Из жизни русских экспатов в Японии. Фантазия на тему хентай, тентакли.

Катя поправила отвороты своего кимоно перед зеркалом в комнате для персонала. На самом деле это было ненастоящее кимоно. Оно едва прикрывало ее задницу, но господин Кимура, владелец суши-бара Умегаока, настоял на такой униформе. Он сказал, что это заставляет посетителей чувствовать себя как дома. Катя уже много раз убеждалась, что они так себя и чувствуют. По крайней мере, один раз в смену какой-нибудь розовощекий грубиян щупал ее, когда она проходила мимо.

Выйдя из комнаты для персонала, Катя направилась в зал, где в бесконечной поездке, на небольшой конвейерной ленте, плыли изящно украшеные кусочки рыбы. Мистер Кимура подозвал ее к стойке администратора.

— Мисс Катя...

— Да, господин Кимура?

— Пожалуйста, покажи мне свой лучший поклон.

Катя вздохнула, и, сложив руки на животе, низко поклонилась. «Ё-о-косо, ё-о-косо!» — певуче произнесла она громким голосом стандартное приветствие.

— Отлично, отлично.

Катя улыбнулась.

—Что-нибудь еще?

— Сегодня вечером у нас очень важные гости из Токио. Я заказал для них особое блюдо, и хотел бы, чтобы вы прислуживали им. Мисс Сьюзан и мисс Молли принесут еду, но ты, останешься в комнате с гостями, чтобы подливать саке, и.. . просто дай им почувствовать себя желанными гостями. Хорошо?

— Конечно.. . когда они придут?

—Они будут здесь в восемь.

—Хорошо. Что-нибудь еще?

— Пожалуйста.. . парик.

Катя скрестила руки на груди и вздохнула. — Господин Кимура, мы много раз обговаривали это. В парике слишком жарко работать.

Парик, о котором идет речь, — глупая нашлепка, сделанная из искусственных волос. Парики изначально были частью униформы, пока официантки не собрались вместе и решительно отказались носить их. Кимура сдался.

— Мисс Катя, пожалуйста. Тогда ты будешь выглядеть как.. . японка.

— Как я могу выглядеть японкой? У меня голубые глаза!

— Ну.. . пожалуйста. Я заплачу тебе вдвое больше, если ты его наденешь.

— Вдвое? — Катя быстро подсчитала у себя в голове. — Могу я оставить себе и чаевые?

Кимура улыбнулся. Он прекрасно понимал, что чаевые вечером в комнате с татами могут дойти до нескольких сотен.

—Ну ладно. Но, только если гости будут действительно удовлетворены.

Катя пожала плечами.

— Договорились.

— Отлично. Пожалуйста, иди, готовься.

* * *

Гости прибыли минута в минуту. Катя встала у входа, в парике и кимоно, чтобы поприветствовать их. Пятеро мужчин средних лет в одинаковых костюмах вышли из лимузина и поднялись по лестнице к входной двери.

Катя улыбнулась и низко поклонилась.

— Ё-о-косо, ё-о-косо! — закричала она, и широко распахнула дверь.

Она провела их в большую комнату с татами за широкими решетчатыми дверями из рисовой бумаги. Мужчины сняли обувь, и она взяла одинаково блестящие, безупречные пары ботинок, аккуратно разместив их под деревянной ступенькой. Катя проследила, как они вошли и устроились, кивнув Сьюзан и Молли, ожидавших у входа, чтобы те несли горячие полотенца и саке.

Сначала Кате было неловко. Мужчины оживленно разговаривали по-японски, выкрикивая «кампай» каждые пару минут, чокались маленькими чашечками и выпивали быстрее, чем она могла их наполнить, но, в конце концов, когда принесли еду, она вошла в ритм: опускалась на колени рядом с каждым гостем и подливала саке. Вскоре, они налили и ей, настаивая, чтобы она выпила вместе с ними.

Катя пыталась отказываться, но каждый раз, когда она выпивала одну из маленьких чашек, они все начинали громко стучать, выкрикивая «кампай, кампай». Она расслабилась, и, поскольку никто еще не щипал ее за задницу, она подумала, что, в конце концов, они не так уж и плохи.

Внезапно, кто-то снаружи приглушил свет, и в комнату, низко поклонившись, вошел сам шеф-повар Сугавара, с двумя учениками. Они несли большой деревянный ящик, наполненный льдом, и какой-то серой массой, пахнущей рыбой. Катя поморщилась и отвернулась, когда они поставили ящик на низкий и широкий стол. Кусочки сырого тунца это еще терпимо, но, некоторые вещи, которые эти люди клали себе в рот, были действительно отвратительными.

