|
|
Новые рассказы 79452 А в попку лучше 11685 +8 В первый раз 5147 +3 Ваши рассказы 4647 +5 Восемнадцать лет 3464 +4 Гетеросексуалы 9346 +2 Группа 13482 +3 Драма 2934 +2 Жена-шлюшка 2616 +5 Женомужчины 2074 +1 Зрелый возраст 1737 +1 Измена 12252 +8 Инцест 11948 +5 Классика 366 Куннилингус 3265 +4 Мастурбация 2253 +1 Минет 13322 +5 Наблюдатели 8047 +6 Не порно 3079 +3 Остальное 1084 +1 Перевод 8049 +6 Пикап истории 725 По принуждению 10793 +5 Подчинение 7256 +7 Поэзия 1476 +2 Рассказы с фото 2519 +2 Романтика 5608 +3 Свингеры 2328 Секс туризм 510 Сексwife & Cuckold 2495 +4 Служебный роман 2428 Случай 10178 +5 Странности 2727 +2 Студенты 3621 +6 Фантазии 3304 +1 Фантастика 2849 +1 Фемдом 1478 +5 Фетиш 3245 +7 Фотопост 787 Экзекуция 3234 +6 Эксклюзив 348 +1 Эротика 1917 +1 Эротическая сказка 2518 +2 Юмористические 1531 +1 |
Живая статуя. Часть 2 Автор: Человекус Дата: 9 июня 2012 Эротическая сказка, Фантазии, Гетеросексуалы
Всю ночь мне снились тревожные сны, где фигурировал позавчерашний старик с жезлом. Он хохотал, как мультяшный дьявол, и я ревел во сне — совсем как в детстве. Проснувшись, я первым делом набрал Майю. «Абонент временно недоступен...» Одевшись и проглотив, что попало под руку, я сел в машину и помчался к ней. В домофоне никто не отзывался. Я обошел соседние дома, чтобы убедиться, что не ошибся — но нет, все было верно. Это был дом Майи, ее квартира, и Майя не открывала. Но как же? она ведь сказала, что будет дома, и будет ждать меня... Может, спит? Отсыпается после вчерашнего? Я ждал под домом четыре с половиной часа. Проскользнув вслед за жильцом внутрь, я поднялся на нужный этаж, нашел нужную квартиру, — но никто не открывал. Прождав еще час, я, наконец, понял, кто виноват. Я понял, У КОГО Майя. И рванул, почти не нажимая на тормоза, к театру «Пигмалион». Тревога и злость так клокотали во мне, что хренов маэстро уже был в моем воображении горой кровавого мяса. Ворвавшись в зал и оттолкнув охранника, я сразу нашел Брокенберга, репетировавшего с артистами. Увидев меня, он спрыгнул со сцены и побежал мне навстречу. То, что было дальше, выглядело примерно так: мы оба бежали друг к другу, явно желая стереть друг друга в порошок, оба остановились в полуметре друг от друга — и оба крикнули: — Где Майя?! (я, впрочем, прибавил к вопросу длинное непечатное, стыдливо повисшее в тишине). Наши физиономии вытянулись одинаково, будто мы смотрели в зеркало. — Она что, не с тобой? — пискнул Брокенберг. Я прикусил язык, не успев спросить его то же самое. — Нет. Я думал, она у тебя... Он был похож на колдунью Юбабу из мультика «Унесенные призраками», когда та узнала от Хаку о проделках своей сестрицы. — Она должна была утром быть с тобой, а потом приехать на репетицию. Телефоны не отвечают. Ее нет уже три часа... — Ну... в конце концов... Она взрослая девушка. Мало ли... — говорил я, заражаясь его тревогой. Брокенберг вдруг тяжело рухнул на стул и опустил голову. — Эй! В чем дело? Эй! — я заглядывал ему в лицо, нагнувшись, а он раскачивался и скрежетал зубами. Внезапно он подскочил и схватил меня за руку: Он потащил меня по коридору, ввел в артистическую, закрыл дверь, сел, посидел некоторое время с закрытыми глазами, затем глубоко вдохнул и заговорил: — Значит, так. Слушай. Если будет трудно поверить — постарайся. Ты не виноват, конечно, это все Майя. Но ничего, может, еще можно исправить... С минуту я переваривал услышанное. Потом спросил: — Скажи мне... Тебе дорога Майя... Ты с ней... Вместо ответа Брокенберг вдруг встал и спустил штаны с трусами. Похолодев, я глядел на большой рубец в том месте, где должно свисать мужское достоинство*. Почесав за ухом, я спросил у него: *** Третий день я бродил по выставке Льва Бецмана, повторяя про себя, как мантру, напутствие Фауста: «Любое заклинание имеет противодействие. Присматривайся. Бецалель будет стараться упредить то, что может разрушить его заклятие. Постарайся заметить, что охрана не позволяет делать