Если выпало в империи родиться – лучше жить в глухой провинции у моря. Примерно такие строки мне вспомнились, когда мы вылезли из автобуса. Поселок представлял собой типичный пример глухой, по местным меркам, провинции. Ну с учетом того, что именно считается глушью на побережье Черного моря. Маленькая деревушка, в которой каждый сарай летом сдается понаехавшему народу из более северных областей родины. Отец подхватил чемоданы и повел нас в направлении моря, легко определяемом по запаху. Где – то там нас уже ждал "Отличный домик, рядом с пляжем, и недорого!", который отцу порекомендовал кто – то из знакомых. Так что мы ехали, предварительно созвонившись с хозяевами и точно зная где будем жить.

Нас ждали. Хозяйка, бабуля очень преклонных годов, показала нам здоровенный сарай с окнами в дальнем конце двора, почти скрытый разросшимися кустами:

– Вона. . Тама жить будете... Только не перепутайте – ваша дверь слева.

При ближайшем рассмотрении сарай оказался явно двойного назначения. В смысле, был поделен пополам на две, гм. . квартиры. В нашей была одна большая комната с тремя кроватями – нам с сестрой по одной и родителям большая, шкафом и тумбочками, маленькая прихожая, она же, из – за наличия стола и электрической плитки, кухня... и все. Я, честно говоря, по восторженным описаниям ожидал большего. Вторая половина сарая, судя по всему, была точно такая же. Как сказала бабуля, там уже живут, но сейчас они на пляже.

На пляж отправились и мы. Сразу же выявилось первое неудобство – чтобы маме с сестрой переодеться, нас с отцом выгнали на улицу.

– Ничего, вот вернемся – мы с тобой шкаф поперек развернем. – пообещал батя – Будет хоть какое – то подобие двух комнат.

Вообще настроение это нисколько не портило. На море мы последний раз были я уж и не помню когда. То времени не хватало, то денег... В этот раз все сложилось удачно, к тому же мы с Риткой в следующем году заканчивали школу – то есть ЕГЭ, поступление и все такое. В общем, не до отдыха будет точно.

Пляж, конечно, тоже оказался деревенским. Просто тянущаяся вдоль моря метров на сто полоса поросшего жухлой травкой песка. По краям берег поднимался, превращаясь в обрыв, оставляя у воды узенькую каменистую полоску, совершенно непригодную для отдыха. Народу, правда, хватало. Человек так пятнадцать развалились на полотенцах в разных позах, подставляя солнцу разной степени загорелости тела. Некоторое количество плескалось в воде, удивившей меня своей прозрачностью. Ну да, гадить – то особо некому. Мы с Риткой, конечно, первым делом окунулись. Мама с отцом в это время обустроили нам лежку, а потом и сменили нас в воде. Я развалился пузом кверху и принялся разглядывать окружающий народ. Ритка занималась тем же самым.

– Ф – ф – фууу... – выдала она через некоторое время – Ни одного приличного парня!

– А дома этот твой... как его... Димка кажется... приличный что ли?

Димка, последнее время крутившийся возле сестры, не вызывал у меня симпатии.

– Сравнишь тоже... По крайней мере получше некоторых! – ткнула она меня кулачком в бок.

Надо сказать, вопреки распространенному в народе мнению о близнецах, мы с Риткой не были особенно близки. С определенного возраста у нее начались свои подружки и интересы, у меня своя компания. Так что про Димку я знал мало и потому спорить не стал.

– А ну, двигайтесь! Разлеглись тут! – услышал я голос отца.

Они с мамой неслышно подошли, обнаружив, что мы с сестрой заняли все приготовленное на четверых место. Мама, уперев руки в бока, стояла напротив меня, всем своим видом выражая негодование. Я чисто из вредности не торопился освобождать им место, нагло уставившись на нее, непроизвольно оценивая мамину фигуру на фоне бледно – голубого неба. Волосы, собранные на затылке, открывали красивую шею, тяжелая грудь, поддерживаемая купальником, выдавалась вперед, живот, округло – выпуклый, внизу плавно переходил в скрытый трусиками лобок. Дальше трусики широкой полоской уходили между ног, не давая бедрам сомкнуться в самом верху, а вот ниже полноватые бедра соприкасались друг с другом, сужаясь к коленям и переходя в красивые лодыжки. Я подумал о Ритке – получалось что за вычетом возраста они были очень похожи. Пропорциями тела, манерой держаться... Формы вот только у Ритки были значительно скромнее, ну да с возрастом, наверное, появятся. Мои мысли прервал отец, бесцеремонно раскатив нас с сестрой в стороны.

– Вот, так – то лучше! – родители улеглись между нами, почти вытеснив нас на траву.

– Ну и ладно! – вскочила Ритка. – Федь, пошли в воду!

Вечером мы познакомились с соседями. Семья оказалась очень похожа на нашу, даже сын, Мишка, оказался примерно нашим ровесником, а вот его сестра Ира чуть старше. Не намного, на год или два. Точный возраст, конечно, никто выяснять не стал. По случаю знакомства устроили пир, на который пригласили и хозяйку. Бабуля охотно согласилась, поучаствовав здоровенной бутылью вина собственного изготовления. Заодно за столом оказался и еще один обитатель нашего двора, о котором мы не подозревали – бабулькин внучек. Парня традиционно с детства на лето отправляли сюда, и ему это давно надоело. Однако поступив в институт, он не был здесь уже года три, и вот приехал, решив вспомнить молодость. Теперь, судя по его виду, сильно об этом жалел.

