5. Снегурочка.

Та зима выдалась особенно холодной и снежной. Стояли ясные морозные дни, и мы с удовольствием предавались всевозможным зимним забавам. На центральном стадионе залили каток, и мы почти каждый вечер бегали туда кататься. Не могу сказать, что катаюсь я очень хорошо, но на коньках стою достаточно уверенно, чтобы не ударить в грязь лицом перед девчонками, собирающимися сюда со всего города главным образом для того, чтобы познакомиться с мальчиками. Несколько прожекторов освещали только центр ледовой площадки, так что полумрак и музыка создавали вполне интимный настрой и если кто – то приходил на каток с целью познакомиться, это удавалось сделать практически всегда. Связи возникали легко, и, когда каток закрывался, народ расходился в основном парами.

Машу я увидел издалека. Она стояла чуть в стороне от ледовой площадки, держа в руках сумку с коньками. Небольшого роста, одетая в серую кроличью шубку и вязаную шапочку, надвинутую на самые глаза, она высматривала кого – то в толпе катающихся. Я подъехал ближе и помахал ей рукой: "Девушка, вы не меня ищете?" Она посмотрела на меня своими огромными серыми глазищами, и я остолбенел. Она улыбнулась, и я влюбился сразу, окончательно и бесповоротно. Я утонул в этом бездонном океане глаз, пошел ко дну камнем с блаженной улыбкой на лице.

Маша потеряла подругу и собиралась уходить. Мне удалось уговорить её остаться. Мы покатались вместе, и я убедился, что катается она превосходно, а потом я пошел провожать её домой. Мы шли по темным улицам, я бережно вел её за руку и нес какую – то чушь, изо всех сил стараясь понравиться моей новой знакомой. Она большей частью молчала, поглядывая на меня с улыбкой, но руку у меня не отнимала. К моему собственному удивлению, я успел рассказать ей про себя очень многое: сколько мне лет, где я живу, где учусь, кто мои друзья, даже какую музыку я люблю... О ней же я так ничего и не узнал. Даже на мой вопрос, в каком она учится классе, Маша только взглянула на меня с улыбкой из – под трогательной русой челки, и промолчала. Так мы и пришли к её дому, точнее, к входу в полутемный двор – колодец. От дальнейших проводов Маша решительно отказалась, и, пообещав быть на катке в субботу в семь, заспешила в арку, оставив меня любоваться на её стройную фигурку и точеные ножки. (Заведи себе русскую виртуальную любовницу – давалку! – добрый совет)

Маша не обманула, и ровно в семь я увидел её, спешащей к главному входу на стадион. Как выяснилось потом, когда мы познакомились поближе, она вообще была на редкость пунктуальной. Хотя, откровенно говоря, полюбив её, я так и не смог понять её, и "поближе" вовсе не означает "близко". Впрочем, вернемся на лед центрального катка нашего города в далекий теперь уже декабрь восемьдесят первого... Этот вечер я запомнил так, как будто это было вчера. Я был счастлив. Мы катались под музыку, взявшись за руки, а потом ели мороженое в кафе неподалеку, и я, глядя в её прекрасные глаза, все больше терял голову. А потом я её опять провожал, и мы держались за руки и смеялись от счастья, а потом еще долго стояли у входа в её двор, и я не решался её поцеловать...

Да, я был так робок с нею! Мы встречались уже несколько недель, когда я впервые осмелился чмокнуть её в щечку на прощание. Она лишь лукаво взглянула на меня, потом рассмеялась и убежала. Я страдал. Я сходил с ума. Я так хотел её! Я смотрел на её стройные ножки, тонкую талию, маленькую девичью грудь под тонкой кофточкой, и мечтал обнять её, прижать к себе... Я смотрел на её по – детски припухлые губы и мне хотелось прижаться к ним своими губами, просунуть между них язык, провести им по её зубам, языку... Однажды, глядя на неё, я представил себе, как её губки обхватывают мой член, оставляя на нём следы бледно – розовой помады... Видение было настолько явственным, и так контрастировало с невинным детским личиком, что я, хотя и вздрогнул от кощунственной мысли, всё же почувствовал горячую волну дикого, неистового желания, отозвавшегося сильнейшей эрекцией. Теперь, мастурбируя по вечерам в ванной, я мечтал только об одном – её невинные губки, сомкнувшиеся вокруг моего члена...

Однако, мечты мечтами, но в жизни она оставалась для меня неприступной богиней. Я предложил ей отметить вместе Новый год, но она отказалась, не объясняя причин, а просто смягчив отказ мягкой улыбкой. А я не решился настаивать и встретил Новый год в привычной компании, сбежав около трёх часов ночи домой от назойливых вопросов Ольги о том, почему я такой грустный. Единственной радостью, принесённой мне новогодним праздником, был поцелуй в губы, которым Маша наградила меня накануне, в благодарность за мой букет. Это ещё не был страстный поцелуй любви, от которого любовники вспыхивают, как спички, но всё же это был определенный шаг вперед в наших отношениях. С тех пор я считал себя вправе хотя бы изредка целовать мою Снегурочку, как я её назвал, в губы.

