Небо над головой уже давно кончилось. Теперь красная ковровая тропа шла по прямому как ось и помпезному как Рим времён Каракаллы центральному коридору Дворца Бракосочетаний.

Пляска.

Непрестанная, непрекращающаяся ни на миг.

Касание – и отскок:

Чуть сдвинув руку, продвинув её дальше под платьем, к очагу неугасимого огня, к участку беспощадно раздразнённой плоти, Света с изумлением ощутила, что кончики её пальцев касаются нагой кожи.

Карман дырявый изнутри?

Щель в изнанке?

Краем сознания ей помнилось, что её подвенечное платье, вроде бы от какого – то Версаче или Гуссельпо, было добыто Кириллом за большие деньги чуть ли не контрабандным путём, потому что обычным путём оно обошлось бы ещё дороже; было добыто через его знакомых, Вадика с двоюродным братом Геннадием, но деталей Света не знала и не интересовалась ими. Кроме того, ещё утром она вроде бы проверяла платье и не обнаружила в нём никаких дыр, хотя швы ей показались подозрительно толстыми.

Но сейчас Света не могла ни о чём думать.

Кончики её пальцев скользнули по нагой коже живота вниз. Помедлив мгновение у тугой резинки белья – чуть поднырнули и стремительным пируэтом оказались под ней.

Коснулись чуть наморщенного треугольничка кожи:

Она тихо застонала.

Закусив губу, чтобы в очередной раз подавить стон, сбившись с шага на середине торжественного шествия, она провела кончиками пальцев по морщинистым складочкам кожи.

Чувствуя, что Кирилл косится на неё, пока ещё, скорее всего, объясняя её поведение свадебным неврозом, но вскоре могучи что – либо заподозрить, она заставила себя сделать ещё один шаг.

Ещё шаг к Регистратору впереди.

Ещё шаг.

Мысль о Кирилле, а следом – о Регистраторе, внезапно заставила её заалеть.

Вернув чувство реальности.

Она вдруг с особенной силой осознала, что это она, Света, застенчивая девушка с последней парты, отличница, интеллектуалка, знающая отличия Кьеркегора от Кафки, стоит сейчас посреди Дворца Бракосочетаний, на глазах у официального лица и нескольких десятков близких людей, с невероятнейшим трудом заставляя себя сделать последний шаг вперёд и просунув при этом ладонь через узкую карманную щель свадебного платья в свои собственные трусики.

Никто иная.

Она.

"Теперь ты знаешь, дорогая, кто ты? – раздался насмешливый голос из глубин её "я". – Теперь ни к чему твоё обычное избегание низкопробных слов. Просто подумай, чем ты сейчас занимаешься – и кто ты теперь".

Искра неведомого щекочущего напряжения пробежала вначале между её сосками – от одного к другому и обратно – затем стремительно проскочила по продолжающей кое – где прилегать к её телу обтягивающей ленте трусиков. Вернувшись стремительным скачком обратно, в начало маршрута, она повторила свой извилистый бег по телу Светы:

: снова и снова:

: заставляя её выгнуться в сладострастной неге:

Света поняла, что ей всё равно, кто она.

Скользнув рукой глубже в бездонный карман, уже даже почти не стараясь придать этому действию внешне незаметный характер, она просунула в трусики уже не несколько пальцев, а действительно практически всю ладонь.

: погрузив при этом кончики указательного и среднего пальцев глубоко между складок клитора:

Почти утопив пальчики там.

Приоткрыв рот в беззвучном стоне, уже почти не думая о том, как выглядит со стороны:

: какая разница?

Звуки странных хлопков, подобных выстрелам, вернули Свету почти с самого края экстатической нирваны, на миг раньше желаемого выдернув её из бездны непередаваемых чувств обратно в нашу неприветливую реальность. Раскрыв крепко зажмуренные перед этим глаза и пару раз хлопнув ими, Света встретилась с шокированным взглядом Кирилла и профессионально невозмутимым взглядом Регистратора.

: и ощутила вдруг своими нагими плечами дуновение прохладного ветерка:

Платье.

Великолепнейшее, белое, подвенечное платье от Версаче – или от Гульсаппо? – на её глазах распадалось по швам со звуками лёгких хлопков, лоскутами падало на пол, исчезало в хлам.

