Часть вторая. Коло обернулось.

Глава пятнадцатая.

Носик Премудрой Медведицы ожил первым — слегка подергался, сделал круговое движение, сморщился. Последнее время он был чувствительный к витающим вокруг запахам, особенно неприятным.

Для начала Света, прищуром, открыла один глаз, — привычка детства: входить в реальность постепенно.

В обзор Хранительницы Красного Угла Неба попала войлочная крыша, верхний край стены. Причём, они двигались, тряслись, резко подпрыгивая на неровностях. Свисая с потолка, широкие красные ленты с изображением фаллоса покачивались в такт перемещения небольшой конструкции костяного каркаса, похожей на цыганскую кибитку. Слышалось ржание коней...

Медведица зажала пальчиками свое обострившееся обоняние и открыла второй глаз. Она не ошиблась, на лентах золотыми нитями, действительно, были вышиты фаллосы. Словно фаллоимитаторы на рекламном буклете интим-магазина «Афродита», они красовались прямо перед её распахнутыми очами — разным объемом и размером.

Лишь ограниченная световая гамма — красный и желтый, не позволяла увидеть в этой коллекции и черных красавчиков. Но, возможно, рукодельницы, заботливо и натурально изображая на лентах мужские достоинства, не знали о полной палитре существующих в мире «нефритовых наконечников». Что было нельзя сказать о самом нефрите.

К широкой ленте, над головой Премудрой Медведицы, в позе поникшего витязя, скрывшегося за броней из кожи, был привязан и раскачивался член. Самый настоящий! Он был настолько натурален, что Светка даже подумала, не от него ли так пахнет, но подняв руку, чисто из любопытства, она оттянула кожицу, — показалась головка из красного нефрита.

Пожалуй, по материалу это было лучше пластмассового эрзаца. О красоте, и говорить не приходилось.

Медведица снова надела на него шкурку, — натуральную. Только не разобрать — кто-то претерпел кардинальное обрезание или это кожа какого-то животного? Словно увидавший оружие мальчишка, Света не смогла с ним расстаться сразу. Кожа ходила легко. Судя по степени полировки, игрушкой и до неё частенько забавлялись.

Несомненно, фаллос был произведением искусств, хоть и определенного толка. Отдав около минуты на развлечение, Светка так и не раскрыла тайну — от кого или из чего, словно бархатка, на нём кожица. Мешал запах, он становился сильнее, навязчивее.

— Испей, Асвет! Это уберет тошноту, — услышала она.

Голос был женский, мягкий, материнский, — язык тот, что Хранительница уже слышала, когда встретила в степи двух девушек-сарматок. Света оторвала взор от войлочного потолка, приподнялась.

Обнаженная женщина протягивала ей на своих ладонях золотую чашу с напитком зеленоватого цвета. Медведица сразу узнала тетку. Даже не узнала! Просто у неё было чувство, словно очнулась от какой-то хвори, а рядом сидит Аланея — красивое, немного уставшее за годы жизни лицо, седая прядь по черному, распущенному волосу, немного отвисшая грудь и стальной пресс живота.

Эта обнаженная женщина средних лет, с выраженными икрами ног, мощными коленями и мускулистой округлостью широких бедер, сидела у ложа Асвет не в первый раз. По всему было видно — не впервой ей отпаивать Светку травами, лечить рваные раны. Единственно, сейчас витую узорами чашу Аланея подавала Медведице с такой радостью, словно в Свету угодил не камень с пращи, а стрела Амура.

К тому же, зеленая бурда воняла, заполняя кибитку запахом коктейля из плесени, мха и мухоморов, но глаза Аланеи были такими чистыми и добрыми, что она не смогла ей отказать. Не разжимая пальчиками носа, она открыла рот.

Содержимое чаши было влито в неё ровно наполовину.

— Остальное, когда снова взойдет Золотой Полоз, — утешила Аланея.

— Гадость! Что это? — спросила Света на языке сарматов, уже вообще ничему не удивляясь, — как и учил Змей. Правда, спрашивать она пока не разучилась.

