Вера. 15-ое июня.

Сегодня приехали Вашакидзе, планировавшие посетить нас ещё на прошлой неделе, но Галя, позвонив по телефону, намекнула на свой цикл, и мы с мамой согласились с её доводом. Для их семьи мы приготовили соседний дом. Провели в нём генеральную уборку, добавили кровать и положили матрас на лежанку печи.

Старший сын Вашакидзе — Георгий, подал букет маме, следующий сын — Трофим, мне и Нике. Шота достал из багажника ещё букеты, передал сыновьям, те подарили их Нике и сёстрам. Потом ещё по куче подарков каждой женщине. Папе и Павлу достались бутылки алкоголя. Подарочными в этих презентах были сами бутыли — в виде виноградной грозди.

Самым храбрым из детей оказался будущий муж моей только что зачатой дочери — Мишенька. Он храбро обнял Верного за шею — в знак близкого знакомства. Будущий муж маминой дочки — Арчил, восьмилетний мальчик, уже взрослый, просто почесал пса за ухом. Вот состоялось знакомство.

Детвора уже рвались на поиски «сокровищ». Мой будущий зять фантазировал, говорит, что уже видел «Во-о-от такой рубин!». Галя смеётся и говорит, что это он с арбузом перепутал.

И мы отмечаем знакомство, прибытие. На мангале копятся угли, а мы начинаем с наших угощений. Детвора быстро наелась, хотят приключений. Павел переговорил с Шота, тот согласно кивнул.

Сделать выстрел с настоящего оружия! Да это круче чем что-либо. Папа остаётся у мангала, а Паша и Шота в сопровождении мальчишек углубляются в лес по дороге оргазмов. (Так я назвала дорогу до скита, после того как проехалась с мужем на квадрацикле, держа опору о него в пяти точках — руками, ногами и вагиной о пенис. Это так невероятно, что Зинуля повторила трюк с папой. А про Нику можно сказать — дорвалась сучка! С Павлом, с папой и потом вновь с Павлом, но вернулись они оба обоссаные, вонючие).

Вскоре раздался первый выстрел. Сразу за ним крики. Мы испугались, думали, что в кого-то попали. Но потом другой выстрел и вновь крики. Теперь ясно — это восторженность детей поддерживают мужчины.

Мишенька прибежал первым и начал рассказывать Галине о своём выстреле из «ружбайки». «Я ка-а-ак нажал. Она ка-а-а-к бабахнет. У меня это ухо не слышит!». Пока Шота и папа пекли шашлык, Павел покатал детей на квадрацикле. Георгию доверили самому проехаться. А тут и ягнятина поспела. Чача охладилась.

Вновь застолье с возлиянием, Шота даже Настю и Дашу угостил «компотом» как он назвал вино. Компот-компот, но от двух бокалов я помнится опьянела. Вновь женские беседы, когда мужчины пошли рассматривать наше хозяйство. Павел похвастался медалями и другими наградами деда. Надев его гимнастёрку, он показал мальчикам какая была форма в войну. Это стало причиной нового тоста — уже в честь памяти всех погибших.

К вечеру, как обычно началось заселение домов дальнобойщиками, которые знали о нашем мотеле из соцсетей, оставляли заявки на такой-то день. Кому-то посоветовали другие водители, кому-то рекомендовали нас какие-то Алия и Надежда. Ника рассказала мне о них, очень хорошо отозвалась о женщинах-водителях их Казахстана. Она уже опьянела, начала откровенничать о их играх с мужем.

Меня это возбудило. Надо бы испытать подобное! Вот когда Шота с Галиной исполнят акт зачатия, я не позволю убирать их постель до тех пор, пока Паша не совершит там со мной коитус. В письке засвербело. Зеркало квадрацикла отражало закат, подмигивало мне. Надеюсь Павел не настолько пьян, что не сможет... Сможет. И управлять сможет. Чтобы такое придумать, что бы детишки с нами не увязались?

— Даша, пора скотину доить. Позовите с собой мальчиков, пусть посмотрят, как добывают молоко.

Едва дети скрылись в сарае, я махнула мужу головой, показала глазами на агрегат, затем на дорогу и... Украдкой подвигала пальчик в кулачке другой руки. Он подмигнул — понял, мол, не дурак, щас ты повертишься на моём скипетре, оттрахаю за милую душу.

Покидали двор мы довольно скромно. Я научилась сидеть на краюшке сиденья, которое массировало мою попку... Как только мы скрылись в лесу, разделись, оставив только обувь.

— Давай сначала как обычно — я к тебе лицом, а потом...

— Потом... , твоя попка... , которая, наверное, устала ждать...

— Точно! Я об этом сразу подумала — не всё ты выдумщик.

— Ты модернизатор! А не сотворить ли нам позу шестьдесят девять?

— При движении... ? Дай соображу, как!

Я вижу, что муж уже вообразил себе пространственную конструкцию из наших тел. Сначала представила лежащие тела — его голова меж моих бёдер, его член в моём ротике. Поднимаю фигуру вертикально.

С Никой он такое не соорудит — крупная она для его сил. А меня просто поднял, перевернул, ляжечки себе на плечи, член мне в рот... ик. Начинаем медленно... ехать и также осторожно ласкаться. Паша придерживает меня за спину, я сжала его голову бёдрами. Эффекта мало, но чёрт побери оригинально, ново!

— Кровь к глазам прилила... — Говорю, как только он поинтересовался моим самочувствием. — Давай во влагалище и потом в попку. — Голова всё ещё кружится, но возбуждение сильное.

Газую и рулю я, а Павел натягивает меня на член. Машину трясёт, муж таранит. Иногда движения моего тела совпадают с толчком Павла вверх. Бедная матка кричит о боли, а я её успокаиваю, напоминая о необходимом массаже шейки.

— Давай переходи... — Прошу мужа, и останавливаю агрегат. Попочка моя, как влагалище — втянула член без проблем, возникавших в начале моих отношений с мужем.

Накручиваю правую рукоятку — быстро подъезжаем к скиту. Торможу у бани. Приподнялась на ногах, позволила мужу совершать плавные толчки в анус. Он охватывает мои подросшие грудки ладонями, целует меня за мочку правого уха, самую эрогенную, после клитора, точку моего тела.

Фонтан моего экстаза совпал с оргазмом мужа. Вогнав пенис до максимума, сжал мою талию крепкими руками.

Домой возвращаемся чистыми, выглядим паиньками. По крайней мере для детишек, которые заметили нашу пропажу. Взрослые придумали байку, что мы проверяем дорогу до места где спрятан клад.

Я довольная удовлетворённая содеянным, приглашаю маму и Галину совершить омовение в бане. Галя посмотрела на меня. Как это она так может подмигнуть, не закрыв глаз? Интересно — она рассказала мужу о наших шалостях в той бане?

— Настя, тебе тоже нужно СЕЙЧАС посетить баню. — Зинуля полюбила пить из Настиного источника, девушка тоже довольна таким ублажением, иногда она решается на ответную ласку маминой промежности, особенно когда в дело вступаю я.

Ни Ника, ни Даша не возражают от такого перекоса — сначала четыре женщины, а потом лишь ДВЕ будут мыться.

Шота напоминает, что детей нужно укладывать спать.

— Можно я их уложу? — Спросила Ника у Шота. — Мечтаю об этом.

— Гошу на лежанку. Остальных по кроватям. — Наказывает Галина, скрываясь в предбаннике.

Раздеваемся одновременно, вызываем изумление Галины отсутствием белья под платьями.

— Зина! Вера! У вас же груди отвиснут! Во влагалище пыль залетит!

— У нас в Гнезде таков закон — бельё можно не надевать. — Объясняет мамочка. — Лифчик, конечно, задерживает растяжение мышц и кожи грудей, но мы от этого не страдаем — нас возбуждает понимание свободы. Ну, а насчёт пыли... мы чаще подмываемся. Писька не преет, мы всегда готовы к совокуплению с мужем. Попробуй завтра походить...

— А если подол задерётся?

— Поверь, кроме Шота на твою прелесть наши мужчины не позарятся. Не потому, что холодные чурбаны, а только из уважения к вашей семье. — Добавила я. — Но я, да и мама, очень даже позаримся и зажмём тебя... Рассказала мужу?

— НЕТ! — Практически вскрикнула Галочка, залезая к Зине на верхний полок. — Я сама себе боюсь признаться, что понраву мне пришлась та ночь... До сих пор краснею. И... сегодня я только покупаюсь... Но походить без белья остаток вечера смогу. Настя уже женщина?

— Да, но... У неё щёлочка до того узкая, что ей больно. Обряд дефлорации состоялся, но без эякуляции Павла. Пока она не пополнеет, даже пробовать не будем. Настя, твои ранки уже не болят?

— Нет. Но по утрам снятся сны, от которых мне раньше было приятно, а сейчас страшно.

— Так может это вагинизм? Как долго шла подготовка?

— Я и Павел довели её до оргазмов несколько раз. Про вагинизм я слышала, но не знакома с симптомами.

— Сюда бы свет по ярче... Да, я ведь гинеколог по образованию... незаконченному образованию. Нужно произвести осмотр Настиных половых мышц. Хотя бы мощный фонарик...

— Я сейчас принесу. Гель, перчатки нужны?

— Даже очень, нужны.

Я накинула на мокрое тело платье, не обращая внимания на мужчин, пошла за фонарём и остальным. Когда вернулась в предбанник, то окно, обычно не зашторенное, было закрыто полотенцем, держащимся на гвоздиках. Настя легла на стол, мама и я придерживаем ей ножки, Галя светит на не бритый лобок «пациентки». Предлагает сначала обрить его. Триммер и станок всегда здесь, в бане. За процедуру принимаюсь я. Брею триммером редкую растительность Насти, представляю, как проехалась бы «газонокосилкой» по «зарослям» Галины. Естественно мечты не остаются без моего возбуждения. Потом довожу до чистоты станочком худенький лобок Насти...

