В Городе наступил рассвет. На улицах пахло озоном и тёплым камнем. Этот запах был таким же обычным здесь, как где-то — запах асфальта после дождя. По главной магистрали Мостового района уже скользили первые общественные магические повозки. Тихо плыли в паре сантиметров над мостовой, из-под которой слабо светилась голубоватая разметка — магическая дорога.

В Мостовом районе, ближе к его окраине, где магические рельсы под камнем светились тусклее, а на кирпичных стенах световые контуры часто мигали с перебоями, стоял ничем непримечательный жилой пятиэтажный дом, на 1 этаже — лавка торговца кристаллами-стабилизаторами для магической инженерии; на 2 этаже среди жилых квартир — дверь из темно-красного дерева. На нём вывеска: «Частное детективное агентство Анны Ло».

Внутри кабинета пахло старыми книгами, качественным кофе и тишиной. За массивным деревянным столом, на котором лежала единственная папка, сидела Анна Ло. Брюнетка с волнистыми волосами, ниспадающими на плечи. Фигура Анны подчеркнута облегающей одеждой из темного, эластичного материала — не для красоты, а для полной свободы движений в любой, даже самой внезапной ситуации. Сверху на ней жакет желтого цвета и белый шарф.

Лицо, изящное без напускной яркости с небольшим макияжем, подчеркивающим ее выразительность, сосредоточено в работе. Карие, цепкие глаза изучали разложенные перед ней листы:

Пропадали молодые. В основном девушки и парни. Все из приютов на окраине промзоны или таких же муниципальных заведений. Мир безродных в Городе был обширен, и исчезновение нескольких сирот никого, кроме загруженных опекунов, не волновало. Нет родни — нет и громких запросов. Люди будто растворялись в магическом тумане города, оставляя после себя лишь пустую койку и стёртые записи в журнале.

Анна взялась за дело после третьего пропавшего за месяц. Неофициально. Её клиентом была пожилая нянька из приюта, которая принесла свои скопленные гроши и тихую, и боль в глазах.

— Они хорошие дети, мисс Ло, — шептала она. — Тихие. Не убежали бы. Их забрали.

Расследование упиралось в тупик. Никаких следов. Никаких требований выкупа. Никаких тел. Как будто их стирали ластиком с рисунка.

А потом случилось «дело Элис».

Элис не была сиротой. У неё были родители — скромные, но уважаемые инженеры-транспортники. Её похитили средь бела дня, в трёх кварталах от престижной академии, которую она посещала. И — это ключевое — были свидетели. Две подруги видели, как к Элис подкатила не маркированная муниципальная магическая повозка серого цвета, без четких опознавательных знаков. Из неё вышли двое в обычной униформе городских сервис-инженеров. Они что-то сказали девушке, та, выглядевшая растерянной, села в повозку. И капсула плавно растворилась в потоке.

Родители забили тревогу мгновенно. Нашли подруг. Дело получило ход. Следователи опросили свидетелей, взяли подробные показания. Девочки описали лица, детали одежды, даже смутно запомнили часть номера на световом дисплее повозки. Казалось, ещё пара дней — и похитителей вычислят по сетям городского наблюдения. А через 2 суток с обеими свидетельницами произошел «несчастный случай». Одна — «случайно» коснулась неисправного магического контура в своей же квартире. Другая — якобы оступилась и упала с лестницы в пустом учебном корпусе. Первая погибла. У второй — тяжёлая черепно-мозговая травма и амнезия.

И Анна заинтересовалась этим делом. Небольшая лаборатория в задней комнате агентства напоминала странный гибрид алхимической мастерской и криминалистического бюро. На столе, рядом с отцовской лупой, лежали собранные ею улики, каждая из которых в отдельности была ничем, но вместе рисовала ясную картину. С места предполагаемого похищения Элис Вейн, там, где сервисная повозка ненадолго притормозила, Анна с помощью пинцета и стеклянной капсулы собрала микроскопические образцы грунта с магической насыпки дороги. Под мощным кристаллом-увеличителем Анна обнаружила не городскую пыль, а мельчайшие частицы редкого синего базальта и вкрапления кристаллического магического железа. Такой минеральный состав был характерен только для одного места в окрестностях заброшенных шахт на глубоких уровнях, где добывали сырье для нестабильных магических сердечников.

"Почему же официальное расследование встало в тупик, не рассмотрев данные улики?" — такие мысли крутились у Анны — "Что-то тут не так. Официальные протоколы гласили, что место осмотрели. Значит, либо не нашли, либо… осмотрели, но не захотели увидеть".