— Напиток Земли Матери, чтобы ты, Асвет, не поливала её тем, что скушала.

Тошнить, действительно перестало. Света скинула ножки с кровати, если так можно было назвать нечто, изготовленное из кости.

Ложе, на котором она возлежала, было не пластинами, цельным. В голову Светке закралось подозрение — лежит на бивне мамонта или какой-то из его пористых костей. Поскольку стояло оно в кибитке, то ее легкость соперничала с удобством и красотой резки узора.

Оглядывая весьма экзотическую кровать, времен Юрского периода, Света заодно осмотрела себя — голенькую, с маленьким синяком на предплечье, и, взглядом, поискала вокруг себя хотя бы джинсы. Спрашивать о трусах было всё ровно, что рассказывать Аланее о первом искусственном спутнике Земли. Хотя в необходимости в будущем изобретения человечеством космического аппарата, тетку амазонок убедить было бы куда легче.

О предназначении того, что висело в кибитке, словно на банановом дереве, Светка тоже, как бы, понимала, только вот интересно, — она знала или догадывалась?

Видимо, посчитав, что царица Асвет уже очнулась и готова к выходу на люди — грудь дышала, ноги двигались, а руки кокетливо заправили волосы за ушки — что ещё надо для женщины, Аланея откинула войлочный полог.

Солнечные лучи ударили Светке в лицо. Прищуром, справляясь с прыгающими по лицу яркими зайчиками, она увидела стан амазонок.

Вопросы отпали сами собой. Ходить под палящим полуденным светилом, — свернувшегося в вечность Золотым Полозом, в какой-либо шмотке, пусть даже с фирменной лейбой, здесь было кощунством, святотатством! Хулой на Верховное Божество!

Перед глазами Медведицы открылось бесподобное зрелище. Около сотни обнаженных или полуобнаженных красавиц, стояли, и двигались, одновременно. Кто-то из амазонок варил пищу, кто-то, ниткой из жил, шил одежду, острил меч с серповидным навершием или надевал на древки стрел железные наконечники, но все они были или в кибитках с откинутыми пологами или верхом на конях, мирно щипающих травку.

Стан медленно двигался по степи в обычных будничных делах. Авшана вынимала из бедра сестры, Тайнеи, наконечник обломившегося в бою дротика или стрелы, сидя на одном с ней скакуне...

Наблюдая за операцией прижигания раны на конном ходу, Света вспомнила, как вчера амазонки, с ней во главе, царицей, не по-детски дрались с какими-то мужиками в войлочных панцирях с нашивками из продолговатых пластин меди. А то бы подумала, что наблюдает отдых девочек на природе — нечто среднее между роливиками и нудистами.

При своем появлении на солнышке, услышав со всех концов стана: «Мы приветствуем тебя, царица Асвет!», Света хотела по-простецки, — все же свои девчонки! спрыгнуть на землю, но была резко остановлена Аланеей.

Взгляд тетки был одновременно грозным и укоряющим. Её губы издали подзывающий посвист, и из-за кибитки, оставив опечаленной рыженькую кобылку Авшаны, приветливо кивая, появился Сапфир. Он снова нашел хозяйку, бодрым видом предлагая ей запрыгнуть в седло, где было нацеплено все необходимое для войны и мира, включая нехитрые предметы секрета женской красоты.

Царица Асвет почесала носик и снизошла на своего белого скакуна. С превеликим удовольствием и величием, ловко обласкав его ножками. Аланея спрыгнула из кибитки на вороного жеребца и поехала рядом.

Премудрая Медведица, задним числом, но вспомнила — амазонке нельзя ходить пешком. Ноги амазонки — конь, что соединяет Отца Небо и Мать Землю. Она сморщила державное личико, виновато, поглядев на мать-учительницу, надевающую на голову царицы золотую диадему.