Мы встречались два – три раза в неделю на катке или на "горке", приличной высоты холме в парке, удобном для катания на лыжах (что она тоже делала превосходно). Отношения наши оставались целомудренными, и, озверевший от неутоленной жажды, я, расставаясь с Машей, бросался к Ольге. Я трахал её с остервенением и вспоминал огромные серые глаза и невинные губы моей любимой, остававшейся неприступной.

Так продолжалось до середины февраля. Всё изменилось в одночасье. Я оказался в тот день на самой вершине счастья и упал на самое дно бесконечного отчаяния.

Маша пригласила меня поехать с ней и её компанией на выходные на лыжную базу. Надо ли говорить, что я с восторгом согласился! Выезд был назначен на субботу. Ранним утром, несмотря на протесты родителей, я собрался, и под насмешливым взглядом Татьяны, поспешил на вокзал. В условленном месте я увидел свою Снегурочку, стоящую в окружении компании человек из пятнадцати парней и девушек в ярких лыжных костюмах, с цветными рюкзаками и спортивными сумками и с зачехленными лыжами в руках. На вид все они были лет на пять старше меня. Робея, я подошел и встал неподалеку. Маша меня не видела. Она стояла рядом с высоким парнем в красном комбинезоне и белой вязаной шапочке с надписью SUOMI и продолжала обсуждать с ним... зачеты по термеху и предстоящую сессию. Маша – студентка? А я – то, дурак, ей про школу, да в каком ты классе, да куда поступать будешь... Я чувствовал себя таким лишним здесь, в окружении этих взрослых парней в своей синей болониевой курточке, с лыжами, перевязанными веревочками и брезентовым рюкзаком. Я уже собрался было незаметно удалиться, с тем, чтобы в одиночку пережить своё горе, когда Маша меня заметила. Один взгляд её серых глаз из – под пушистых ресниц, одна её улыбка – и я забыл обо всём. Я снова готов быть верным пажом моей Снегурочки, сопровождать её хоть на лыжную базу, хоть в преисподнюю, даже рискуя быть осмеянным. Кстати, последнее не заставило себя долго ждать. Маша взяла меня за руку, все расступились, и я, красный от смущения, оказался в центре внимания. Церемония знакомства была краткой, и я, конечно же, не запомнил имен. А вот что я запомнил хорошо – это насмешливые взгляды, изучающие худого долговязого мальчишку, которого зачем – то привела их подруга. Смущение быстро сменилось раздражением и злостью. Ну, в самом деле, зачем она это затеяла? Зачем вообще стала встречаться со мной. Вон у неё какие кавалеры. Высокие, нарядные, взрослые. Не то, что я. И нечего на меня пялиться, как на диковинку! Да, я ещё школьник. И родители у меня не такие крутые, чтобы фирменные шмотки доставать. Я посмотрел на компанию с вызовом и демонстративно повернулся к Маше:

– Маш, а во сколько электричка?

Конечно, Маша почувствовала моё смущение. Мы ехали около часа. Она сидела рядом, прижавшись ко мне, и всю дорогу не выпускала мою руку. А потом Маша и вовсе положила свою голову мне на плечо. Я обнял её за плечи, дрожа от возбуждения, и почувствовал через слой одежды её маленькую грудь. За это счастье я готов был простить Машиным друзьям все их насмешки. Её шелковистые волосы слегка щекотали мою щеку. Я прижал её к себе, и она в ответ сильнее сжала мою руку. Я чуть не задохнулся от нахлынувшего желания. Так мы и ехали, обнявшись, до конечной станции. Я сидел неподвижно, чтобы не спугнуть неожиданное счастье, опасаясь только, чтобы мой дружок не выдал моих чувств своим подозрительным шевелением под тканью джинсов.

Лыжная база оказалась небольшим кирпичным зданием, окруженным высоким забором. Комнаты были рассчитаны на четверых, и моими соседями оказались тот самый парень в шапочке SUOMI, по имени Олег, его друг Андрей, худой длинноволосый парень в очках а – ля Леннон, и Лёха, широкоплечий и коренастый весельчак с внешностью борца. Все трое учились вместе в Политехническом. Мы побросали наши вещи, и они направились к выходу с лыжами наперевес, а я бросился в туалет в конце коридора. Я слишком долго терпел, чтобы отложить это до вечера. Запершись, я расстегнул джинсы и достал своего страдальца. Я закрыл глаза и представил любимое лицо, чуть приоткрытые губы... Я начал онанировать, и губы в моем воображении округлились и чуть раскрылись, обнимая кольцом мой красно – синий от напряжения член. Я был слишком возбужден, чтобы пытаться растягивать удовольствие, и скоро первая струя горячей спермы брызнула в рот моей любимой в моём воображении, и в унитаз в действительности. Мог ли я мечтать тогда, что уже сегодня самые смелые мои мечты станут реальностью!

