Рабочий день подходил к концу, когда уже привычной мелодией группы «Оff Spring» ожил мобильный телефон.

— Да?

— Сань, привет! — промурлыкал телефон голосом сестры.

— Хаюшки!

— Сань, мне помощь твоя нужна...

— Что случилось?

— Подруга уехала из города по работе на несколько дней и попросила меня цветы у неё полить. Да кошка там ещё, блин...

Я с улыбкой ответил:

— А от меня что требуется? Тебе нужно методическое пособие по поливу цветов и кошки? Погугли в тырнете — там наверняка найдётся такая информация!

— Сааань... — обиженно произнёс телефон.

— Ну ладно! Я-то чем могу помочь?

— Ты можешь отвезти меня к ней? Сам понимаешь: жара, вечер, час пик... В маршрутке по пробкам... Я понимаю, что всё в этой жизни возможно, даже то, что невозможно, но... Свозишь?

Дело начинало приобретать мрачные перспективы. Вечер. Час пик. М-мдаа. С тоской подумалось о полуголодной машине, которая в этих пробках радостно съест ещё четверть бака. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг это поближе? На всякий случай я решил уточнить:

— А куда ехать-то? Далеко?

— К Наталье, — с готовностью выдала Ирка информацию — помнишь её?

Нет, чёрт возьми, не ошибаюсь.

— Помню... Ладно, поехали! Ты дома?

— Да.

— Ладно. Через полтора часа будь на низком старте, я заеду и сразу рванём.

— Здорово. Пасибки!

Сразу рвануть не удалось: пока умылся, переоделся, пришла мама и заявила, что без ужина меня не отпустит.

— Мам, да мы туда и обратно. Приеду — поем.

— Ага! Часа два будет добираться. А то и больше. Не дури: поешь и езжайте. Вам же не ко времени!

Да, мама права: мы же не на работу опаздываем.

— Хорошо, мам.

Ира тоже пришла на кухню и присоединилась к трапезе. Она здорово выглядела: свободная, но не прозрачная белая блуза подпиралась внушительной грудью, лёгкие синие короткие шортики позволяли оценить красоту и стройность её загорелых ног и ярко контрастировали распущенные чёрные волосы. Умелый и неброский макияж. Привлекательное лицо молодой женщины! Я не удержался от реплики:

— Такое ощущение, что ты в клуб собралась, а не на свидание с кошкой!

За неё ответила мама:

— А какая разница с кем на свидание? Когда человек красиво выглядит — он чувствует себя уверенно. Даже с кошкой.

Мама улыбнулась и уже Ире:

— А, вот, шорты можно было бы, наверное, и побольше найти: эти тебе, по-моему, тесные.

— Не, мам, это модель такая.

— Очень вызывающая модель.

— Современные стандарты, — Ира легко повела плечом.

— Ладно, поехали! — я встал и решительно отодвинул посуду — а то до утра не вернёмся!

Мы вышли к машине, Ира бросила сумочку назад и плюхнулась на переднее сиденье. Я сер за руль, включил заднюю передачу и развернулся вполоборота, чтобы видеть, куда машина выезжает. Моя рука лежала на спинке соседнего кресла и пальцы коснулись Иркиного плеча. Она вздрогнула, но я этого тогда не знал и не почувствовал. А, вот, её щёку на свой ладони, когда она слегка повернула и склонила к ней голову, я почувствовал очень даже. Приятно, ничего не скажешь, но отвлекаться было некогда: выезд на дорогу от нашего дома был для машины весьма травмоопасным. Чуть ниже линии взгляда, на заднем сиденье, лежала сумочка Ирки и я увидел тёмно-фиолетовый уголок её блокнота. Не очень большой блокнот, половина А4. Ирка в последнее время что-то яростно в него записывала. Писала, сидя на кухне вечерами, иногда — в моей комнате. Недавно сказал ей: «У тебя ж своя комната есть! Чё там не пишется?» «Тут прохладней» — ответила она упорхнула к себе. «А чего тогда не осталась, раз тут прохладней?!» — подумал я про себя, когда за ней закрылась дверь.