— Я намекнула Шота, что желаю укоротить длину волос, мол моча воняет... Скривился, но разрешил... Да, да. Он даже после родов меня... ну, вы поняли, пока не отрастала щетина. Давай, Верочка, поработай и с моим лобком.

— Хорошо, я поставлю насадку полсантиметра... Или ещё короче... ? Да, мам ты права, нужно постепенно приучить Шота. Ложись, Галя, и ты на стол — мне так будет удобнее.

Галина раза в три тяжелее Насти — стол скрипит, но выдерживает, ведь его укрепили наши мужья, после того как он начал угрожающе раскачиваться при очередной оргии в бане.

Да-а-а-а, Галочка отрастила ты «бородку». Иные волосы сантиметров по пять длиной. А чернющие! Как копоть из глушителя. Триммер решила поберечь — сначала ножницами кромсаю шевелюру, в которую мечтала вплести ленточки, прилечь щекой на подстилку.

Работаю специально не аккуратно — задеваю за лепестки губ пальцами, дышу возбуждённо, направляя выдох на клитор Гали. Далее выравниваю длину волос триммером. Чёрная щетина, как недельная небритость папы после поездок, нравится всем. Даже Настя сравнила с ёжиком.

— Раз уж станок настроен, то давай и мою прелесть побрей. — Просит мама.

— А потом кто-нибудь меня доведёт... до чистоты. — Говорю с запинанием, едва, подсознательно, не сказав: «До оргазма».

Вот она, промежность женщины, впервые увиденная мной несколько месяцев назад. Она всё также возбудительна своей алостью и запахом зрелости. Каждый раз встречаясь с ней, лицом к промежности, так сказать, наношу приветственный поцелуй.

Растягиваю левый от меня валик вульвы, скоблю станком. Микроподёргивания кожи, вибрируют с моим восприятием. Но... двухдневная небритость исчезает быстро, не доведя нас с любимой мамулей, с моей Зиночкой, до комфортного облегчения натянутости рассудка.

— Мамочка. — Обращаюсь именно к ней, потому что меж нами, притёртыми партнёрами, начался половой акт, на который пока не обращают внимание Галя и Настя. — У тебя самый большой опыт в бритье моей киски, покажи умение. — Подаю дрожащей рукой станок Зиночке.

— Можно мне научиться? — Спокойный голос Насти бьёт меня по мозгам. Отказать? Тем самым испугать девочку? Как это сделать безболезненно? — Мамочка, ты говори, что да как, я сумею...

Пока я раздумываю, Настя берёт станок, нежно проводит по моей вульве. Это не больно, не противно... это... Это глушит моё возбуждение.

Настя действует как опытный брадобрей — пару движений на одном валике, три на другом, подчистка вокруг ануса. Ладно, Настя, я с тобой ещё поговорю... Обследование возобновилось.

Настя лежит на столе, наши с мамочкой руки выполняют роль опор для ног. Галочка проводит визуальный осмотр промежности девочки... Плева отсутствует! Какая девочка?! Хватит мне бурчать. По интеллекту она подобна десятилетней девочке, поэтому я подсознательно называю её так.

— Во-первых, вход во влагалище расположен ближе вперёд, что указывает на строение тазовых костей, присущее для корольков. Что является уникальным — на десять тысяч всего лишь одна женщина с таким строением костей. Акт нужно было проводить только в миссионерской позе. Во-вторых, да, она сильно худа для нормального акта с мужчиной. А тонкая нить, как известно, быстрее рвётся. Моё мнение таково — ей нужно поправиться. Но и тогда не могу дать гарантии... Пенис у Павла какой?

— Верочка, принеси.

Может быть Галя неверно подумала, потому что глаза её и встрепенувшееся дыхание, говорили о том, что она подумала о самом невероятном — я отстегну пенис Павла и принесу. Аналог — резинотехническое изделие китайских производителей, лежит в прикроватной тумбочке мамы. Он в два раза уступает габаритами пенису мужа, но для сравнения подойдёт.

Муж и Шота вновь обратили внимание на моё платье, прилипшее к мокрому телу, когда я проходила в дом. Не знаю какие феромоны выделяет Шота, но запахи Павла меня ободрили. Едва ли, не покручивая имитатором перед носом компании, возвращаюсь в баню.

— Настя, лежи, не волнуйся. Мы всего лишь введём в тебя «инструмент» для определения комфорта для тебя. — Пока я отсутствовала, мама и Галина выпили вина. Будущая сватья расслабилась, положила ногу на подлокотник дивана, раскрыла блеск гениталий.

Она встала, руками оценила «пробник» Увидев в нём прорези для ремней, посмотрела на маму и меня. Помазала головку... Помазала утолщение на конце изделия гелем, поднесла к щёлке Насти.

— Нужно согреть в ладони...

— А лучше во рту. — Вношу я поправки.

Несостоявшийся гинеколог, греет в ладошке начало конца (резинового) — взять в рот ей, вероятно (!) не позволяет брезгливость, а возможно она не смотрит порно сайтов, а может она не против, но (!) только не холодную резину. Допустим член Шота уже...

Нет! Я пьяна! Какая только... , прости, Пашенька, хуйня не взбредёт в мою охуевшую от желания башку. Я не понимаю, что со мной такое. Я хочу... Нет! Я требую разврата! Сейчас выйду к гостям... Пусть потом муж отпиздит дубинками на бревне.

Тело моё этого страстно желает, а душа, невероятными усилиями сдерживает. Отправляюсь в дом. Но всё-таки одетая, в тоже, совсем мокрое платье, беру ремни для фаллоимитатора. Их не прячу. По крайней мере двое мужчин знают, что это такое.

На столе предбанника уже не кабинет гинеколога — обычный салон интим услуг для начинающих женщин. Галя и мама ласкают юное тело Насти. Причём мама удовлетворяется верхней частью девочки, а Галя лакает из источника, в котором находится резиновый «друг», которым в свою очередь руководит, в прямом смысле этого слова, Настя. Она медленно гоняет «дружка» туда-сюда. И! Как не странно! Не стонет от дискомфорта, не просит прекратить фрикции. Может действительно ей нужен член меньших размеров?

Испробую. Отнимаю игрушку у сразу же поникшей Насти, сооружаю подобие с мужским тазом. Прошу лечь Настю на диван. Шестнадцать сантиметров легко оказываются в пещерке девочки, которая сразу же охватывает мой таз ножками, и подмахивает в моём темпе.

Мама целует губы Насти, а Галя...

Галя намоченными в вагине девочки пальцами проникает в мой анус. Быть трахнутой в попу, трахая Настю во влагалище, пусть и неодушевлённым предметом... Я не ожидала такого кайфа.

Даже резиновый член застрял меж ног девочки, когда она начала оргазмировать. Громко, бесстыдно...

Потом помню, мама трахала Галю. Галя маму и затем меня в всё в тоже отверстие, не предназначенное для продолжения рода. А девочка сидела, подобрав колени к груди и впитывала... Что-то мне не понравились наши игры, хоть бы всё обошлось нормально.

Обессиленные мы пили чай, и выслушали диагноз.

— С Настей всё хорошо. Вагинизма не наблюдается. Лечение — откормить... Разрабатывать влагалище... Сначала вот этим... Вы сами видели её восприятие акта. Я думаю через полгода, в течении которого Вера исполнит роль мужа, а Настя будет усиленно питаться, половой акт с Павлом станет возможен.

— А королёк — это плохо? — Спросила до этого не произносившая ни одного слова Настя.

— Не плохо, не отлично. Просто расположение твоего входа ближе к... пупку. Не нужно считать из-за этого себя уродиной. Ведь ты верующая... ? Прими это как божественный промысел в отношении тебя... — Галя отрезвела, понимает, что сказать... ребёнку. — Разогрелась я. Сегодня и завтра оптимальное время для зачатия. Кровать там скрипучая?

— А мы и не подумали опробовать. Ха-ха! — Говорю я.

— Я подговорю Павла и Николая, чтобы они быстро покинули баню, а ты... Да, куда он денется, наш Шота, когда такая стриженая красота предстанет пред ним. — Зинуле, как и нам с Настей, только сарафаны надеть. Галя посмотрела на нас и также отложила бельё в сумочку.

Павел и папа «вспомнили» что нужно поставить аккумулятор Вольво на подзарядку, «временно» оставили Шота мыться. Мы прихватили мужей за «хоботы», и разбежались по своим постелькам, наказав Насте и Дарье следить за столом, и уберечь Нику от похода в баню...

Паша слушает мой отчёт о осмотре Насти, и равномерно долбит меня в похотливую дырочку, которую я сегодня именую — вместилище. Сейчас бы с удовольствием вместила в неё пару, а может тройку членов. Для его нетрезвого сознания такая лекция муторное времяпровождение. Его это даже не задевает.

— Паш, я не прошу смягчить приговор, наоборот ужесточи наказание — у меня вновь мысли присущие бляди. Самой распоследней прошмандовке. — Этого его завело. Паша ускорился, до рывков и таранящих ударов в мой лобок. — Мы в бане... устроили девичий... разврат, но мне... хотелось оргии. Да... , чтобы ты... оттрахал Галочку, а... меня Шота... Это какая-то... болезнь... , нимфомания... вроде.

— Кому-то нужно меньше пить. — Сказал Павел, разрядившись в меня. — По трезвому сознанию поговорим. Девочек не вздумай развращать, нимфоманка, блин.

Когда через двадцать минут мы вернулись к застолью, мама и папа сказали, что стоны Галины прекратились несколько минут назад. Вашакидзе вышли вместе. Галина будто вновь после парилки, Шота вытирает пот с волосатой шеи. Он смущён. И мне такая смущённость импонирует — вот взрослый человек, устыдился нашего мнения о их супружеской близости.