Лыжня уходила в лес, и через десять минут мы оказались у цели: ряд высоких пологих холмов идеально подходили для скоростных спусков. Первые два холма были даже оборудованы фуникулёром. Такое достижение цивилизации делало эти два холма наиболее популярными, так что они были сплошь усеяны любителями прокатиться с ветерком. Мы с Машей, не сговариваясь, направились к дальним спускам. Часа через три, уставшие, но счастливые, мы стояли, обнявшись на вершине последнего холма, и любовались открывающимся перед нами пейзажем. Маша предложила съехать вниз не по накатанной лыжне с пологой стороны холма, а с другой стороны, более крутой и лесистой. Этот спуск был более рискованным, но моя Снегурочка была не из робкого десятка. Оттолкнувшись палками, она пригнулась и понеслась вниз по склону, всё набирая скорость. Я с тревогой наблюдал за удаляющейся фигуркой в ярко – красном комбинезоне, и мои опасения оказались не беспочвенными. Объезжая какое – то препятствие, Маша не удержала равновесие, и, смешно взмахнув руками, покатилась кубарем по снежному склону. Я бросился к ней. Трасса действительно оказалась сложной для таких дилетантов, как мы. Это чудо, что мне удалось благополучно преодолеть её. Я подъехал к Маше, сидящей на снегу и озабоченно потирающей ногу. Первая же попытка встать, показала, что ни сегодня, ни, скорее всего, завтра, покататься ей не придется.

– По – моему, я опять связки растянула.

Я собрал лыжи и палки, разбросанные по склону, помог Маше встать, обнял её за талию, и мы отправились в обратный путь. Маша заметно прихрамывала, но морщилась скорее от досады, чем от боли. Мы добирались около получаса, и к концу пути Маша хромала намного сильнее. Добравшись до своей комнаты, она села на кровать, устало сняла ботинки и бросила их к двери. Затем она расстегнула комбинезон, стянула его с плеч и освободила руки. Под комбинезоном была надета тонкая шерстяная кофточка. Рельефно вырисовывающиеся под кофточкой два теннисных мячика груди с дерзко торчащими вперёд сосками не оставляли сомнения в том, что лифчик Маша не одела. Я уловил её быстрый взгляд в мою сторону, когда она, приподнявшись на здоровой ноге, стащила комбинезон на пол, села опять на кровать высвободила сначала здоровую, а потом осторожно, чтобы не причинить себе боль, и больную ногу. Комбинезон полетел вслед за ботинками, а моя Снегурочка осталась сидеть на кровати в тоненькой кофточке и колготках телесного цвета. У меня бешено заколотилось сердце и потемнело в глазах. Маша сняла шерстяные носки, положила обе ноги на кровать и теперь ощупывала свои щиколотки.

– По – моему, опухло.

Я промычал что – то нечленораздельное. Теперь, когда она сидела, вытянув обе ноги на кровати, кофта больше не прикрывала попу. Я видел тонкие трикотажные трусики через полупрозрачный капрон. А Маша, похоже, совсем не была смущена. Она продолжала озабоченно ощупывать поврежденное место.

– Нет, точно опухло. Пощупай.

Я вздрогнул, чувствуя, как заливает меня волна смущения. На ватных ногах я подошел к кровати и присел рядом. Прикосновение к лодыжкам равнялось по эффекту прикосновению к оголенному кабелю. Разряд пробежал по рукам, рассыпался мурашками по всему телу и отозвался теплом внизу живота. В ушах бешено стучал пульс. Я провел руками по обеим ногам от ступней до лодыжек, стараясь не смотреть туда, где из – под капрона виднелся треугольник трусиков. Никакой опухоли я не нащупал. Впрочем в том состоянии, что я был, я мог и ошибиться. Я ещё раз ощупал щиколотки, а потом руки сами, непроизвольно заскользили выше к коленям и бёдрам. Я наклонился и стал целовать ноги моей Снегурочки, поднимаясь вслед за руками всё выше и выше. Это было сумасшествие! Я потерял контроль над собой. Я не понимал где я, что я делаю. Я хотел только одного – чтобы это продолжалось подольше. К действительности меня вернуло прикосновение её ладони. Маша провела рукой по моим волосам, рассылая разряды неистового возбуждения по всему телу, и я вдруг осознал, что это жест поощрения. Я поднял на неё глаза. Она смотрела на меня с ласковой улыбкой:

– Ну, наконец – то! А то я думала, что ты никогда не решишься.