Грудь царицы Аланея украсила символом власти — нечто похожее на княжеские бармы. Сарматский лиф был несколько тяжеловат, на Светкины плечи легли две круглые золотые пластины, от них шли по семь маленьких соединенных колечками и на груди, прикрывая соски, лежали две квадратные. На всех, без исключения, пластинах было изброжено Коло в виде свернувшегося в вечность Золотого Полоза. Медведица вздохнула, вспоминая, как хорошо было в эпохе унисекса...

Не зная, откуда, но Светка отлично ведала, в каком из подсумков, на крупе Сапфира, что лежало. Не оборачиваясь, она достала из одного из них круглое бронзовое зеркальце, сурьму, окись железа с подмешанной к ней охрой, оглядела личико и навела макияж. Подкрасила, бровки — домиком, губки — бантиком. За прическу можно было не беспокоиться, золотая диадема плотным обручем охватывала волосы, снова ставшие длинными и курчавыми.

В другом подсумке Асвет нашла свой байкеровский жилет. Видимо за ночь, девчонки полностью его раскроили, выкинули сломанную молнию, выкрасили в красный цвет, прошили жильными нитями, сваренными в расплавленном золоте, и украсили речным жемчугом, сапфирами и бирюзой.

К обновленному жилету прилагался бонус, — мини-юбочка поневой, соединенной петлями с кожаным ремнем, на котором висел изогнутый кинжал для жертвоприношения. Передернув острое лезвие в деревянных, обшитых кожей ножнах, Светка вспомнила, что она не только царица амазонок, но еще и верховная жрица храма Золотого Полоза, его жена — по совместительству.

Прикид царицы, Асвет примерила прямо на Сапфире. Странно, но крутясь на жеребце, примеряя сапожки на косом каблучке, под стремя, чувствовала она себя так же удобно и комфортно, словно находилась в салоне одежд для VIP-персон.

Все у сарматок через коня! Сначала в седло, а уж потом умываться причесываться, наводить маникюр...

А любовь? Интересно! Ответ на этот вопрос Светка, не то что б не нашла, она его быстренько отложила на будущее, чтобы не распылять остроту ощущений. У царицы Асвет тоже был девиз: узнала, опробовала, испытала, — так жить было интереснее.

— Аланея! Сопроводи меня в храм Золотого Полоза! — повелела она, когда утренний туалет верховной жрицы был полностью завершен.

— К нему мы и направляемся, о, благородная Асвет!

Соблюдая субординацию, мать-учительница отвечала царице велеречиво. Там, в кибитке, она могла себе позволить и шлепнуть ее по попке, но на всевидящем оке Полоза, ни в коем случае. Себя Аланея украсила лишь бусами, в три ряда, широким поясом и мечём внушительных размеров.

Серповидное навершие грозного оружия упиралось ей в левую грудь, приподнимая ее при ходе лошади. Железный клинок тетки был больше метра в длину, и она умела им пользоваться, Света это тоже отлично знала — состояние дежавю.

Удар Аланеи буквально раскалывал противника на отдельные полужопия, а с виду не скажешь, — скромная, средних лет, седеющая нудистка с материнским взором и целой кибиткой игрушек от одиночества долгими зимними ночами.

— Разве храм не там, где мы были вчера? — спросила Света.

— И там и не там! Пока ты лежала у меня в кибитке, воительницы перевезли его на другую сторону реки. Бой с асурами, Асвет, дался нам нелегко. После того, как ты упала от взмаха пращи и раненая Тайнея, заслонив своим конем, спасла тебя от повторного удара камнем, мне пришлось приказать сотне уходить. Черная сила стоит за асурами и в одиночку девчонкам с ними не справиться. Я взывала к Золотому Полозу, но он ждет твоей любви и твоих ласковых слов царица. Я для него стара, и моя страсть уже не разжигает в нём огонь!

Светке так хотелось воскликнуть: как так, Храм и перевезли? А раньше, стало быть, разжигала?! Но царица Асвет сделала понимающее лицо и промолчала.

