Я снабжаю Мишель кислородом. Я её кормлю глюкозой, плазмой, витаминами и микроэлементами, и каждый толчок моего таза поддает горючего в топку взаимного метаболизма. Одновременно ласковый эпителий её poo – hah снабжает меня чем – то, что в мгновение ока превращается в эндорфин, и крыска Рататуи, непонятно как и когда успевшая проскользнуть в мою пустую голову всё нажимает, и нажимает свою педальку... Тем временем на край сознания вползает мысль, что у любого Стартрека есть конец, последняя серия, финальные титры, всем спасибо, все свободны. Я пытаюсь это оттянуть, но уж слишком быстро мы с Мишель несёмся...

"... блин, на живот, конечно, как ни хочется... "

"... сначала свести бёдра... "

"... а придётся отрабатывать до конца... "

"... пусть девчушке похорошеет тоже... "

"... еще левей. . "

"... где там эта G... "

Она начинает кусать меня в шею. "Интересно, у неё такие белые зубы... Клыки не заметил, острые?. .. "

Обожаю эти укусы, которые тут же заглаживаются языком. Дыхание не в унисон, да и какая разница, я тут что, уроки по тантрическому сексу провожу? Или беру?

Мужчинам, как правило, льстит, когда женщина стонет. Эта же молчит, как партизан, но я не заморачиваюсь. С меня хватает того факта, что она хорошо разогрета, она уже выскальзывает из моих рук, и не потому, что у меня мокрые ладони, а потому, что мокра она сама... так хорошо...

Моя личная развязка близка, я чувствую это, я вижу всё наперёд, у меня нет никакого желания пробовать какие – то отсрачивающие (во словечко в голову пришло!) конец трюки, я получу всё сполна, прямо здесь, и прямо сейчас. И, хотя семантически сам факт получения "этого самого" больше смахивает на отдачу, я не парюсь и по этим вопросам языкознания. Особенно сейчас.

Феликс пухнет головой, мой личный, приватный огонь зарождается где – то под ягодицами, в местах, где полупопия переходят в верхнюю часть бедер. Он распространяется со скоростью бикфордова шнура в старых фильмах про пиратов, в мгновение ока охватывает мошонку, тестикулы горят ярким пламенем. Они так долго стучались в дверь, за которой медоточивая папайя пыталась съесть, ну, или, по крайней мере, сильно истоньшить наш рабочий инструмент. Они так долго стучались, что теперь, не в силах проникнуть туда по любому, они сжимаются изо всех сил для того, чтобы наказать упрямицу.

С присущим мне мазохизмом я мысленно говорю, – "Стоп! Снято... . " –, и выхожу из Мишель.

Я делал это много раз в других ситуациях. Делаю это и сейчас.

Бёдра вместе, раз – два. Дуло на изготовсь, три – четыре. Цимус не тот, но железному уже всё равно, он начинает метать огонь революции направо и налево, не заботясь о наличии революционной ситуации. Пять – шесть – семь – восемь... Де – е – е... вя – я – я – я – ть... . ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..

Годы студенческой дисциплины заставляют меня кричать молча, зубы стиснуты, ноздри раздуты, глаза закрыты. Я не очень привлекательное зрелище сейчас, меня можно брать одной левой голой рукой, я не окажу никакого сопротивления...

Мгновение и Вечность...

Жар и холод...

Рождение и смерть...

Я чувствую всё и ничего...

Я полон и пуст...

Я пуст...

***

Стакан наполовину полон, вдруг думается мне, и я возвращаюсь на Землю...

Я возвращаюсь к залитой наказанием Мишель, а она еще не знает, что её ждёт амнистия! Для меня всегда было загадкой, что в такие миллисикунды, когда ты уже кончил, а она еще нет, она, собственно говоря, думает. Ни одна ни разу не призналась. Щадили, наверное...

Вдохновленный заветом "... дорогого шефа, ковать железо, не отходя от кассы... ", я к этой кассе и возвращаюсь. К самому, так сказать, монетоприемнику! Настал расплаты час...

Большой палец правой руки вовнутрь, указательный и средний левой оформляют равнобедренный треугольник сверху, небольшое движение – красотка выходит навстречу.

Боже, да она великолепна...

Если бы не священный долг завершить начатое, я бы провел оставшиеся предрассветные часы просто в созерцании. Как долбанный дзен – буддист, вперился бы в йони, и раздумывал бы над каким – нибудь бесконечным коаном... Типа, – "Как звучат эти губы, когда они целуют тебя в губы?"

Между тем, думать некогда, энтропия разогретой женщины не описана в учебниках, и я не знаю, может, чем чернее, тем быстрее остывает? Мысленно повторяю слово, так ими любимое, и об которое можно сломать язык, пытаясь выговорить его правильно. А язык нам ломать никак нельзя, он становится главным действующим лицом по ходу этой порно – пьесы.

И первый мазок кисти художника ложится на полотно...

Похоже, полёт в космосе не лишил её голоса, она вполне ощутимо стонет.

