|
|
Новые рассказы 79825 А в попку лучше 11749 +3 В первый раз 5193 +2 Ваши рассказы 4696 +1 Восемнадцать лет 3507 +5 Гетеросексуалы 9373 Группа 13528 +2 Драма 2954 +1 Жена-шлюшка 2650 +2 Женомужчины 2088 Зрелый возраст 1778 +2 Измена 12365 +3 Инцест 12026 +4 Классика 367 Куннилингус 3296 +2 Мастурбация 2271 +2 Минет 13380 +2 Наблюдатели 8091 +3 Не порно 3087 +1 Остальное 1079 Перевод 8129 +2 Пикап истории 735 +1 По принуждению 10820 +1 Подчинение 7299 +3 Поэзия 1483 Рассказы с фото 2561 +4 Романтика 5620 +1 Свингеры 2333 Секс туризм 523 Сексwife & Cuckold 2511 Служебный роман 2450 +1 Случай 10224 +2 Странности 2750 +4 Студенты 3638 +2 Фантазии 3314 Фантастика 2876 Фемдом 1490 +1 Фетиш 3271 +1 Фотопост 788 Экзекуция 3246 +1 Эксклюзив 351 Эротика 1935 Эротическая сказка 2525 +1 Юмористические 1535 |
Звездная пыль. Часть 1 Автор: Человекус Дата: 4 января 2012 Эротическая сказка, Фантазии, Гетеросексуалы
Было это n лет назад. В ту пору я обретался беспризорником в трущобах Космополиса. Родителей моих пристрелили в уличных боях, и жизнь моя была гадкой, как мусорный бак, под которым я жил. По задворкам Космополиса ходит много странных баек... Одна из них въелась в мою бедовую голову настолько, что стала навязчивой идеей. Во сне и наяву я думал о том, как доберусь к далекой планете на краю Галактики, наберу живой воды из чудесного источника и смогу воскресить своих родителей, закопанных в братской могиле на площади Трех Генералов... Где этот источник, я не знал, но свято верил в свою миссию и ни о чем другом не мог думать. А чего еще вы ожидали от мальчишки тринадцати лет? К краю галактики ходил космолет. Билет на него стоил столько, сколько нам, беспризорникам, не снилось даже после сытных обедов, и я вознамерился проникнуть на него зайцем. Дважды меня ловили, били, я сидел в участке, мыл копам унитазы... а на третий раз все вышло иначе. Мне удалось тогда прорваться сквозь пропускной пункт. За мной гнались два копа... Я бежал и думал о молодой женщине с печальными глазами, которую видел в вестибюле космопорта. Она ела пирожное и дала мне половинку. Не швырнула, как собаке, а дала так, будто я был ее младший брат или племянник. Пирожное было с ананасами... «Бывает же такая красота», думал я, вспоминая тонкую, высокую фигурку с золотистыми локонами до пояса. «Что она подумает, если узнает, что меня поймали»? Я хотел пробраться в багажный отсек, но заблудился и прибежал, как потом выяснилось, к каютам первого класса. Мне уже наступали на пятки, впереди меня ждал стюард, расставивший руки... и вдруг я увидел ЕЕ. Она стояла в дверях каюты и смотрела на меня. Я бежал, как оглашенный, мимо — но она вдруг поймала меня, втащила к себе в каюту и захлопнула дверь, которая немедленно затряслась от грохота. — Госпожа, откройте! Откройте немедленно! В вашей каюте преступник! — орали копы, а девушка подтащила меня к столу, сунула какую-то бумажку, ручку и шепнула: «Пиши свою фамилию. Вот здесь. Быстро!» Ничего не соображая, я сделал, как она сказала. Незнакомка схватила эту бумажку, подошла к содрогающейся двери, открыла ее... Девушка говорила спокойно, хоть я и видел, как она волновалась. Мой ум отказывался принимать то, что произошло. «Она подарила мне билет? Почему?» Вскоре копы ушли, девушка захлопнула дверь — и мы остались наедине. Она смотрела на меня с любопытством, а я чем дальше, тем больше терялся от ее взгляда и ее красоты. В ней было что-то странное, какой-то икс, загадка... Я почувствовал эту странность еще тогда — когда угощался ее пирожным и впервые заглянул ей в глаза. Впрочем, в те времена любая красавица была для меня иксом и загадкой. Она была высокой, выше меня на две или три головы — ну, я ведь тогда