Я посмотрела на Зиночку, та лишь пожала плечами. Если ты, мамочка, не знаешь, что сказать, то и мне не стоит произносить, что-то типа: «Фигня, Шота, тут все трахаются, всем это нравится. Можешь спокойно положить Галочку вон на то бревно, похлестать по её упругой попочке вон теми розгами, а напоследок оживить «живой влагой» из своего пениса!».

Вернулась Ника, сообщила что дети уснули лишь после того как она рассказала о том, как меняли мосты на КАМАЗах. Она позвала Дарью купаться, мама послала Настю молиться на ночь и ложиться спать.

— Шота, нам нужно отмыть полтора миллиона долларов. — Начала она после ухода Насти. — Это деньги криминальные, полученные за шантаж одного чиновника. О источнике компромата он не знает, но может выяснить если проследит за потоком. А там может возникнуть война с другим чиновником и так далее по цепочке. И затронуть нас. Есть у тебя какие-нибудь каналы.

— Наличка... ? Я знаком с некоторыми дельцами такого бизнеса. Тридцать процентов.

— Хорошо. Нам «лимона» на постройку мотеля хватит. А там ещё клад может богатый будет. Хотим на месте скита построить собственный посёлок, изолированный от транспорта с его выхлопами. Может вы тоже захотите там поселиться.

— А тот дом? — Спросила Галя. — Я в него столько сил вложила.

— Мы подумаем. — Ответил Шота. — Предлагаю выпить отвальную. Вы рано просыпаетесь?

— Ника и Павел в пять просыпаются, мы с Николаем через полчаса. Даша и Настя вроде как не спят. Ну давайте выпьем... Чтобы не последний раз! Правильно, Коль?

— Чтобы не последний раз, мы так проводили вечера! — Папа чокнулся с Шота, затем протянул рюмку с чачей к нашим бокалам.

Мой смартфон издал звук, известив меня о поступлении письма на «ящик». Давно я жду это письмо. От Веры.

«Здравствуй, любимая. Прости меня, подлую, что не отвечала на твои запросы. Не могла... Да и сейчас не могу...

На следующий, и пять последующих дней, папа молча ужинал, желал спокойной ночи и закрывался у себя. Утром прощался. На шестой день, он подал мне лист из лаборатории, проводящей сравнительные анализы ДНК. Сто процентное сходство наших хромосом.

«Мама тебя обманула». — Говорит. — «Не знаю для каких целей».

Ты представляешь моё состояние в тот вечер? Я уже свадебный салон посетила, приглянула платье... Короче — полнейший Илья Ильич. Нет, я не истерила... Зачем? У меня вновь поднялась температура, я ушла к себе. Уснула мгновенно. И приснился мне сон... что-то типа вещего. Папа лежит у меня меж ножек и просит простить его за ложь. А сам между делом облизывает мои нежные губки, клитор. «Какую ложь должна простить?». — спрашиваю во сне. «Я подговорил лаборантку написать на их фирменном бланке результат нужный мне!». «Для чего это тебе понадобилось? Разве я не привлекаю тебя как молодая женщина, готовая разделить с тобой супружеские обязанности?». — и притягиваю его голову к своим устам, целую его, всего лишь единожды исследованные губы. А член его тем временем уже во мне.

«Я боюсь, что не смогу исполнить вот эти простые фрикции. Ведь об этом я мечтал очень давно, с тех самых пор, как у тебя начали расти сферы любви, пухленький лобок выделяться под плоским животиком. Но моё воспитание не позволяет мне совершать аморальные действия с моей дочерью. Вернее, не только воспитание, но и негативный отпечаток из детства. Я стал невольным свидетелем полового акта между матерью и братом. Он ещё был достаточно юн для сношения с женщиной, а она насиловала его, заставляла совершать, как мне тогда казалось, отвратительные лизания её вонючей промежности. Видимо это моя участь — жить с женщинами, совокупляющимися с сыновьями. «.

«Но ведь сейчас... «. — я не успела договорить — проснулась. Во сне я мастурбировала! Представляешь мой голод? Но намёк подсознания я запомнила. Когда Даня ушёл на работу, перешерстила инет. Во-первых, в заключениях не может даваться сто процентное схожество ДНК. Какие-то доли процента составляет грязь генетического материала. Но писать СТО ПРОЦЕНТОВ нельзя.

Узнаю, как подавать материал на экспертизу. В аптеке покупаю стерильные баночки для сбора биоматериалов. Утром следующего дня нахожу на постели Даниила его выпавшие волосы, выдираю десяток своих. Ну, короче... Сон вещий. Я не КРОВНАЯ дочь его.

Вновь вспоминаю сон. Даня создал психологическую блокаду в своём сознании. Он не сможет трахнуть меня — не встанет у него и всё!

Как разблокировать? Вот этим вопросом я и занимаюсь все эти дни! Может ты с Зиной что посоветуете?

Ты писала, что собираешься забеременеть! Я рада, любимая Вера. За ваши далеко идущие планы. Уму не постижимо, через столько-то лет твоя дочь станет женой сына, случайно познакомившегося с вами человека.

Даня, кстати, спрашивал, как вы доехали, как состояние Зины. Может она... , я только фантазирую... , приедет, трахнет его, (хотя ревную), и в пылу страсти поменяет его блоки ко мне?

Люблю. Целую.»

Желаю родственникам спокойной ночи, ухожу к себе. Мне нужно подумать о совете подружке. Сейчас бы мне свежую, не опьянённую голову — я и так не психолог, а алкоголь мешает сосредоточено думать. Но опьянение позволяет фантазировать. Как бы я действовала на месте Веры?

Вот он, любимый мужчина, все дни бывающий в моём доме, где я создаю уют, готовлю пищу. И что? Так ли важен для меня секс в такой ситуации? Ведь живут супруги, когда муж становится импотентом? Любящие супруги! Они даже берут детей на воспитание для осознавания полнейшего взаимоуважения.

Так почему бы Вере не прекратить требовать соития с Даниилом? Вести себя с ним как любящая супруга, которая надеется на внезапное излечение мужа от мужского недуга. Возможно он в конце концов примет такую «супругу» совершит с ней акт любви.

Пишу о своих мыслях Верочке, предлагаю также разузнать о дальнейшей судьбе дяди. Может переговорить с ним, возможно разговор с ним натолкнёт её на мысль. В конце письма умоляю чаще отвечать.

Вернувшиеся Павел и Дарья, вновь беседуют о разнообразии населения планеты. Под их говор, я засыпаю.

Павел.

Я и не заметил, как уснул на узкой кровати Даши. Ночью, выпитое вино, попросилось наружу. В здешних широтах светает рано. К тому же сегодня день летнего солнцестояния. Помочивший в биотуалете, вернулся в дом. Обнажённой спала только Вера, к тому же на широкой кровати. Прилёг к ней. Вспомнил о её покаянии. Вспомнил также о реплике мамы: «Блядями делаете нас вы, мужчины!». Но не мог вспомнить ни одного момента, когда я предлагал Вере отдаться другому мужчине. Неправа ты, Зиночка, ой неправа. Это что-то с психикой супруги... Может я через чур много её трахаю? Надоел ей? Не слишком ли быстро? Всего два месяца совместной жизни. Днём обязательно поговорю с Верой.

По заведённому обычаю, провожаем постояльцев, завтракаем в шумной компании родичей. Оставляю Нику и Дашу дома. На квадрацикле едет отец, он везёт инструменты, провизию для перекуса в ските. Остальные, шумной ватагой, идём к скиту пешком.

— Любимая, что с тобой происходит? От чего такие желания блядануть? — Мы замыкаем шествие, никто нам не мешает говорить.

— Не знаю. Сама анализирую, не нахожу повода, но тело просит... Просит боли, видимо... Возможно это бисексуальность так на меня действует. Гости уедут... Сто плетей на бревне... , без оживления членом.

— Но тело то вторично, первична душа...

— Милый мой, любимый муж, вот пусть этот камень, тысячелетия простоявший на этом месте, будет свидетелем моей клятвы: Павел! Я, твоя первая жена, клянусь, что никогда не раздвину ноги для чужого мужчины. Камень! Ты — свидетель моей клятвы, ты будешь моим палачом, если я вновь подумаю о измене.

Вера встала на колени перед большим валуном, торчащим из-под земли, который находится на прямой линии к скиту. Она трижды ударила своей головой о камень. Мне даже почудилось, что валун полый, отражающий звук. Несколько слезинок окропив поверхность камня, оставили своеобразию роспись. Жена повернулась ко мне лицом — капельки крови из ранок, начали течь на переносицу. Я собрал их пальцем, мазнул по шершавому камню.

— Кровавая клятва. — Вера, приняв мой поцелуй, поплакала ещё на моей груди.

Прибежавший Михаил, спросил, чего это мы отстали.

— Вера запнулась, ударилась. Она сейчас поплачет, и мы вас догоним.

— Девчонки все плаксы. Я не люблю таких. — Он взял Верину ладошку в свою руку, потянул нас за собой. — Но ты хоть не ревёшь, как девочка из соседнего двора, что рядом с бабушкиным домом. Пойдём, тёть Вера, нас ждут сокровища.

Ребёнок нетерпеливо побежал вперёд. Если он так и будет совершать пробежки вперёд-назад, то сильно устанет. Я поднял его себе на плечи, и изображая скачущего коня, побежал. Настроение у Веры тоже поднялось, она, смеясь, подгоняя будто вожжами, хлестала меня прутиком.

Вашакидзе были удручены бытом, в котором прошла юность Насти и Даши. А когда Шота и Галя узнали, о инцесте, благодаря которому рождены девушки, то совсем очумели. Григорий, надел наушники металлоискателя, показывал где есть сигнал, остальные дети выкапывали кусочки металлолома.

Такие «клады» быстро разочаровали их. Тогда отец и я начали прощупывать места рядом с нужником, щупом, изготовленным из старой косы.

Естественно поиски в таких местах не дали результата. Я чесал затылок, говорил о том, что клад нужно искать под крышей нужника, как дословно переводится с пермяцкого «вот этот абзац» в письме.