Я никогда не видел этот блокнот бесхозным, а только тогда, когда Ирка в него что-то записывала. И в её комнате я тоже его никогда не видел на видном месте. По-моему, она даже в ванную с ним таскается! Любопытно: что же она там строчит? Нет, скорее всего это не дневник, потому что когда люди ведут дневник, выбираются записные книжки или тетради достаточно большого формата и объёма. Во-первых, это позволяет избежать разрозненных листочков, а во-вторых, человек только начинающий вести дневник, этим самым объёмом как бы устанавливает себе планку, раньше которой он дневник не бросит и есть шанс, что это занятие продлится несколько месяцев. А там, глядишь, и в привычку войдёт. И потом, люди делают запись в дневник, когда день уже на исходе. По свежим следам описывают события, анализируют, делают вывод. Таким образом таскать его с собой весь день нет необходимости. Или тогда нужно принять постулат, что у Ирки такая плохая память, что вечером она уже ничего не помнит. Но это не так. С памятью у неё всё в порядке. Я знаю! Да и вообще, мне проще представить движение времени относительно тела в пятом измерении, движущемся на разных скоростях вблизи нейтронной звезды, чем представить Ирку, ведущую дневник!

Пока я размышлял над загадкой мироздания, коей являлся Иркин блокнот, машина достигла хвоста первой пробки, вежливо осведомившись «кто последний?» заняла своё место в очереди и умиротворённо завибрировала на низких оборотах. А дальше начались все прелести «езды» в пробке мегаполиса: дёрнулись-встали, снова дёрнулись, снова встали, шум, свист тормозов, выхлопной газ, чёрное облако от впередистоящего КАМАЗа тоже не озонирует воздух, кто-то сзади и левее отчаянно кроет великим и могучим матом — похоже намечается махач! Я закрыл окна, включил кондёр и голос Шахрина в машине стал громче, чище и разборчивее.

Мы добрались до места. Долго ли, коротко ли, как говорится. Поднялись на этаж, Ира открыла дверь и выключила охранную сигнализацию.

— Сань, я в душ, сполоснусь. Ты не хочешь?

— Не, мы ж кондиционером ехали.

— Поздно ты его включил. Я пойду, освежусь.

— Давай...

Она взяла сумочку и пошла в ванную. Щёлкнул замок, зашумела вода.

Ира появилась в проёме двери и несколько секунд пристально смотрела на меня. Не успел я что-либо сказать ей, как она снова скрылась в ванной.

— Ирка, — крикнул я — делать будешь чё?

— Да, — донеслось из-за двери — щас.

Она выглядела, действительно, посвежевшей. Набрала воду в лейку и пошла о обход по цветам.

— Сань, помоги!

Я зашёл в соседнюю комнату.

— Что тут?

— Вон, — она указала пальцем — под потолком стоят. Поддержи меня, аха?

Она встала на табуретку и привстала на цыпочки. Я положил ей руки на талию и моё лицо легко касалось её попки. По-моему, она затягивала с поливкой, а может мне просто казалось... Закончив с цветами, она поменяла лоток кошке, дала еды и свежей воды, и объявила, что мы можем трогаться домой.

Путь назад практически ничем не отличался от пути вперёд. Подъезжая к дому, Ира попросила тормознуть у магазина:

— Чё-нить сладкого хочется! Тебе взять чё?

— Ммм... да. Пива! «Хугарден»!

— Ну, вот, это-то — оооочень сладко!

— Зато про апельсины!

Она засмеялась и выскочила наружу. Вернувшись, она, как обычно, кинула на заднее сиденье свою сумочку, мне за спину, со своей стороны положила пиво, молоко, какое-то печенье и шоколадки, и села рядом. Я же заметил, что из сумочки выскочил тот самый блокнот и теперь лежал рядом с ней, на краю сиденья. Ребячество и любопытство взяли верх: я завёл руку назад и скинул блокнот на пол, под сиденье. Было уже достаточно темно и я принудительно отключил свет в салоне, чтобы его не было при открытых дверях. Мы подъехали к дому.

— Ир, давай, забирай всё — я машину загоню.

Она вышла, открыла заднюю дверь, забросила сумку на плечо, сгребла кучкой все продукты и пошла в дом. Я включил свет, достал телефон и блокнот. Исписано было страниц десять или около того. Читать, даже бегло, не было времени, поэтому я за несколько секунд просто переснял все страницы на телефон — позже ознакомлюсь — и кинул блокнот туда же, на пол.

Я загнал машину во двор,

закрыл ворота и зашёл в дом. Поднялся к себе в комнату, включил телек и вентилятор и блаженно растянулся на кровати. Минут через пять в комнату зашла смущённая и сама не своя Ирка.

— Сань, скажи мне... Только честно! Ты брал мой ежедневник? Только честно!

— Фиолетовый? Сейчас?

— Да.

— Не знаю, не видел. Потеряла?

— Не знаю, — она закусила нижнюю губу. — Он в сумочке у меня был.

— Сегодня?

— Да. В магазине ещё был.

— От ты паникёрша! В машине посмотри, может на сиденье валяется.

— Ннне заметила, когда вещи забирала... Но, ладно. Посмотрю. Машина открыта?

— Да.