был сущим карапетом, метр с кепкой. Одета она была в дорогую черную накидку, по которой струился золотистый поток волос, сверкающий, как голограмма. Лицо ее, каким я увидел его в тот момент, и сейчас стоит в глазах у меня: удлиненное, с тонким носом и большими печальными глазами, с маленьким, нежным ртом и густыми ресницами, такими пушистыми, что они казались тычинками какого-то невиданного цветка. И грудь, и фигура ее... ну, вы понимаете меня. Она была самой настоящей сексбомбой, взрослой и цветущей, как на журналах, которые мы, мальчишки, бережно подбирали на мусорниках. От близости такого существа у меня перехватило дыхание. Минуту или больше мы смотрели друг на друга. Затем она спросила: Она мягко надавила мне на плечо, и я сел на койку, а она — напротив меня. От нее струился тонкий, щемящий аромат духов, и я вдруг понял, что от меня воняет мусорником. Я покраснел, а она сказала мне: Ее губы вдруг растянулись в улыбку, и мы оба прыснули. — Просто я видела твое лицо. Еще там, в космопорте. Мне кажется, ты парень что надо. Не из тех, кто может делать всякие гадости. Может, я и ошибаюсь, — хотя вообще я редко ошибаюсь. Она уже была моим кумиром, и я доверял ей, как никогда и никому, кроме мамы. Захлебываясь от благодарности, я рассказал ей свою заветную тайну — о живой воде, которая оживит моих родителей. Анни слушала меня, и лицо ее делалось все печальнее. Дослушав меня до конца, она сказала, глядя мне в глаза: Комната оказалась душевой. Не обращая никакого внимания на мои вопли, Анни принялась раздевать меня. Я орал и брыкался, как дикий жеребец, но Анни распаковывала меня властно и заботливо, и вскоре я подчинился ей, подвывая от обиды. Минута — и Анни стащила с меня штаны вместе с трусами. Я остался голым. Маленьким, голым, вонючим карапузом — на глазах у прекрасной женщины... Кроме всего прочего, мне было ужасно стыдно. И за вонь, и за голый писюн, вскочивший на глазах у Анни, как пушка. Ни одна женщина еще не видела меня голым. И я не видел голых женщин — только на картинках... Анни включила душ. Она толкнула меня под душ. Горячие струйки потекли по мне, оглушили, одурманили, проникли в меня, растворились в сердце... А тут еще Анни, большая, голая, взяла мыло, губку — и стала мылить меня своими заботливыми руками. Нежно, тщательно, как когда-то мама... Я косился на розовую наготу, распахнутую передо мной, и тихонько подвывал. Мне было и стыдно, и сладко, и тоскливо-приятно. Никогда еще я не купался в такой нежности... Мне казалось, что все это — сон, который вот-вот оборвется, и я снова проснусь на мусорнике... Аннабель была, как голые сексбомбы в журналах, и еще в тысячу раз красивее. Мокрое тело ее было мягким, упругим, и трогать его, тискать, валить, тереться об него было так здорово, что я захлебывался от восторга. Ее большие пухлые сиськи, настоящие, взрослые, упругие, с тугими сосками торчком, сводили меня с ума, а плавные изгибы ее тела бередили во мне тоску, щемящую, как боль. Я старался не смотреть на темный холмик между ее ног: всякий раз, когда мой взгляд падал ТУДА — в сердце вонзалась стыдная игла... Писюн мой постепенно наливался тугой силой, невыносимо-сладкой, как щекотка. И когда Анни бесцеремонно взялась мылить его — он вдруг вздыбился, напрягся, и... — Неееееееет!.. Я стонал, умирая от сладкой боли; между ног у меня все рвалось и горело, и писюн мой плевался белыми плевками, пачкая Аннину руку, тщательно мылившую мне яйца и задницу... — Вот ты какой, северный олень, — удивлялась Анни. — Ну что ж это такое? — И она вдруг прижала меня к себе. Я повис на ней, обхватив ее обеими руками, а она обняла меня и гладила мне голову, спину и попу. Легкие струйки щекотали нас, стекая