На железнодорожной платформе "Подольск" я подсел к слегка пьяному пареньку.

– Ключи потерял, – сразу сказал паренек, как будто ждал меня, чтобы сообщить пренеприятное известие.

Он потерял ключи от квартиры и ждал электрички, на которой приедет из Москвы брат. Бывают такие пьяные, которые и сами легко идут на контакт и с которыми очень легко общаться. Они с вами разговаривают так, будто прервали давно начатый разговор.

– Мы близнецы. В семье горе.

– Какое?

– А такое.

– Какое?

– Сам не понимаешь?

– Нет.

– Мы – близнецы. Меня на женщин тянет, а его – на мужиков. Я у него при рождении лишнюю хромосому оттяпал! Вот какое горе!

Помолчали: мимо с лязгом промчался товарняк к Москве. Снова пришла тишина.

– Не переживай, – сказал я.

Парень мимикой показал, что мне легко говорить.

– Даже не могу понять и никогда не пойму, что его в мужиках может влечь. Понимаю – баба: у ней все, что надо. А у мужика ничего нет, воткнуть даже некуда. Куда хуй воткнешь?

– Думаю, – сказал я, – что в нас есть куда воткнуть.

– Куда?

– Втыкают же. Ну, значит, есть куда.

– Никогда не пойму.

Товарняк со свистом промчался, наоборот, от Москвы.

– Горе, – сказал в наступившей тишине паренек.

– Да, – сказал я.

Посидели молча.

– А близнецы, – удивленно произнес паренек. – Я – как все, а он – урод. И живем в одной квартире. У меня жена, скоро третий ребенок будет, а он никак даже не женится, и никого нет на примете. Хоть бы одну девушку привел показать.

– Не урод, – заступился я за неведомого брата.

– А кто же? – спросил паренек.

– Такой же человек, как все.

– Да?

– Да.

– А что же он тогда баб не ебет?

Я подумал. Паренек поспешил сказать:

– Нет ответа.

У него были большие мужские руки с узловатыми костяшками. Он взмахнул ими, выражая отчаяние. Я продолжал заступаться за близнеца.

– Ебет того, кого хочет. Как каждый человек.

– Я бы даже сам хотел попробовать: с мужиком, чтобы понять его, что он в них находит? – сказал паренек.

Я откликнулся:

– Пойдем. Попробуем. Я тоже давно пробовал.

– Ты? Пробовал? Где? Когда?

– Давно. В армии.

Со свистом, распугивая птиц и пассажиров, на платформу ворвался еще один товарняк к Москве. Мимо нас мчались черные цистерны с нефтью.

– Куда пойдем? – сухо спросил паренек в наставшей тишине.

– Я нездешний, – ответил я.

– Пойдем.

Он встал, и мы пошли – я за ним.

Дойдя до заднего края платформы, мы спрыгнули на пути. Паренек вел меня по рельсам вперед, вдоль железнодорожных построек – сараев и кирпичных строений, похожих на цейхгаузы. Но вместо оружейных дул оттуда высовывались ручки лопат, ломы, железнодорожный инструментарий.

Мы шли по протоптанной тропинке вдоль самых крайних рельсов и, наконец, дошли до нескольких вагонов, отогнанных в отстой. Тут было абсолютно безлюдно, даже тропинка кончилась, мы ступили на траву. Паренек со знанием дела взобрался на подножку одного вагона, подтянулся до ручки, открыл дверь и вошел в тамбур. Я поднялся за ним. Прислушались. Внутри вагона была полнейшая тишина, за вагоном тоже. Я все – таки вошел в вагон и дошел до другого тамбура. Это был плацкартный вагон. В нем никого не было. Вернулся в тамбур. Паренек курил.

– Ну, что будем делать? – негромко спросил он.

– Пробовать, – почему – то прошептал я.

Пока я проходил вагон насквозь и убеждался в том, что мы тут одни, у меня стремительно напрягался, я его поднял рукой вертикально, к пупку. Поэтому я стоял напротив своего ученика уже готовый к уроку. Я подошел к нему очень близко.