Заброшенные шахты формально числились на балансе муниципалитета и законсервированы по причине «высокой концентрации хаотичных магических флюктуаций, опасных для жизни». Официально. Но копнув глубже в реестрах лицензий и субподрядов, Анна нашла интересную деталь. Пять лет назад права на «технический мониторинг и обеспечение безопасности территории» получила частная охранная структура. А её, в свою очередь, полностью финансировала через цепочку из трёх подставных фирм компания «Джонсон Энерджи».

Владелец «Джонсон Энерджи» был человеком на слуху, но не на первых полосах. Джей Джонсон. Бизнесмен средней руки, выходец из низов промзоны, сделавший состояние на скупке и «реанимации» низкорентабельных магических сплавов. Его называли удачливым стервятником, умеющим выжимать прибыль из того, что другие списали в утиль. В светской хронике он мелькал с пожертвованиями в те же приюты, его фото с сиротами на руках иногда появлялось в местных газетах.

Анна понимала, что с Джей Джонсоном в лоб не разобраться. Улики — косвенные, свидетельств — нет, а сам он, вероятно, оброс защитой из адвокатов и связей. Чтобы задать вопросы, которые заставят его дрогнуть, нужны были не слова, а факты, собранные лично. Нужно увидеть самой.

Поэтому Анна решила понаблюдать за шахтами.

Это потребовало подготовки. Она сменила облегающую темную одежду на поношенный комбинезон инженера-геодезиста, выкрашенный в тусклый муниципальный цвет. Взяла старый, но исправный дальномер с потрескавшимся корпусом и потрепанную сумку с инструментами. Её транспорт был выбран соответственно — не личная повозка, а потрёпанная арендованная мотор-платформа, каких сотни курсировали по промзоне.

Наблюдение она вела не из засады в кустах — это было бы слишком очевидно для профессиональной охраны. Она работала под прикрытием рутины. Два дня Анна появлялась на возвышенности в километре от главного входа в шахту, делая вид, что проводит замеры для мифического «проекта по укреплению склонов». Через мощную линзу дальномера, замаскированную под обычный объектив, она изучала территорию.

На 2-е сутки, ближе к полуночи, к воротам бесшумно подкатил закрытый грузовик с приглушенными фарами и характерными широкими левитационными магическими пластинами для бездорожья. Анна нашла тепловые следы в кузове, посмотрев через сканнер. Ворота открылись ровно на время, необходимое для въезда, и немедленно закрылись. Через сорок минут грузовик выехал обратно. Его кузов, судя по осадке, был теперь пуст, судя по тепловому следу. Кого-то привезли.

Этого было недостаточно для обвинения, но более чем достаточно для разговора. Анна решила выйти на Джей Джонсона не как следователь с ордером, а как частное лицо с неудобными вопросами. Её план был прост: использовать его публичный образ. Найти его на каком-нибудь благотворительном мероприятии или в его офисе. И задать вопросы не о пропавших, а о его бизнесе. О странной активности на законсервированном объекте. О том, зачем ему понадобилась охрана уровня военного объекта вокруг «бесполезных» шахт.

Анна встретила Джей Джонсона на благотворительном вечере в поддержку приюта. Он был в центре внимания — щедрый спонсор, свой парень из народа, пожимающий руки и излучающий уверенность. Её вопросы, тихие и чёткие, прозвучали как лёгкий диссонанс в музыке фонового оркестра. Она не обвиняла. Она констатировала факты, выверенные до мелочей: несоответствие лицензии и активности, специфику охраны.

— Ох уж эти муниципальные нормы, мисс Ло! — вздохнул Джей, делая широкий жест, будто разделяя с ней нелепость бюрократии. — Мы там тестируем новые, сверхчувствительные датчики магофлюктуаций. Грузовики? Да это же оборудование возим, тяжёлое, железное. А охрана — так я о своих ребятах забочусь, место-то опасное, мало ли что. Лучше перебдеть, верно?»

Они расстались с вежливыми кивками. Анна чувствовала не поражение, а холодок под кожей. Он слишком хорош. "Чего я хотела добиться?" — размышляла Анна. — "надо добиться через знакомых ордера на допуск в их территорию".