по мыльным телам... Меня наполняло сладкое Ничто, я не мог ни говорить, ни даже думать — и только бодал носом упругие Аннины сиськи, зарываясь в ложбинку между ними и впитывая тепло ее тела. Внезапно меня охватил жгучий порыв благодарности. Мне захотелось сделать Анни что-нибудь очень хорошее, чтобы она была так же счастлива, как я. Я спросил ее: Анни сидела передо мной и смотрела на меня. Ноги ее были раздвинуты, и я видел розовую пещерку и складочки, похожие на лепестки роз... От этой тайны, такой близкой и доступной, у меня перехватило дыхание; писюн мой снова стал набухать, и я мылил Анни нежно, как только мог. Она печально улыбалась мне... Внезапно я вспомнил: *** Проснулся я оттого, что замерз. Грудь мне давила какая-то тяжесть: кутаясь в одеяло, я понял, что кто-то накрыл меня еще одним. «Анни?» Открыв глаза, я осмотрелся. Ее не было... Разум подавил мгновенную тревогу («куда она денется? в космолете-то?»), и я снова зажмурился, зарываясь в одеяла. Анни, думал я... Вот удивительно: моя мечта оказалась блефом, я зря проник сюда, зря поперся на другой край Галактики — но мне не было грустно. Наоборот — на душе было светло, как никогда. Анни... Нет, не зря я здесь. Мы знакомы всего несколько часов, и вот уже она — мой лучший друг. Она мне — как мама, или как старшая сестра. Всю жизнь я мечтал иметь сестру... Она добрая, славная, она понимает меня, и она красивая, красивая, как богиня... От ее красоты хочется кричать. И имя у нее красивое, как она: «Аннабель»... Она моя королева, я готов целовать ей руки, я готов сделать для нее все, что она пожелает. Анни... — Замерз, волчонок Гор? Вот уж действительно — волчий холод. Экипаж, как всегда, экономит энергию на пассажирах. Обычая история... На ней был спортивный костюм — такой же, как и на мне. Вчера, после купания, мы одели два одинаковых костюма из ее запасов (мое старое обмундирование кануло в аннигилятор) — только на мне он висел мешком, а ее облегал так, что вся ее умопомрачительная фигура трепетала, как натянутая струна. Я просиял, и мы продефилировали в буфет, взявшись за руки. Это была парочка что надо: высокая, сексуальная Аннабель, притягивающая мужские взгляды, как магнит, и я — гордый шкет, едва достающий ей до груди. После завтрака Анни сказала: Друэра оказалась волшебным миром, окутанным голубым мерцанием. Вокруг высились горы, сделанные будто из драгоценных камней, и причудливые высотки, уходящие в голубой туман. Восхищенно оглядываясь, я шел за Анни. Мы вошли в магазин... Все, что было дальше, я помню, как ускоренную съемку. Нас вдруг окружили какие-то люди. Анни выхватила пистолет, но его тут же выбили у нее из рук, и он вылетел в дальний угол. Анни вскрикнула; потеряв голову, я ринулся в бой, но получил в грудь и отлетел прочь, задыхаясь от удара и от ярости. Помню крик Анни — длинную фразу на незнакомом языке... Пока я корчился в углу, ее вывели из магазина. И тут я увидел пистолет. Потом, когда я вспоминал эту историю — думал: ничего себе, у нежной Аннабель боевой бластер! — а тогда было не до размышлений. Когда-то старый Хропп подарил мне термопушку, и я здорово наловчился стрелять. Жаль, ее отобрали копы... Преодолевая удушье, я встал, подобрал пистолет — и выскочил наружу. Прямо передо мной взлетал гравифлаер. Я вскинул ствол... В моей голове звучал голос Хроппа: «Видишь эти выступы по бокам? Это гравибаки. Вот в них и целься, тогда флаер просто упадет вниз...» Ни о чем не думая, я прицелился и нажал на курок. Ррраз, и еще, и еще! Мелькнули зеленые молнии, флаер дернулся — и с грохотом свалился на землю. Я подбежал к нему. От флаера отвалилась дверца, и оттуда выскочил, прихрамывая, один из похитителей... — Стой, стрелять буду! — Я