посетителям. Она наверняка предупреждена, хоть и не знает, в чем дело». Но ничего особенного я не заметил. Нельзя было делать то, что нельзя делать во всех выставках и музеях мира: трогать экспонаты руками, снимать их со вспышкой, распивать спиртные напитки, ходить без обуви и т. п. Майя была здесь. Я не мог смотреть на неподвижную, мертво-застывшую голую фигурку из посеребренного металла, стоявшую среди десятков таких же, как она, окаменевших и высеребренных фигур: мне хотелось реветь и биться головой об ее пьедестал... Вечером, когда объявили закрытие, я вдруг почувствовал, что мне нужно срочно в туалет. Он был тут же, рядом с залом. Когда я вышел оттуда — увидел, что зрителей в зале нет, входные двери закрыты, и рядом с ними стоит группа охранников. Они травили анекдоты. Повинуясь внезапному импульсу, я шмыгнул обратно в туалет. Я не думал, что смогу остаться тут на ночь, но упустить такой шанс было нельзя. Зная, что кабинки будут проверять, я открыл дверь подсобки, где хранились ведра, швабры и тряпки, и, вспомнив фильм «Как украсть миллион», залез за дверцу кладовки. Вскоре послышались голоса охранников. Один из них сунул голову в подсобку и, удовлетворившись этим, отошел прочь. Через пять минут воцарилась полная тишина. Я выжидал еще какое-то время, боясь выходить. Наконец, пересилив себя, я осторожно, замирая и оглядываясь на каждом шагу, двинулся по направлению к залу. Свет выключили, и музей освещался только лампочками сигнализации и светом с улицы, проникавшим через окна. Музей был пуст. Осознав это, я бросился к Майе и стал ощупывать ее металлическое тело, холодное и мертвое, как водопроводный кран. Я гладил, сжимал, царапал милые изгибы, еще недавно живые, горячие, пульсировавшие в едином ритме со мной — и едва удерживался от истерики. С трудом опомнившись, я заставил себя отойти от Майи. «Будем рассуждать трезво», говорил я себе. «Прикосновения ничего не дали. Может быть, Майю нужно трогать в конкретных местах, конкретным образом, конкретное число раз?» Глубоко вздохнув, я вновь подошел к Майе и начал свои эксперименты. ... Три часа спустя я, совершенно обессиленный, плюхнулся на скамейку. «Может, Майю нужно окунуть в воду? Но все экспонаты на сигнализации, и я не дотащу ее к крану...» Мысли бились в моей голове хаотично, как ночные бабочки о фонарь. Из последних сил я заставил себя успокоиться, расслабиться и подумать. «Логика, только логика», говорил я себе, «ничего, кроме логики. Итак, логика. Будем рассуждать логически. Что у нас есть? У нас есть список запретов. Обычный список запретов, стандартный для всех музеев. Нельзя трогать экспонаты, потому что... ну ни к чему им отпечатки жирных пальцев. Нельзя ходить босиком, потому что это не пляж, а музей. Нельзя бухать, потому что... потому что нельзя. Нельзя снимать со вспышкой, потому что... Стоп, а почему?» В самом деле, думал я, — это уместно в картинной галерее: чтобы яркий свет не портил цвета картин. Но ведь здесь скульптуры, железяки, им фиолетово, со вспышкой я снимаю их, или без, или вообще не снимаю... Стоп, а почему на входе отбирают фотоаппараты? Почему все снимки делаются местной камерой, в которую вставляется SD-шка посетителя? Что-то тут не то. Сказали бы «без вспышки» — и хватит. Штрафовали бы за вспышку, в конце концов... Та-ак. Хорошо, что моя камера живет у меня в потайном кармане сумки. Маленькая, да удаленькая. А ну-ка... Я подошел к Майе, достал свою любимую камеру, включил вспышку... Холодея, нажал на затвор... И чуть не выронил камеру. Майя шевельнулась, будто желая вырваться из железного плена, и застыла снова. Я подбежал к ней, стал трясти ее, звать, умолять проснуться... Вовремя вспомнив про сигнализацию и опомнившись, я отошел прочь. «... Спокойно, приятель, спокойно. Ты на верном пути. Логика еще никогда не подводила тебя. Не сдаемся, не сдаемся — продолжаем мыслить... Итак, вспышка. Почему Майя ожила? Потому что была вспышка. Почему Майя ожила не до конца? Потому что