— ПОД крышей. А не под нужником! — Вдруг сообразил Шота. — Но у нужника нет чердака, да и не в одном из этих строений нет.

— Нужно пригласить хорошего переводчика, который сделает литературный перевод, а не машинную белиберду! — Будто бы расстроилась провалом мама.

— А вот это что за арка? — Отец тоже сыграл свою роль. — Мне кажется над этим ледником есть второй слой крыши.

— Да туда взрослый не мог пролезть и спрятать что-то. — Произнесла свою реплику Вера.

— Но ребёнок бы смог. Ну, мальчишки, кто из вас самый бесстрашный? — Мама предложила, чтобы «клад» нашёл кто-нибудь из детей.

Все четверо подняли руки. Тогда бросили жребий. Арчила приподняли над входной дверью в ледник. Он растолкал дерновую заглушку, просунул руку во внутрь, морщась шарил.

— Ну, что? — Спросил Шота, когда Арчила опустили на землю.

— Паутина всюду, нужно мне на голову что-то намотать, и я пролезу вовнутрь.

Быстро соорудили ему бандану, опять подняли над дверью. Мальчик быстро закричал:

— Есть! Сундук с драгоценностями здесь! Тяжёлый, мне непосилу его вытянуть.

Мальчик высунул голову наружу. Видимо пауки здесь обжористые — за десять дней восстановили тенета, которые белёсыми нитями окутали голову мальчика.

— Пусть Георгий лезет. — Предложила Галя. — Он гораздо сильнее...

Когда сундук с монетами стоял у наших ног, мы продолжили играть удивление.

— Я знаю, как открывать ларцы с секретом. — Сказала Верочка. — Дайте я посмотрю.

Она с серьёзным видом ползала на коленях у сундука, попросила отвёртку. Я принёс из квадрацикла набор инструмента. Вновь знакомый нам скрежет металла о металл. И вот он открыт. Детишки сразу разочаровались отсутствием изумрудов и рубинов. Но Галина, взяв монетку, сказала им, что коллекционеры готовы отдать самоцвет, за один из таких кругляшей. Отнесли сундучок в дом Захария, где имелся большой стол, поручили мальчишкам сортировать монеты по номиналу.

— Настя, приготовь что-нибудь перекусить, а мы продолжим осмотр скита. — Поручил я девушке. — Вот здесь хотим обосноваться. Тишь и чистота. А попробуйте воду из здешнего колодца... , она вкуснее чем в нашем колодце.

— Если строения Гнезда есть в госреестре, то эти вряд ли. — Начал свою речь Шота. — Можно конечно самовольно построиться, но что будет в последующем, вдруг законодатели придумают новый закон и всё что незаконно сооружено, перейдёт в собственность государства, то бишь к какому-то ушлому чинуше.

— Подадим заявку на аренду этого участка. — Сказал отец.

— Но нужно чтобы о ските никто не знал. Вдруг признают культурным наследием... — Немедленно дополнила Галя.

— Чиновник, которого мы раскрутили на пять миллионов, как раз занимается распределением земель.

— Ты же говорила о полуторах? — Спросил Шота.

— Мы добыли компромат на его супругу. Сами напрямую на неё не стали давить, а передали его своим знакомым. Те надавили на Таисию, которая в тот момент была до того болтливой, что рассказала о своих связях с несколькими любовниками, от одного их которых родился сын. Который уже взрослый, и имеет мамочку в любое время, пока супруг вынюхивает где у Таисии любовник. Чтобы о её связях с сыном и другими мужчинами не узнал супруг, она рассказала о тайнах мужа. Что и где он имеет от своих махинаций с землёй. Принесла даже копии видеофайлов с компроматом на Эдуарда. Ну, а с Эдика запросили пять лимонов, и известные ему компроматы на других чиновников. Наша доля от этого один лям и пятьсот тысяч. — Объяснила мамочка. — Думаю, что Корчмарь подпишет все необходимые документы.

Нас окликнула Настя, приглашая к столу. Мальчишки доложили о количестве монет, какого номинала, и материала изготовления.

Мы уплетали еду и делились мыслями о том, что здесь нужно построить.

Когда к вечеру вернулись домой, мальчишки лишь покупались, перекусили и пошли спать.

Вера.

Вашакидзе пробыли у нас ещё день, а на утро следующего уехали домой. Когда опустели остальные дома, я позвала Павла на кровать, где Галина и Шота попытались зачать дочку. Удачная это попытка или нет, мы узнаем через время. А пока я хочу испытать те ощущения, которые испытывала Ника, валяясь на постелях где казашки дарили любовь латышам, прибалты в ответ делились частицами своей любви.

— Паш, трахни меня вот тут. — Я хитрО улыбаюсь, медленно оголяю тело. Муж мой, однако, не думает начинать раздеваться.

Ах ты хочешь, чтобы я тебя раздела? Да без проблем, не первый раз. Подхожу к моему ненаглядному и... оказываюсь перекинутой, через его плечо. Ладно. Посмотрим продолжение. Я типа украденная невеста, сначала джигит поносит меня по горам-равнинам, а потом вернётся в тот дом, и...

— Даша, поменяйте бельё в том доме.

По интонации я начинаю подозревать, что он не дикий горец... , скорее гневный царь. Да, вот и бревно, и кадка с мокрыми розгами рядом. Муж берёт всю охапку и направляется в лес.

Чувствую себя овцой, которую несут на заклание. Овца я и есть. Самая настоящая ОВЦА. Безмозглое, тупое существо! Быстро же я забыла клятву, данную камню. О который сейчас МУЖ ударит меня головой, разлетятся черепушки, под которыми пусто.

— Выстоишь сто ударов — прощу.

У меня аж мурашки по телу пошли. Нет, не от боязни наказания, от его гневного голоса. Такая же вибрация голоса была у Зиночки, когда она шуганула парня, пристававшего к нам.

— Муж мой, без жалости...

Поворачиваюсь лицом к алтарю, роль которого сейчас исполнит валун. К его покатой стороне прислоняюсь голым телом. Прут свистнул пулей, ожог ягодицу. Вторая... , десятая пуля пролетела. Боль ужасная. Особенно когда прут ломается и короткие хворостинки ударяют по внутренним сторонам бёдер, по гениталиям.

Я уже не считаю пролетевшие пули, для меня сейчас главное не упасть, выстоять. Пусть пятьсот, пусть тысячу, главное, чтобы простил. Сознание бережёт мой разум, пытается отключить его, но я сама не позволяю, начинаю биться головой о твёрдость. Боль на ягодицах уже не чувствую, зато появилась боль на сосках, которые трутся о шершавость валуна. На них мне раны не нужны, мне ещё ребёнка ими кормить — прокладываю ладони между сиськами и камнем.

Что-то мне подсказывает, что я должна сама себе покаяться.

«Вера, сестра моя, я хотела совершить противоестественный акт!»

«Чем же он плох? Ты же собиралась это сделать с супругом!»

«Да, но подсознательно представлять Шота. Каким бы это не был контакт — физическим, ментальным, он является изменой!»

«Да, сестра Вера, муж будет долго помнить, как наказывал тебя, тем самым истязая себя. Ведь ему втройне хуже, чем тебе. Ты должна будешь целый месяц по ночам стоять на коленях и молить Его, Господа-мужа своего избавить свою психику от этих воспоминаний.»

«Да, сестра моя, я буду молить Хозяина своего забыть ту боль, которую он перетерпел, карая меня!»

— Доченька, сможешь идти домой? — Родной голос мамы.

Я видимо всё-таки потеряла сознание, потому что Павла вообще не видно, рядом стоят мама и Даша. Но главное выполнено — я устояла. Пытаюсь совершить шаг. Не могу — мышцы атрофировались от боли.

— Даш, ты будь здесь, я за транспортом.

Слегка повернув голову вижу — все прутья изломаны. По ногам моим сочится смесь крови и мочи. Всё понятно, кровь из ран, мочевой пузырь не выдержал напряжения и выдавил влагу из себя.

Девочка сказала, что соберёт травы, ходит рядом.

— Где муж? — Спрашиваю и мгновенно пугаюсь своего голоса. Я вновь растеряла колокольчики.

— С псом ушёл в скит. Разозлила ты его, сестричка. Даже мама не посмела приблизиться, пока не кончились розги.

Девочка насобирала трав, размяла в ладошках, приложила к ранкам. Сначала сильно щипало, Даша дула на мои кровоточащие ягодицы.

Мама приехала на Ниссане.

Вот я дура. Все из-за меня страдают. Даже машина, на которой, конечно, можно ездить по такой дороге, но мы её берегли. Мне помогают лечь на заднее сиденье животом.

Дома мамочка обработала ранки марганцовкой, намазала какой-то мазью. Пытаюсь совершить первый шаг. Получилось. С тяжёлой болью, но получилось. Для меня сейчас главное не валяться тупой овцой на кровати, а помогать супругу вить наше Гнездо.

Забираю у Ники корзину со стиранным бельём, несу развешивать на верёвках. Затем иду в свой дом, который я чуть не просрала, начинаю снимать старые шторы и убирать такие же старые простыни с пододеяльниками. Отнесла грязное в стирку, достала новое бельё, которое я покупала как приданное в Р-во, когда поехала за своими вещами. Тогда мама, погладив меня по голове, поощрила приятным высказыванием.

Бельё помятое, нужно гладить...

Вечером вернулся муж. Я поднесла ему тарелку еды, кружку сбитня. Достала из шкафа чистое бельё и шорты с футболкой. Встала рядом с мужем, напоминая ему, что хочу омыть его уставшие мышцы в бане. Он, поев, поблагодарил. Я пошла вслед за ним, неся свёрток одежд. В бане он лёг на полок, я обученная массажу, разогреваю его тело опахалом веника. Грею долго и тщательно, не пропускаю миллиметра поверхности.

