и думаю, замуж то мою Наташу ещё не зовут?

Наташа порозовела всем телом и отвернулась, чтобы надеть платье.

— Да погоди ты, не одевай на мокрое, а то пойдем по аллее, всё будет видно. Давай-ка здесь обсохнем. Иди сюда.

Соня уселась спиной к светлому солнечному квадрату на стене купальни у самого пола. Наташа подумала и села рядом в той же позе. Они как раз уместились вдвоём там, куда падал свет.

— Глаза закрой и смотри в сторону солнца - прошептала Соня.

Касаясь голым телом теплых шершавых досок, подставляя свежее после купания тело солнцу, Наташа вдруг почувствовала облегчение от всех переживаний. И она заговорила с Соней, как по книге, будто рассказывала не про себя, а про литературного персонажа.

— В нашем обществе, почему-то то принято считать,. что девушкам не должно быть зазорно покоряться воле родителей ради выгодного брака. Не знаю, может быть я неправильная, но мне будет обидно, что меня и мою семью все начнут жалеть. Нет, вслух конечно ничего не скажут и все, особенно дамы, будут поздравлять и плакать, будто от радости. Но я же знаю, как на самом деле будут шептаться про нашу бедность, про родителей, которые принесли меня в жертву, и что я выхожу замуж не по любви. Последнее хуже всего, мне все будут сочувствовать и ощущать превосходство. А притворяться и играть в любовь я не смогу - тут она всё же вздохнула.

Соня ненадолго открыла глаза и поспешила ответить:

— Я ни в коем случае не буду принуждать тебя к нежеланному браку и всегда тебя поддержу, может мы вдвоём что-нибудь придумаем...

— Спасибо... - прошептала Наташа и не глядя положила руку ей на колено.

— Но, кстати, ты слишком переживаешь из-за чужого мнения. - Соня мягко провела пальцами по руке Наташи - Этот Мещерский, он наш дальний родственник, мы здесь живём веками и все переродились. Ему всего 36 лет и он уже единственный обладатель своих новороссийских имений. Так что тебе, наоборот, будут все завидовать. И, уж прости за откровенность, но определённые выгоды для тебя в этом браке точно будут. Ты не думай, я не уговариваю, просто...

— Да нет, я тебя понимаю. - щурясь от солнца Наташа склонила голову на обнажённое плечо Сони - Я сама, представь себе, об этом много думала. Видишь ли, мой отец тоже был богатым наследником, да и мать из хорошей семьи, так что я знаю, как это бывает. Теперь у нас от прежнего богатства остались только честь от наших знатных предков. И мне видно, что тот, кто привык к праздной жизни помещика, уже не сможет, если разорится в не самые юные годы, ходить по утрам в департамент ради небольшого жалования и никаким образом уже не разбогатеет. Меня не бедность страшит, я уже готова, что когда-нибудь придётся шить или пойти в гувернантки, но ведь муж может стать обузой и мне будет даже не вдвойне, а втройне обидно, что я, напрасно принесла себя в жертву, выходя замуж за деньги...

— Подожди! - Соня отодвинулась от подруги в тень. Она сама не понимала, был ли этот монолог очень глубоким или очень наивным - Ты куда-то все торопишься. Пока что ты ни за кого не выходишь, даже не собираешься, а претендент на твою руку - тут она крепко сцепилась с подругой пальцами - тоже ещё не разорился и не собирается. Так что у нас есть время подумать.

Она встала прошла в сторону платьев. Наташа не отпуская, руки двинулась за ней.

— Ладно, твой женишок сюда всё равно не явится, я имею ввиду, в усадьбу. Мой отец по военному суров, но тебя он любит, и тоже не жалует богатых наследников. Родители твои, я так поняла, тоже неохотно покидают имение.

Она одела платье на высохшее тело.

— Так что будем просто жить и дышать этим летом. И нас уже верно ждут не дождутся к обеду.

Прошло дня четыре. Наташа возилась с вышивкой на балконе. Под ней цвела липа и жужжали пчёлы. Соня, прискакала по ступенькам, ведущим в сад, с телеграммой в руке.

