– Как? Элементарно... максимально близко! – возбужденно выдохнул Марат, с силой вдавливаясь ощутимо твердеющим пахом в пах Артема... и только тут до Артёма дошло, только тут его озарило, ч т о и м е н н о всё это может значить... да и то: мысль о том, что Марат с ним, с Артёмом, хочет секса, показалась Артёму настолько абсурдной, несуразной, невероятной, что Артём, подумав о том, что всё это м о ж е т значить, вслед за растерянностью почувствовал не просто удивление, а недоверие к собственному предположению – настолько всё это было невероятно... нереально!

Ну, то есть... они были знакомы всего несколько часов, и за всё это время – за время их непосредственного общения – Марат ни словом, ни жестом не высказал своего пусть даже мизерного интереса к данной теме, то есть не дал никакого повода что – либо заподозрить... это во – первых; во – вторых, сам Артём никаким образом – априори! – не мог дать ни малейшего повода Марату думать о возможности чего – то подобного, потому как он, Артём, "по жизни" был в н е этой темы, то есть темой этой никогда не интересовался и уж тем более никогда не думал, никогда не помышлял о чем – либо подобном... и потом: им предстояло вместе – вдвоём в одной комнате – жить не день, и даже не неделю, а, как минимум, целый год... ну, и как они могли бы жить дальше а одной комнате – после т а к о г о?

Потому – то Артём, чувствуя пахом твердеющий пах Марата – осознавая, ч т о и м е н н о может всё это означать, в первые секунды не поверил озарившей его догадке.

– Пусти... – выдохнул Артём, не веря собственному предположению и в то же время видя близко – близко потемневшие, странно заблестевший зрачки парня. – Пусти меня... ну! Марат... пошутил – и хватит... пусти!

– Какие шутки? Никаких шуток! – возбуждённо засмеялся Марат, обдавая лицо Артёма щекотливо горячим дыханием. – Мы с тобой будем... вдвоём будем жить – ты и я... понимаешь, о чём я? Вместе, вдвоём – в одной комнате... а что делают при таких комфортных обстоятельствах нормальные парни? Симпатичные парни – как ты и я... ну, Артём... что они делают?

– Что они делают? – словно эхо, повторил вконец растерявшийся Артём.

– Они не теряют время... вот что они делают! Понимаешь, о чем я говорю? Современные парни – как ты и я... нормальные современные парни не теряю время... и потому – не отказывают себе ни в чем... чувствуешь?

Глядя Артёму в глаза, Марат с силой сдавил, судорожно стиснул свои ягодицы, вдавливаясь пахом в пах Артёма, и Артём, лежащий на спине под парнем с невольно раздвинутыми, разведёнными в стороны ногами, совершенно отчётливо почувствовал через ткань трусов несгибаемую твёрдость напряженного Маратова члена... член у Марата был твёрд, как камень!

"Ну, ни фига себе... влип!" – словно остриём скальпеля, полоснула сознание Артема мысль, еще секунду назад казавшаяся ему нереальной, невероятной... всё было реально: Марат говорил о сексе – о возможности секса между ними... ну, то есть, между ними – парнями... охренеть! Эта мысль – мысль о сексе с Маратом – обожгла Артёма, опять – таки, своей невероятностью, дикостью, на мгновение парализовав его мозг и тело; но уже в следующую секунду недоумение в глазах Артёма сменилось страхом; он молча дёрнулся, пытаясь вывернуться из – под Марата, сбросить его с себя, освободиться, однако сделать это оказалось не так – то просто: распластанный, вдавленный в матрас сильным горячим телом Марата, Артём не только не смог сбросить Марата с себя, отбросить его тело прочь, но даже сдвинуть Марата в сторону или хотя бы приподнять его оказалось для Артёма делом непосильным; Марат был сильнее – физически сильнее, и о каком – либо освобождении из его стальной хватки, казалось, не могло быть и речи.

– Чего ты... чего дёргаешься? Успокойся... – тихо – едва шевеля губами – прошептал Марат, без труда удерживая парня под собой, и оттого, что Марат прошептал это едва слышно, и оттого, что сделал он это одними губами, слова прозвучали доверительно, почти интимно.

– Пусти! – сдавленно выдохнул Артём, упираясь руками в плечи Марата.

– Зачем? – Губы Марата сами собой растянулись в улыбке, и Артем помимо воли мимолетно отметил, что зубы у Марата ровные и белые, без единого изъяна. – Я хочу... тебя хочу... и ты это чувствуешь... чувствуешь? – прошептал Марат, глядя Артёму в глаза и одновременно с этим сладострастно вдавливая пах в пах. – И ты тоже... ты тоже хочешь этого... хочешь так же, как и я...

– Пусти меня! Я не хочу! Пусти! – Артём задергался, затрепыхался с новой силой, безуспешно пытаясь вывернуться из – под Марата, вырваться.

– Блин, ну чего ты... чего ты дергаешься? Расслабься... не ври ни себе, ни мне, что ты этого не хочешь... ты ж нормальный парень... нормальный пацан! Расслабься – и нам ничто не помешает...

– Пусти! Не надо! Я не хочу! – торопливо выдохнул Артём, еще не представляя, как – каким образом – это будет происходить, но уже со всей леденящей душу ясностью понимая, что сейчас... сейчас этот парень – студент – третьекурсник – будет его, Артёма, насиловать... ну, то есть, трахать – как женщину... – Пусти! Я не хочу!