вспышка была так себе. Просто не хватило яркости. Та-ак...» В том же потайном кармане у меня была внешняя вспышка. Не попадая от волнения в разъем, я присоединил ее с седьмой попытки, выставив мощность на максимум. «Только бы хватило заряда», думал я, трясущимися руками направляя объектив на Майю... Ррраз! В полумраке зала сверкнула голубая молния, ослепив меня; я зажмурился, но тут же открыл глаза, всматриваясь в темноту. Лиловое пятно в глазах расточилось... и я увидел движущийся силуэт. Не веря своим глазам, я застыл, не дыша — и услышал глубокий вздох Майи. — Майя! — крикнул я, все еще боясь шевельнуться, будто меня самого превратили в статую. Тут я, наконец, кинулся к ней — и обнял ее за ноги. Майя пошатнулась и чуть не упала. — Осторожно! — я помог ей спуститься с пьедестала. Они были горькими от краски, и я протер их краем футболки. Протер и прильнул к ним снова, — так, что Майя застонала, вжавшись в меня грудями. — Аааа... — ее язык сплелся с моим, и внутри у меня распустился горько-сладкий цветок. Я целовал ее, и захлебнулся сладкой солью ее рта, и думал — «вот ее язык, нежный, сладкий, горячий... живой! Живой...» Чудо ее оживления оглушило меня — я гладил, тискал и тер ее тело, жаркое где-то там, под шершавой краской, холодящей мне ладони, — и не заметил, как мы оба оказались на полу. Пол был мраморный и холодный. Бедра мои сами бодали Майю, желая поскорей врасти в нее, и я стягивал с себя штаны с трусами, обнажая хозяйство — и мрамор обжигал мне кожу на ногах. Краска, плотно облепившая Майю, скрыла живую кожу — и страшно хотелось пробиться к пульсирующему, горячему, к живой мякоти ее нутра, и я буравил ее маленькими быстрыми толчками, стараясь не делать ей больно... Нам было твердо, холодно, неудобно; нас освещали призрачные лучи сигнализации, и мы барахтались в полумраке музея, вталкиваясь друг в друга, бодаясь лобками, выворачиваясь, как рыбы на песке... Этот секс был похож на пир голодающих, которые дорвались до сказочных яств и заглатывают все сразу. Как-то сама собой нашлась поза: я выгнулся буквой «Г», Майя обхватила меня ногами, уперлась руками в пол, запрокинула голову — и наподдавала мне тазом, крепко вдавливаясь в меня. Она была вся в краске и казалась куклой — но она была живая, ЖИВАЯ! и глаза ее отблескивали серебряными огоньками, пронзительными, как у ночного зверя. Наши бедра и гениталии работали, как сумасшедшие; мы быстро запыхались, и нам пришлось сделать передышку, хоть между ног у нас было жарко, как в аду. Я распирал членом верхнюю стенку влагалища Майи, надетой на меня, как эластичный чулок, и спрашивал ее, задыхаясь после гонки: — Тебе... тебе... не больно так? Майя протянула руку, коснулась моих яиц, робко погладила их — а я, в свою очередь, стал щупать и щекотать ее клитор, набухший среди липких складок. Она смотрела, как я это делаю, подвывая и возбуждаясь, как кошка. Ее бедра ерзали на моем члене, а пальцы сплетались с моими пальцами; мы ласкали и мяли наши гениталии, сходя с ума от бесстыдства — и наконец возбудились настолько, что не выдержали и принялись трахать друг друга зверски, жадно, агрессивно, утоляя жгучий голод между ног... — Тебе классно? — хрипел я, шлепая яйцами по Майе. И я прыгал на ней, позабыв про холодный пол, и про усталость, и про то, что она вся в краске, как елочная игрушка, и про то, что у меня стреножены ноги... Блаженство подступало, нарастало, как пенистая лавина — и я уже чувствовал, что мы дышим вместе, и стонем единым криком, и сейчас упадем горящим комом в пропасть, и утолим в ней наш голод, и... Вдруг вспыхнул яркий свет. Я вначале не понял, что это снаружи, решив, что у меня искры в глазах; но Майя ахнула — и раздался каркающий голос: — Извините, что помешал вам, хе-хе-хе... По мраморному полу щелкали острые, злые шаги, приближаясь к нам. В голове у меня потемнело. Лопаясь от ярости и от неутоленного желания, я встал, натягивая штаны. — Кто вам разрешил использовать мои шедевры для сексуальных