Меня заколотило от возбуждения. Я готов был кинуться на неё, но она остановила меня предостерегаю – щим жестом:

– Сначала дверь запри.

Я кинулся к двери. Красная пелена, качающаяся перед глазами, заставила меня долго провозиться с ключом, и, когда я обернулся, Маша уже сняла с себя колготки и кофточку и лежала теперь на кровати в трусиках и тонкой трикотажной маечке. Я кинулся на неё, срывая с себя одежду. Не знаю, как мне удалось полностью раздеться на коротком пути от двери, но на кровать я упал совершенно голым, с окаменевшим от возбуждения членом. Маша, смеясь, обняла меня за шею:

– Иди ко мне, дурачок.

Я впился губами в её губы. Это был наш первый настоящий поцелуй. Мы лежали, сжимая друг друга в страстных объятиях, и целовались. Это было так прекрасно, что только перспектива более интимных ласк заставила меня прервать этот поцелуй. Я стащил с неё маечку и стал покрывать поцелуями её лицо, любимые серые глаза с пушистыми ресницами, я вылизывал ушные раковины, покусывал мочки ушей, целовал шею, плечи. С первых же секунд я понял, что имею дело с опытной и страстной любовницей. Она стонала и выгибалась под моими поцелуями, она отвечала на каждое моё прикосновение. Она вздрогнула, как от удара током, когда я коснулся рукой её груди. Воздух со свистом вырывался из её груди. Она застонала, но прошептала:

– Не надо, я не люблю, когда мою грудь трогают руками.

Заявление было столь неожиданным, что я растерялся.

– А как ты любишь?

– Губами.

Я чуть не задохнулся от мощного прилива новой волны возбуждения. Губами? Отлично. Будет тебе и губами и языком, и не только грудь. Теперь я чувствовал себя хозяином положения. Я решил показать ей всё, чему успел научиться во время наших упражнений с Ольгой. Машина грудь оказалась прекрасным полигоном для демонстрации моих любовных навыков. Она была настолько чувствительной, что, имей я терпение, я мог бы довести её до оргазма, лаская только грудь. Сначала я целовал вокруг сосков, не прикасаясь к ним самим. Маша стонала всё громче в предвкушении, а я всё сужал круги, приближаясь к вершине, а потом внезапно переходил к другой груди. Она уже почти билась в судороге, когда я провел языком по соску, а потом забрал его полностью в рот, обхватил губами и начал быстро – быстро щекотать его языком. Она закричала, но, спохватившись, закрыла рот руками, прошептав только: "Ещё!" Я увеличил темп, а потом перебрался ко второй груди. "Ещё! Сильнее! Зубками!" Я стал осторожно покусывать нежную плоть, но она в досаде замотала головой: "Сильнее!" Я сжал зубы сильнее, и она снова не смогла сдержать крика. На этот раз она заткнула рот подушкой и вцепилась в неё зубами, стараясь не выпустить рвущийся наружу крик. Теперь только по приглушенному мычанию, да по бьющемуся и выгибающемуся дугой телу я чувствовал, как приятна ей эта ласка. Я снова и снова чередовал щекотание сосков языком с покусыванием, пока она не взмолилась: "Не могу больше! Иди ко мне!" Но я решил проявить твердость, и помучить её ещё (чего мне это стоило!). Я рассыпал цепочку поцелуев к низу её живота. Она тут же поняла мои намерения, одним движением стянула с себя трусы, раздвинула ноги и, вцепившись мне в волосы, стала толкать мою голову вниз. Но я не торопился. Я целовал низ живота по кромке курчавых волос, бёдра, узенькую полоску между бёдрами и половыми губами, вдыхал пряный солоноватый запах и разглядывал её истекающую соком плоть. Большие губы раскрылись в предвкушении скорого наслаждения. Они были совершенно мокрые от смазки, и он стекал капельками вниз, к анальному отверстию. Малые губы тоже раскрылись бутоном, открывая моему взгляду блестящий от сока вход в самые недра. Вверху, там, где малые губы сходились вместе, как солдат по стойке "Смирно", стоял клитор. Он был необычно большой. В то время я ещё не мог оценить насколько большой, но я, конечно же, обратил внимание, что был гораздо больше, чем у Ольги. Я залюбовался было открывшейся мне картиной, но Маша всё толкала мою голову к своему сокровищу, и я сдался. Я провел языком снизу доверху, собирая терпкую солоноватую влагу, потом ещё и ещё раз, а потом обхватил губами клитор и начал щекотать его так, как минуту назад щекотал сосок. И тут же моя Снегурочка стала кончать. Она выла, сжимая зубами подушку, она билась головой и выгибалась дугой, она сжимала бёдрами мою голову, она почти выдрала из моей головы клок волос, а потом, вдруг... заплакала: "Господи, как же мне хорошо!" И затихла. По правде сказать, это не совсем меня устраивало, вернее не совсем устраивало моего братца, дрожащего от возбуждения и готового излиться после первого же прикосновения. Однако, гордость за хорошо сделанную работу помогла мне пережить ещё одну отсрочку. (Настоящее разнообразье сексуальных радостей показала главному герою новая знакомая – прим. ред. )