На улице хлопнула дверца машины, возвестив о том, что пропажа найдена. Что же она так странно себя вела-то? А щас узнаю: я достал телефон и перевернулся на живот. Без труда нашёл в галерее последние снимки. Открыл первый. Очень мелко. Увеличив картинку и перевернув телефон для удобства горизонтально, я стал читать. Ууу, по-моему наша Иришка пробует себя на литературном поприще. На первой странице Ирка описывала нашу гостевую комнату на первом этаже и себя, наводящей в ней порядок. Вторая страница. О!"Скрипнула дверь и комнату вошёл Саша»... Хм, интересно! «Привет, систр, сказал он»... Блин, никогда в жизни я её так не называл! Сестричка, сестрёнка... Но на западный манер — ни разу. Потом он, то есть — я, подошёл к ней, положил ей руки на плечи и с силой опустил вниз. «Хочу тебя» сказал я, то есть — он. Она расстегнула ему, то есть — мне, джинсы и вытащила... Блиииин, Ирка!... Обалдеть!... Далее шло довольно подробное, детальное описание того, что оказалось в её руках, но я не буду его приводить тут, дабы не травмировать неокрепшую психику читателя. Следующие три страницы подробно описывали процесс размножения, обильно приправленный словами «твоя», «вставь», «шлюха», «еби»... и иже с ними. Я вспомнил сегодняшнюю поездку: было много моментов, когда она касалась меня как бы невзначай, как прижалась щекой к ладони, как просила поддержать и крутила попкой перед моим лицом. Когда, интересно, она к этому пришла? Судя по объёму написанного — недавно, но может она стала вынашивать идею гораздо раньше?

... Ирка... Я открыл на телефоне её фотографию. Я смотрел на неё, а в памяти всплывали написанные её рукой слова: «твоя», «вставь», «шлюха», «еби»... Я открыл последнюю фотографию блокнота. Это была сегодняшняя запись! Ирка описала самые узнаваемые детали Наташкиной квартиры, меня на диване в зале и себя на табурете, поливающей цветы под потолком. Как я положил ей руки на живот, а она вдруг резко приседает и мои ладони оказываются на её груди... Как она медленно поворачивается ко мне и снимает блузку через голову... Как она заводит руку назад, расстёгивает замочек лифчика и он падает к её ногам, открывая моему взору её грудь... Как я ласкаю её соски и пальчиком глажу клитор, как она стонет и в дверях появляется Наталья... Как она манит её пальцем к себе, та подходит и начинает целовать Ирку в губы, взасос... Как Ирка тащит меня на Наташкину кровать, садится на меня сверху, а Наташа, сидя в кресле и широко раскинув длинные, стройные ноги, смотрит на нас и ласкает себя пальцами... Ай да Ира! Чтобы успокоится я взял гитару, открыл ноты вещицы, которая мне никак не даётся и только тогда полегчало и можно было попытаться заснуть.

Мне снилась Ирка. В разных ситуациях, в разных местах, но говорила она только одно: «твоя», «вставь», «шлюха», «еби»...

Следующий день мало чем отличался от остальных дней, кроме одного свойства — пятница! Я отработал, приехал домой, поел. В кухню зашла Ирка, но я смотрел на неё совсем не так, как вчера.

— Нашла блокнот?

— Да, из сумки выпал. На полу лежал.

— Ну и славно. А чё ты записываешь там?

— Ааа, забей! Глупости всякие!

Она засмеялась.

— Стихи пишешь?

— Да ну...

— Не, ну, обычно, девушки, которые пытаются сочинять, свои стихи ревностно оберегают!

— Всё, проехали! Издам книжку — подарю тебе. С автографом!

— Надеюсь!

Прошёл день, наступила суббота. Утром я спросил Ирку:

— К кошке и к цветам поедешь сёдня?

— Да, надо бы...

— Поехали. У меня дел нет, свожу тебя. А то за два дня кошка там одичает, а цветы засохнут.

Она как-то хитро посмотрела на меня:

— Ну поехали...

Мы поднялись на знакомый этаж, открыли знакомую квартиру, сняли сигнализацию и вошли в прихожую. В зале кошка, покорив вершину кресла, приоткрыла один глаз и, не увидев ничего интересного, снова зажмурилась, полностью игнорируя двух представителей высокоразвитой цивилизации. Я обнял Ирку сзади, положив ей руки на живот. Она хихикнула и откинулась назад, прижавшись спиной к моей груди:

— Что это за нежности телячьи, Сань? — с улыбкой произнесла она.

— Люблю тебя...

— И я тебя лю...

Моя рука скользнула под её футболку и почувствовала прохладу её кожи. И, видимо, её обожгла моя ладонь.