Мёд, своим расплавом растёкся по его правой руке. По его уставшей руке. Легонько растираю мёд, по коже, массирую умелыми пальцами бицепс, предплечье, кисти...

Вера. Месяц спустя.

Сегодня закончился срок, который я сама себе наказала — по несколько часов ночью, стояла на коленях и повторяла молитву, которой меня обучила Дарья. Она недлинная, но повторяемая сорок раз, занимает три-четыре часа. Затем я ложилась спать и мгновенно просыпалась, как только вставала Настя или Даша. Спала я эти дни на постели Дарьи, а она с мужем. Но я ни разу не слышала, чтобы Павел совершал с ней акт. По утрам, она или Настя, снимали напряжённость эрекции минетом.

Днями я трудилась как все. Месячные в положенный срок не начались, что порадовало не только меня. Хотелось бы, чтобы и муж порадовался, но он лишь чмокнул в угол рта.

Сегодня я надела цветастое платье...

Екатерина Николаевна Санина. В девичестве Лыюрова. До получения паспорта — Катьё Коляевна. 1923 года рождения.

Май 2008 года.

Очень исхудавшая старушка сошла на остановке. Поездка от Перми утомила, натрудила её костлявый таз, и поэтому Екатерина пошла вслед отъехавшему транспорту. Расспросив у водителя сколько от этой остановки до Гнезда, решила — столько километров будет достаточно для утомления тела, чтобы сердце его перестало биться, как только она ляжет на траву у родного дома, скрестит руки на груди...

С того времени как она покинула родной дом, прошло почти 67 лет. Тракт уложен асфальтом...

Ноябрь 1941 года.

В тот день, Катьё собиралась стать женой. Как и положено в их роду, всё после уборки урожая, закладки его на хранение.

Чужаки, говорящие на русском языке, забрали её мужа — Сэктэв Палалея. По-русски Палалей изъяснялся плохо, поэтому, когда его спросили: охотник ли он, то тот сказал «да», за что и попал на фронт. Его и ещё двоих мужчин из русских староверов посадили в машину с открытым кузовом. Катьё поняла, что никогда не зачнёт дитя. Поэтому сказала старшему, что она тоже охотник. Так она оказалась в кузове, между Палалеем и Макаром. В райцентре их разделили. Катьё оказалась в учебном лагере, в Татарии, где обучали стрелковому мастерству.

Инструктор старающийся избежать фронта, поставил хорошие оценки девушке. «Вот каких специалистов готовлю!». — Сказал он, вручая корочку Кате. И двинулся эшелон к фронту, туда, где по мнению Кати, служит её Палалей. Она думала, что нужно проехать всего за другую деревню и там будет фронт. Где нужно стрелять из винтовки в деревянные мишени. А потом можно будет забрать мужа домой.

Мир оказался огромным, с широкими реками, большими городами, с народностями, говорящими на незнакомом языке.

Если мужчинам на войне было жутко, то что говорить о девушках. Катя помнит, как подъезжал эшелон к фронту, как она вздрагивала от воя пикирующих на железнодорожную насыпь, самолётов.

Какие учителя были в школе, командир понял, взглянув на её результаты. Отрицательные! Отправил к ротному повару. Но она лезла в окопы, расспрашивала солдат о каком-то Палалее, там попадала под обстрел, бомбёжку...

Как всякое живое существо ко всему адаптируется, так и Катя привыкла не втягивать голову в плечи от воя миномётного снаряда, летящего не в их сторону. Привыкла отталкивать погибших сослуживцев, упавших на неё и прикрывших от шальных пуль, осколков. Привыкла испражняться, сидя с мужчинами в специальном окопчике.

Она высматривала Палалея в минуты затишья. Вот тогда-то её и приметил взводный, поинтересовавшийся что она высматривает, получил от наивной девушки, что её нужен муж для зачатия. И вот она уже лежит в его блиндаже, дефлорированая, готовая вернуться домой. Но взводный, ушлый парень, сказал, что не уверен в её беременности, объяснил какие бывают признаки у беременных женщин. И Катя его полюбила... Полюбила и сменившего убитого... , и следующего...

Привыкла что взводные менялись раз в неделю, уступая её, Катино тело, другому вставшему на его должность.

А куда деваться? Война войной, а любовь жила. Нет! Она не пряталась под мужчинами. Вместе с ними совершала вылазки в тыл врага, чтобы добыть хоть кроху информации о противнике, чтобы хоть как-то помочь Родине одолеть врага. В разведку она попала, рассказав о своей хорошей зрительной памяти. Даже ночью, во тьме помнила расположение воронок, столбов с колючей проволокой.

После таких вылазок, когда все силы были уже на исходе, когда разведотряд отдыхал как попало, сбиваясь в кучку, чтобы сохранить тепло в мокрых шинелях. Тогда в парнях просыпались резервные силы, они лезли к ней под шинель. Разве были у неё силы отказать родным братишкам и отцам в телесном удовольствии? Нет!

Национальность её сослуживцев никогда не играла главенствующей роли при соитиях. Верней она вообще не знала о других нациях и расах. В её семье говорили по-пермяцки, в доме напротив их двора, по-русски. Она иногда думала, что в третьем доме от их двора говорят на совершенно другом языке, и ей отвечают по-русски, потому что она его ЗНАЕТ. Татарин или еврей, белорус или мордвин, латыш или украинец, в пылу страсти, переходящие на свой родной язык, говорили ей только о любви, и Катя принимала такую любовь, отвечала на пермяцком.

И мужчины её берегли. Первыми прикрывали её от возможного попадания пуль, осколков. Она первой получала котелок с едой. Ей создали запас ваты или бинтов необходимых при менструациях. Обустраивали лежанку в блиндаже разведвзвода.

Никто не обозвал её блядью, никто не позволял кривить на неё взор. До посинения сжав скулы, чтобы не выстрелить, вскидывали ППШ, направив его на обидчика, только посмевшего подумать о ней плохое. И вновь любили её, как сестрёнку, как дочь... как жену. Баловали трофейными сладостями, украшениями немецких офицеров.

Май 2008

Екатерина Николаевна дошла до следующей остановки. Подумав, что сердце остановится до того, как она доберётся до дома, присела на скамью.

Февраль 1943 года.

Как она не забеременела в течении двух лет такой заливки?! Видимо Господь берёг её для супруга.

И это Он сберёг её от всей массы осколков, рванувшего сзади, снаряда. Около ста грамм железа, до сих пор лежащего в сундуке, в Масловке, вытащили хирурги из её спины и ягодиц.

А супруг появился сразу после того как она очнулась от наркоза. Он, также забинтованный, поглядывал на неё, лежащую на животе, со своей полки госпитального эшелона. Он, стесняясь, шёпотом, говорил санитарочке что ему нужно справить нужду, смотрел на Катю — не видит ли она его срам. А она, не стесняясь, приподнимала тело на руках, оголяла груди, писсала в «утку»...

Их привезли в глубокий тыл. С зимней тишиной, с покоем, часто нарушаемыми криками: «Ура!» «В атаку!» «Мама, помоги!» раненых бойцов страны. Её попутчика положили в угол большой, вмещавшей шесть коек палаты. Палата раненых женщин находилась на другом этаже. Так как ходить Катя могла, то на третий день пошла в разведку. Всего лишь проведать попутчика.

А он угасал. Костный мозг левой ноги не справлялся с восстановлением красных кровяных телец, так как правую ногу ампутировали. Крови его, четвёртой группы, было очень мало. «Игнат, ты не можешь умереть. Тебя ждут дома!», твердила в первый день Катя раненному. «Игнат! Ты видел девичьи груди? Посмотри!», — решила таким образом подстегнуть солдата. Он посмотрел. ТолИка краски наполнила сосуды под кожей лица. Тогда Катя взяла его ладонь, положила на свою грудь. «Мягкая? Тёплая? Не умирай, хорошенький. Завтра снова приду, покажу ещё. Дам потрогать. «.

На следующий день, парень уже встретил с улыбкой, с алостью щёк. Его слабую руку опять положили на перси, опять водили ею по соскам, по низу живота. Катя шептала ему возбуждающие душу слова. О том, что если он будет жить, то она ляжет к нему в постель... Через неделю уже другие раненные просили такую помощь. Если в окопе она не отказывала, то почему здесь должна? Это такие же отцы и братья, как те, которые сейчас ползут в тыл... , а может уже не ползут... Сдерживая слёзы, Катя позволяла раненным любоваться её телом, трогать. А вот дальше...

Она уже дала клятву Игнату. А тот, подстёгнутый гормонами, быстро поправлялся. Вот он уже встаёт в туалет, вот сходил в столовую, поел самостоятельно. Катя всегда рядом, держит его костыль. Подставив плечо, помогает подтереться после дефекации. «Сегодня ночью приду, родимый мой!».

Ночь. Медсестра уснула на посту. Катя прошмыгнула в мужскую палату. Для неё это пройдённый этап, для Игната нет. К чёрту боль в отрезанной чуть выше колена ноге! Он впервые ощущает членом женское влагалище. Мгновенно спускает. Женщине этого мало. Такая вот своеобразная окопная болезнь. Только долгие фрикции могут успокоить организм. Она припадает к пенису и сосёт его. О таком разврате она услышала ещё на фронте, когда солдаты, обсуждая военно-полевых жён командиров, говорили о таком непотребстве.

Да. Чудо случилось. Пенис окреп. Опять традиционное соитие. Наконец то долгожданный оргазм. Так и уснула на узкой кровати солдата.

Её разбудила санитарка, укоризненно покачала головой. «Блядь!» не прозвучало и то хорошо. Мало было в то время женщин, обзывавших другую женщину блядью, потому как мужчин способных наполнить женский организм тестостероном, было в десятки раз меньше нормы. И дурой считалась та женщина, которая не пользовалась случаем пользовать солдата, согреть его... , согреться самой...

