Так уж случилось, что моя кузина Лариса (а между нами Лорхен) решила остаться в нашем гарнизоне на неопределенный срок. Меня это, конечно, не обрадовало. Моя сестренка любила делать людям сюрпризы, что и произошло со мной, моими детьми и женой. Видя недовольство в моем осуждающем взгляде, она чуть не стала на колени перед моей женой Людмилой, уговаривая ее, что ее присутствие в нашей квартире — дело временное.

— Ну, чего это вы так переполошились?!. Я совсем не собираюсь теснить вас в двухкомнатной квартире, так как мне начальник госпиталя клятвенно пообещал разместить меня пока при их доме отдыха. Он же взял меня на работу к себе в качестве консультанта по сексуальным вопросам.

Тут следует некоторое отступление от повествования моей сестры, т. к. читатель не знает, какую карьеру в труде избрала моя непокорная кузина. Чтобы понять обстановку надо возвратить мою Лорхен в более ранние времена. Ее отец, житель Тайшета, Макс (а по паспорту Максим) был чисто русским человеком, а не немцем Максом, за которого он сам себя выдавал. Но внешне Макс был очень схож с немцем. Он часто говорил о сильном духом немецком солдате и офицере. И решил выдавать себя за обрусевшего немца, т. к. считал только их настоящей человеческой породой. Он изучил немецкий, свободно говорил на нем, поясняя, что его отец Давид Миллер был еврейским немцем. Отец был портным, шил костюмы для женщин и мужчин иногда из круга зажиточных людей, которые относились к русским с некоторой предвзятостью, поясняя недостатком в образовании и не знания высокой европейской культуры. И. когда его двадцатилетняя Лорхен, родила ему дочь и сына, но тут же скончалась при родах, то, несмотря на боли в сердце, он был очень рад, что она была похожа на свою маму, как две капли воды, а будущий Макс был вылитым папой. Дочь, в память о маме, назвали Лорхен.

Дети росли, постепенно занимая свое место в жизни. Лорхен дала слово, что станет доктором, чтобы спасать людей, в особенности она переживала за седого, но доброго веселого отца и угрюмого, неразговорчивого брата, мечтающего быть шофером, чтобы работать на «Скорой помощи»...

Лорхен закончила школу с золотой медалью, а Макс — автомобильный техникум и, будучи отличным водителем, был взят на военную службу адъютантом командира полка связи.

Лорхен, высокая блондинка с зелеными глазами, тонкой талией и слегка выпуклыми грудями, была очень соблазнительной женщиной, вокруг которой постоянно вращались одинокие мужчины, иногда приглашая ее в постель на чашку чая. Лорхен таинственно улыбалась, чувствуя ладонь партнера на своей ягодице во время танца, проверяя своей коленкой состояние «молодца» между его ногами. Парень слегка краснел и клал вторую ладонь на ее ягодицу, прижимая ее тело так крепко к своему «братцу», тоскующему по женской нежности у его ног, мечтая о том, что когда же эти такие красивые люди не торопятся соединить оба тела в одну страстную фигуру, качающуюся по широкой кровати. И вдруг, когда парень собирался уже вставить свой горячий банан в ее молодое, светлое, как парное молоко, желанное тело, она вдруг прерывала этот волшебный процесс, садилась на край кровати и тихо говорила:

— Хватит! Навоевались! Пускай другие воюют!, — повторяя текст предателя из кинофильма «Чапаев», она строго смотрела на обескураженного парня, мрачно глядевшего в потолок, лежа на кровати.

— Я противен тебе, да?! — вдруг сорвался он, чувствуя себя оскорбленным...

— Нет! Что ты, милый?! Ты очень хороший, но еще не время заниматься этим...

— А когда же оно наступит?! — выкрикнул с подушки, мужчина, садясь на край кровати.

— Вот закончу институт, стану врачом, тогда и продолжим, а пока — гуд бай, мальчик!... — махала она ему ладошкой.