— Приезжает мой кузен и лучший друг детства. Пишет, чтоб мы ждали его послезавтра. Очень славный мальчишка, вернее, теперь уже юноша. - Она засмеялась. - Зовут его Виталий Мещерский - Наташа вопросительно свела брови - Да, я же забыла... Он заодно кузин твоего жениха, только с другой стороны, по мужской линии. Так что, станем с тобой родными... Ладно, я пошутила... Не злись... - Она поглядела в телеграмму, потом на подругу и внезапно щёлкнула пальцами - Погоди! Я знаю! Если мой кузин в тебя влюбится, ты сможешь пойти замуж за перспективного юриста и своего ровесника не из-за денег, а по большому взаимному чувству. Как тебе такая мысль?

Наташа внезапно раскраснелась.

— Слушай, зачем говорить пустое. Я, ведь его не знаю....

— Да, но вы уже в среду познакомитесь. Я вас представлю, как полагается, и... Он кстати похож на тебя... Тоже скромный, любит книги и сам что-то пишет. Правда, нас он всё таки помладше. Где-то года на два. У него первый год института... Ну да, так и есть. Мы, конечно, с тобой засиделись в невестах, третий год уже после гимназии.

— Правильно - прошептала Наташа, подбирая упавшую иглу - Нужны мы ему очень...

— Глупостей не говори. Ты и я, мы обе красавицы, ради которых любой кавалер пробежит Муравским шляхом без передышки. - Соня, прошлась по балкону и загадочно улыбнулась - Только мне ловить нечего, двоюродных сестёр в жены не берут. Так что остаёшься только ты.

— Или никто. У него небось свои дела, институт.

Соня вскинула глаза:

— Если юноша приезжает летом в деревню, он всегда в кого-то влюбляется, не слышала разве?

— Слышала. Вернее, читала. У Гончарова кажется.

— Тем более, раз у Горчакова.

Наташа, по обыкновению, предпочла промолчать, но какое-то томление у неё в груди осталось.

Во всяком случае, она в день приезда с вечера приготовила предусмотрительно уложенное матерью выходное платье и белоснежные чулочки, долго просидела перед зеркалом и никуда не ходила из усадьбы, чтоб не замараться. Все в доме ждали студента Виталия с нетерпением. Отставной улан послал старого слугу Ефрема на вокзал. Соня постоянно бегала на балкон и слушала колокольчик. Наташа старалась читать, но не могла сосредоточиться. Она села за рояль и заиграла романс по нотам.

Наконец Соня призналась, что её кузен долго не едет, а уже темнеет. И вот небо почернело, оставляя небольшую розовую полосу на западе.

Улан первым стал ругаться, что мол, сегодня уже никто не приедет, а дурак Ефрем небось остался ночевать на вокзале. Соня не могла скрыть досаду, когда слушала эти речи. Да и у Наташи отчего-то стало на душе тоскливо. Старик ушёл на покой.

Некоторое время тишину прерывал лишь стрекот кузнечиков.

— Я принесу вина - Соня удалилась. Наташа сидела под звёздами и терла глаза. Она не привыкла так долго полуночничать. Ей уже стали видеться сны, когда Соня явилась перед ней в халате. "А, что?" - спросила Наташа.

— Ничего, налить тебе?

Наташа кивнула. Она подумала, что раз Соня уже в халате, ей тоже пора ложиться. Подруга подняла бокал.

— Ну, за наше лето.

Барышни выпили и долго смотрели в темноту, в сторону некогда опасного для юных девушек шляха. Было невозможно представить, что когда то этой дорогой увозили красавиц в неволю.

— Он, наверное, завтра приедет - сказала Соня.

— Ну, это не важно, вернее, я буду рада подружиться с твоим братом, но сейчас....

— Сейчас ты вся зеваешь, я вижу, а мне тоже рано вставать по хозяйству. Поможешь мне расчесаться?

Наташа встала и помогла подруге убрать косу на ночь. А потом допила вино и со свечой в руках пошла в свою комнату. Там она увидела на подоконнике летучую мышь и сначала испугалась, а потом засмеялась и выпустила зверушку в окно.

Теплый ночной ветер прилетел из степи и погладил её стройный стан. Наташа задумчиво сняла свои белоснежные чулочки, размышляя о студенте. И расстёгивая платье сказала себе': "И чего я всё время всякие глупости думаю?"

Она переоделась в сорочку и подошла к окну. Ей как будто послышался вдали колокольчик. Она стала прислушиваться, но в степи опять стало тихо. Наташа недовольно затворила ставни, забралась под одеяло и тотчас же крепко уснула.