Блядью её обозвал новенький раненный, поступивший на место выписавшегося. Его едва не задушили другие, знавшие историю выздоровления Игната. Катю уже выписали, дали справку о демобилизации по ранению. А она ждала полнейшего выздоровления Игната, припадая на правую ногу, приходила в палату, ела припасённое братками, рассказывала о новостях с фронта. И как обычно засыпала после двух-трёх палок.

На завтра назначена выписка Игната. Сегодня прощальная ночь. «Кать, ублажи братушек! Я не буду ревновать. Они делились со мной, я тоже хочу отблагодарить. Вот спиртик у медсестры конфисковали. « Чей сперматозоид пробился в яйцеклетку, никто не знает. Ночь хоть и весенняя, но длинная. Шестеро мужчин заливали влагалище до краёв. Катя шла в мужской туалет, долго сидела, ожидая, когда выльются слизь и сперма. Шла в палату, становилась раком. Ей запихивали в рот и во влагалище.

Потом долго добирались до Масловки, где у Игната жили родители. Когда ходила беременной сношаться не хотелось. Даже бывало, прогоняла Игната, а после родов... хоть опять на фронт, в окоп к солдатам, или в госпитальную палату. Опять её тянуло спасти, согреть брата, отца, взводного, ротного. Второго ребёнка зачала точно от Игната. Она пообещала ему родить только его ребёнка. Он понимал, что жена больна такой окопной болезнью, прощал, отпускал к ебарям, ждущим её на сеновале. Страдал конечно, но пусть хоть такие страдания, а то умер бы, не познав радости совокупления. В шестидесятые годы, Болат Окуджава впервые спел «Ах, война...», укрепив сознания обоих супругов что если бы не бедствие, то Катя прожила бы абсолютно другую жизнь. Может быть более лёгкую, а возможно... Но это осталось по ту сторону войны.

Троих последующих не известно от кого зачала. Правда они долго не жили, год-полтора и умирали. Последнего зачала от приезжего агронома. В сорок пять, как отрезало! Климакс, мать его дери. Ебаря ещё походили, предлагали перепихнуться, но сухость влагалища... Игнат на шестом десятке потискался, потискался...

Да вскоре и умер, от внезапно начавшейся гангрены в ЗДОРОВОЙ ноге. Дочь от СОЛДАТА уехавшая на северА, не откликнулась на телеграмму о смерти отца. Сын от Игната запил после развода с женой, как ему казалось блядовавшей не хуже мамы, умер выпив некачественную водку.

Семидесяти пятилетие Екатерина Николаевна считала пределом жизни человеческой. И вот ей 85-ть, а кривая с косой не идёт. Сон о детстве, напомнил Николаевне о Гнезде. «Где родилась, там и помру!». — решила она перед началом сборов на РОДИНУ.

2008

Она вновь встала со скамейки на автобусной остановке. Уже вечерело. Какая-то уверенность что нужно пройти ещё десять... тридцать метров и покажутся крытые соломой крыши Гнезда, а там до самого крайнего дома.

Что-то сильно толкнуло её в спину...

Она помнит удар такой силы...

Авиационная бомба взорвалась в десятке метров от их окопа. Сейсмическая волна ударила в грудь... Несколько секунд, с высоты птичьего полёта, Катя обозревала своё тело, лежащее на дне окопа... Затем душа вернулась в тело. Вот и сейчас она увидела себя проткнутой толстым суком берёзы, растущей на дне глубокого оврага. Но вернуться в тело не хотела — зачем?

Екатерина Николаевна, фронтовичка, погибла на тракте ведущему к дому. Вернее, погибло её тело, а душа начала ждать вознесения, известного её по церковным постулатам.

Пора каяться. Душа начала вспоминать свои плохие поступки. Память, как известно, у Екатерины была отличной, но ничего такого за что её можно забрать в ад, она не помнит. Глас попа из церкви в Масловке напоминает ей о грехе прелюбодеяний. Да, она изменяла мужу. Но мужем он стал благодаря этому самому прелюбодейству.

Что же ты, святой батюшка, не вспоминаешь о душах калек, заливающих хмельным, боль в ампутированных конечностях? Она ведь такая же калека. И её спасала только мужская твердь, раздалбливающая эту боль. Она и в семьдесят лет имела желание истолочь НЕМОЧЬ, и в восемьдесят. НО! Ступа... , ступа, которая являлась тем органом, который и страдал, стала нЕмощная, гораздо раньше, чем прошло желание, а изображать из себя... Вернее, обманывать себя Катьё, урождённая Коляевна, никогда не умела.

Не захоронённое тело так и продолжало висеть на дереве, спрятанное листвой, затем было исклёвано птицами...

А душа, не дождавшись приёма у Господа, переместилась в Гнездо. Она увидела тот дом, где впервые осознала себя человеком. Сейчас он стал пуст, но не разорён. Мужчина, в котором душа Екатерины узнала Макара, поддерживал чистоту и сохранность от злых... , от всех злых. Полина, которую она помнит маленькой девочкой, называвшая Макара отцом, иногда стирала занавески на окнах, над иконой. Протапливала печь в сильную стужу. Старая Варвара, являвшаяся матерью Полине, умерла в осень восьмого года.

Душа Екатерины видела, как душа Варвары покинула тело и растворилась мгновенно...

Так и витала в домах Гнезда осветлевшая душа Катьё. Научилась внушать странникам, желавшим обогатиться за чужой счёт, страх быть покаранным.

Зимой четырнадцатого года она увидела, как умер тот, кто мог бы быть отцом её ребёнка, останься она дома, не изменяя судьбу. Душа Макара дождалась смерти верного пса, и также исчезла в эфире мироздания.

Когда у дома Макара остановилась машина и вышедшая женщина сказала парню, что вот это дом его деда, душа Екатерины возликовала — не останется она вечным стражем Гнезда. Ведь отгонять зло она умела, но поддерживать физически — не могла.

Помогая Зинаиде и Павлу, она старалась уместить часть своей души в теле женщины. Но стойкая душа Зины не подвинулась ни на йоту. Мужская душа Павла, в теле которого Екатерина хотела свить гнёздышко хозяйственности, практицизма — посторонилась.

Вскоре стали появляться другие жители Гнезда. Тело Ники и так излучающее доброту, пополнилось благодушием Екатерины. Душа Веры, кажущаяся сторонним наблюдателям простушкой, оказалась самодостаточной и принципиальной. Нет и всё! Но любовь соитий приняла.

Душа Насти переняла от Екатерины предчувствие беды, грозящей только тем, в кого поместились части души пермячки. Искательская душа Дарьи испугала Екатерину...

Душа подсказала душе Павла прочесть внимательно то что написано на обороте фотографии Палалея. Внушила Вере желание помочиться на пути домой, чтобы они нашли квадрацикл.

Это Екатерина привела Верного к порогу Павла. Душа пообщалась с душой пса, научила понимать человеческую речь.

Екатерина распределила практически все свои способности. Остались только любвеобильность и настырность. Вьетнамки и другие мужчины, появлявшиеся в жизни обитателей Гнезда, не были родственниками.

Пермячке нравилось наблюдать за половыми актами обитателей Гнезда. В такие моменты душа подпитывалась энергетикой оргазмов — ведь тогда души любовников не контролировали тело, и душе Екатерины удавалось на миг-другой, отодвинув оргазмирующую душу, насладиться физическими ощущениями. Это были знакомые ей запахи пота, спермы, влагалищных выделений, жар совокупляющихся тел.

Особенно долго Екатерина могла быть в теле Веры, на долгих полминуты теревшей рассудок. Тогда фронтовичка позволяла себе целовать Павла в губы и начинать яростно подмахивать тазом Веры, истощая и так утерянные силы.

Однажды ей удалось проникнуть в тело Павла, ощутить толчки пениса в несоответствующем отверстии мамочки.

Когда Павел наказал Веру у камня, душа Екатерины забрала из её тела, частичку себя, которая отвественна за грех прелюбодейства.

И вот сегодня, двадцать второго августа 2014 года, Екатерина Николаевна почувствовала что-то новое приближающееся к Гнезду...

Палалейка

Они долго находились в лагере для беженцев, их проверяли спецслужбы. ФСБ, налоговая полиция. Потом им предложили ехать на Дальний Восток, к евреям и ненцам. Начав отнекиваться от предписаний властей, только усилили подозрения спецслужб.

Марфа «с трудом» согласилась на переезд в глубинку Пермского края.

В Москве, рискуя быть пойманной ГэБэшниками, пермячка решается исправить последствия удара прикладом. Ехать на родину криворотой уродиной Марфа не захотела, стоматологи две недели протезировали ей выбитые зубы, пластический хирург, удалил обломки костей скулы. Шрамы от операции заживали ещё один месяц.

На Ярославском вокзале Москвы Марфу попытались ограбить три бомжа. Лишь одному удалось избежать пленения. Один из оставшихся остался цел, в смысле все органы остались на месте. Но после увиденного появились проблемы с психикой. Потому как Марфа сама толкнула второго бомжа под колёса такси и потом ещё попинала по поломанным конечностям. Таким образом у неё появился собственный раб, готовый исполнить любую угоду госпожи Марфы Палалеевны.

До Перми четверо путешественников добрались в одном купе. Александр Иванов, чистокровный русский начиная от Ивана Калиты, короче, злобный москаль, бывший агроном на Рязанщине, рассказал, как он оказался на площади Трёх Вокзалов. Говорил так жалобно, что даже Палалейка пожалела его, но... Он же москаль, агент Путина в её семье, пусть скажет спасибо, что ему дают облизывать пластик пакета, в котором лежало незалежное сало.

Григорий и Андрей подкормили беднягу, когда мегера вышла по нужде. Но попросили его не убегать — ведь Марфа до того озлобилась, что может убить сына и мужа. Уговорили его потерпеть до приезда на место, а там может либо Марфа отойдёт, либо обстановка будет такая хорошая, что Александр сам не захочет убежать.

