Руки шуруют по гладкой, плотной, как у дельфина, абсолютно потрясающей коже Мишель. Взять её в складку, и пройтись волной туда – обратно, перебирая пальцами, получается с трудом. Она не тоща, но подкожного жира у неё маловато. Неужели, в самом деле, так всё дорого у местного народа? Недоедают? Я, конечно, ссужал беспроцентными, и неотдаваемыми ссудами уборщиц на проекте, простых работяг, но никогда не верил, что это – на еду, как они говорили. А загривки горилл в гостиничном лобби? Не, это не из – за недостатка пищи, хочется мне думать, и я продолжаю свое исследование Африки.

Мои хитрющие ребра ладоней начинают пилообразные движения в области её крестца, чуть повыше попы. Я знаю, что она сейчас чувствует. Там, внизу живота взрывается ласковая граната, и заполняет две трети тела особым, ни с чем не сравнимым теплом. Да, вот именно так она должна сейчас начать дышать, если физиология homo sapiens a хоть как – то присуща ей и её подругам. Она и начинает. Что, в свою очередь, вдохновляет меня на следующие па, я сейчас и вправду исполняю какой – то сумасшедший балет белыми ступнями/пальцами на чёрном паркете; батман, гран – батман, батман – плие, пробежали...

"Хорошая, хорошая девочка", – шепчу я по – русски, растягивая ей голеностопы, тазобедренные, скручиваю её контрповоротами – таз сюда, плечо обратно, и наоборот. Массаж стоп (привет Уме Турман), понимаю, что наступил момент к тактильным подключать осязательные. Я начинаю пробовать кожу на вкус, что абсолютно естественно, я же не мазал её никаким маслом!

Ну, что, необычно, что еще я могу сказать. Не – о – бы – чно... Балуюсь, пробую покусать, помогая шершавым от Гинесса языком, естественно, на сгибах коленей и локтей, дыхание из глубокого ровного становится прерывистым. Всё в порядке, пациент, ваши рефлексы в норме, ни вам, ни доктору не о чем больше беспокоится. Доктор знает, что делать дальше.

Я легко переворачиваю безвольное, обмякшее тело Мишель на спину, и выполняю своё крещендо со стаккатами уже спереди. "Хорошие, хорошие грудки", – шепчу я. Живот просто чудесен. Собственно, до развязки ещё далеко, но тут есть момент, который очень важно не испортить. Продолжая ласки, нужно как – бы остановиться. Вдох – выдох, тебе предстоит поработать, парень. В тоже время она не должна заподозрить, что ты собираешься на работу!

Я мягко кладу левую руку одновременно на обе её груди. Локоть на правой, ладонь на левой. Туда – сюда, кто сказал, что локтем можно только разбивать кирпичи, или черепицу? Мягче, мягче, нежно, бережно... Оба её стойких неоловяных солдатика берут под караул, приветствуют командира. А правая рука... . Ну, наступает момент истины, чего уж там. Правая рука отправляется на разведку.

Первые же донесения разведчиков обнадеживают – там полный капут и сдача на милость победителя! Причем информацию было добыть непросто, еле проникли, ваше благородь!

Я подношу к лицу двоих пластунов, недоверчиво втягиваю воздух, – "Вы уверены?"

Они молчат, но мой благородный нос подтверждает – девочка созрела. Все ок, но торопиться не надо, торопиться не будем, да? Отправляю служивых обратно на задание, подготовить проход основных сил коалиции. Они с радостью возвращаются туда, откуда пришли, и принимаются выполнять приказание.

Мишель шепчет, – "Не бойся, она растягивается... "

Ё – моё, кто б сомневался. Русские анекдоты пестрят зарисовками про негров с огромными членами, куда – то же они их вставляют? Во что – то, подобающее по размерам? Но дело, как выясняется, не в размерах ответной части. А в её способности к принятию формы по содержанию. Мишель из самых лучших побуждений тихо рассказывает про недавнее посещение белого гинеколога, где тот умудрился залезть всей кистью в бедную девчонку. Сначала, правда, сделал укол. Зачем залазил, я прослушиваю, да мне и неважно это знать, я достигаю полного душевного и ментального согласия с каждой частью своего тела, и молниеносно перемещаюсь, меняю теперь уже свою позицию. Странно, куда девался алкоголь?