— Видел дур, но таких, которые от почти вставленного члена убегают, вижу впервые, — матерился ков-бой (так называла она всех желающих овладеть ею), покидая улыбающуюся девицу.

Когда я узнал, что она вытворяет с мужиками, когда нас нет дома, то готов был разорвать эту шлюху, изображающую из себя честную девицу. Как-то сгоряча сказал ей об этом, когда мы оказались одни в квартире, но вместо возражений она стала раздеваться. Ее белоснежное тело с рыжими волосками между ног и подмышками подрагивало мелкой дрожью, она смотрела прямо в мои глаза, и мне показалось, что она читает мои мысли.

— Да. Ты не ошибся. Это я — твоя кузина, отчаянная вертихвостка и дешевая девка. Ну! Чего молчишь?! Бери меня и делай со мной что хочешь. Можешь насиловать в самой извращенной форме, я и слова тебе, дураку, не скажу...

— Это почему же для меня такое исключение?!

— Потому, что я с детства люблю только тебя, балбеса, а ты и не знаешь, что такое настоящая любовь...

— И что же это? — насмешливо спросил я, понимая, что перегибаю палку...

— А вот это видел? — она легла спиной на кровать, задрала к потолку ноги, раздвинула до отказа и развела пальчиками слегка заросшие половые губы.

Я смотрел и дивился, что это смотрит на меня влагалище женщины, казавшееся мне дулом автомата...

— Ну. Как? Насмотрелся? — почти прошептала она.

— Да. У тебя действительно есть на что посмотреть, — улыбнулся я.

— А ты попробуй Это? Если понравится, то стану твоей женой...

— То что понравится, так это несомненно, но моей женой не станешь...

— Это почему же?

— Потому, что люблю ее без памяти...

— А меня, значит, не любишь?

— Ладно, закрывай «амбразуру», а не то простудишься...

— И сейчас ты будешь брехать мне, что ты меня не любишь?

— Нет. Почему же? Люблю...

— Ты это серьезно?

— Конечно... Как же не любить такую фею...

— Ну, тогда бери меня сзади, если стесняешься спереди...

— Ладно. Становись на диване на колени, лицом к стене...

— Что? Стыдно?

— Нет. Просто люблю, когда жена на мой член смотрит и восторгается...

— И что же она говорит?

— Ах! Какой у тебя банан! И торчит, как перископ подлодки...

— Гм. Ха! Ха! Так и называет его перископом?

— Да...

— Тогда я его попробую на прочность...

Она села на диван, лицом ко мне, ухватилась обеими руками за мои голые ягодицы и так притянула меня к себе, что торчащий перископ чуть не ударил ей в глаз...

— Пардон! — дернул ее за ухо, осторожней, мадам...

Но она только помотала головой, так как задвинутый ей в горло член мешал говорить. Она только мычала и сосала его, что было мочи. Еще бы! На карте стояла ее жизнь или смерть, потерять такого самца, да еще с таким сладким членом. Это продолжалось почти два часа, она несколько раз спускала, выталкивая изо рта беловатую жидкость, потом тут же слизывала ее и заглатывала, что утка лягушку. Я тоже понял, что на сегодня хватит. Главное, она поняла, что я увлечен ею, и наши особые отношения станут для всех глубокой тайной. Я посмотрел на ее алые губки, прижал ее лицо к своему и впился в них, словно пиявка. Я мычал, живал ее губы, целовал в закрытые глаза, искусал всю шею такими засосами, что сам испугался, что это обязательно увидит моя благоверная и устроит за мной негласную слежку.