Впрочем, я был вознагражден сторицей. Со словами "лежи и ничего не делай", Маша уложила меня на кровать и спустилась вниз к моим ногам. Я увидел то, о чем так долго грезил: сначала она облизала головку так, что она заблестела от её слюны, потом круговыми движениями языка она провела вокруг вершины члена, потом провела несколько раз несжатыми губами вдоль моей плоти. Затем она составила из языка желобок и заставила мой член двигаться по этому тоннелю. Я понял, что мне предстоит пережить нечто необычайное. Маша открыла рот и стала легко покусывать головку. Я не смог сдержать стона. Маша открыла рот пошире и взяла член в рот полностью. Она обхватила его губами (знала бы она, сколько я об этом мечтал!), и принялась щекотать языком уздечку. Я опять услышал свой стон. Она ввела член ещё глубже в рот, прижала языком головку и начала водить ею по нёбу. Правой рукой Маша обхватила член у основания и в такт губам начала движение снизу вверх. Потом она почти выпустила член изо рта, обхватив губами только его вершину и начала всасывать её и выталкивать обратно. Потом взяла его за щеку, потом снова ввела его глубоко в рот и с силой вынула его рукой сквозь плотно сжатые губы, и тут же заглотила снова, потом ещё и ещё. Я почувствовал, как её левая рука раздвигает мне ягодицы и начинает массировать анус. Свет померк в моих глазах в предвкушении сильнейшего оргазма, когда Маша снова сменила тактику. Она вынула член изо рта и с размаху уселась на него сверху, всадив его в себя на всю длину, и откинулась далеко назад. Дырочка её мне показалась удивительно узкой. Оказалось, что она просто очень умело сжимала мой член мышцами влагалища. В следующий момент она наклонилась вперёд, расслабив мышцы, и насадилась на член еще глубже. И вновь откинулась назад, крепко сжимая член. И снова вперёд, мышцы расслаблены, и опять назад, до боли сжимая моего бойца. И ещё, и ещё... Я почувствовал, что кончаю. Но не тут – то было. Поскакав на мне минуту – другую, она вынула моего багрово – синего от напряжения дружка и снова расположилась у моих ног. Член блестел от её выделений. Маша с довольствием облизала их и стала быстро вращать языком вокруг головки, двигая голову вверх и вниз. Она делала это очень быстро и одновременно двигала головой вверх – вниз, так что её язык описывал спираль вокруг головки. Затем она обвернула зубы губами, открыла рот в виде большой "О", и, обхватив головку принялась двигать головой вверх и вниз, как если бы я трахал ее в рот. Иногда она посасывала головку, но не слишком сильно. Иногда засовывала член за щеку. Иногда обнажала зубы и водила ими вверх и вниз, но все время сохраняла ритм сношения, создавая его ртом и помогая себе рукой. Это длилось вечность! А потом она вдруг снова сменила тактику: не переставая умело стимулировать мой член рукой, нежно взяла в рот моё яичко и осторожно провела вокруг него языком. Потом взяла в рот другое и сделала то же самое. В то же самое время её пальчик проник в мой задний проход. Я почувствовал, что я сейчас или кончу, или потеряю сознание (или и то, и другое одновременно). А Маша, тем временем, вновь вернулась к члену и принялась насаживаться на член ртом, всё глубже и глубже, пока я не почувствовал, что головка уперлась ей в горло и даже, кажется, вошла в него, вышла, снова вошла... При каждом движении ртом ее тело извивалось, как будто эти движения медленно и чувственно проходило сквозь все ее красивое тело волнами. Пальчик её левой руки продолжал щекотать изнутри мой задний проход, прижимая в то же время низ моего члена ладонью той же руки, так что она одновременно щекотала мое заднее отверстие и прижимала член, а правой она принялась мять и массировать яички. Фабрика по производству спермы в них заработала вовсю, сигнализируя о перепроизводстве восхитительной щекоткой, поднимающейся от яичек вверх по стволу, к головке. Вот она уже пульсирует в уздечке. Сейчас, сейчас... И вдруг... Маша совершенно точно уловила момент, когда я оказался на грани, и остановилась. Еще полсекунды, и выплеснул бы ей в рот все накопившиеся запасы. Но она, продолжая щекотать изнутри мой задний проход и слегка массировать член рукой, вновь принялась ласкать ртом яички. Я балансировал на грани оргазма целую вечность, но в конце концов он отступил, напряжение слегка улеглось. Маша тут же это почувствовала и член опять очутился у нее во рту. И вновь я завис над самым краем, забился, как в эпилептическом припадке от острого наслаждения, но Маша вновь не дала мне кончить. Эта сладкая пытка повторялась и повторялась. После очередного сеанса я почувствовал, что если она прикоснется к моему распаленному дружку хоть пальцем, случится непоправимое. И она смилостивилась надо мной. Вынув член изо рта, она стала быстро – быстро касаться языком уздечки. Нет, не лизать, а именно касаться, и тут же убирать язык. Кажется, я закричал. Мир раскололся на части, и началось великое извержение. Первый залп ударил Маше прямо в лицо, а потом её пухлые губки мягко обхватили фонтанирующую багровую головку. Маша прижала язык к головке так, чтобы не пролилось ни капли, и принялась сглатывать струю за струёй. А я всё кончал, и этот поток казался бесконечным. Разрядка была сокрушительная, опустошающая, наслаждение отчаянно острое...