— Новое место нужно осветить любовью, — продолжила Аланея. — Золотой Полоз ждет свою возлюбленную, верховную жрицу. Ждет, когда Асвет споет о том, как желает его. Тогда он снизойдет с Неба в Храм, возляжет с ней на ложе!

— Ух!.. Если бы он действительно ко мне пришел! — не удержалась Света.

— А ты спой, Асвет. Сама и увидишь. В Храме все готово, нет только тебя.

— Я спою, Аланея. Ещё как спою! И пусть только Змеюшка не объявится!..

Стан амазонок перешел реку, бродом. На той стороне, шатром из голубого шелка, возвышался Храм Золотого Полоза. Он был огромен, расшит золотом, драгоценными камнями, жемчугом и сиял на солнце, словно полуденный небосвод, в то же время, расписанный звездами.

На откинутом в две стороны входном пологе из прозрачной поволоки, без труда читались созвездия Большой и Малой Медведиц, словно аркой соединенные чешуйчатым из зеленого нефрита — поясом Змея.

По растущим вдоль берега кустам ивы, Светка без труда узнала место. Ракита нисколько не изменилась, она, как и через две тысячи лет, полоскала ветви в водах реки.

Вон там, ближе к заходу солнца, находился или будет находиться городской пляж с мухаморными грибками и кабинками раздевалок, а здесь — поселок «Заречный». Был или будет! Нет, сначала усадьба князей Костровых, а уж потом, дача учителя Полозова и снова владение Верки и Владимира. Тогда получается на той стороне, — где царицу Асвет, словно на гоп-стопе, приложили из пращи, — дикий пляж, Голубоватый камень с прилагающей к нему улицей «Девятого января», а на месте сожжения княжны Гундоровой — гостиница Паподдаки!..

Света зажмурилась.

В законы времени лучше не углубляться. Свихнешься. С этим твердым и незыблемым убеждением Премудрая Медведица и подъехала к храму.

Вступая на порог, в виде высокого крыльца, под которым виднелись оси деревянных колес, Света поняла каким способом Храм Золотого Полоза за одну ночь оказался по эту сторону реки. Он был расположен на нескольких десятках повозок скрепленных меж собой кожаными ремнями, от них шла упряжь к лошадям. Несмотря на непомерную величину, сооружение из тончайшего шелка, с каркасом из трубчатых костей древних животных, было легким, для его перемещения по ровной, блюдцем, степи требовалось пару десятков коней и не больше трех умелых погонщиц...

Вслед за царицей, в храм Полоза сошла с коня и тётка Аланея, потом пятидесятница Тайнея, десятницы и остальные девчонки, украшенные алыми лентами, с лифами из золотых пластин, в кожаных поневах. Кинжал был лишь у Асвет, на бедре Аланеи висел железный шар, цепью к поясу, оружие остальных осталось на конях.

После вчерашнего боя амазонок было немного меньше, но храм мог вместить и больше сотни красавиц. Аланея осталась у входа, в соседстве с медным билом, Тайнея подошла к кровати из бивня мамонта, совершила руками пасы очищения.

Ложе верховной жрицы было просторным и уже не вызывала у Светы вопросов о материале инкрустированного золотом изделия для услад с Божеством.

Девушки расположились полукругом, вдоль стен шатра, — расходясь волной и оставляя царицу на середине одну, возле огромной чаши из золота на подставке в виде руки и в то же время Змея. До краев наполненная парным, приправленным травами кобыльим молоком, чаша, формы женской груди в мужской ладони, распространяла приманивающий Полоза аромат, очень похожий на запах тела кормящей матери.

Сняв с пояса кинжал, верховная жрица культа Золотого Полоза Асвет надрезала мизинец правой руки, капельки крови смешались с молоком. Аланея ударила в медный диск тяжелым железным шаром на цепи. Наступила пауза.

Закаленные в боях девушки, многие со шрамами, смотрели на стоявшую у жертвенной чаши царицу доверчиво, как дети, с безграничной верой и надеждой во взглядах. Только Асвет могла призвать Золотого Полоза к себе и помощь им...