В Перми Палалейка решает купить автомобиль. Оставив Григория следить за Ивановым, на такси едут до ближайшего авторынка. Денег на покупку нового авто хватает, но женщина уже сталкивалась с подобным — некоторые автовладельцы, набрав кредитов, оказываются в долгах и продают практически новые машины по цене б/ушного товара. И ей везёт. Знакомый УАЗ Патриот, только тёмно-зелёного цвета. Продавец в придачу предлагает импортный трейлер, за смешную цену. Марфа пытается подменить ассигнации влажной валютой. Прямо здесь в трейлере, но пожилому продавцу нужны именно бумажные деньги. Он объясняет ей как произвести перерегистрацию. Нотариус на рынке за несколько минут заверил купчую.

Направление на восток. Марфа еле терпит своё, немытое неделю тело, вонь от Александра. Наказывает Григорию, сидящему за рулём, свернуть к ближайшему водоёму за городом. Кое-как находят съезд к Каме, останавливаются где можно войти в воду.

Григорий и Андрей впервые видят похудевшее тело Марфы, которая не стесняясь раба, быстро оголяется. Мужчины также раздеваются, ныряют в воду. Марфа купается долго, несколько раз омывая тело мылом, ополаскивая водой, громко фыркала.

Затем заставила Александра сбрить бороду. Григорий подкоротил его причёску. Когда пришла пора одеваться, наказала мужу выделить из его белья и одежд часть для русского.

Что, что, а неопрятных людей она не любила никогда. Даже свинопасы и доярки каждые полгода получали свежую спецодежду. Мама её однажды была бита, только за то, что прошлась по двору в старом халате.

Когда Александр привёл себя в порядок, стал выглядеть соответственно возраста — 34 года. Здесь же у реки перекусили. Сейчас женщина была добрая — кто-то в верховьях творил добро и бросал его в воду. Александр тоже был накормлен, напоен. Приближался вечер. Андрей посоветовал родителям переночевать здесь, и с утра поехать далее. В маленьком трейлере разместиться четверым не реально, поэтому Марфа, заставляет сына и Александра спать в машине.

Более полгода у Марфы не было полового сношения.

Григорий, уже не надеясь на возращение жены, имел несколько контактов со сельчанками, самым ярким из которых было соитие с младшей дочерью бывшего участкового Пелипенко. Отец сам послал дочь к Григорию, чтобы она охомутала Андрея, богатого наследника Марфы.

Оксана уже не девушка, познавшая радость сношений, только накинула пальтишко, сунула стопы в калоши и рванула к дому Григория. Бежать надо было десять минут, за которые нецель нафантазировала такого, что текла влагалищем, как собака Павлова, исходящая слюной от разряда электродом. Андрею даже намекать не пришлось для каких целей явилась нецель в богатый дом. Разложил тело на обеденном столе, трахнул разок, а тут и папа заявился. И так сменяя друг друга, вспоминая игры с мамочкой, они сношали претендентку на наследство всю ночь. А через неделю от наследства остались руины.

И вот теперь Григорий с неохотой принялся за исполнение, так сказать, супружеского долга. Отвисшие груди ещё при купании отталкивали взгляд. Крупный шрам над левой грудью, перекашивает железу. Половой акт получается отвратительным, портит настроение женщине. Она требует позвать Андрея. Но и сынок не возносит мамочку до вершин блаженства. Женская похоть говорит ей, что есть ещё Александр, но совокупляться с рабом Марфа не пожелала...

Рано утром выехать не получилось — Александр давно не принимавший жирную пищу, занемог животом. Марфа, не доверяя рабу, сама посмотрела на дрысню мужчины. Через три часа Александр сказал, что можно ехать...

Знак с названием населённого пункта «Гнездо», едва не пропустили, заглядевшись на большой билборд «Мотель Бейтсов». Марфа вспомнила как 38 лет назад посмотрела из окна автобуса на родной дом.

Да, вон он, крайний от въезда на хутор. Марфа приказывает остановиться у первого дома, где написано «Офис».

Вера. 22-ое августа 2014 года.

— Здравствуй, мам. — Я сегодня помедитировала, прочла про себя несколько аффирмаций, настроение у меня приотличнейшее. — Здравствуй, муж. Здравствуй, папочка. Ника, сестрёнка, и тебе здравствовать, не болеть. Братья-китайцы прислали письмо, что вагон со стройматериалом, завтра прибудет в Нижний Тагил.

— Значит нужно сегодня вечером выезжать, чтобы быстрее разгрузить вагон. — Папа уже готов выехать. — Паш, ты со мной?

— Конечно. Ты один не справишься. Вер, ты тоже с нами, все документы ведь на тебя оформлены. Но выедем, наверное, завтра с утра пораньше. Вряд ли вагон с самого утра поставят под разгрузку. Сегодня мы закончим пристройку к дому. Мелочёвку — подкрасить, убрать оставим девчатам на завтра.

— Муж мой, травы осталось докосить три рядка, мы с Настей сами управимся. — Даша взяла косу и отправилась с сестрой на сенокос.

— Паша, Вера, следите, чтобы отец не надрывался. Вчера еле вправила... Апчхи! Еле вправила позвонок. — Получив, поцелуй благодарности, мама покраснела от подсознательной запинки. (Помню я как она вправляла папин пенис в себя.)

— На обед особо приглашать не буду. В час чтобы все сидели за столом. — Беременная Ника полюбила отдавать такие команды.

Я с мамой помогаю мужчинам доводить пристройку до ума. Опыта у нас маловато, всё по интернету обучались. Сегодня отделка самой длинной стены металлосайдингом. Нужно помогать вставлять, подравнивать. Короче быть дополнительными руками мужчинам. К полудню стена готова. Мужчины разбирают леса, а мы с мамулей, собираем малейшие частички строительного мусора.

Возле нашего дома останавливается УАЗ с трейлером.

Мы с мамой здороваемся с гостями. Женщина лишь кивает, зато мужчины желают и нам не болеть. Гостья интересуется кому принадлежит мотель, мол ей нужно переговорить с хозяевами.

— Это наш семейный бизнес, и поговорить можете с любым из нас. Что вас интересует?

— Я наследница одного... Вон того крайнего слева дома. Зовут меня Марфа Палалеевна Гныда. В девичестве Сэктэв.

— Вот даже как? И у вас есть подтверждающие это документы?

— К сожалению, нет...

Женщина вдруг замерла, увидев Павла, который вышел из-за дома. В руках у него топор, которым он разбирал леса. Она начала пятиться назад, прикрывая, как клуша, своих мужчин. А когда из леса показались Даша и Настя с косами наперевес, вообще обезумела...

Палалейка.

Марфа, едва только увидела Павла, узнала его, вспомнила про мотель под Киевом, про то как обворовала номера, похитив грошовые тряпки. С её психикой случилась истерика. Она опять почувствовала себя предводительницей своего войска, идущая на Майдан для свержения москальского ига. Все знакомые ей картинки — Людмила Львовна, брошенная замерзать, сотник Тымкыв. И всё так быстро-быстро. Чёткие картинки прострелянных спин сыновей, мужей... Дежа-вю до того натуральное, что появление девушек с косами является для неё последней каплей. С криками: «Не убивай! Заклинаю! Не убивай!», падает на землю. Тело её ещё бьётся в эпилептически-шаманском припадке, но душа вылетает из него. Все — мужчины, женщины, девочки, пытаются оказать помощь женщине. Она вскоре успокоилась, просто лежала в пыли обочины. Один из мужчин, положил её голову себе на бедро, расстегнул пару пуговиц блузы.

Екатерина Николаевна.

Она ещё не знала толком, зло ли это приближалось к Гнезду или некая таинственная сила решила наконец решить вопрос с её душой. Но она волновалась до тех пор, пока не начала общаться с душой Марфы. Она даже поначалу обрадовалась появлению племянницы у стен родного дома, но быстрое знакомство с прошлым Марфы, разочаровало тётушку. Два абсолютно противоположных характера сошлись в эфире мироздания. Злобная, жадная, ненавидящая русских, душа Марфы и добрая во всём, душа Екатерины Николаевны.

Даже любовь к соитиям у них находилась в конфронтации. Марфа любила только себя, мужчины ей нужны были только для ублажения собственного жирного тела. Катя же в свои молодые годы согревала парней своим горячим дыханием в мёрзлом

блиндаже, давала стимул жить раненым в палате, заставляла сельчанок ревновать своих мужей и тем самым ярче отдаваться им в постели.

Она увидела, как душа Марфы, психически не способная держаться в теле, вышла из него. Вот тогда-то ей пригодился опыт вмещаться в тела оргазмирующих людей. Екатерина вошла в живое тело Марфы, увидела, как за душой племянницы явились черти.

— Здравствуйте, мои родные. — Первые слова, которые она произнесла губами нового тела.

Ей помогли встать, отряхнуться и дойти до дома. С каждым шагом она шла уверенней, дышала ровнее. Сделала первый глоток воды. Пережевала первый кусочек бездрожживого хлеба, отхлебнула супа с клёцками из ложки.

Покушав, она принялась рассказывать о своей жизни, о том, что помогала Зине с Павлом, Вере с Николаем и Никой. Ей не верили, она приводила примеры, рассказывая о таких случаях, которые были известны либо двоим совокупляющимся, либо всей компании родичей в момент оргий. О сундуке и квадрацикле, о переписке Верочек. О ночи в доме Вашакидзе.

Ей поверили. Ради хохмы она сказала:

— Верный, сходи омочи левое заднее колесо зелёной машины.

Все вышли посмотреть, как пёс поднял ногу и побрызгал на колесо УАЗа.

— Это я его научила понимать нашу речь. Паша и Вера, у вас у обоих хочу вымолить особое прощение... В том, что происходило в Верой, виновна я. Это частичка моей души, любящая разнообразия, нашёптывала похабные желания. Верочка, миленькая, я уже покинула твоё сознание... Мир, да? Паш, она больше никогда не будет даже думать об этом.