Только через несколько минут я начал постепенно возвращаться к действительности. Кто я? Где? Что только что произошло? Я терял сознание? Если да, то как долго длился мой обморок? Моя Снегурочка лежала рядом, прижавшись ко мне и нежно поглаживая меня по голове. На щеке и подбородке блестела сперма. Значит, прошло не так много времени.

– Тебе хорошо было?

– Так хорошо мне ещё никогда не было!

– Верю. Мне тоже было очень хорошо. Дурачок, чего же ты раньше не мог решиться. Всё могло быть иначе. Если бы ты знал...

Но что я должен был знать, она не договорила, а только вздохнула и прижалась ко мне.

Как хорошо быть молодым! Я был неутомим в то время. Доктора называют это юношеской гиперсексуальностью. А по – моему, это просто счастье лежать рядом с любимой девушкой и через пять минут после семяизвержения чувствовать, как поверженный боец начинает оживать, шевелиться и наливаться силой. Вот он дрогнул, распрямился, начал своё путешествие снизу вверх по левому бедру, и, наконец, уперся в пупок. Я скосил глаза к низу. Отверстие на обнажившейся, блестящей уже от прилившей крови головке, как маленький торжествующий глаз смотрел на мою подругу, подрагивая от нетерпения. Птица – Феникс, восставшая из пепла! Символ всепобеждающей жажды жизни!

Маша тоже увидела произошедшие перемены. Она тихо засмеялась, и взяла моего братца в руки.

– Какой он у тебя... большой!

Покажите мне мужчину, которого эти слова оставили бы равнодушным. Я ещё сильней прижал к себе свою любимую, и подумал о том, что теперь я знаю, что такое счастье! Маша потянула кожицу вниз, обнажая головку, а потом вверх, и головка скрылась в складках кожи. И снова вниз – вверх, вниз – вверх, постепенно увеличивая темп. Она внимательно смотрела на меня, следя за моей реакцией, и продолжала дрочить мне. Вниз – вверх, вниз – вверх. Незримые кочегары в яйцах вновь принялись подбрасывать уголь в топки, и фабрика спермы заработала с новой силой. Вниз – вверх, вниз – вверх. Что – то в моих глазах подсказало Маше, что пора. Она откинулась на спину и прошептала: "Иди ко мне".

Мне хотелось броситься на неё с рычанием, поскорее вонзить своё орудие, проткнуть её насквозь, и трахать, трахать. Но я сдержался. Медленно, миллиметр за миллиметром, я ввёл головку, и тут же вынул её. Маша промычала что – то неодобрительное, и притянула меня к себе. Я снова стал вводить. Медленно – медленно. Вперёд – назад. Ещё чуть – чуть глубже вперёд, и снова назад. Вход был обильно смазан, и член легко входил и выходил, почти не встречая сопротивления. Ещё чуть глубже, и снова назад. Маша стонала и старалась встречными движениями таза и бёдер ускорить вожделенный момент. Но я был непреклонен. При всех её попытках насадиться поглубже, я слегка отстранялся, вызывая на её лице гримаску досады. Член вошел уже наполовину, когда я быстрым движением вынул его наружу и принялся водить им вокруг входа, уделяя особое внимание клитору, раздвинувшему набухшие половые губы и стоявшему совсем как маленький алый член размером с фалангу пальца. Маша вскрикнула от неожиданности: "Ты куда?" Но я уже вновь принялся за свою игру: миллиметр за миллиметром, всё глубже и глубже. И вот моя Снегурочка уже мечется по подушке и умоляет: "Ну, давай же, давай! Ну, пожалуйста! Ну, не мучай меня! Пожалуйста!" Я всадил во всю длину резко, неожиданно, и она забилась подо мной в судороге долгожданного наслаждения. "Ещё! Ещё! Сильней! Подожди, давай не так. " Она взяла свою подушку и переместила её под попу. Теперь её дырочка переместилась выше, и член входил в неё под другим углом. Я энергично задвигал задом. "Ещё, сильней! Господи, как мне хорошо!" По – видимому, полученный угол всё же не полностью устраивал мою темпераментную подругу. Она закинула ноги мне за спину и крепко обхватила меня. Разметавшиеся по постели волосы, разрумянившиеся щеки, губа, закушенная в попытке сдержать стон... Как она была красива в тот момент! Но ей хотелось ещё более острого наслаждения. Она разжала хватку и положила сначала одну, а потом и вторую ногу мне на плечи и, обхватив их руками под коленками, прижала их к себе. Теперь её колени были у самого её лица, а ступни касались моих щёк и ушей. Член входил в неё под ещё более острым углом, и удовольствие стало нестерпимым. Она не могла больше сдерживаться и громко застонала от удовольствия. "Ещё! Ещё! Сильнее!" Она хватала воздух ртом, задыхаясь, её затрясло крупной сильной дрожью: моя Снегурочка кончала. Наконец, громкий, уже ничем не сдерживаемый крик сотряс стены скромной комнаты загородной лыжной базы. Маша дернулась всем телом, потом ещё и ещё раз и затихла, медленно опуская вниз обессилевшие ноги.