стал, помня инструкции Хроппа, к стене, направив пистолет на мерзавца. — Отпустите Анни! Немедленно! Всех перебью, как крыс! Всех перебью! Отпустите Анни! — орал я. Похититель замер, не решаясь шевельнуться. Из флаера раздалась непонятная фраза. Там сидели четверо, и между ними — Анни. «Только бы не промахнуться», думал я — и вместо ответа выстрелил по ноге крайнего из бандитов. Раздался страшный вопль, и я с ужасом увидел, что ноги больше нет. Бандит завалился набок... — Всех перебью! Отпустите Анни! — Голос мой срывался на визг, и я старался унять дрожь в руках. — Ну!!! Бандиты зашевелились, и из флаера вышла Анни. — Беги! Скорей, скорей! — кричал я, но Анни подбежала ко мне и схватила меня за руку. Я знал, что меня не понимают, но мой обличительный визг возымел действие: толпа грозно загудела и подкатилась к флаеру. Оттуда сверкнули зеленые молнии, и смельчаки остановились, выкрикивая местные проклятия. — Бежим в космолет. Полиция не может трогать пассажиров. Никто не может. Бежим! — шепнула Анни, и мы побежали. Нас никто не преследовал, но, войдя в космолет, мы услыхали сзади чьи-то визгливые голоса. — Кажется, мы вовремя. Уфффф, — вздхнула Анни, когда захлопнулась дверь каюты, и вдруг прижала меня к себе. — Гор, волчонок мой... Как мне благодарить тебя? Но я молча обнимал ее и тыкался ей в грудь... Через какое-то время я спросил ее: — Кто эти люди? Ты расскажешь мне? Но я обиделся и залез на свою койку. Мне было горько, как никогда: я спас ей жизнь, я так радовался, что она жива-невредима — а она... Анни присела рядом и шептала: Но я мстительно молчал. Анни, вздохнув, встала с моей полки и легла на свою. Мы молчали в темноте... Вскоре мои веки отяжелели, и я заснул. Проснулся я оттого, что чихнул. Снова был зверский холод, и я попытался закутаться, удерживая остатки тепла. — Волчонок! Тебе холодно? — раздался голос Анни. Я хотел было ответить, но вспомнив, что в обиде на нее, промолчал. Она толкнула меня, и я наконец подвинулся. Анни легла рядом, щекоча меня волосами, обняла, чмокнула в лоб — и накрыла нас одеялами. Я был в растерянности. Нежность Анни дурманила меня, и мне хотелось прижаться к ней, обнять ее так же крепко, как она меня, ткнуться ей в шею, в волосы... Но я помнил, как она обидела меня, и бычился. Тело у меня было, как коряга — твердое и неподатливое. К тому же мне было действительно холодно, я не мог согреться и дрожал... — Нет, так мы не согреемся, — сказала Анни. — А ну-ка... — Она встала, откинув одеяла, и я услышал шуршание. Что она делает? — Эээ! И так холодно! Ты что? Пытаясь нащупать одеяла, я включил свет. И обомлел: Анни, голая по пояс, снимала с себя штаны. Ее волосы рассыпались по плечам, по спине и падали вниз золотистыми каскадами, а нежные ее сиськи свисали, как два драгоценных шара. Оставшись совсем голой, она выпрямилась и посмотрела на меня, щурясь на свет: Она стянула с меня курточку; затем я почувствовал ее нежные руки у себя на бедрах, почувствовал, как с меня сползают штаны... Через секунду я был голый, как и она. Томительный стыд, холодяще-сладкий, как мятная конфета, разлился во мне... — А теперь... — Анни нырнула в постель, сгребла меня, прижала к себе, закуталась в одеяла... Ее руки обнимали меня за плечи и за попу; я вдавливался всем телом в ее теплую наготу — и чувствовал, как в горле у меня набухает горько-сладкий комок. Меня накрыла волна умиления, такая нежная и пронзительная, что я обнял Анни крепко, до хруста, и зарылся в ее волосы, как когда-то — в мамины... Мы лежали, сжавшись голыми телами, и сопели друг другу в уши. Тепло пульсировало в наших телах, расплываясь по ним томительными волнами. Мой писюн снова ныл, и я вдавливал его в теплый