В этот же вечер, когда она возвращалась к себе. Она ощутила в реальном мире — мягкий толчок, будто что-то большое и тихое причалило к тротуару рядом с ней. Анна повернула голову к источнику звука. Рядом, бесшумно скользя, остановилась серая служебная капсула с потушенными огнями. Дверь отъехала в сторону. Она не успела сделать ни шага назад, не успела вскрикнуть. Из темноты салона выплеснулось облачко холодного аэрозоля со сладким, химическим запахом смешанным с чем-то горьким. Мир поплыл, сполз в вязкую, липкую тишину, потеряв сознание.

Сознание возвращалось мучительно, против ее воли. Первой мыслью, тупой и животной, было: где я. Горло горело, будто ее насильно накормили пеплом. Потом пришло осознание позы: она лежит. Не в кровати. На чем-то твердом, холодном.

Рукам и ногам что-то мешает. Не веревки. Что-то плотное, цельное, негнущееся. На запястьях, на щиколотках. Холодные обручи.

Холодно. Воздух струился по коже, и это ощущение было... чересчур отчетливым, голым. Паника, острая и леденящая, пронзила мозг: Она голая. Совсем. Лежит на полу, скованная, голая и беспомощная.

Она зажмурилась сильнее, потом широко распахнула веки. Ничего. Только бархатная, абсолютная, всепоглощающая чернота. Она моргала, водила зрачками. Темнота не менялась. Не было ни бликов, ни силуэтов, ни разницы между «смотреть» и «не смотреть». Она поняла. На голове что-то... мешок? Нет. Гладкая, плотная ткань, облегающая лицо, полностью закрывающая глаза. Повязка.

Анна ощутила как посторонний снял повязку и в нее ударил яркий ослепляющий свет. Выступила слеза, Анна зажмурила.

— Добрый день, Анна. Как спалось? — прозвучал голос. Не резкий, не злой. Бархатистый баритон. Он исходил из темноты за кругом света, в котором она была выставлена напоказ, как экспонат.

— Хочу пить — непроизвольно сказала Анна.

Она попыталась собрать волю, найти опору в гневе. Но её разум, отточенный логикой, теперь был растревоженным птичьим гнездом. Унижение и уязвимость физического положения подтачивали фундамент её сопротивления.

— Освободите меня. Немедленно. — голос прозвучал хрипло, но твердо. Анна старалась сохранять свою волю, но чувствуя как страх сжимает горло.

— О-о-о, как грозно! — в голосе зазвучала теплая, почти отеческая насмешка. — А мне говорили, вы умны. Разве умный человек в вашем... положении начинает с требований? Можно и попросить. Повежливее.

Анна стиснула зубы. Молчание.

— Ну ладно, — вздохнул баритон. — Может, вам интереснее, почему вы здесь? В таком откровенном виде? Мы же вас не просто так пригласили. Вы столько всего о нас узнали... Я просто хотел познакомиться. Той самой Анной Ло, что рылась в муниципальных архивах, задает ненужные вопросы. И где она теперь?

— Я ничего не скажу, — выдохнула Анна, но в тоне уже была трещина. Она была гола.

— Кто просит что-то говорить? — удивился голос. — Я просто восхищаюсь. Какая линия бедра... Какая упругая, изящная спина. И при этом такой острый ум. Редкое сочетание. Его нужно... ценить. И направлять.

В темноте что-то шевельнулось. В край её поля зрения вошла тень. Высокая, мощная фигура мужчины. Он не спеша прошелся вокруг неё, взвешивающий взгляд скользил по телу, как физическое прикосновение. Анна невольно попыталась сжаться, но наручники жёстко удерживали её конечности в растянутом положении, выставляя каждую линию тела. Её изучали. Как женщину.

— Не прячьтесь, — мягко сказал баритон. — Вы прекрасны. И вы ведь тоже хотите, чтобы с вами обращались... бережно. Не как с куском мяса. Верно? Всё зависит от вас. От вашей готовности... учиться.

Мужчина в поле зрения остановился, присев на корточки так, чтобы его лицо оказалось на уровне её лица. Грубоватый черты лица, холодный взгляд. Он протянул руку и одним движением провёл тыльной стороной ладони от её ключицы вниз, к животу.

Анна дернулась, как от удара током. Отвращение и первобытный страх поднялись комом в горле.

— Не трогайте меня!

— Видите, — с сожалением произнес неизвестный голос, — опять требование. И опять неправильно. Кажется, наша гостья ещё не усвоила правила гостеприимства. Напомни.