В тряпьё.

Всё ещё плохо понимая, сон это или реальность, всё ещё дрожа от нереализованного возбуждения, ощущая, что ноги её подкашиваются и всё перед глазами плывёт, Света недоумевающе опустила голову – и уткнулась взглядом в открытое теперь и взглядам всех окружающих зрелище собственной ладони, больше чем наполовину скрывшейся за кленовидной материей тонких ажурных трусиков:

: прямо на её глазах, почти одновременно с узорчато – лиственным лифом, точно таким же образом распадающихся на отдельные лоскутки и неумолимо падающих.

Вниз.

Последней на пол сползла центральная лямка кленовидных трусиков, скользнув при этом острыми краями вдоль алой нитевидной щёлочки и:

: будто на прощание:

: обдала или скорее даже о б о ж г л а Свету столь мощной искрой неведомого разряда, пронзившего всё её тело, по сравнению с которым все предыдущие ощущения были всё равно что костёр по сравнению с пожаром.

Света окончательно утеряла контроль над собой.

Как будто не осознавая уже, что она стоит посреди Дворца Бракосочетаний прямо перед стойкой регистратора, что из одежды на ней осталась лишь разве фата и что её ныне пожирают взглядом около пяти десятков человек, включая родственников и знакомых, с похожим на предсмертный выдох стоном она протолкнула средний и указательный пальцы почти до упора в кожистые складочки налитого кровью клитора:

Сдавила.

Из уст Светы вновь вырвался сумасшедший, больше похожий на животный, чем на что – то человеческое, стон:

Она запрокинула голову лицом вверх к аляповато – безвкусным сводам Дворца Бракосочетаний, словно возносясь к вершине оргазмического экстаза от одного вида пёстро раскрашенных витражей и варварски роскошной позолоты:

Пара её тонких пальчиков, судя по движениям руки, достигли сумасшедшей амплитуды колебаний.

Колени её подкосились:

Света, почти теряя сознание в глубинах оргазма, в пучинах поглотившего её всю без остатка наслаждения, могла бы упасть, но чьи – то сильные руки подхватили её, поймав за талию, прежде чем это успело произойти.

Хватая ртом воздух, словно тонущий, извлечённый на сушу, Света открыла глаза. В паре десятков сантиметров от себя она увидела ничего не выражающие глаза Кирилла.

Несколько мгновений она лишь молча смотрела ему в лицо. После чего уткнулась носом ему в плечо и разрыдалась.

Тихо и безнадёжно, оплакивая то, чего не было и чего уже никогда не будет.

Кирилл неловко поднял взгляд.

Во Дворце Бракосочетаний было тихо. Музыка за ненадобностью была отключена, собравшиеся же решительно не знали, что следует говорить. За исключением Геннадия, на лице которого выражение странного торжества сражалось с выражением не менее странного сожаления и последнее начинало побеждать, лица большинства присутствующих выражали лишь смущение.

В этой полной неловкого молчания тишине вдруг инородным аккордом прозвучал сухой и абсолютно индифферентный голос Регистратора.

– Кирилл Федотович Афанасин, берёте ли вы в жёны Светлану Васильевну Ириленко?

Кирилл посмотрел на неё.

Посмотрел на девушку, у которой, похоже, как выяснилось, есть существенные проблемы внутреннего рода. Посмотрел прямо в её потухшие и уже не содержащие никакой надежды глаза.

– Беру.

В первое мгновение он даже сам не понял, что это сказал он. Однако в следующее мгновение понял, что другого пути и не было.

Большая арифметическая сумма не может и не должна быть перечёркнута меньшей арифметической суммой. Проблемы лучше решать вместе, чем поодиночке. Кроме того, стоит ещё разобраться, почему с неё столь странным образом слетела одежда.

В глазах Светы что – то едва заметно дрогнуло.

– Светлана Васильевна Ириленко, согласны ли вы выйти замуж за Кирилла Федотовича Афанасина?

Прижавшись вплотную к любимому, словно стремясь спрятать за ним от всего мира свою наготу, девушка смогла лишь выдохнуть...

– Да.