В компании предков мы высидели едва ли час. Потом их разговоры о жизни в этом райском местечке (по мнению некоторых отдыхающих) или в этой богом забытой дыре (по мнению местных жителей) нам надоели. Молодежь переместилась на травку у забора, где, впрочем, мы тоже начали расспрашивать Олега как ему тут живется. Внучек безудержно жаловался на жизнь. Как выяснилось, раньше каждый год из таких как он тут собиралась теплая компания и было весело. Теперь же все выросли, закончили школу и разъехались кто куда, категорически не желая возвращаться к прежней жизни. В этом году из компании в десяток человек их оказалось здесь всего двое – он и еще какой – то Игорь. Его сюда сманил Олег, сам движимый приступом ностальгии и заразивший ею друга, за что теперь ежедневно выслушивал массу упреков. Одним словом – тоска. Мы громко сочувствовали и кивали, соглашаясь с каждым его словом, попутно пытаясь выяснить, какие тут есть развлечения.

– Да никаких в общем – то... Сам мучаюсь. Ну хотите, пошли поплаваем? – предложил он. – Сейчас самое время – солнце село, вода теплая, на пляже никого...

Море и в самом деле оказалось теплым. Вволю набултыхавшись, мы выбрались на берег, поеживаясь от вечерней прохлады.

– Плавки выжимать надо. И купальники. – подсказал Олег. – А то замерзнем.

– Что, прямо здесь? – не поняла Ритка.

– Ну... – Олег понял что она хотела сказать. – Мы – то здесь, а вы вон там можете, под обрывом. Никто не увидит.

Указанный обрыв находился на краю пляжа.

– Да – а – а... ? – Ирка вгляделась в темноту. – А там никого нет?

– Никого. Кто там может быть?

– Не, я боюсь...

– Хочешь, я с тобой схожу? – предложил Олег.

– Вот еще! Чтоб я с незнакомым мужчиной пошла туда, где и так страшно?

– Ир, а давай Федька с нами сходит? – предложила Ритка. – Его – то я знаю.

Ирка посмотрела на меня:

– Ну пошли...

Меня оставили у самого края, наказав отвернуться и ни за что не поворачиваться, а сами прошли на несколько шагов дальше. Я долго боролся с собой, глядя в противоположную от них сторону, но потом все же повернулся к морю, делая вид что разглядываю лениво накатывающие на берег волны. Скосив глаза немного левее, обнаружил что девчата раздеваются, повернувшись ко мне спиной, и тогда уж открыто уставился в их сторону. Они, немного нагнувшись, старательно выкручивали купальники. В сумерках белели девичьи ягодицы, худенькие Риткины, кажется, даже не касающиеся друг друга и более округлые Иркины. У Ирки уже был заметен след от загара. Кроме того, повернувшись чуть боком, она продемонстрировала мне правую грудь. Точнее, только форму незагорелого конуса, глядящего вперед и вниз. Все попытки разглядеть, что же у них между ног потерпели неудачу – темно и далековато. Любовался я недолго – как только они стали одеваться, я принял первоначальное положение.

На этом наша прогулка и закончилась. Ночь оказалось прохладной и девчонки в одних купальниках все равно подзамерзли. Вернувшись, мы обнаружили что пиршество во дворе закончилось. Перед сном мы с батей попытались развернуть таки шкаф поперек комнаты, но ничего не вышло. Оказалось, что то ли он прибит гвоздями к стене, то ли стена прибита к этой громадине. Пришлось оставить все как есть. Мы с Риткой завалились спать сразу, а родители еще чего – то пообсуждали на улице с соседями. Наверное, планы на завтра.

Заснул я быстро, но ночью меня что – то разбудило. Некоторое время я прислушивался к тишине, пока от родительской кровати не донесся шепот отца:

– Да спят они!

– Нет, вдруг проснутся?

– Мы тихо.

– А кровать скрипеть будет?

– Ну и что теперь, пока домой не приедем – ничего?

Последовала пауза. Потом мама решила:

– Пойдем в прихожую. Только тихо, не разбуди!

Две фигуры в темноте проскользнули в дверь. Я напряг слух. Мама с отцом, конечно, не учли, что тонкие дощатые стены сарая отлично пропускают звуки. А может учли, но деваться было некуда. До меня донеслось ритмичное поскрипывание какой – то мебели, вскоре дополнившееся старательно приглушаемыми мамиными вздохами. Вздохи все больше становились похожи на стоны, тихие, но вполне отчетливые в ночной тишине, завершившиеся негромким вскриком. Потом все затихло. Я в это время, сжимая член в руке, придумывал куда девать подкатывающую сперму.

Скрипы и придыхания за стенкой возобновились.

– Федь... – вдруг послышался Риткин голос – Ты спишь?

– Нет.

Она помолчала. Скрип за стенкой усилился.

– Федь, ты это слышишь?

– Слышу. И что? – я был зол. Теперь из – за проснувшейся Ритки подрочить не получится.