Я же в тот день был неутомим. Мой несгибаемый боец и не думал сдаваться. Я был достаточно возбуждён, чтобы ощущать все грани острейшего наслаждения, получаемого мной, но семяизвержение, произошедшее всего несколько минут назад, не позволяло мне кончить слишком быстро. Я вновь и вновь вколачивал в неё удар за ударом, наблюдая, как безжизненное тело подо мной начинает постепенно оживать и проявлять интерес к происходящему. Вновь участилось её дыхание, порозовели щёчки, она принялась двигать тазом навстречу моим движениям, обхватила меня руками за шею, и я почувствовал, что её третий на сегодня оргазм приближается.

"Давай сзади!", я едва разобрал её шёпот, заглушаемый стонами подступающего наслаждения. Я вытащил своего героического дружка и встал с кровати, а Маша стала поворачиваться лицом к стене. В какой – то момент член оказался перед самым её лицом. Она задержалась, разглядывая член, блестевший от её выделений, потом тщательно вылизала его, наблюдая за моей реакцией, и только после этого отвернулась лицом к стене и уперлась в неё руками. Теперь она стояла на локтях и коленях, отклячив зад и подставив мне свою дырочку, а я стоял на полу у кровати позади неё. "Трахни меня! Грубо! Как будто насилуешь!" Я постарался вставить как можно резче и грубее. По – видимому, мне это удалось, потому что Маша закричала от боли и удовольствия. Я накачивал её резкими, жестокими ударами. Она уже не кричала, а лишь протяжно стонала раз за разом: "О – о – о... Ми – и – лый!. . Чудесно!. . Хватит... Больше не могу... О – ох... Ну, еще, еще чуть – чуть... Еще... Еще – е!. . Сильней!. . А – а – а!. . Я сейчас кончу!"

Я почувствовал, что тоже вот – вот кончу, и обострил ситуацию: облизал большой палец, ввел его в соблазнительно розовеющий бутончик ануса и принялся массировать её задний проход изнутри вращательными движениями, так, как несколько минут назад делала мне она. В ту же секунду на нас обрушился оргазм. Мы кричали и стонали, не сдерживаясь, и я полагаю, что наши крики разносились не только по всем закоулкам здания, но и далеко вокруг. У меня подогнулись ноги, и я повалился на кровать, увлекая за собой Машу, сотрясаемую конвульсиями наслаждения.

Мы лежали, обнявшись, поперёк кровати, и нас ещё била дрожь от только что пережитого, когда в дверь постучали. Из коридора доносились весёлые голоса Машиных подруг. Я стал торопливо одеваться, а Маша сидела на кровати, завернувшись в простыню, наблюдала с улыбкой за моей суетой и без тени смущения объясняла подругам, что она занята, и вообще она сейчас не одна. Из – за двери со смехом сообщили, что они тоже не прочь присоединиться, из чего я (почувствовав укол ревности) сделал вывод, что подобные приключения и для Маши и для её подруг – обычное дело.

Наконец, я оделся. Маша встала с кровати, крепко меня поцеловала со словами: "Спасибо тебе! Мне так хорошо было!" и, завернувшись в простыню, пошла открывать. Я с удивлением заметил, её хромота почти прошла. Ну, что же, секс всегда был хорошим лекарством!

Три подружки, раскрасневшиеся от мороза, ввалились в комнату, оббивая снег с обуви, и стали с любопытством меня разглядывать. Я с вызовом оглядел всех троих, стараясь придать своему взгляду выражение барышника, торгующего на лошадь рынке, и вышел, помахав Маше на прощание.

