Несколько секунд казалось, что бык ничего не почувствовал. Потом он со свистом втянул в себя воздух и хрипло замычал, вроде бы пока не понимая, что произошло.

– Держите крепче, – велела Лена, и нанесла второй, уже сильный удар.

Бык рванулся с места, зарывшись копытами в землю, а потом присел на задние ноги, словно они подогнулись. Потом замычал громко, и как – то жалобно завертел головой, стараясь понять, почему так больно. И Ленка начала его нахлестывать сильно, ритмично, безжалостно. Странно, огромное животное даже не попробовало ударить кого – то рогами, после полуминуты этой необычной порки, бык задрал нос к небу, и сильно задышал, а потом рванулся изо всех сил. Послышался хруст рвущихся веревок, Ваня с Леной едва успели отскочить, рабочие повалились в стороны, а бык нагнув голову врезался в забор, разнося доски в щепки, промчался вихрям по зарослям той самой крапивы, и проломив еще один плетень, вырвался на чье – то подворье. Годовалая корова мирно жевавшая там траву там удивленно обернулась, но не успела даже проглотить то, что во рту. Черный производитель с разгону влез на нее, и замычав в третий раз, с каким – то отчаянием, придавил своей тушей. Двойное мычание слилось в одно, бык неистово покрывал первую попавшуюся на пути самку.

– Как им хорошо – то! – мечтательно и насмешливо протянула Ленка. Истрепанные стебли крапивы она по прежнему держала в руке. Измазанные пылью рабочие поднимались на ноги, опасливо на нее поглядывая. Один из них несколько раз перевел взгляд с быка, на ветеринаршу, и вдруг проговорил с каким – то спазмом в голосе:

– Спасибо, доктор: Только вы, это, никому тут про это не рассказывайте, ладно?

– Кому? – удивилась Ленка. Она, судя по всему. поняла, о чем идет речь, и в глазах у нее прыгали веселые искорки.

– Бабе моей: – с мрачностью обреченного пояснил другой рабочий.

Ленка расхохоталась, весело и звонко. С искренним сочувствием поглядела на понурых мужичков у забора. Сказала добродушно:

– Не волнуйтесь. Ваши жены этот способ не узнают. Слово даю.

– Слово: – проворчал третий мужичок, самый неказистый: – ты мою бабу не знаешь. Она ж и так, все соки выжмет, а если еще и крапивой приложит: – он попытался улыбнуться, но Лена ответила неожиданно серьезно.

– Я слова своего не нарушаю. У нас в институте правило было: Короче каждый, перед кем я слово нарушит, меня поиметь может: Только случаев таких пока не было. На меня – то у тебя встанет, как думаешь:

– На тебя, да, – пробормотал сгорающий от стыда мужик. – Пойдем отсюда, ребята.

– А ты, Вань, останься, – сказала Лена негромко. – Разговор есть по душам.

5.

Они засиделись допоздна. Этой ночью Лене не хотелось секса, слишком уж сильно было моральное удовлетворение. Она просто рассказывала Ивану о женской и мужской психологии, о том, что в любых отношениях всегда есть элемент садо – мазо, и эту игру надо любить, и знать ее правила. О том, что вообще следует ценит в этом мире. И как ему противостоять.

Увлеченные беседой ни он ни она не вслушивались в ночную тишину, повисшую над селом. А внимательный наблюдатель обратил бы внимание на странную особенность. То из одного, то из другого дома в течение всей ночи доносились приглушенные возгласы, скорее даже вскрики. И эти сдавленные вопли, вопли наполненные пополам с болью не столько испугом или злостью, сколько обидой были исключительно мужскими.

6.

Когда утром, сладко потягиваясь, Ленка вышла на крыльцо в ночном халатике и с полотенцем через плечо – умыться у колонки, во дворе стояло даже не восемь человек.

Мужчины стояли плотным кольцом, видимо с самого раннего утра, и молча, неподвижно смотрели на Ленку.

– Что? – непонимающе улыбнулась она, и вдруг почувствовала, как слова застряли у нее в горле:

– Ну спроси, что у нас болит? – угрюмо посоветовал Андрей. – хочешь, мы покажем:

– Мальчики, – предостерегающе начала Ленка, увидев, что мужчины, числом более десятка как по команде потянулись к застежкам своих брюк и рабочих джинсов. – Мальчики: Что у вас:

Более десятка брючных молний расстегнулись одновременно. Лена едва не зажмурилась, увидев одновременно во множестве то, что обычно женщина видит в одном, ну в исключительных случаях в двух – трех экземплярах.

Мужское достоинство каждого из пришедших казалось вполне готовым к работе. Многие покраснели и припухли, а следы крапивных ожогов особенно хорошо были заметны на отекших яйцах пришедших к ветеринару совсем не за ветеринарной помощью.

Лена рассмеялась тем довольным смехом, который бывает у женщин, когда им очень хорошо или очень неловко.

– Кто это вас так, мальчики?

– Меня жена высекла, – неохотно признался Авдеич.

– А меня соседская баба. Его вон:

– Потому что я уже не мог: Я чуть не помер от крапивы этой:

– А знаешь каково это, когда спишь, когда не ждешь ничего: А тебя с размаху:

– А Михеева вообще на скорой в город увезли: Аллергия у него:

Мужики говорили, перебивая друг друга, и Ленка видела, что с каждым новым свидетельством мужского позора, обрушившегося на несчастных фермеров этой ночью их пострадавшие части тела наливаются кровью, словно от обиды. Она шагнула обратно на крыльцо, но Андрей, бесстыдно качая своим упругим достоинством, на котором крапивные волдыри наползали на синяки недельной давности, прыгнул следом, и прижал дверь ладонью. Теперь Ленка была в кольце возбужденных мужчин в расстегнутых брюках.

