Все нижеописанное происходило в момент заката застоя в СССР, когда народ еще не успел вкусить так называемой свободы и гласности, а в магазинах на полках свободно стояли только банки с громадными огурцами, пакетики с лавровым листом, да пачки с грузинским чаем. Путевки и дефицитные товары распределялись завкомом, остальное же приходилось искать в комиссионках или на черном рынке за бешеные деньги, секса же, как известно, не было вообще.

Вера приехала в Трускавец по путевке, отправив на это время мужа с пятилетним сыном отдыхать «дикарями» на Черное море. Поначалу ничто не предвещало грозы. Мужа она любила, секс у них был регулярно, когда она сама того хотела, муж всегда подстраивался под нее, поэтому никаких планов, иногда вынашиваемых женщинами при поездке на курорт у нее не было, да и быть не могло. Она считала, что искать от добра добро — только время терять, да еще и рискованно, того и гляди, лишишься всего, что удалось достигнуть на текущий момент. По профессии Вера — инженер-физик, и ее аналитический мозг позволял сразу определить, чего ожидать от того или иного субъекта, потому она не опасалась поспасть на удочку любителей «половить рыбку» на стороне.

Санаторий располагался в курортном парке, что было хорошо с точки зрения доступности бюветов с минеральной водой, до них можно было идти, гуляя по его аллеям. Верхний бювет располагался немного ближе, чем центральный. Размещение в санатории было обычным: блок из двух одноместных комнат с тамбуром, куда выходили двери туалета с умывальником и душа, опять-таки с умывальником. В номере — шкаф, кровать и стол с двумя стульями. В общем, тоже ничего особенного.

Разложив вещи, и приняв душ с дороги, она простирнула белье, повесила его сушиться на лоджии, которая была одна на блок, и отправилась в центр города, до которого было километра полтора, на разведку, мимо центрального бювета.

В Трускавце она была впервые, раньше ездила обычно в Ессентуки, и городок ей понравился своей архитектурой и обилием зелени. Впрочем, неудивительно: стояла ранняя осень, и деревья еще не успели поменять окраску, хотя легкий багрянец уже наблюдался. Магазинов было немного, из увеселений предлагались ресторан и несколько кафешек, ни дискотек, ни иных развлечений она не заметила.

«Одной будет, пожалуй, скучно», — подумала она и впервые пожалела, что с ней нет мужа. Впрочем, ребенка все равно девать было некуда, мама ни за что не хотела оставаться с внуком одна, боясь ответственности, а свекровь на этот раз тоже отказалась. Опять же, и путевку достать было непросто, так что «муж рядом» — это было из разряда фантазий.

Вечером того же дня она познакомилась со своей соседкой по блоку, сорокасемилетней учительницей из Сыктывкара Ниной Егоровной, и спросила, где тут можно погладить белье. Получив ответ, что здесь, на этаже, есть бытовка с утюгом и гладильной доской, Вера захватила уже высохшие трусы с лифчиком и комбинашкой, а также спортивный костюм, который слежался и помялся в чемодане, и вышла из номера. Она быстро нашла бытовку в конце коридора, где какая-то женщина уже доглаживала белье, и немного подождав, завладела утюгом. Когда она уже заканчивала, в бытовку с пакетом подмышкой вошел молодой, спортивного телосложения парень лет тридцати — тридцати пяти, по лицу вылитый итальянец, как их показывают в кино. Такой тип мужчин привлекал Веру и она на мгновение задержала на нем взгляд, после чего продолжила свою работу.

 — Виктор, — услышала она приятный низкий голос.

 — Что, простите? — она подняла голову и увидела, что «итальянец» не отрываясь, смотрит на нее.

 — Меня зовут Виктор, а вас как? — все так же пристально глядя на нее, представился вошедший.

 — Вера.

 — А вы давно тут?

 — Только что приехала.

 — Ну надо же? — обрадовался молодой человек, — И я тоже первый день. Это судьба!

 — Что вы имеете в виду? — как можно холоднее сказала Вера. Она вовсе не была в восторге от возможных приставаний. Больше всего она ценила душевный комфорт и не собиралась заводить ненужных знакомств.

 — Только то, что это явный знак: нам не придется искать себе кого-то другого.