утех, молодой человек? — чеканил старик, приближаясь к нам. В его руке был жезл, сияющий голубым огнем. Я застыл, не зная, чему верить, — а старикашка, заговорив мне зубы, вдруг ловко метнулся к Майе — и, прежде чем я успел поймать его, ткнул в нее жезлом, выпалив какие-то слова. Майя страшно закричала — и крик ее вдруг оборвался, будто его выключили, нажав кнопку. Во мне разлился жуткий холод... — Опять придется работать над позой, — бормотал Бецман, уткнув свой жезл в окаменевшую Майю. Жезл сверкал голубыми искрами. Опомнившись, я подскочил к нему: Но зал вдруг полыхнул голубой молнией — и отошел в никуда. Последнее, что я помню — досадливый оскал старика, скривившего рот, будто его допекла назойливая муха. *** ... Очнувшись, я увидел над собой резкий профиль Фауста. — Ну? Живой? — прокукарекал он своим петушиным голосом, глядя на меня. Фауст встал и внимательно осмотрел комнату, куда перенес меня. Это была обыкновенная комната с кроватью, мебелью и ноутбуком, зависшим на сэкситэйлз. ру. Проделав какие-то пассы по углам, Фауст вдруг сгорбился, налился кровью, задрожал — и его скрюченные пальцы выхватили из воздуха черную ворону, которая немедленно рассыпалась пеплом в его руке. Похолодев, я смотрел на него, — а он с шумом выпустил воздух, приняв свой прежний вид, и проскрипел мне: И я стал рассказывать, так и не решившись спросить у него, врал ли Бецалель, когда говорил, что Майя — статуя... *** В 16 часов пополудни в галерею Льва Бецмана вплыла толпа молодых людей. Они были модно одеты, улыбались и бойко урчали по-английски. У каждого из них на плече висел деловой портфель. Охрана пыталась принять европейский вид, — а молодые люди, фотогенично улыбаясь вахтерам и друг другу, разбрелись по залу, не слыша робких слов, повисших им вслед — «но фото, плыйз»... Они вели себя, как среднестатистические иностранцы: темпераментно жестикулировали, говоря «вау», «итс бьютэфул», «фэнтэстик» и пр., и охрана вновь сосредоточилась на тех, кто входил в галерею. В один прекрасный момент в зале громко заиграла чья-то «Нокиа»... Все иностранцы, как один, полезли к себе в портфели проверять, не у них ли звонит, — и, когда «бородавка-бородавка-бородавочка» пропела в пятый раз, из портфелей вдруг извлеклись не телефоны, а фотоаппараты со вспышками... Все произошло мгновенно: охранники не успели и развернуться, как в зале сверкнули ослепительные голубые молнии. Один из иностранцев вспрыгнул на парапет и заорал на чистейшем русском языке: — Дамы и господа! Величайший розыгрыш всех времен и народов подошел к концу! Сегодня вы оцените юмор великого Льва Бецмана по достоинству! Смотрите и удивляйтесь! Посетители, шокированные и ослепленные, озирались по сторонам — и вдруг раздался чей-то визг, подхваченный, как эхо, разными голосами в разных углах... Охрана лезла в центр зала — но уже было поздно: грандиозная коллекция статуй Льва Бецмана ожила и зашевелилась. Юноши и девушки, голые и покрытые блестящей краской, потягивались, стоя на постаментах, и с обалдевшим видом смотрели вниз и друг на друга. Кругом стоял крик, хохот и восторженная ругань; все вдруг смешалось в пестрый калейдоскоп, и охрана остолбенела, не понимая, кого хватать и что делать... Один из посетителей, воспользовавшись шумихой, подбежал к высеребренной девушке, только что бывшей экспонатом, подал ей руку, помог спрыгнуть с постамента — и незаметно выскользнул с ней из музея... — ... Ааааа! Я еще никогда не выбегала голышом на улицу!... — кричала мне Майя на бегу. Я тащил ее за руку к машине; на нас пялились сотни людей, и я сходил с ума, представляя, что она чувствует. Голая Майя всхлипывала от смеха, прикрыв лицо серебряными руками. «Сильвия, Сильвия», думал я... И понимал, что никогда не смогу у нее спросить, правду ли о ней говорил Бецман. 9490 3 21717 5 +9.22 [28] Комментарии 10
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Человекус |
Форум +4
|
Проститутки Иркутска |
© 1997 - 2024 bestweapon.net
|