– Сейчас захочешь... элементарно! – прошептал Марат, упруго выдыхая в лицо Артёма горячие, как угли, слова. – Расслабься... на минуту расслабься – и ты почувствуешь, что хочешь... ты уже хочешь, но ещё этого не сознаёшь... расслабься...

– Я не такой... пусти! – Артём, прилагая максимально возможные физические усилия – напрягая все мышцы тела, вновь задёргался, но навалившийся сверху Марат лишь усилил давление своего тела на тело Артёма, делая какие – либо попытки вывернуться, освободиться – вырваться совершенно бесполезными. – Пусти... пусти меня... я не педик... не педик... пусти... – повторил Артём, как будто этот аргумент мог остановить возбуждённого парня, подмявшего его, Артёма, своим горячим телом под себя.

– Ой, какие мы знаем слова! – Марат тихо засмеялся. – Он не педик... надо же! – В голосе Марата отчётливо прозвучала лёгкая и вместе с тем уверенная, не подлежащая сомнению насмешливость. – Не педик... кто тебе сказал такую хрень? Или, может, ты уже пробовал, если так утверждаешь – так говоришь? – Марат снова засмеялся, с нескрываемым удовольствием шевеля бедрами – с наслаждением вдавливая в пах Артёма свой камнем бугрящийся твёрдый член. – Пробовал? Ну, колись... симпатичные парни, как правило, пробуют – попихивают друг друга... ну, то есть, так – чтоб никто не знал... а потом кричат: "я не педик! не педик!"... да? Было такое – пробовал?

– Ничего я не пробовал! – выдохнул Артём, помимо воли чувствуя, как смутное, едва уловимое чувство приятности вопреки желанию медленно зарождается между его разведенных, широко раздвинутых в стороны ног. – Пусти меня!

– Что – ни разу не трахался? Ни с кем не пробовал? – Марат, выдыхая это – обдавая лицо Артёма горячим дыханием, скользнул рукой по бедру Артёма, пытаясь подсунуть ладонь под Артёмовы ягодицы. – Не пробовал, да? Ни разу? Ни с кем – ни разу?

Артём вдруг подумал, что для Марата почему – то очень важно – пробовал Артём э т о или не пробовал, и если он сейчас убедит Марата в том, что он, Артём, действительно никогда т а к. . не делал, ни разу ни с кем н е п р о б о в а л, никогда об этом помышлял, то Марат его тут же отпустит, оставит его, прекратит свое домогательство... да – да, это явно какое – то недоразумение – то, что Марат решил, что он, Артём, голубой, и потому он, Артём, может так же, как голубые... это ошибка Марата – глупая ошибка!

– Я правда... . .. правда я не такой... не такой, как ты думаешь... – торопливо заговорил Артём, глядя Марату в глаза. – Я не трахаюсь... не делаю это – как голубые... и никогда... никогда я не делал так – ни разу! Пусти! – стараясь говорить как можно убедительнее, Артём одновременно с этим с новой силой задергался под Маратом, тем самым стараясь наглядно подтвердить выдыхаемые слова.

– Правда? – Марат, изловчившись, втиснул ладонь между матрасом и вдавленной в матрас ягодицей Артема – обхватил ягодицу Артёма растопыренными пальцами, через ткань трусов сладострастно вдавил пальцы в упруго – сочную мякоть.

– Правда! Клянусь тебе! – с жаром выдохнул Артём, одновременно с этим ощущая – чувствуя, как возникшее минуту назад чувство смутной приятности между ног, в районе промежности, совершенно непроизвольно, помимо его, Артёмовой, воли стремительно нарастает, ширится, набухает знакомым зудом молодого возбуждения, отчего так же непроизвольно – невольно, совершенно автономно от его личного желания – нежелания – стремительно увеличивается, затвердевает в трусах, наполняясь сладостным зудом вожделения, нехилых размеров член... лежа под Маратом, вдавившимся в него всем своим телом, Артём чувствовал, что возбуждается, возбуждается явно, совершенно конкретно, и с этим ничего нельзя было поделать – это происходило само по себе, помимо воли, вопреки желанию... блин! Возбуждение нарастало помимо воли – вопреки желанию... Артём снова задергался, испытывая смятение – не понимая, что с ним, с Артёмом, происходит. – Клянусь...

– Ну, а не пробовал, так попробуй... какие проблемы? Сейчас ты... сейчас мы попробуем... делов – то! Вжик – вжик – и опять мужик... элементарно! Любой нормальный парень может это попробовать... хотя бы раз!

– Марат тоже почувствовал, что член Артема возбужденно затвердевает, ощутимо бугрится, и теперь, сладострастно вжимая пальцы в мякоть Артёмовой ягодицы, он с не меньшим сладострастием давил своим возбуждённым членом на стремительно твердеющий член Артёма, и даже не просто давил, а бесстыдно двигал – через трусы – членом вдоль члена, отчего между ног Артёма, широко расставленных, раздвинутых под Маратом в стороны, промежность тут же стала наполняться ощутимым саднящим зудом. – Давай... не бойся! Ты же хочешь – я это чувствую... хочешь... – Проговорив "хочешь", Марат дёрнулся, качнулся на теле Артёма, с новой силой вдавливая пах в пах, и это давящее движение тут же отозвалось горячей ноющей сладостью в возбуждённо твёрдом члене Артёма, бугром упершемся Марату в пах. – Давай...