– Давай поцелуемся, – сказал я шепотом.

Он отнял сигарету ото рта, но не выбросил ее. На его лице появилось выражение беспомощности – он не знал, что я буду с ним делать. Я приблизил свои губы к его и поцеловал. Губы его были робко сомкнуты. Потом я поцеловал его по – настоящему: открытым ртом. Из глубины рта я выдвинул язык и уткнулся в его губы. Вдруг он губы раскрыл – и моего языка горячо коснулся его, робкий, но пламенный. Из его рта на меня приятно пахнуло спиртным перегаром и табачным дымом.

Я взял его тяжелую руку и положил себе на шею, сам обнял его за талию и притянул к себе. Когда наши языки мягко и медленно переплелись, я почувствовал, как его рука на моей шее притянула меня к себе. "Пробирает", – подумал я. И стал целовать его с еще большей страстью. Он мне отвечал. Мы даже задохнулись. Прервали поцелуй. Он затянулся сигаретой, не снимая руки с моей шеи. Я шепотом спросил:

– Ты так целуешься с женщиной?

Он посмотрел мне прямо в глаза и ответил тоже шепотом:

– А как еще?

У меня разрывались штаны. От паренька пахло спиртным, сигаретой – от него шел настоящий мужской запах, который возбуждает меня даже на расстоянии. Я снова подвинулся к нему и приблизил свои губы к его, слегка их коснулся. Тут он сам открыл рот и мои губы оказались в его мокрой полости. Теперь он взял инициативу поцелуя на себя. Рука на моей шее поднялась до затылка, притянула затылок к его лицу – я просто вдавился в его рот, нос уткнулся в его щеку и стало нечем дышать. Я вырвался, набрал воздуха. И тут мы соединились брюками – наши животы терлись друг об друга, под животами выступали вставшие члены – мы старались тереться ими. Он не отпускал мой затылок и снова притянул меня к себе и очень сладко засосал мой рот. Я даже застонал от удовольствия. Он отшвырнул сигарету и освободившейся рукой мигом расстегнул мне брюки, сдернул плавки и вырвал из заточения мой хуй.

Дальше все происходило, как в забытьи. Сдернул с себя брюки он. Мы теперь терлись друг об друга голыми хуями, ласкали друг другу ягодицы. Его зад был настоящим мужским: напряженные ягодицы представляли собой сгустки мускул, я пытался пробраться пальцами в щель, чтобы почесать очко, но ягодицы были плотно сжаты. Его руки блуждали по моей жопе, тоже пытались забраться в очко, но я был крупнее его и его руки просто не доставали. Мы на мгновение перестали ласкаться. Отодвинулись друг от друга. Я смотрел на его хуй с полуоткрывшейся залупой – ей стало тесно под шкуркой. С высоты роста его член смотрелся очень мужественно: обросший густыми волосами, подпираемый двумя шарами, которые опушились кудряшками. Он тоже с интересом осматривал мой хуй, протянул руку и стал его ласкать. У него была шершавая ладонь рабочего парня, движения были угловатыми, неловкими, даже резкими. Но я решил его научить ласкать хуй правильно. Я взял его член и стал гладить его с нежностью, без рывков, поласкал яички, погладил лобок.

– Делай, как я, – сказал я пареньку шепотом. – Будет приятно.

Он смягчил свои движения – и я опять застонал от ощущения, которое предшествует спуску. Но рано было кончать.

– Смотри, – сказал я.

Я опустился на колени и взял его головку в рот. Он вздрогнул от неожиданности, молния пробежала по его телу. Так реагирует на минет человек, у которого еще никогда не сосали. Я пососал ему еще немного – его хуй стоял на пределе возможного, от прилива крови головка стала бордовой. В таком состоянии спускают, не отдавая себе отчета. Я быстро поднялся и подставил свой хуй – соси! Паренек отодвинулся и покачал головой: