– Ну смешно, да, – покорно согласился Леннарт, и уже чуть потише попросил: – потешились да? Ну а теперь развяжите, девчонки. Сейчас же перемирие. Убивать и калечить врагов нельзя. Не буду же я стоять здесь вечно?

– Вечно не будешь, – в голосе амазонки послышалось что – то вроде сострадания, – а до будущего вечера придется. Позор есть позор.

– О, нет! – вырвалось у Леннарта. Он рванулся изо всех сил, но пеньковая веревка выдержала усилие могучего варвара и он застонал: – ослабьте хоть руки на минуту!

– А зачем? – девушка присела рядом, и с любопытством разглядывала пленника снизу вверх, стараясь заглянуть в опущенные глаза. Леннарт с трудом разлепил губы:

– Да у меня вот – вот мочевой пузырь на куски разорвется, – пробормотал он, стараясь, чтобы никто кроме собеседницы не услышал. Та поняла, хмыкнула, и приблизив свои губы к его уху прошептала доверительно:

– Никто тебе тут не поможет. По нашим степным законам тот, кто проявит сочувствие к осужденному должен будет сам поменяться с ним местами, – потом обернулась к своим, и победно воскликнула: – А мы с девчонками только и ждем коогда у тебя по ногам потечет. Позор есть позор. Так что это не мы зассыхи, а тот кому больше всего ссать хочется!

– Сука, – застонал Леннарт и изловчившись двинул плечом, удачно задев локтем по – девичьи упругую, но немаленькую грудь девушки. Та взвизгнула и отскочила к подружкам, держась за ушибленное обеими ладонями и чуть не заплакала.

– Ой, как больно дерется! Прямо по титькам!

Молодые амазонки агрессивно зашумели.

– Да я его сейчас ножнами!

– Давай вместе, я буду держать, а ты ножнами...

– Да держать – то его не надо, надо лезвием пощекотать...

– А если до крови? Как бы не влетело нам.

– Да зачем лезвием? Коленом и всего делов, он же привязан. И не в пах, а прям по пузырю.

– А если покалечим?

– А если я вас? – рявкнул Леннарт и для острастки рванулся еще раз так, что веревки затрещали. – Я вам серьезно говорю, идите сюда хоть все. Только замечайте, два раза повторять не буду. Покалечите меня, хоть царапина будет, вам хана, завтра вы меня отпустите, а послезавтра я вернусь с отрядом, и за нарушение договора мы ваш частокол снесем, и Властительница вас не ужином угостит, а моему отряду отдаст на часок, чтобы конфликт сгладить. Будете бить меня, я не дай бог веревку порву, и обязательно скажу, что вы, мокрощелки, меня освободили. А уж если совсем вырвусь, беда вам будет. Калечить не стану, но синяки на титьках долго не сходят, спросите у подружки!

Будь здесь опытные бойцы, Леннарт не произнес бы всей пламенной речи, но девчонок впечатлило. Они так и не сделали шагу на дощатый помост, где маялся пленный варвар, только постояли еще минут десять молча, в надежде глядя, не обоссытся ли он. Но Леннарт даже с ноги на ногу не переступил, с усмешечкой наблюдая своих палачей – недомерков. Девчонки явно не знали еще многих тайн жизни, и поэтому, пошептавшись, ушли куда – то за фургоны.

Приссали, сучки, злорадно подумал Леннарт.

3. Вейта пришла еще примерно через час, когда он уже не мог стоять спокойно и прямо. Немного постояла, наблюдая, как сжав зубы и зажмурившись, несчастный варвар напрягает то одну, то другую ногу, выгибается всем телом, пытается свести колени.

– Как жизнь? – окликнула Вейта, натешившись зрелищем вдоволь.

Леннарт открыл глаза и уставился на свою давнюю симпатию. Сейчас, после обильных возлияний в палатке властительницы, она была особенно хороша – длинные белые волосы свободно лежали на разрумянившихся щеках, огромные глаза казались бездонными, а скрещенные под грудью руки словно подарок выставляли напоказ основное достоинство славной воительницы. Леннарт жадно смерил взглядом собеседницу.

– Чего пялишься? – осадила она его так, как будто встреча произошла на ярмарке, и сейчас разгоревшиеся глаза мужчины обещают ей быть залапанной и затиснутой в угол.

– Как перекусили? – ответил он вопросом на вопрос, и сам чуть не рассмеялся, до того жалкий и сдавленный хрип вырвался из его пересохшей глотки.

– Отлично перекусили, – нараспев, подражая своей властительнице ответила Вейта: – интересная беседа, изысканные яства. – Но я спросила первая. Как ты тут без меня поживаешь? Хотя можешь не отвечать, я сама узнаю.

Она бесстыдно сунула руку ему между ног. Не ударить, так пощупать сухо или нет.