 — Вот еще, — фыркнула Вера, — я и не собираюсь искать кого бы то ни было, у меня и так все есть.

 — Муж?

 — И сын.

 — Ну так и я женат, и дети есть. Это ведь только к лучшему, меньше шансов подцепить чего не надо, да и никаких взаимных обязательств.

 — Вы со всеми так откровенны? — усмехнулась Вера, собирая выглаженное белье и проходя мимо нахального молодого человека.

 — А что тут такого, это же обычное дело. Да и для здоровья полезно, — последнее он почти выкрикнул ей в спину, но Вера его уже не слушала, хотя какие-то струны он в ней задел, пожалуй. Прежде всего, внешность и... она затруднялась с определением, но все же, наверное, сексапильность. Он заметно отличался от ее мужа, которого она очень любила, и который был хорошим человеком, но рациональным и без этого блеска в глазах. И потом, голос... Голос у Виктора был такого тембра, что завораживал ее и вызывал в теле слабость и дрожь. Именно поэтому она постаралась как можно скорее выбросить его из головы и решила избегать дальнейших встреч.

***

Следующий день прошел суматошно, посещение врачей, назначение процедур, в общем, сплошная рутина с небольшим перерывом на обед, проходивший в довольно-таки неплохой столовой. Там она опять увидела Виктора, развлекавшего разговором свою соседку по столу, блондинку лет тридцати. Видимо, он шутил, поскольку блондинка охотно хохотала над его репликами. То ли нечаянно, то ли намеренно, он ни разу не взглянул в ее сторону, что оставило неприятный осадок. «Ну, вот и хорошо, — подумала она, — меньше проблем». Но какой-то червячок в душе все же завелся. Почему он выбрал эту блондинку? Что в ней такого? Быстро поев, она опять пустилась по врачам.

На следующий день по пути к бювету, она уже не вспоминала об этой встрече, наслаждаясь прогулкой по парку, чистым воздухом, пением птиц и ласковыми лучами солнца, пробившего такую частую тут в это время года облачность. Уже подходя к бювету, она услышала в кустах треск, и из них прямо перед ней вывалился тот самый молодой человек, протягивая розу со словами:

 — Нежнейшей женщине нежнейший цветок! — и картинно опустился на одно колено. Вера не слишком любила именно розы, но сам знак внимания был приятен, несмотря на некоторое нахальство при его выражении. Она приняла розу, после чего было бы совсем уж неприлично не поддержать разговор, который он тут же завел:

 — А ты откуда? — Веру слегка покоробил этот внезапный переход на ты, и она ответила сдержанно:

 — Из-под Челябинска, но мы с вами на брудершафт не пили.

 — О, не вопрос, прямо сейчас и выпьем. Пойдем, у меня в комнате есть.

 — Я не пью с незнакомыми мужчинами.

 — Так давай знакомиться! Как зовут друг друга, мы уже знаем, где живем, сейчас выясним, а если есть еще какие-то вопросы, давай, говори.

 — Да кто вам сказал, что я вообще хочу с вами разговаривать? — уже начиная сердиться, спросила Вера.

 — Ну, это же по глазам видно!

 — Знаете, вы мне совсем не нравитесь, — слегка покривила душой она и продолжила, — так что давайте сразу договоримся: я — героиня не вашего романа, поищите кого-нибудь другого

 — Да что ты говоришь? А вот мне ты сразу понравилась, и другая не нужна.

 — Ну как знаете, от меня вы все равно ничего не добьетесь, зря потратите время, — сказала она и вошла в бювет.

 — Это мы еще посмотрим, — негромко прокомментировал он и удалился, независимо насвистывая.

***

С

этого дня Вера стала замечать, что он всегда оказывался неподалеку: и в очереди на процедуры, и в парке по пути к бюветам с водой (она ходила каждый день к другому, чтобы разнообразить прогулки), и вечерами на террасе, когда она сидела там одна с книгой. На третий день он опять подошел к ней.

 — Все, я так больше не могу. Вы занимаете все мои мысли, посмотрите, я весь иссох от переживаний. Ну давайте хоть погуляем вместе, что ли? — его переход на Вы удивил Веру и она спросила:

 — А с чего вдруг такая галантность в обращении?