Её подняли и с силой уложили на холодное, бездушное устройство из полированного металла, приняв её тело, зафиксировав с механической точностью. Руки и ноги Анны затянули в прочные манжеты, приковав к стойкам. Теперь она была закреплена в коленно-локтевой позе, бессильно провиснув между опорами, её спина образовала низкую, беспомощную арку. Всё её тело было выставлено напоказ и полностью обездвижено — попа, гладкая киска, каждый мускул напряжён в ожидании. В этой вынужденной, унизительной позе она могла только чувствовать, как что-то холодное и жёстко-гибкое легло ей на спину, а воздух над головой разрезал резкий свист.

Удар.

— Нет, — прошептала Анна, и в её голосе впервые прозвучал чистый, детский страх.

— «Нет» — здесь слово непопулярное, — голос стал тише, но от этого только весомее. — Оно причиняет боль. А мы не хотим вам боли, Анна. Мы хотим, чтобы вы поняли. Чтобы вы приняли новую... реальность. Готовы учиться?

Она молчала, её грудь тяжело вздымалась.

Свист. Удар. И жгучая, острая полоса боли рассекла кожу на её бедре. Она вскрикнула — коротко, сдавленно.

— Считайте, — раздалась инструкция. — Каждый удар — это урок. Пропустите — начнем сначала. Итак, один.

Свист. Новый удар, чуть ниже. Боль была унизительной, яркой, выворачивающей наизнанку.

— Один! — сказал голос, — если вы не будете считать, то мы просто забьем вас до потери сознания, и я предельно серьезен, у вас нет близких родственников, вы не замужем, мы подняли справки, за вами не стоят высокие знакомства, так что не упрямьтесь, Анна.

Каждое слово было точным ударом. Он не угрожал — просто информировал. Перечислил её одиночество, незащищённость, как факты из досье. И эти факты были безжалостно правдивы. Отец умер. Мать... она даже не знала, где та. Друзья — коллеги по профессии, которые махнут рукой, решив, что она уехала по новому сложному делу. Агентство закроют за долги через полгода. Она была песчинкой. И её могли стереть, и никто даже не хмыкнет.

Удары следовали один за другим, методично, без злобы, но и без жалости. Они не калечили, но жгли, унижали, стирали границы личности. С каждым хлестким прикосновением её тело предательски вздрагивало, кожа горела, а воля, та самая стальная воля, начинала трескаться, как лёд под грузом.

И Анна начала считать:

— Один...

Удар.

— Два...

Удар

— Три

...

— Семь!.. Восемь!.. — её голос срывался на слезливый шёпот. Она потеряла счет, не могла сосредоточиться ни на чем, кроме ожидания следующей вспышки боли и жгучего стыда за то, как её тело реагирует на эту пытку.

Розга внезапно исчезла. В наступившей тишине было слышно только её прерывистое дыхание.

— Хорошо, — одобрил голос неизвестного. — Прогресс налицо. Теперь, может, поговорим по-хорошему? Мой подчиненный хочет ласки. Вы готовы его... поблагодарить за науку?

Мужчина снова приблизился, теперь его массивная, возбужденная плоть оказалась прямо перед её лицом. Запах мужского тела, пота и власти ударил в ноздри.

— Да... — вырвалось у неё снова, ощущая приступ тошноты.

— Антон? — тихо сказал голос из темноты.

Теперь Антон взялся работу — зафиксировал ее челюсти специальным устройством, чтобы рот был приоткрыт. Он начал размеренно с отвратительной настойчивостью вгонять свое орудие ей в глотку все глубже и глубже.

Бедная Анна начала задыхаться, спазмы тошноты подкатывали к горлу. Но в тот миг, когда она инстинктивно попыталась отстраниться, сильная, грубая ладонь впилась в затылок, железной хваткой лишив и этой жалкой возможности. И начала методично, неумолимо насаживать ее голову на свой член, глубже и глубже, пока границы не стали размываться, а мир не сузился до этого ужасающего, удушающего темпа. Анна хрипела, глаза слезились и широко распахнулись от ужаса и нехватки воздуха, но никаких попыток сопротивления она уже не предпринимала. Тело обмякло в покорности, которую она сама в себе ненавидела.

Это был ритуал слома. Постепенного, неотвратимого превращения Анны Ло, детектива, в кого-то другого. В кого-то послушного. И урок только начинался.