Да и Светка очень хотела увидеть Змеюшку, хоть на минуточку, хоть в полглазика, но она не знала ни одной сарматской песни, ни одного танца. А нужно исполнить целую оду и вильнуть коварному Змею бедром так, чтобы он, наконец-то, объявился.

Вильнуть задом! Ну что ж вилять, так вилять!

Светка сморщила носик, заодно мысленно послав к ядреней фене такой неповоротливый, закостенелый Закон Времени.

Тут было не до сантиментов, и она начала, что говориться с места в карьер:

«Арам Зам Зам, Арам Зам Зам,

Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам,

Арам Зам Зам, Арам Зам Зам

Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам,

Арафик, Арафик,

Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам,

Арафик, Арафик,

Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам».

Входя в раж, сверкая золотыми пластинами верховной власти на плечах и груди, царица амазонок, виляла не только бедрами. Она вскидывала руки, крутила ладошки, плавно перемещая кисти рук, то в одну сторону, то в другую, бросая их змеиными изгибами. Извиваясь на словах «Гули Гули» и призывая Змея к своему разгоряченному телу на «Арафик, Арафик», подпрыгивая с полуразворотом на «Рам Зам Зам» и приподнимая край кожаной понёвы, показывая ему ложбинки перехода стройных ножек в округлую попку.

Амазонки с облегчением выдохнули. После такого танца Светило спустится на ночлег прямо в объятья Асвет и не сможет обойти стороной храм, где его ждет верховная жрица.

Зараженные Светкиной энергией, словно от зайчика из рекламы батарейки «Дюрасел», они начали копировать движения. Пока скромно, еще не решаясь помешать верховной жрице в ее общении с Золотым Полозом.

Слов амазонки не понимали, оттого резонно считали их божественными. Они-то знали, что тот, кому столь задорные слова предназначены, не только песню понимает, но и любит её слушать из уст царицы. Иначе, Асвет бы не пела.

— Кого хороним, девчонки? — крикнула Светка. — А ну вместе! Ручки в гору и...

«Арам Зам Зам, Арам Зам Зам,

Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам,

Арам Зам Зам, Арам Зам Зам

Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам,

Арафик, Арафик,

Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам,

Арафик, Арафик,

Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам».

Чаша с кобыльим молоком забурлила, плескаясь через край, словно закипела. «Гули Гули» неслось со всех сторон шатра голубого шелка, скрепили трубчатые кости каркаса. Амазонки оказались хорошими ученицами, схватили ритм налету. Их натренированные самой жизнью тела, извиваясь в коллективном экстазе, могли перевернуть мир даже без точки опоры. По крайней мере, представление о нём в античности.

Строгая тетка и та, не смогла остаться в стороне, она сдерживала себя сколько могла, но после того как царица Асвет в третий раз задорно вдарила: «Арам Зам Зам, Арам Зам Зам, Гули Гули Гули Гули Гули, Рам Зам Зам...», Аланея подняла над головой железный шар и, перышком, начала крутить его на цепи, вторя неудержимому ритму божественных слов широкими бедрами.

Неизвестно, сколько бы ещё продолжался отжиг амазонок в храме Золотого Полоза, но у матери-учительницы, неожиданно, сорвался с цепи железный шар и гулко вдарил по медному билу. Посчитав произошедшее знаком, тётка свернула веселье одним взглядом. Девочки, гуськом, с поочередным поклоном царице, покинули шатёр, вскакивая на коней на фоне вечерней степи. В храме осталась только Аланея и Тайнея.

— Ну вот, я только-только во вкус вошла! — сокрушенно произнесла Светка.

— Светило пошло на отдых. Тебя надо приготовить, Асвет, — ответила тетка, взором приказывая Тайнее приступать.

— Сварить что ли?

— Раздеть, омыть чресла в молоке и уложить на ложе. Полоз уже тебя ждет.

— Где?

Света бросилась к кровати из бивня мамонта, но там никого не было. Она устало опустилась на ложе.