 — Да я подумал и понял, что вы были правы, мы слишком мало знаем друг друга, чтобы переходить на ты. Так, что насчет прогулки?

В принципе, Вера была не против погулять с кем-нибудь, поговорить. Так сложилось, что женщин ее возрастной категории в санатории было мало, да и те быстро обзавелись поклонниками и проводили все время с ними. Более же пожилые в свободное время собирались на террасе, чтобы посудачить о своих проблемах со здоровьем, и это ее не интересовало. Мужики тоже были либо полностью погружены в свои болячки, либо откровенно искали, с кем можно «необременительно провести время в тесном контакте», таких она сразу отшивала. Так что, жизнь была довольно скучной и однообразной: утренний поход за водой, потом завтрак, процедуры, опять за водой, обед, послеобеденный сон, личное время, иногда опять же процедуры, потом за водой и ужин, после которого санаторий практически вымирал, все занимались своими делами в комнатах, либо гуляли парами в парке.

Иногда она ходила в город по магазинам, но больше читала, благо библиотека в санатории было неплохой. Отсутствие общения угнетало. Она написала письмо мужу, но надеяться на ответ пока было рано, они с сыном должны вернуться домой еще только через неделю. Так что она согласилась прогуляться вместе вечером.

Сразу после ужина они снова пошли в парк, но теперь уже просто прогуливаясь по аллеям и разговаривая. Виктор оказался интересным собеседником. Он знал много разных историй, интересовался живописью, что всегда увлекало Веру, но до чего у нее никогда не доходили руки. Читал стихи, причем каждый раз подбирал их так, будто это он, только что, сочинил их для нее, и с явным интересом слушал то, что рассказывала Вера. С ним оказалось легко и, главное, он не давал воли рукам, поэтому она успокоилась и с удовольствием согласилась встретиться с ним и завтра. Они вернулись в корпус, когда вокруг уже стемнело, и Виктор галантно проводил ее до номера, поцеловав на прощанье руку.

Наутро, когда она вышла из номера, он был уже тут как тут, и предложил вместе прогуляться за водой. После прогулки, опять сопровождавшейся легким трепом на разные темы, они вместе пошли на завтрак, а потом разошлись на процедуры. На обеде его не было, а потому ей пришлось идти за водой одной, и это показалось ей как-то... не вполне комфортно, что ли? Поэтому она обрадовалась, когда после полуденного сна вышла из номера и увидела его, ожидающего ее, подкидывая в руке камешек.

 — Где вы были? — спросила она, имея в виду дневной промежуток.

 — Да так, пришлось задержаться на процедурах, но ничего важного, — он опять подставил локоть, и они под ручку пошли к бювету. В этот вечер было так же весело. Они гуляли по парку, потом сидели на скамейке, и он, чтобы ей не было холодно, приобнял ее за плечи, накинув на обоих свой пиджак.

 — Слушайте, Вера, — вдруг произнес он, повернув к ней свое лицо. Его голос был особенно завораживающим, — как вы думаете, мы уже достаточно знаем друг друга?

 — Что вы имеете в виду? — насторожилась она.

 — Да вот, я тут сегодня смотался во Львов и купил изумительный армянский коньяк «Васпуракан», восемнадцать лет выдержки. Вы как относитесь к коньяку?

 — Теперь понятно, где вы пропадали в обед, — усмехнулась Вера, — ну а коньяк-то зачем?

 — Как зачем, должны же мы выпить на брудершафт, чтобы перейти, наконец, на ты! — воскликнул Виктор, — А предлагать даме незнамо что, да еще и непонятного происхождения... В общем, джентльмены так себя не ведут.

 — А вы спросили, хочу ли я выпивать?

 — Да ну, мы же по чуть-чуть, только чтобы традицию соблюсти, — его голос как-то вибрировал, отдаваясь в теле Веры и заставляя ее слабеть.

 — Ну, если только по чуть-чуть...

 — Конечно, — обрадовался Виктор и вынул из одного кармана пиджака плоскую фляжку на пол-литра, а из другого — два складных стаканчика, из которых здесь обычно пьют минеральную воду. — Вы не беспокойтесь, они новые, — добавил он, кивнув на стаканчики, — и потом, коньяк, он стерилизует не хуже водки.