Что же, мои немного окрепшие после только что пережитого оргазма пальцы просто не могут причинить боль. Они – без костей. Они без ногтей. Они – короткие щупальца доброго осьминога, причем нужны только три, и самые опытные, если уж на то пошло.

Я разглаживаю её складочки, беру их попеременно между щупалец, слегка сжимаю, тереблю, потираю круговыми и несложными продольно – поперечными движениями. Это – не что иное, как рисование картины на самом нежном в мире полотне. Моя шершавая кисточка – язык пытается смешать и нанести равномерно розовую, тёмно – розовую и алую краски по холсту, что, конечно же, нереально, но я пытаюсь, пытаюсь... А она стонет, стонет...

Но помня о том, что это – не предварительные ласки, а попытка привести к окончанию женщину, которая уже сделала тоже самое для тебя мгновениями раньше, я начинаю действовать сильнее.

Язык – вовнутрь. Кисло. Не помню, о чем это? Скоро месячные? Недавно закончились? Какая разница... Амбра и мускус... Не уверен, но опять же, нравится звук слов...

Хочется иметь расширяющийся, утолщающийся, удлиняющийся язык, но ей, похоже, хватает. Позабыв про соседей (начальник со своей бабочкой – однодневкой дрыхнут за стеной) Мишель начинает плакать. Это уже нифига не стоны страсти, она воет в голос, я пугаюсь.

– It s not good for you?. ... ..

– Oh, no... Don t stop!!!!

Повторять не надо, язык возвращается в райские кущи, для разговоров он больше не нужен...

Я говорил, папайя? Забудьте. Средоточие Мишель – это вулкан, гейзер, он весь течет, он извергает длинные потоки ласковой лавы, она кричит, я боюсь, что сейчас нагрянут какие – нибудь вулканологи. В униформе и резиновыми палками на боках, выкатят предъяву за обижание национальных недр и залежей, некорректное изучение процесса, ну, как – нибудь так!

У меня длинные руки, левая свободна, я протягиваю и кладу ладошку ей на щеку, прижав всё те же указательный и средний к её губам. Она тут же захватывает их ртом, прикусывает и пытается умерить децибелы.

Вообще, когда женщина целует твои пальцы, а то и полностью забирает один или два в рот, всё это порождает химическую реакцию, лично мною не понятую до сих пор. Надо будет порыскать в форумах, лучше в женских?

Бэнг! Финишная прямая, вся поверхность языка сосредоточена на вишенке этого крема – брюле, я облизываю её так, как будто от этого зависит моя жизнь, я целую, целую, целую и посасываю её, и снова – и – снова – и – снова, и во всём мире сейчас не найдётся фрукта вкуснее. Я придавливаю большим пальцем правой, который всё ещё внутри, мягкую плоть вулкана книзу, вишня у меня во рту целиком, в месте контакта собрано всё электричество Вселенной!!. .. и тут кровать подо мной начинает ходить ходуном от сейсмической активности. Странно, ведь выглядела такой крепкой, дебелой гостиничной кроваткой...

OH!!! MY!!! GOOOOD!!!

Мишель выгибается, как в припадке, кричит, матерится и богохульничает, перемежая несочетаемые вообще слова, которые я ни на бумаге, ни электронно никогда в жизни не воспроизведу, и только отрадный факт, что ей хорошо настолько, что она себя не контролирует, удерживает меня от того, чтобы засунуть ей в рот всю левую пятерню, и чтобы она заткнулась.

Эта сладкая эпилепсия. Вибрации. "... миг последних содроганий... . " Только ради этого можно жить, тужить, дюжить, недужить... На CD/DVD, на экране телевизора – совсем не то, одна ночь как эта, с таким вот эпилогом, заряжает меня на полгода минимум. Ну, или месяца на три. Вообще, надо понаблюдать за собой, поэкспериментировать... .

Девочка лежит безмолвно, глаза её закрыты, грудь мерно вздымается, хотя всё реже и реже, и уже не так высоко. Я опять на коленях, просто тупо оглаживаю её сверху донизу, лицо, лоб, губы, щеки. Провожу левой по волосам, правая рука ответственна за низ. Дальний низ, бёдра, икры, ступни. В дельту её Меконга лодочка заходит изредка, всё равно там уже лучше не будет. Просто чуть – чуть прижать, подождать, отпустить, погладить пушок, который она не трогает бритвой с 14 – и лет, как сказала об этом сама чуть ранее. Мы только что укротили вулкан, теперь надо дать ему подостыть...

– You ve shocked me, you know...

Она начинает говорить. Что же, отрадный факт, подземное пламя угасает. Шок, о котором она только что сказала, не сюрприз, а часть задуманного плана, чего уж теперь раздуваться от гордости. Мне хочется спать. Внутренний таймер отводит еще минут 9 – 10 на посткоитальные ласки, и начинает тикать в голове, я не прекращаю собирать жар её тела своими руками.

Ложусь рядом, она не поворачивается на бок, но я уже говорил, что у меня длинные руки. Бережно обнимаю её, целую в ухо, она ёжится... я же моментально проваливаюсь в пустоту...