Наконец Антон издал низкое, звериное рычание, всадил своё орудие в глотку Анны до самого основания и разрядился. Разряжался он как пожарный гидрант — обильно, целый водопад. Беспомощная Анна едва не захлебнулась густой, тёплой волной, которая мгновенно переполнила её рот и глотку, хлынула через губы, заливая подбородок, шею и грудь.

— Давай, давай, облизывай! Хотела пить — отрабатывай. Заодно и ужин получила, — приговаривал довольный Антон, грубо проводя пальцами по её испачканному лицу.

— Замечательно, — одобрил голос из темноты. — Это послушание должно быть оплачено.

К ней поднесли стакан воды и дали осушить до дна.

— Ну что, отдохнула? — снова раздался голос неизвестного, не покидая своей тени. — Мы, знаешь ли, хорошо покопались в твоих документах, видели твои пометки, запросы в архивы. Эти... «потеряшки», да? Молодые сиротки, которых никто не ищет. Очень тебя заинтересовала их судьба. Такой пытливый ум.

Он сделал паузу, давая словам просочиться в её сознание.

— И знаешь, что самое смешное? Ты была на верном пути. Но слишком близко подошла. И теперь, — его голос стал тише, почти заговорщицким, — ты станешь частью своего же расследования. Станешь ещё одной «потеряшкой». Той, на чьё исчезновение махнут рукой. В лучшем случае — заведут папочку и положат в архив с грифом «Без вести пропала».

— Мы не убиваем попусту, — голос стал деловым, словно он объяснял условия контракта. — Это неэффективно. Каждый товар должен приносить доход. Кого-то — целиком. Их части очень востребованы в определённых... медицинских или научно-магических кругах за рубежом. Кто-то покрепче при востребованности — отправится на магические рудники или на подпольные фабрики. Безропотные, выдрессированные рабы.

А таких, как ты, симпатичная кукла... — он сделал многозначительную паузу, — вас ждёт иная участь. Вас оценят выше. Вас купят. В качестве шлюх для своих борделей. Или, скажем так, постоянных компаньонок. Для ценителей... покорности, красоты рядом. Поэтому нам важно подготовить товар. Ребята, приступайте.

Анна не успела ответить. К ней подошёл другой мужчина — не Антон, кто-то новый. Он был моложе, щетинистый, с жадными, бегающими глазами. Молча встал сзади, и Анна вздрогнула от прикосновения его грубых ладоней к её ягодицам. Что-то растёр, вминая, словно комок глины. Пальцы раздвинули её плоть, и она оцепенела от ужаса, ожидая неминуемого насилия.

— Это наша разработка. Магическая пыль «Иней». Нежная, как первый снег, и жгучая, как угли. Если втереть — нервные окончания будут петь. Если вдохнуть — сознание будет тонуть в одном лишь желании.

Но вместо боли Анна почувствовала что-то другое. Его слова доносились словно сквозь вату. Потому что волна нарастала. Там, где должно было быть только отвращение и холодный ужас, вздымалась горячая, влажная, всепоглощающая нужда. Её тело, предательское и чуждое, отвечало на каждое прикосновение судорожными сокращениями, набухало, готовилось принять.

Она пыталась сжать мышцы, закрыться, но они не слушались — они, напротив, раскрывались, подставляясь под пальцы, которые теперь не причиняли боли, а выжимали из неё соки, исследуя, растягивая, доводя до мучительного ощущения пустоты во влагалище.

Затем мужчина просто потёрся головкой своего члена по её мокрым, пульсирующим губам, и это медленное, мучительное трение сводило её с ума. Это было никогда не испытываемое Анной возбуждение. Мозг отключился — только желание быть оттраханной, быть вещью.

А потом Анна почувствовала чего жаждала больше всего на данный момент — член. Медленно, но неумолимо, раздвигая, наполняя, растягивая до предела. Анна простонала. Не от боли, а от ошеломляющего ощущения полноты. Он начал двигаться. Сначала медленно, почти нежно, с длинными, скользящими толчками, которые задевали самую глубину её. Каждый толчок вызывал волну удовольствия, которую она пыталась подавить, но которая лишь росла, превращаясь в горячий, сжимающийся ком внизу живота. Ни ненависти, ни мыслей, ни прошлого — только всепоглощающая, постыдная волна удовольствия, накатывающая с каждым толчком.

И когда мужчина внезапно остановился, выйдя из неё, это стало самой чудовищной пыткой. Лишившись этого ощущения, её тело взвыло. Сознание ещё не вернулось, но инстинкт уже заставил её бессильно дёрнуться на цепях, её бёдра сами потянулись ему вслед.