С этими словами он быстро разложил стаканчики и налил в них грамм по двадцать из бутылки, после чего протянул один Вере. Взяв стаканчик, она увидела, что коньяка действительно немного, поэтому решилась и спросила:

 — Так за что пьем?

 — За знакомство, — ответил он и, скрестив свою руку с ее, приложил стаканчик ко рту. — Ну, что же вы?! — воскликнул он, увидев, что Вера не торопится пить, — Надо, чтоб одновременно.

В голове у Веры царил сумбур. Ей нравился этот молодой человек с завораживающим голосом, и в то же время она чего-то боялась. Может быть, самой себя?"В конце концов, что тут такого?» — подумала она и тряхнула головой, отбрасывая сомнения.

Она поднесла стакан ко рту, и они одновременно выпили коньяк, который словно комок огня пробежал по ее пищеводу и растекся теплом по всему телу. Виктор осторожно прижал ее к своей груди и коснулся губами ее рта. От него пахло коньяком и табаком. Этот запах ей понравился, какой-то очень мужественный, что ли, и она слегка приоткрыла рот в ответ на это прикосновение. Его губы, замерев на мгновение, прижались сильнее и осторожно задвигались, как бы перебирая ее губы и их вбирая в себя, а потом его язык проник в ее рот и коснулся ее языка... Как ни странно, это не было противно.

Вера, в общем-то, не умела целоваться. Весь ее опыт с мужем заключался в простом соприкосновении губ и легком их посасывании, а тут... словно разряд тока пронзил ее тело и отозвался томительной тяжестью в паху. Голова слегка закружилась, то ли от коньяка, то ли, всего скорее, от нового для нее ощущения...

Когда она немного пришла в себя, то обнаружила, что его рука уже мнет ее грудь, и от этого новые искры удовольствия пробегают по ее телу, опять-таки отдаваясь толчками в паху. Она нашла в себе силы вырваться и, тяжело дыша, сказала своему визави:

 — Так и знала, что будете приставать, — после чего вскочила и быстро пошла по направлению к санаторию.

 — Вера! Ты все не так поняла, — донеслись до нее слова Виктора, но она не слушала, стараясь как можно скорее убежать, скрыться даже не от него, а от самой себя...

Ночью ей впервые снились эротические сны, где Виктор опять целовал ее своими твердыми горячими губами, а она обмирала, теряя дыхание. И опять кровь приливала к ее тазу, вызывая томление в паху.

На следующее утро он, как ни в чем не бывало, опять ждал ее, чтобы идти за водой и тут же спросил:

 — Ну, как ты, после коньяка? Вроде не подделка. — Вера решила дать ему ясно понять, что споить ее не удастся, и поэтому ответила:

 — Ничего, но пить я больше не буду.

 — Да никто ж и не заставляет, — улыбнулся Виктор, главное, мы теперь на ты. Не так ли? — она неуверенно кивнула. — Но конечно, если не будет получаться, тогда обязательно надо повторить, — и он уже привычно предложил ей руку.

За все время пути туда и обратно они ни разу не коснулись событий вчерашнего вечера. Говорили в основном о работе, при этом Виктор все больше расспрашивал ее, говоря о себе коротко, так что она не вполне поняла, чем он занимается. Сама же она увлеченно рассказывала об экспериментах на исследовательском реакторе и разных случаях, связанных с ними. Потом перешли на тему местожительства. Вера рассказала о своем небольшом городке, где практически все всех знают, и это бывает иногда очень обременительным. Виктор оказался жителем подмосковных Мытищ и приглашал приезжать к нему в гости.

 — А как же жена? — поинтересовалась Вера.

 — А что жена, ей совсем не обязательно рассказывать, кто ты. Можно представить дальней родственницей. — Это почему-то неприятно кольнуло Веру.

После завтрака они опять разошлись на процедуры, договорившись встретиться после сонного часа. Принимая ванну, Вера опять почувствовала прилив крови к низу живота, представив на миг, что в ванне вместе с ней лежит Виктор. «Господи, какие глупости в голову лезут!» — сердито подумала она, но сердце ее продолжало часто биться, а в голове стоял легкий звон.