– Ты еще не опозорился? – удивилась амазонка.

– А вот нет, – презрительно усмехнулся Леннарт, и втянул воздух между зубами, потому что ладонь женщины прошлась опять по его мужскому достоинству, правда сейчас это было не больно, а здорово приятно.

– Ну и нечего хрен задирать, – видно было, что Вейта разочарована, но вместе с тем, и азартно разгорячилась. Пиво располагает женщин к игре. – Я и сама долго терпеть могу.

– Однако я терплю от самого шатра, – напомнил Леннарт, – а ты наверняка слила лишнее, перед тем, как вести меня сюда.

– Это ты верно заметил, – хмельно засмеялась амазонка: – Только не забудь, пиво действует не сразу. А я еще сколько на ужине хлебнула. И снова очень даже сильно хочу.

– Да ты не сравнивай, чего не знаешь, – огрызнулся Леннарт: – у меня пузырь как каменный, до того полный.

Вейта ничего не ответила, только снова полезла к нему рукой под шкуры. Потом так же молча прижалась низом живота к его почти онемевшей ладони.

– Давай, щупай, – предложила она. И сама не заставила себя просить.

– У! Как ты мне сдавила! – взвыл Леннарт.

– Да и ты не хуже! – выдохнула Вейта: – ну все, хватит... Дай теперь я себя потрогаю.

Минуту она стояла, уже не жестоко, а ласково поглаживая себя и его немного ниже пупка. Потом усмехнулась примирительно:

– Ладно, тебе и правда пожалуй больше хочется. Бедняжка варвар.

– У меня пузырь каменный, а у тебя железный, – нашел в себе силы пошутить Леннарт.

– Ага, – согласилась Вейта, – но я вон за тот фургон зайду, и вернусь к тебе свеженькая. А ты будешь мучиться, терпеть, а потом по ногам потечет, а я любоваться буду.

Она мурлыкала, словно кошка легонько коготками проводя по заросшей жесткими волосами руке варвара.

– Валяй, – пожал он плечами: – можешь еще десять раз отбежать в кусты, а потом гордиться своим железным пузырем. Мне так намного легче. Даже если для всех здешних я опозорюсь, мы то с тобой будем знать, что позор был бы твой, если бы мы по честному на спор терпели у столба.

– Я с тобой не спорила! – жестко сказала Вейта, и, скользнув рукой чуть ниже легонька сжала Леннарта там, где уже сжимала не раз: – я тебя взяла в плен и поставила у столба.

– И правильно делала, что не спорила, – согласился Леннарт сквозь зубы –. Когда у меня руки связаны, можешь меня тискать, хотя однажды, ты помнишь – сама не вытерпела... Уж если девочка боли не вытерпела, то куда ей бедной вытерпеть выпитое пиво...

Непобедимая амазонка даже всхлипнула от обиды. Привалилась к Леннарту грудью, и, выдыхая на него запах выпитого пива, спросила растерянно:

– Да что ты такой наглый? Я же что хочу с тобой сделаю...

– Ага, дуры сисястые, – в тон ей прошептал Леннарт: – вы так мужиков ненавидите, что у вас даже позорный столб на хрен похож. А про сам хрен вы ни черта не знаете, правда?

– Неправда!

– Правда, правда. Вот щупаешь ты меня, и ждешь пока я обоссусь. Так вот имей в виду, беги быстрее в кусты. Потому что если не добежишь, то это ты мокрая окажешься, а не я.

– Почему? – кошачье любопытство смешалось в голосе амазонки с парами алкоголя.

– А ты когда – нибудь видела, чтобы парень ссал и кончал одновременно? Не видела, Вейта, потому что парень так не может. И если рядом такие титьки, как твои я никогда в жизни не обоссусь, просто сил не будет, понимаешь?

– А у нас наоборот, – вдруг жалобно сказала Вейта, и отойдя на шаг, чуть присела, и ладонями прижала себе между ног: – вот я сейчас завелась, видишь...

– Вижу, – усмехнулся варавар: – еще бы не видеть, что соски у тебя дыбом...

– И терпеть сразу труднее стало, – призналась амазонка шепотом, то сгибая коленки, то выпрямляя: – тебе наверное нравится смотреть на меня сейчас.

– Нравится, – Леннарт даже засмеялся от удовольствия: – и ты если на меня сейчас посмотришь, тебе тоже понравится.

– Ой, у тебя хрен совсем встал... Ой, здоровенный до чего... – прошептала Вейта.

Привязанный к столбу мужчина стоял теперь прямо, а набедренные шкуры его теперь не просто оттопыривались. Главная орган мужского тела отодвинув и хорошенько натянув набедренную повязку со своего пути бессовестно торчал теперь наружу и немого кверху, слегка поблескивая в свете луны.