Аннин живот. Мне было хорошо, как никогда; хотелось влезть внутрь Анни, раствориться в ней, как в большом теплом океане... — Ну что, согрелся, волчонок? Или еще мерзнешь? — Анни покрепче прижала меня к себе, приподняла голову — и стала целовать, щекоча волосами. Я закрыл глаза... Меня никто не целовал уже много лет. Аннины губы нежно-нежно бегали по моему лицу, глазам, ушам, и я сопел, растворяясь в ее ласке, как в кипятке. Голое тело ее терлось об меня, и мне казалось, что я таю в сладком сиропе... Вдруг Анни приподнялась. Я открыл глаза — и увидел перед собой розовое тело, освещенное слабым светом, золотистый каскад волос, в котором играли отблески лампы, и глаза, большие и сумасшедшие... — Волчонок!... Тебе нравится? И Анни припала ко мне с новой силой. Она лизала меня, как кошка, бодала меня сиськами, постепенно забираясь на меня верхом. Я задыхался от блаженства... Прошло минут пять — и мы лизались так, что койка ходила ходуном. Нам уже давно не было холодно. Лица наши были мокрыми: мы облизывали друг друга, как ошалевшие котята, распаляясь с каждой секундой, и обнимались до хруста в костях. Не соображая, что делаю, я хватал Анни за сиськи и мял их, а она подвывала, выгибала спину и закатывала глаза. Ее длинные ноги обхватывали меня, а я бессознательно вдавливался писюном в упругую плоть. Одеяла давно были на полу — а мы возились, тискались и катались по узкой койке, мучая друг друга буйными ласками... Анни вдруг оседлала меня, и я почувствовал, как мой писюн провалился в сладкий сироп. Она хватила ртом воздух, сверкнула мне сумасшедшим взглядом — и снова прильнула ко мне, вылизывая мне губы и шепча — «волчонок, волчоночек, прости меня, прости, прости, прости...» С каждым «прости» она подпрыгивала на мне, насаживаясь все плотнее на мой писюн, а я бессознательно держал ее за бедра, вдавливая в себя. Я едва понимал, что мы делаем. Тогда был всего год, как я стал засматриваться на девочек и мучить свой писюн, обложившись рваными журналами... Я никогда не думал, что ЭТО случится так скоро, и с такой женщиной, как Аннабель. Ее роскошное тело было тогда моим — и я ел его губами, лизал, тискал, терзал, мял, обнимал так же отчаянно, как и она меня. Но самое невероятное было ТАМ, в самых стыдных наших местах, где писюн обтекался нежной мякотью... Не прерывая ласк, Анни скакала на мне все яростнее, — а я обвил ей шею руками и присосался к ее губам. Ее язык вымывал мне рот сладкой патокой, и я тонул в ее волосах, шелковых, пахнущих духами... Наши бедра двигались ритмично, слаженно, будто мы долго тренировались перед этим. Я даже не думал о том, что надо делать — все получалось само собой. Я чувствовал, как нас несет к какой-то пропасти, сладкой и страшной, и боялся ее — но деваться было некуда, Анни не давала мне ни секунды передышки, безумный ритм все ускорялся, язык ее все требовательнее проникал в меня... Помню, я успел подумать: как забавно мы смотримся со стороны — кричим, воем, хрюкаем, кусаемся... И тут Анни пронзительно завизжала, глаза ее закатились — и мой мозг отключился. Нас обожгло единое солнце, и мы перестали быть людьми. Сколько это длилось — не знаю. Наверное, вечность. Мы переселились в огонь, купались в нем, и он был холодным и сладким, как смертельная щекотка. Описывать бесполезно: в языке нет слов для ЭТОГО... Когда все кончилось — мы долго еще стонали, выпуская из себя остатки жара, и растворялись в сладкой нирване, теряя вес и самих себя. Продолжение следует. Пишите отзывы: 4еlоvеcus@rаmblеr.ru 9355 4 22454 6 +9.61 [29] Следующая часть Комментарии 1
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Человекус |
Проститутки Иркутска Эротические рассказы |
© 1997 - 2024 bestweapon.net
|