Процедура омовение продлилась недолго, молоко было взято из золотой чаши. Макая в него руки, мокрыми ладонями Тайнея обтерла шею, грудь, бедра и ноги, перед тем полностью раздетой верховной жрицы. Уложила на ложе, согнула ей колени — раскрывая женское естество для любви, словно лепестки цветка утреннему взору солнца.

Бережно огладив, тётка поднесла царице нефритовый наконечник, тот, что висел в её кибитке, и произнесла:

— Думай о Золотом Полозе, Асвет!

— Только о нём и мысли, Аланея! — вздохнула Светка, беря фаллос. — Если вы здесь будете, то я так не согласная! Вот!..

— Тайнея останется, но по ту сторону полога, чтобы никто тебя не беспокоил. Я же уйду, Асвет. Завтра мы всем объявим, что царица зачала от Золотого Полоза.

— От этого — вряд ли! — покрутив нефритовый наконечник, сморилась Светка.

— Дочь Золотого Полоза, будущая царица амазонок, уже в тебе, Асвет.

Светка приподнялась.

— Аланея, родная! Повтори!

— Ты ждешь ребенка, царица!

— Ух-ты! Значит, всё было! И любовь, и Змеюшка и... Всё уже было, Аланея!

— А ты в этом сомневалась?

— Совсем немножечко. Вот столички! — ноготком большого пальчика Света отделила верхушку указательного.

— Обряд зачатия царицы от Золотого Полоза, воительницы не должны видеть, Асвет, но они должны его слышать. Не скупись на ласки самой себя.

— Всё, всё, поняла — мне уже хочется!

— Мы уходим, царица — поклонилась Аланея, жестом велев Тайнеи покинуть шатёр.

— Ага, девчонки, пока-пока!..

Оставшись одна Светка, покрутила нефритовый наконечник в руках, сморщила носик.

Определять его в себя, как-то расхотелось, если вообще такое желание у неё возникало. Красный нефрит, конечно, в природе очень редок, но разве он может пойти в сравнение с бархатным, теплым пульсирующим Змеюшкой.

Света встала, смочила фаллос остатками парного молока из чаши. Нет, — всё равно, как сухой пряник — не лезет.

На цыпочках, верховная жрица подкралась к откинутому пологу. Тайнея стояла к входу спиной, остальные девчонки были ещё дальше и видеть ничего не могли. Только слышать, и то, если Светка начнет стонать и орать мартовской кошкой.

— Ладненько, — мурлыкнула она сама себе и, снова на цыпочках, удалилась на середину, к медной сиське. — Придется имитировать орально. Опыта маловато! Вот, блин, а! Когда у меня его не было, я этого и не отрицала, а когда появился — не сопротивлялась. Итак: «а...!!!».

Звуки удовольствия, от любви со свернувшимся в вечность Светилом, верховная жрица распространяла как можно громче, надрывно вырывая из груди звуки, — то попискивая, то крича в полную силу. И вдруг взвизгнула натурально, но уже от неожиданности.

Кто-то ущипнул Светку за голенькую попку, тихонько, но от этого она подпрыгнула, юлой, разворачиваясь в полете, и оседая в сильные руки Полоза.

— Зме...юшка!.. открывая галчонком рот и почти теряя сознание, прошептала она.

Но царица амазонок, верховная жрица, очень быстро ожила и дробью забила ладошками по его плечам.

— Где ты был! Я тебя ищу, ищу!.. Бросил, да?!

Полоз заставил её замолчать поцелуем, протяжным ласковым. Тая в его объятьях, Светка, с размаху, забросила нефритовый стержень.

Когда их уста разомкнулись мурлыкнула:

— Ой! А если он попал в Тайнею!

— Вход в шатер, за твоей спиной, Светка...

— Тогда неси меня быстренько на ложе! Давай покажем девчонкам звуковой мастер класс!

— Я кричать не умею.

— Кричать буду я! А ты этому способствовать. Неси! А то ноги ватные...