— Нет... — прохрипела Анна, но это был не отказ. Это была мольба, вырвавшаяся из самой её животной, захваченной сути. — Пожалуйста... продолжай...

Раздался смешок из темноты прозвучал:

— Видите, ребята? «Иней» не подводит. Сознание сопротивляется, а тело уже просится в рабство. И с каждым разом оно будет просить всё настойчивее. Потому что есть у нашей пыльцы один минус... — голос сделал театральную паузу, — привыкание. Подобно сильнейшему наркотику. Тело будет помнить этот восторг. И будет жаждать его снова.

— Я вас оставлю, развлекайтесь с ней, только не портите.

— Будет сделано, мистер Джонсон, самая приятная часть нашей работы — ответил Антон с гнусной улыбкой.

Её не отвязали. Просто перевернули на спину на том же холодном металле. Ноги по-прежнему в наручниках, но теперь их растянули в стороны, закрепив к стойкам. Она лежала, как на гинекологическом столе, раскинутая, открытая. Первый, щетинистый, снова навис над ней. Его член был всё так же твёрд.

— Ну что, шлюха? — сказал неизвестный, тыча пальцем в её ещё влажную от прошлой сессии киску. — Пора платить за нашу доброту.

Без лишних слов он ввалился в неё одним резким толчком. Анна выгнулась спиной, но это было не от боли, а от внезапного, жёсткого вторжения. Он ебал грубо, методично, как забивают сваю. Каждый толчок бил по матке, а яйца со стуком ударялись по её заднему проходу. Она просто лежала, уставившись в потолок, и принимала это.

Пока он пыхтел над ней, к голове подошёл Антон. Член торчком, большой бугристый желанный. Антон схватив, её за волосы, откинул голову назад, и ткнулся членом в губы.

— Открывай, проблядь. Соси.

Анна послушно разжала челюсть. Он снова начал насаживать её голову на свой хуй, глубоко, до горла. Она задыхалась, слюни текли по подбородку, смешиваясь со слезами. Тело качалось от толчков снизу, а Антон держал её голову, впиваясь пальцами в волосы. Она была просто дыркой. Двое мужчин использовали её с двух сторон, как вещь. Их ритмы сбились, они ебли в унисон, и мир сузился до двух стучащих членов, раздирающих её тело.

Другой застонал, вынул свой хуй и кончил ей на живот, размазывая сперму по коже ладонью. Его место тут же занял третий, тот, что молчал до сих пор. Он был крупнее, и член толще. Без подготовки вогнал в уже опухшую киску, и Анна вскрикнула от внезапной боли растяжения.

— А ну-ка, попку поверни, — скомандовал мужчина. — Покажи, что ты не только пиздой хороша.

Другой мужчина вынул член. Анну силой приподняли вертикально, а её ноги согнули и подняли к груди. К анусу прижалась головка члена, мокрая от её же соков.

— Ебите меня... — прошептала Анна.

— Тихо! — рявкнул Антон, тыча ей в рот кулак. — Будешь просить, чтобы тебя в жопу ебали. Поняла?

— Да, только не останавливайтесь. Пожалуйста, выебите меня в попу.

Третий мужчина надавил. Анна закричала в кулак, когда толстый головник прорвался сквозь кольцо сфинктера. Боль была отдаленной. Он вошёл по самые яйца, и ей показалось, что её разрывают на части. Он начал двигаться, медленно, давая ей привыкнуть к боли. Каждый толчок был пыткой и одновременно удовольствием. Анна бурно кончила.

Мужчина ускорился, его дыхание становилось тяжёлым. Он кончил глубоко в её кишке, и Анна почувствовала, как горячая струя наполняет изнутри.

Её перевернули снова. Теперь ебли в рот, заставляя глотать. Потом снова в киску. Потом снова в анус. Ночь превратилась в бесконечный калейдоскоп плоти и боли. Она теряла счёт времени, потеряла счёт мужчинам. Они менялись, отдыхали, пили что-то, и возвращались к ней. Анна стала просто набором отверстий для их членов.

ЭЙФОРИЯ. ВОСТОРГ — все что чувствовала Анна и бурно кончила, потеряв счет своим оргазмам.

Сознание померкло.

продолжение следует, но это неточно...

https://t.me/daisy_tellstories пишите если хотите обсудить произведения или просто пожелания, без хейта, пожалуйста, обратная положительная связь ускоряет написание