Все удивленно и радостно заохали, причмокивая и кивая как болванчики. Катя снова занялась саке, и гости вернулись, к своей игре «Две для тебя и одна для меня». Она пожалела о том, что мало поела перед сменой — от саке закружилась голова, а от отвратительного запаха замутило.

Ее гости становились все более шумными, а их призывы пить, более настойчивыми. Наконец, один застенчивый молодой человек в очках остановил ее попытку поднести чашку саке к его рту, и большая часть пролилась, попав ей на грудь.

В любой другой момент Катя бы разозлилась, но сейчас ей было просто смешно. Она посмотрела на себя — саке стекало между складками кимоно на грудь.

— Вот жопа, — хихикнула она, ругнувшись по-русски.

— Во дзёпа, — качая головой, повторил застенчивый, пытаясь правильно выговорить незнакомое слово.

И начал стирать саке с ее шеи салфеткой. Катя не могла перестать хихикать. Она опустилась на колени и подставила ему грудь.

В мгновение ока он отказался от салфетки и начал жадно слизывать саке своим языком.

Где-то в глубине души Катя задавалась вопросом, не зашло ли это слишком далеко, но, гости начали кричать и хлопать в ладоши. Они столпились возле нее, выливая саке на ее грудь, лицо и шею.

— О, Боже мой, — выдохнула Катя, закрыв глаза и отдаваясь ощущению множества теплых ртов на коже. Она сделала последнюю жалкую попытку соблюсти приличия, поскольку кто-то стаскивал ее кимоно с плеч, но отступила. Она расслабилась, чувствуя, как теплая река саке льется по ее телу.

Катя услышала звук сметаемой со стола посуды, и чьи-то руки подняли ее на стол. Горячие, голодные губы обхватили ее соски, и она вскрикнула от восторга. Еще больше вина полилось на нее, и еще больше языков, больше ртов, больше рук, блуждали по ее кимоно, стягивая с нее оби и трусики. Она извивалась и хихикала лежа на лакированном столе, мокрая от вина.

Катя почувствовала, как первый охлажденный кусочек тунца сашими расположился на ее левом соске, через некоторое время его съели. Затем другой, и еще один, по всему телу, пока кто-то, очень деликатно, не раздвинул ее нижние губы парой палочек, и не уложил что-то восхитительно прохладное и слизистое в расширившуюся вагину. «Вероятно, креветки», — подумала она.

Она ахнула от холода. Но вздох сменился низким стоном удовольствия, так как кто-то уже языком, как змея, скользил вокруг кусочка, подцепляя его и отправляя в рот. Катя извивалась от приятных ощущений, это было слишком хорошо, чтобы лежать спокойно, как ниотаймори. Каждый раз, когда кто-то помещал еще один кусочек рыбы в ее вагину, она испытывала наслаждение, но, только на миг, когда кто-то его слизывает. Катя решила, что с саке ей больше нравилось, вино слизывали с нее гораздо дольше.

Неожиданно, она почувствовала легкое холодное прикосновение, когда ей раздвинули бедра. Мысль о том, что все происходящее было дико непристойным, еще больше возбудила ее. Что-то холодное и скользкое обхватило бедра. Это было слишком много для кусочка суши. Она услышала, как шуршит лед.

Катя открыла глаза, и подняла голову. В слабом свете комнаты она увидела огромную серую кучу, поднимавшуюся из ящика со льдом на столе. Склизкие щупальца уже обернулись вокруг ее бедер.

— Вашу мать! — испуганно заорала Катя. Туша щупальцами вытащила себя из ящика, шлепнулась на стол, и, притянув себя к Кате, скользнула к раздвинутым бедрам.

— Убирайся от меня, — взвизгнула она.

Застенчивый в очках придавил ее плечи к столу и издал непонятные успокаивающие звуки, какое-то пощелкивание и свист. И она почувствовала, что все гости присоединились к нему, прижимая ее к столу, пока холодные щупальца поднимались по ее телу.

Эти склизкие ощупывания были ужасающими. Что-то скользкое и влажное толкнулось в вагину и стало извиваться между бедер. Она почувствовала, как одно щупальце с присосками проникло в ее щель, а другое скользнуло по телу и обвило левую грудь. Катя застыла от ужаса.