Вера тихо заплакала, понимая, что её вина только в том, что её сознание оказалось слабым, Павел поднял её лицо, поцеловал в губы и сказал:

— Я люблю тебя, ангел мой. Как же болели мои руки, отламывающие твои крылья.

— И как нам теперь вас называть? — Поинтересовалась Зина.

— Катей. Просто Катей. Я ведь вновь рождённая. Гриша, Андрей и Александр. Вы вольны. Больше нет вашей мегеры.

— Мне тяжело... Я не знаю, что делать с этой свободой. — Григорий говорит и проливает слёзы. — Разреши мне остаться с тобой... Ты... Андрей, подтверди, что я люблю трудиться, создавать уют в доме. И сынок мой такой же трудяга и мастер. Не прогоняй нас, Мар... Катя.

— А я, пожалуй, вернусь в Москву. — Сказал Александр. — Когда автобус в обратную сторону?

— Сегодня больше не будет, если дальнобойщик какой-нибудь подвезёт. — Сказала Ника. — Останьтесь, переночуете, а утром...

— Тебе, наверное, деньги нужны. — Катя раскрыла свою сумочку. Достала портмоне. — Сколько стоит добраться до Москвы и там месяц пожить?

— Не нужно, Кать, я всё равно пропью. К тому же везде нужны документы, которые у меня украли... Я привык жить сиюминутным, спасибо тебе, Екатерина Николаевна, герой войны. — Мужчина встал, поклонился в ноги.

Он не уехал на следующее утро. Александр Иванов живёт там до сих пор, до июля 2017 года.

Ника в первый вечер пригрела его. Ведь это у неё любви в избытке. Один раз вкусив такую любовь, Александр попросил руки женщины, когда она была на шестом месяце... Катя и Григорий играют роль супружеской пары староверов в музее.

Небольшой пенис Андрея, подмеченный Павлом, натолкнул его на мысль объединить его с Настей. К этому времени Настя уже беременна вторым.

Мотель, кафе, прекрасно функционируют согласно задумке проживающих.

Остался всего лишь один житель Гнезда, который до этого молчал.

Верный. Август 2015 года.

Моя жена Дана, ощенилась на днях. Четыре маленьких комочка, пищат, скулят. И так прекрасно пахнут. Я конечно раньше нюхал своих детей, но то были щенки от собак, а это мои дети от волчицы. Сейчас Дана огрызается, кусает меня за плечо, если я лезу к щенкам. Ну что ж, она мать, имеет право.

Данка первородка, в которую я излил семя, потом, когда расцепились, упала на землю и долго вылизывала свою кровь и остатки моего семени со своей аппетитно пахнущей дырочки. Второй и третий разы она уже не убегала, спокойно отодвигала хвост, открывала для моего органа вход в утробу. Потом она перестала призывно пахнуть.

А у меня есть другая самка. Ника. Она первая человеческая самка, накормившая меня, после моего длительного пути.

Это её совокупление с хозяином Павлом я увидел. Она тогда лежала на бревне и источала такой возбуждающий запах, что я побежал в сарай и там долго слизывал с кончика органа слизь. Тогда-то я понял, что уже не раз видел их соития, но в те разы она лежала на спине, а Павел долго и сильно вставлял, я ещё тогда подумал — чего же ты не можешь попасть в утробу. А на бревне я ясно видел, что хозяин попал куда надо и долбит так для какой-то цели. Когда Павел резко остановился, я понял он изливает семя, хотел посмотреть, как долго продержится его замОк. Но хозяин быстро вынул орган, я увидел, что узла нет.

Я в тот момент, так возбудился, что готов был тут же запрыгнуть на её спину и соорудить в глубине её утробы узел. Он у меня получается большой, иные сучки долго не могут освободить свою трубу от моего узла. Погоди, думаю, Ника, я вставлю в тебя свой орган и покажу как оплодотворяют самцы собак.

Я начал подготовку к задуманному ещё две недели назад, когда она развешивала бельё. Я просто подошёл к ней, задрал лапу и помочился на её полненькие ножки. Ей нравится, когда горячая моча омывает её тело. Она не обругала меня, просто сказала:

— Ты чо, Верный, ослеп, что ли? Я не столб и не угол дома. — Но дождалась пока я полностью солью влагу.

Чтобы намекнуть ей, что я не ослеп, ткнул носом ей сзади между ног. Потом лёг в тенёчке и начал облизывать свой орган. Он вылез практически полностью. Красный, длинный с заострённым концом, из которого вытекает такая аппетитная капля. Я посмотрел на Нику, слизнул ещё одну каплю. Самка Ника всё это время не отводила взгляда от меня.

Потом я ещё разок пометил ноги Ники мочой со своими ароматами. Ткнув ей в то место откуда исходят соблазняющие меня запахи, залез мордой под ткань, именуемую сарафаном, облизал её промежность.

— Не надо, Верный. Это могут увидеть...

Три дня назад, моя человеческая самка пошла убираться в бане, накормив своё дитя молоком. Девочка спала в доме, муж её работает на стройке. В ближайшей округе только Дана готовится щениться.

Ника всегда моет баню без второй шерсти, которую я могу изорвать всего лишь мотнув мордой. Я вошёл в баню, в тот момент, когда она сидела.

— Давай, Верный, оближи мой киску. — Самка раздвинула нижние лапы, именуемые у людей ногами.

Вкусный, ароматный сок, вытекающий из её органа, я вылизывал своим гладким языком. Сок течёт из ней толчками, то сильными, то слабыми, но не прекращает течь.

Нравится мне у людей, что у них есть руки, которыми они могу свободно выполнять различные движения... Вот и тогда, Ника охватила мой орган рукой и подвигала ею. Всё! Дальше надо мной взял верх инстинкт. Я замер, а мой орган в руках Ники начал изливать семя. Самка увидела какой у меня получился узел, начала рукой быстрее двигать. Это так мучительно, но так прекрасно! Самка Ника слизала со своих пальцев моё семя, дала мне долизать.

— Послезавтра пойдём с тобой в лес, за малиной. Я тебе вот так подмигну. — Самка человека показала, как может закрыть всего лишь один глаз. — Тогда иди к кустам малины, что через дорогу отсюда... Иди, помоги Дане щениться.

Чего ей помогать? Ещё съест вместо последа. Я лучше орган оближу.

И вот сейчас я лижу у коробки со своим выводком и жду появления Ники.

— Настя, ты беременна, посиди с Верочкой, я быстро лукошко ягод соберу. — Она только начала говорить другой самке что делать, а я уже бегу в сторону малинника.

Я понюхал воздух. Ближайшие люди находятся на стройке. Кроме мелких животных близко ни одной живой души. И вот запах Ники пробивается сквозь кустарник.

— Сначала я хочу посмотреть какой у тебя член... Ну писька твоя... , вот эта штука, называется член. — Ника охватывает рукой мой мешок с органом. — Давай облизывай я посмотрю.

Я начинаю лизать орган, мгновенно вылезший из мешка всего лишь от касания самкой. Он мне самому нравится. Кроваво-мясистый, твёрдый и длинный.

— Я только поглажу, ты не дёргайся. — Самка охватила рукой мою плоть. — Ты должен научиться контролировать себя. Мы люди, любим, когда член долго елозит в наших письках. Понял? Если понял, оближи мою руку... Моя ж ты умничка. Давай я сейчас лягу, а ты собирай мои соки, до тех пор, пока я не скажу.

Самка легла на траву, раскрыла промежность. О! Какие же вкусные у самок людей соки. Я собираю те капли, которыми измазаны полные ноги Ники.

— Вот здесь чаще лижи. — Ника показала где лизать. — Ткни холодным носом... Теперь языком... Моя ж умница... Давай вставляй... Сможешь, сможешь... Хочу посмотреть, как он входит в мою киску... Вот... , нормально вошёл... , давай двигай, толкайся... Можешь кончать... Сливай!

Мой орган расширился настолько, что самка завыла. Пока пульсировал мой орган, Ника продолжила подвывать. Замок зафиксировал наши органы. Я стоял, высунув язык, часто дышал, а Ника сначала попыталась вылезти из-под меня, но решила дождаться расслабления органа.

Она начала приподнимать-опускать свой круп. Вот как люди умеют. Пока узел не ослаб, она успела ещё раз завыть.

— Ого у тебя шишак! — О чём-то сказала самка, после того как орган вылез из неё.

Я упал на траву и принялся успокаивать свой орган, облизывая его по всей длине. Ника так и продолжила лежать — моё семя покидало её утробу. Вкусное моё семя, я вылизывал его, а сучка вновь завыла. Мне этот вой нравится.

— Хороший мой пёсик. Ты отдыхай, я малинку соберу.

Голая самка полезла в кустарник, быстро насобирала ягод.

— Верный, ты меня пометил, я тоже должна тебя пометить, лежи, не бойся.

Ника раздвинула ноги. Её широкая струя облила меня, я как мог быстро лакал влагу. Когда она прекратила поливать, мой орган вновь показался из мешка.

— Давай я вот так встану, тебе так будет удобнее... Стой, мне нужно простелить сарафан, чтобы ты когтями не поцарапал меня.

Я не вытерпел и сразу же сцепился со своей самкой, излился в неё. Пока замок не ослаб, Ника пару раз подвывала. Я вновь успокоил свой орган, потом собрал слизь с ножек мой самой лучшей самочки.

Помыв у себя между ног, Ника позвала домой.

— Мы потом ещё как-нибудь вырвемся сюда...

А я разве против!

Итак, дамы и господа! Повесть моя окончена. Позвольте предстать пред Вами в образе Суок из бродячего цирка, пройти перед Вами со шляпой... Представление, Вы, просмотрели — киньте монету-другую.

Не корысти ради.

Понимания нужности моих работ для.

Благодарю, миледи! И, Вас сударь, — Вы особо щедры.

Кому удобнее, могут бросить монетку на Яндекс-кошелёк 410014665909256

Или же Веб-мани R132670731159