Но все обошлось, как нельзя лучше. Позвонила моя жена и прощебетала в трубку, чтобы за детьми присмотрела ее подруга соседка на нашем этаже, а мы с Лариской были к 17—00 у Дома Офицеров, билеты она купила. Я передал эти слова Лариске, та запрыгала, как девчонка, сдавшая экзамен, и тут же повисла у меня на шее. И я понял, что теперь у меня две жены: официальная красавица и умная, и не офицальная, дотошная, ревнивая, но такая супер-сексуалка, что с ней можно крутить роман прямо на глазах у парт комиссии тыла. Она так ликовала, что подскочив ко мне, призналась, что сейчас готова лечь в постель с самим начальником полит отдела военно-морской базы, за что я влепил ей по заднице ладонью так, что она весь спектакль просидела на одной ягодице.

— Как ты посмел меня так ударить? — спрашивала она потом.

— Что? Мало? Могу так двинуть, что мало не покажется. Кроме рваных трусиков, — усмехнулся я и понял, что она влюблена в меня, как кошка. Но виду не подал ей, чтобы девочка не задрала свой до чертиков миленький маленький носик, делая ее лицо необыкновенно молодым, что встречающие нас двоих, идущих по нашей улице под ручку, осудительно покачивали головами, а некоторые женщины спрашивали мою Люду: Это правда, что ваш муж ушел к этой нахалке Лорхен? Та только усмехалась, говоря, что мой муж так меня любит, что никакая Лорхен мне не страшна...

— Знаете, милочка. А вы проверьте своего супруга на прочность, А вдруг он действительно вам изменяет?

— А мне и проверять нечего. Мой Ромео только мой. А остальное — чепуха...

Но чепуха росла все больше и больше, пока Лорхен не устроилась в гарнизонный госпиталь на должность консультанта по интимным вопросам. По научному это звенело иначе, но по сути она занималась восстановлением потенции у мужчин и женщин, если это ими было востребовано. Особенно это касалось подводников с атомоходов, где люди под влиянием радиации нередко теряли потенцию в молодом возрасте. Первым в графике проверки числился седой полковник-начальник госпиталя, которого консультант обслуживала первым. Что и как она делала, никто, кроме ее клиента и меня не знали об ее методах лечения, но все, прошедшие курс, были очень довольны, благодарили консультанта так, что через год ее не стали узнавать на улицах поселка в модной котиковой шубке, моднейших сапожках и отчаянной мини-юбке даже в зимнее время. bеstwеаpоn Она останавливалась, узнавала у бывших больных состояние здоровья, но на просьбы проверить вне госпиталя, отчаянно отказывалась, повторяя, что у нее такой длинный список больных, что ей не управиться до конца года. Мужчины улыбались, а женщины совали в руку консультанта столько бумажек, что она на грошовую зарплату не обращала внимания.

Она любила Эдуарда, поплакивая в своей двухкомнатной квартире с отличной мебелью, когда он обещал навестить ее, но не являлся.

— Ну, и дурак же этот Эдди! Такая бабенка о нем слезы льет, а он все свое время посвящает своей красавице. Кончно, она красивее меня, но зачем ей такой большой банан?

А его любимая женушка втайне мечтала как бы еще увеличить банан мужа, который казался ей маловатым. Она подмешивала ему в чай различные возбудители эрекции, пока не наткнулась на «Доминатор», который привез ей из Москвы ее старый друг, который когда-то в пылу любви лишил ее невинности, но продолжал любить свою первую девчонку из которой он сделал отличную женщину. Они посидели в гарнизонном кафе, попили коньячку, он проводил ее до самых дверей квартиры, крепко и долго целовал ее, пока она не попросила его уйти, так как вскоре должен прийти ее благоверный. И он ушел в свою гостиницу, где в его номере его давно ждала несравненная докторша Лорхен, так любящая командировочных мужчин. Есть рассказ «Пути, которые мы выбираем», но нередко пути большой любви и сильных чувств выбирают нас так сильно, как ничто другое, оставляя в памяти человека одно из самых приятных наслаждений «Твердый банан».

Э. Зайцев. 23.09.2018 г.