— Саш... Ты чего?...

— Молчи...

— Нет... Саш... ну ты чего...

Рука поднялась выше и накрыла её грудь.

— Сашка... Ну... Нееееет... Нет, нельзя... Что ты делаешь?...

Её протесты были слишком слабыми, чтобы к ним можно было прислушиваться. Я взял её за кисть, завёл руку назад и положил её ладонь на свой член. Она сжала его сразу же, как только почувствовала, что под пальцами что-то есть.

— Нет... нет... Нельзя, — шептала она, сильно сжимая ещё не вставший до конца член через лёгкую ткань летних брюк.

Её грудь уже была освобождена из плена лифчика и тот лежал на груди сверху, возле шеи. Вторую руку я опустил ей под юбку и повёл ладонь вверх. Пальцы коснулись её трусиков. Боже, какие они были влажные... Практически сырыми! Через ткань трусиков я стал гладить губки, клитор, дырочку... Она задышала ещё глубже, сквозь дыхание слабо пробивались стоны.

— Ты же хотела...

Я сдвинул в сторону полоску ткани и пальцы свободно гладили её горячие и мокрые губки.

— Да, я хотела...

Её пальцы ухватились за язычок «молнии» и эта змейка тихонько прожужжала.

— Почему раньше не дала понять?

Мой палец погрузился в неё, вынудив её застонать и откликнуться эхом на мой вопрос:

— Почему раньше не дала...

Её ладонь была в моих брюках, но она никак не могла справиться с тугой резинкой плавок.

— Ты хотела, чтобы я выебал тебя!

— Уууааааа...

С животным полустоном-полурыком она резко развернулась ко мне, упала на колени и чуть ли не выдернула мой член из плавок. Уже закрыв глаза и открыв ротик она была поднята мной за плечи на ноги:

— Подожди!

— Чтоооооо?... Дай...

— Разденься. Сейчас же!

Она с готовностью кинулась освобождать себя от одежды. Она хотела повиноваться. Я знал это. Она сама «сказала» мне об этом ещё позавчера! Она стояла голая передо мной. Я подошёл к ней и, лаская её грудь, шею, плечи, живот, клитор, вставляя в неё уже два пальца, потихоньку завожу её в комнату и укладываю на спину, на кровать.

Она снова сладко застонала и приглашающе раздвинула ножки. Я устроился между ними и стал вылизывать её так тщательно, как никогда и ни с кем до этого не делал. Она стонала, хрипела, вцеплялась мне в волосы и вдавливала мою голову и лицо в себя. Сильнее, ещё сильнее... Её дыхание вошло в резонанс с движениями моего языка и я слышал, и чувствовал, как с каждой секундой её стоны становятся всё мощнее и громче. Вылизывая её я освобождался от одежды. И когда она была уже почти на пике, я оторвался от её сладкой дырочки, поднялся к ней и не дав времени ни ей, ни себе обдумать, что я делаю, мощно и глубоко вставил свой член в неё. Сразу, на всю длину... Без подготовки. Одним мощным толчком. Она взвыла, но не от боли, а от кайфа! Я стал сильно и размеренно трахать её.

— Мммм... Ира... моя...

Она как будто бы ждала этой фразы:

— Твоя... аааа... даааа... ТВОЯ!... Мммммм

— Моя?... моя... кто?

— Мммммм... аааа... девочка... твоя девочка...

— Нет... не хочу «девочка»... Моя... Кто?

— Ну чего ты меня... аааааааааааа... меня мучаешь... Что ты хочешь услышать... Что? Ааааа... дааа...

— Моя... кто?

За разговорами я отвлёкся от физических воздействий и момент окончания немного отступил, но после крика разгорячённой Ирки я снова стал близок к тому, чтобы кончить:

— Шлюха я твоя!... аааааа... Дааааа... ты это хотел услы... ООООО! Услышать... Всё тебе скажу... аааа... Толь... ООООООДааааа... только еби... Не остана... в... ся...

— Сожми свои сиськи... Давай!

Она сжала свою грудь двумя руками.

— Ммммм... Дааа... хочу трахнуть тебя между них!

— По... ОООООО... позже... Дай мне кончить!... Я так мечтала об этом... Аааадааа... Ты читал мои рассказы... ААА... Читал?... Ой!!! Дааааа...

— Да, читал...

— Аааа... Дааааа... Еби меня, Сашенька... мммм... Глубже... Сильнее... Да, ещё... Ещё! ЕЩЁ!!! ...

Надо ли говорить, что после этого мы ездили поливать цветы и кормить кошку практически каждый день, а после приезда Натальи жизнь и вовсе превратилась в шпионский роман!