Каждое утро здесь я заканчиваю свой однообразный завтрак с яичницей и беконом тоже, однообразно. Двумя ломтиками папайи, без лимонного сока, без сахара. Нежная, прохладная мякоть тропического фрукта придает какой – то неземной, нереальный флер еще непрожитому дню, и вселяют идиотскую уверенность в том, что с тобой всё будет хорошо, на машину не нападут, и что тебя не застрелят при попытке kidnapping a, а фирме не придётся искать кого – то, говорящего по – русски, чтобы можно было позвонить домой, и убить родню наповал черной вестью.

Папайя – я люблю даже слово!

Я чувствую, как два ломтика папайи мягко поглощают меня. Теперь уже они имеют меня на ужин, довольно поздний ужин, но им всё равно. Это больше не Мишель ma belle, я больше не я. Начхать на Киплинга, мы сходим со своих мест, мы проникаем друг в друга, мы становимся одним целым, и это – навсегда. Деньгами это не измерить, простите, девчонки из бара, я ждал этого, и только этого.

Are you ok?

Damn I am...

You can go deeper...

Сейчас... .

What?

Сейчас, сейчас... .

Ah, ok... Ummhh...

"Фрикции? Майн Готт, какое убогое слово... "

"Интересно, а какого цвета? Потом посмотрим. . "

"Убери руку отсюда, придавишь ей волосы... . "

"Вся жизнь перед смертью за секунду? Хочу только это... "

"Миссионерская? Да и хрен ли, если так хорошо... "

Oh Dear, it s so goooood... .

Oh yes, my little... . magic woman... . Goooooood. .

Эта маленькая вселенная, еще непознанная мною, и жарко дышащая в ключицу, начинает потихоньку разбегаться, и одновременно сближаться всеми внутренними галактиками. Маленькие Фибоначчиевы спирали её тела пульсируют, сжимаются вовнутрь, и тут же расслабленно отпускают меня с частотой, значительно превышающей пятьдесят герц в розетке.

"Похеру СПИД, Бог меня любит... "

"Ты знал, хоть и сомневался... "

"А вот еще вот так... "

"Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, . . ??. . чёрная... "

В детстве я очень любил читать фантастику. Представлял себя капитаном, стоящим на мостике космического корабля, огромные окна – иллюминаторы передо мной, звёзды расплываются огненными кляксами справа и слева, по ходу движения, а в груди – восторг от скольжения внутри бесконечного космического пространства...

Что же, я – капитан. Огненные кляксы пляшут в моих закрытых от наслаждения глазах, и я управляю ходом движения. Этот способ управления другой, (в школьной библиотеке всё представлялось немного иначе), зато эффективный, и очень, очень приятный! С другой стороны, мой джойстик плотно охвачен по всей рукояти, он обласкан, оглажен, его поверхность нравится тому, кто его сейчас держит, и, кажется, их чувства взаимны. Нейросенсорное управление из будущего? Вот оно, во всей своей красе, и в настоящем.

Мой космический кораблик по имени Мишель вносит коррективы. Нечасто, но мы меняем галс, и продолжаем бешеный полёт...

Как – то учитель рассказывал, что химические элементы в видимом мире неизменно стремятся к своему восстановлению. Крепкий металл мостов ржавеет, и превращается в то, что Менделеев записал в таблицу знаком Fe. А эта Fe была в руде. А её добыли, обработали – расплавили, смешали с добавками и продали профильными изделиями по 12 погонных метров подрядчику – мостостроителю. Через 200 – 300 лет этот феррум в чистом виде вернётся в круговорот веществ в природе, на его прежнем месте будет гнуть свою белую спину новый мост из какого – нибудь карбопластика. Тут я наверняка что – то напутал с окислением – восстановлением, но не суть...

Когда – то я был соединен с женщиной. Эта была единственно возможная связь, она поддерживала мою жизнь. Вполне может быть, что она поддерживала и её жизнь. Любое преждевременное вмешательство в процесс могло закончиться плохо для обоих. Пришло время, и добрые люди эту связь прервали своими асептическими руками и блестячими инструментами. Черезn лет смысл слова "связь" был сильно расширен моей одноклассницей, а последующие школы, и другие, не менее продвинутые наперсницы разврата помогли осознать, что такое "беспорядочные". Но стремление соединиться с женщиной всегда диктовалось не простой похотью, или так мне хочется думать, а желанием вернуться в своё исходное состояние, воссоединение, или в восстановление исторической справедливости – стать одним целым, таким целым, как Универсус до Большого Взрыва. Ну, это я сейчас такой умный, тогда же просто хотелось засадить, и всё...