— Не-е-е-т... — Ее хныканье не оказало никакого влияния на мужчин, удерживающих ее. Вместо этого один из них, наблюдая за Катей, расстегнул штаны, сунул руку внутрь, и стал поглаживать член.

Между ее ног заскользило еще несколько щупалец. Даже когда она перестала что-либо соображать от ужаса, Катя чувствовала ритмичные поцелуи сотен крошечных присосок, по ее самым чувствительным местам. Одно щупальце крепко присосалось к клитору и посылало волны удовольствия по всему телу. Еще одно скользнуло между ее ягодиц, уже мокрых от саке. Цепкий кончик толкнулся в ее дырочку, мягко, но с силой раздвинув ее плотно сжатую задницу. Сопротивление Кати ослабевало, ощущения исходящие от клитора становились все более подавляющими, и, как бы она ни старалась, она не могла держать свои мышцы в постоянном напряжении.

— Не-е-е-т... — Снова закричала она, но на этот раз не от ужаса, а от наслаждения, расслабляясь и отдаваясь приятным ощущениям.

Как только она расслабилась, крупное и толстое щупальце пробилось в ее влагалище. Катя застонала, чувствуя себя просто восхитительно от такого вторжения, и существо начало трахать ее задницу и влагалище одновременно.

Щупальца, скользящие по ней начали нагреваться от тепла ее тела, ритмично сжимаясь и расслабляясь. В самый разгар своего возбуждения, Катя осмотрела комнату и окружающих ее мужчин. Все гости стояли на коленях рядом со столом, с членами в руках, и мастурбировали, наблюдая за тем, как эта тварь ее трахает.

Наконец, она почувствовала, как толстый отросток скользнул по шее и толкнулся между ее губ, зарываясь в рот. Катя застонала, извиваясь на гладком столе, в ее мыслях не было ничего, кроме возбуждения и удовольствия. Она застонала, и первый оргазм потряс все ее тело.

Кто-то в комнате громко закряхтел, и Катя почувствовала, как теплые брызги спермы капают на тело. Это еще больше возбудило ее. Существо почувствовало ее дрожь и толкнулось глубже в рот, Катя машинально стала сосать. Она снова кончила, на этот раз, визжа, и судорожно подергиваясь. Еще двое мужчин выступили вперед и забрызгали ее своей спермой.

Щупальца внутри нее казались невероятно толстыми, и боль от присосок на сосках отдавалась даже во влагалище. Наконец, она почувствовала, как существо напряглось, содрогнулось и неподвижно застыло.

В ее горло потоком полилась теплая соленая вода. Она чувствовала, что глубоко во влагалище такой же поток жидкости извергается и вытекает наружу вокруг толстого щупальца внутри нее. Это окончательно добило Катю, отправив ее в легкий обморок наслаждения, и тут, застенчивый мужчина в очках ахнул, наклонился над Катей и выстрелил спермой на грудь, твердя без остановки:

— сумимасэн, сумимасэн!

* * *

Катя, должно быть, потеряла сознание, потому что, следующее, что она осознала, было несколько рук, которые помогли ей сесть. Кто-то натянул ее кимоно на плечи, а парень в очках бросился осторожно вытирать сперму, которую он слил Кате на сиськи. Он с поклоном протянул ей конверт, и снова извинился.

Она сидела на столе, ошеломленная, пахнущая морской водой и наблюдала, как бизнесмены наливают друг другу саке и произносят тосты. Взяв чашку, она выпила вино залпом, как автомат, пытаясь избавиться от соленого вкуса во рту.

Смутившись, Катя слезла со стола. Она разгладила свое промокшее кимоно и попыталась завязать оби. Вдруг, вспомнив, она поискала глазами свои трусики. С отвращением она заметила уголок розового шелка, свисающий с деревянного ящика. Катя глубоко вздохнула, поклонилась так, как смогла, и спокойно вышла из комнаты.

Молли подбежала к ней, и запричитала:

— Боже мой! Это ужасно, — закричала она, уставившись на мокрую форму Кати. — Почему ты не сказала, чтобы они прекратили?

Катя открыла рот, чтобы объяснить, но снова закрыла его и покачала головой. Не было сил, чтобы даже объяснить, что произошло.

Она заглянула в конверт, зажатый в руке — 50 000 йен, и записка с номером телефона.

«Хм... нормально, на месяц хватит», — улыбнулась Катя.

— Мне нужен душ, — пробормотала она, направляясь в комнату для персонала.