Если бы я знал, что вижу её в последний раз!

Ночью я лежал в своей кровати под дружный храп моих соседей и вспоминал все подробности прошедшего дня. Мой молодец отозвался на эти воспоминания такой мощной эрекцией, что я не удержался от соблазна, обхватил его рукой и принялся онанировать под одеялом. После изрядной порции спиртного, принятого накануне, риск разбудить моих соседей был невелик, и всё же, мне приходилось соблюдать осторожность, чтобы ни шорохом, ни скрипом, ни учащённым дыханием не выдать себя. Это продлевало процесс, но и делало наслаждение более острым. Я дрочил и вспоминал, как ласкала меня моя Снегурочка. Я представлял, что это не моя, а её рука, её губы, её дырочка обхватывают ствол моего дружка, сжимают головку... Вверх – вниз, вверх – вниз... И вот, сперма уже поднимается вверх по стволу, подходит к уздечке, замирает на мгновение, я закрываю рот второй рукой, чтобы не выдать себя, и горячий поток заливает мою руку и выливается в трусы. Я постепенно восстанавливаю сбившееся дыхание, следя за тем, чтобы оно казалось ровным, и, с мыслью, что завтра нужно будет переодеть трусы, засыпаю.

Утром, наскоро умывшись, я подошел к двери комнаты, где жила моя возлюбленная, и постучал. Дверь открыла заспанная блондинка в коротком халатике. Среди соседей Маши я её не видел, поэтому я даже посмотрел на номер комнаты, чтобы удостовериться, что я не ошибся.

– Тебе Машку?

– Да.

– Подожди.

Она зашлёпала босыми ногами в глубь комнаты, оставив дверь открытой. До меня донеслась смесь из запахов спиртного, табака, духов, пота, и ещё чего – то плотского и порочного. На краю тумбочки, видневшейся мне через щель приоткрытой двери, лежал чей – то лифчик. На полу посередине комнаты лежал мужской ботинок.

Наконец, блондинка вернулась, держа в руках сложенный вчетверо листок бумаги в клеточку. Я развернул его и прочитал: "Милый мой, дорогой! Прости меня. Ты – замечательный. Мне было очень хорошо с тобой. Но мы больше не увидимся. Я выхожу замуж, и не хочу, чтобы моя семейная жизнь начиналась с обмана. Постарайся понять и простить. Целую тебя крепко, сладкий мой. Маша"

Сначала я ничего не понял и прочитал заново. Может быть это адресовано не мне? Может быть это другая Маша? Я посмотрел на блондинку, всё ещё стоявшую у двери и смотревшую на меня с тревогой и сочувствием.

– А где она?

– Уехала сегодня первой электричкой. А вчера долго плакала. Чё у вас случилось – то?

Я ещё раз перечитал записку, и её смысл начал, наконец, доходить до меня. Маши у меня больше нет. А как же... У меня потемнело в глазах, горло сдавило. Я покачнулся. Блондинка ойкнула, и скрылась за дверью. Я попытался перечитать записку, но не смог ничего разобрать из – за подступивших слёз. Дверь снова открылась, и я увидел всё ту же блондинку с полным стаканом водки в руках. Я взял стакан дрожащими руками, поднёс его к губам, расплескав половину, и выпил залпом. Благодатное тепло разлилось в желудке. Спазм отпустил горло, и я смог сделать вздох, больше похожий на всхлип.

– Зайди, выпей ещё.

– Не, спасибо, я пойду.

Я вышел на улицу, и морозный воздух слегка освежил меня. Я знал, что рано или поздно Маша меня бросит. Это было неизбежно. Но бросить меня на другой день после такого! Почему? Я полдня бродил по лесу, потом вернулся, напился с Машиными друзьями, и приехал домой совершенно пьяный.

Много раз после того дня я пытался найти свою Снегурочку. Я проводил часы у арки, ведущей в заветный двор (и чего я, дурак, не настоял на том, чтобы проводить её до дому, узнать адрес?), у входа в Политехнический институт, чуть не каждый день ходил на каток, но так и не встретил больше свою Снегурочку.

Так закончилась история моей первой любви, история трогательная и поучительная. Кто знает, имей я побольше нахальства и возьми я эту крепость штурмом раньше, может быть, мне удалось бы расстроить её планы насчёт замужества? Может быть я со временем сам бы женился на ней? Мы были бы прекрасной парой. Я до сих пор с теплотой вспоминаю мою Машеньку, мою Снегурочку. Увы, сделанного не воротишь. Остается одно – извлечь из случившего урок. Впрочем, по мнению многих барышень, с которыми я встречался позднее, урок о пользе нахальства в отношениях с ними я усвоил крепко.