– Вы чего? – сказала она, оглядываясь, и голос предательски дрогнул. Под халатиком на ней ничего не было.

– Ты слово давала, – сказал плюгавый мужичок, приходивший вчера. Член у него был непропорционально большой, он придерживал его рукой.

– Да вы чего, ребята, – слабо улыбнулась Ленка: – я никому ничего не говорила. Спросите.

– Спрашивали! – заорал Андрей: – говорят – ты! Верный способ возбудить самца. Ты нас, блин возбудила! Ты так возбудила, что я всю ночь с бабы не слезал, и еще хочу. Может поможешь, а?

Его напряженный член ткнулся Ленке в бедро, и она попыталась схватить и впиться в него ногтями, но на сей раз Андрей ждал этого. Резким движением он рванул за ворот ее халатика, разорвав, и через секунду Ленка инстинктивно прижала ладошки к обнажившимся соскам, а Андрей схватил ее за волосы и рыча от удовольствия, стянул остальное, и тут круг сомкнулся. Через несколько секунд из этой массы людей донесся жалобный женский крик, Лену уже повалили на крыльцо и растянули в сторону руки и ноги, а потом кто – то зажал женщине рот и крик прервался.

– Стойте! – крикнул Андрей, и лицо его светилось злобным торжеством. – Мужики, принесите крапивы. Девочка будет работать долго, – он погладил Ленку между ног ладонью, потом прищемил пальцами левый сосок: – сейчас она очень хочет. Но если расхочется, мы же не пожалеем крапивы, чтоб возбудилась. Быка по яйцам, а телку по вымени, да доктор?

7.

До остановки Лена все – таки дошла. Кое – как собранная сумка оттягивала плечо, а белый костюм жал на каждый сантиметр тела, зудящего и стонущего нестерпимо. Она одевалась не сама, когда все закончилось, ее втиснул в одежду добрый Авдеич. Потрепал по голове, и еще сказал: "Не плачь, дочка". Сволочь. Когда она прошла уже половину дороги от дома, самые пострадавшие части тела, вначале онемевшие от трехчасовых издевательств, стали обретать чувствительность. И Лена почувствовала, что в этих местах ей все еще очень жжет. И остановившись посреди поселковой улицы, она медленно, мучительно медленно стащила с себя лифчик. Ей стало абсолютно все равно, видит ли ее кто – нибудь, гораздо важнее казалось убрать от сосков мелкие листики крапивы, заботливо напиханные ей под грудь. Потом пришлось остановиться еще раз, и вытряхнуть жгучую траву из трусиков. Очень хотелось отойти в кусты, но Ленка чувствовала, что если сойдет с дороги, то может упасть и уже не встанет.

На знакомой скамейке сидела Дашка и смотрела на подругу еще более влюбленными, чем вчера глазами. Возможно удивлялась только, отчего та медленно идет.

– Привет, Лен! Спасибо тебе большое пребольшое.

– На здоровье, – сквозь зубы прошептала Лена. Дашка судя по всему ничего пока не знала, и Лене очень не хотелось расспросов. Она конечно все равно узнает, но пусть хотя бы оттраханная ветеринарша к тому времени уберется из поимевшего ее села.

– Я Ваньку провожала, – радостной Дашке все, кроме ее собственного счастья сейчас было безразлично: – ты с ним так хорошо поговорила! Я знаю, что у вас ничего не было, он сразу же вечером пришел и у меня остался. Ой, Лен, а ты не обижаешься, что ты сегодня без парня ночевала, а я:

– Все в порядке, – уже из последних сил улыбнулась Лена. Кровь пульсировала во вспухших грудях и промежности, как это бывает в минуты страстного возбуждения. И она всерьез опасалась, что когда отвлекающая болтовня Дашки закончится, и она сядет в автобус, а дорога тут тряская, то может еще и кончить пару раз в дороге, от боли и обиды. А уж она себя знает. Сдержаться она не сможет, сколько бы человек не было кругом.

– Ой, Лен, ты так Ване понравилась! Он говорит, и умная и красивая. И про быка он очень смешно рассказывал:

– Про: Быка?. . – медленно, переводя дыхание переспросила Лена.

– Ну да: Которого ты крапивкой: – Дашка смущенно и счастливо улыбнулась: – Мы с Ванечкой решили попробовать как – нибудь. Он меня, я его: Ну садо – мазо, как ты ему объясняла: И девчонки очень смеялись:

– Какие девчонки? – сдавленно спросила Лена поднимаясь, потому, что к остановке подкатывал "Икарус", а сидеть дольше минуты спокойно тоже теперь не могла.

– Да у меня много девчонок было. Со всей деревни. Они говорят, ну теперь устроим местным бычкам веселую жизнь!

Ленка застонала и изо всех сил ударила Дашку коленкой между ног, а когда та согнулась, ухватила за волосы левой, добавила кулаком по груди, раз и другой. Ни говоря ни слова подняла с земли сумку, и полезла в автобус. По щекам ее текли слезы.

Дашка, глядя ему вслед сквозь приоткрытую дверь автобуса, с трудом разогнулась, глядя, как исчезает за стеклом лицо подруги.

– Су – ука, – проскулила она, чувствуя, как под ладонями набухают горячие и твердые соски: – за что ты меня так? По пизде: По буферам: Блин, ну за что?

Автобус закрыл двери и поехал по направлению к городу.