Глава десятая.

Глава десятая.

Соседка ушла к себе домой утром, только после того как заботливо по-матерински пожарила мне яичницу-глазунью и накормила. Пока я ел, она сидела за кухонным столом напротив, задумчиво смотрела на меня и почему-то нервно теребила свой ситцевый халатик на груди. Лена даже не заметила, что он давно уже разошелся и стали видны ее спелые аппетитные сиськи.

— На что ты уставился? — словно очнувшись от сна, удивленно спросила она, но проводив мой взгляд своим в том же направлении, как-то печально засмеялась и добавила: — Ешь, давай! Продолжения сегодня все равно не будет!

Она встала, распоясала халат, плотно запахнула и снова подвязала поясом на талии, стала похожа на гейшу из какого-нибудь японского фильма в кимоно и уложенными на голове волосами пшеничного цвета назад, в клубок. Стороны ее халата сходились сразу же у самой шеи, ситец покрывал ее всю, оставляя обнаженными только руки до чуть повыше локтя и ноги до колена. Удивительное творение советский женский халат, он был настолько безразмерным, что женщина несколькими движениями умелых рук могла превратить его в наряд куртизанки или в рясу монашки.

Что мне и продемонстрировала Лена, только я не мог никак понять к чему такая резкая перемена настроения? Видимо, мои мысли отразились у меня в глазах, Лена их прочитала и встала, чтобы уйти.

Я ухватил ее за руку, задерживая.

— Останься еще немного! Куда так торопишься?

— Не могу, Никита! Отпусти руку, пожалуйста…

— Почему?  

— Ты меня снова в постель затащишь! Еще чуть-чуть и я не смогу устоять перед твоим полным желания взором. Ко мне скоро должны подруга с мужем на своей машине подъехать, они тоже в отпусках и пригласили меня к себе на дачу. Отпусти, мне еще помыться надо после наших с тобой утех, раздельный купальник найти, бюстгальтер, пару трусиков, сарафан погладить! Представляешь картину? Они уже здесь, а я такая выхожу из твоей квартиры в одном халатике, без ничего под ним. Мою подружку не проведешь, она сразу догадается, чем я тут ночью занималась, а путем дотошного длительного расспроса меня по дороге на свою дачу, и с кем.

Я отпустил ее руку, не потому что опасался огласки, мое сознание было еще молодо, чтобы четко продумывать свои тайные любовные похождения, многоходовки, тем более боятся, что об этом кто-то прознает. Для моих восемнадцати лет это, конечно, уже перебор. Просто неожиданно, а главное вовремя, я вспомнил, что сегодня меня ждет другая Лена, мать Лизы и жена среднепоставленного военного. От интимного свидания с ней отказаться было невозможно, если я не желаю лишить себя возможности видеться со своей одноклассницей.

Мои пальцы как-то разжались сами, запястье соседки выскользнуло из моего захвата. Очень скоро в прихожей хлопнула дверь, щелкнул английский замок, оповещая меня, что она ушла.

Терзания моей совести были совершенно недолгими, мне не хотелось изменять одной Лене с другой минут десять не больше. Член зашевелился у меня в трусах, как только я представил Елену Владимировну обнаженной. Во времена, когда я ее еще побаивался, точнее — боялся, делая домашку, заданное на дом в школе, вместе с одноклассницей в их квартире, я все же заметил что мать и дочь очень похожи. Только у Лизы стан был намного тоньше, заплетенные в косу волосы на голове длиннее и немного светлее.

Глаза Елены Владимировны были всегда спрятаны под очками непонятного цвета, с каким-то кроваво-темным отливом, когда они попадали под луч яркого летнего солнца и совершенно черными в полутьме. За мощной роговой оправой, ее взор был словно в швейцарском сейфе, точно такие же, были у героини фильма-комедии Эльдара Рязанова «Служебный роман», Мымры. Они придавали ее лицу строгость и пугали меня, но однажды она их сняла, чтобы протереть носовым платочком, на несколько минут показав мне красивые, мягкие, лучистые глаза, такие же были и у Лизы — светло-карие, только она их не щурила от того что недостаточно хорошо видела.

В общем, за какие-то секунды я полностью мысленно раздел мать своей девушки, снял с нее очки и сильно захотел, что и подтвердил мой член, упираясь в ткань трусов. У меня было два варианта: вынуть его и, оставаясь верным соседке, подрочить или бежать на обещанное свидание, которое мне назначила Елена Владимировна на сегодняшнее утро. И тут я с ужасом понял, что мои джинсы и любимая импортная рубашка остались в квартире соседки.

Мое доброе отношение к Лене сменилось праведным гневом, ведь она еще вчера знала, что с утра уедет к друзьям на дачу, поэтому специально забрала всю мою парадно-выходную одежду, чтобы без нее я провел весь день, сидя дома у телевизора. У нас он был новый, цветной, но все же — не вариант, для парня. Это сейчас можно ходить на свидание в чем угодно, хоть в спортивном костюме, который в год московской Олимпиады был обычным некрасивым трико. А тогда молодому, стильному человеку чтобы куда-нибудь пригласить девушку, были необходимы джинсы с широким ремнем и батник с погончиками. Как более простой вариант — югославский, приталенный костюм, отглаженные узкие брюки с низкой талией, рубашка с длинным рукавом на запонках и обязательно завязывающийся галстук, а не как у деревенщины на резинке, широкий, как тогда говорили «лопатой».

Галстуков на резинке, принадлежавших отцу, было полно в шифоньере, но по мне лучше бы уж появиться на улице в одних трусах, чем надеть любой из них. Лихорадочно перебрав все вещи на вешалках, я остановился на своем школьном костюме. Конечно, это был не тот наряд, нужный для свидания с девушкой, но он был отглажен и висел на вешалке вместе с чистой отутюженной школьной рубашкой, на его лацкане левой стороны красовался комсомольский значок. К тому же я шел не к девушке, а к ее матери, к зрелой женщине, надеюсь, она сумеет оценить меня по достоинству и в таком привычном для глаза советского человека, школьном наряде.

Сполоснувшись под душем, отыскал новую пару носков, полностью облачился и подошел к зеркалу. Тогда я еще совершенно не имел понятия о сексуальных играх, например в учительницу и ученика, но почувствовал, что мое облачение по необходимости, понравится тому куда я иду. Даже комсомольский значок оставил, не снял. Посмотрел на настенные часы с боем, было уже половина одиннадцатого, обулся и вышел из квартиры.

Лишь когда добрался до дома, подъезда Лизы, поднялся на площадку ее квартиры, позвонил, только тогда, я ощутил легкую дрожь во всем теле.

— Открыто, заходите! — услышал я голос Елены Владимировны.

Отступать было некуда, и я решительно вошел. Видимо, шторы на кухне и в комнатах были плотно задвинуты, в квартире царил полумрак и аромат духов «Красная Москва». Сняв обувь, я прошел в одну из спален трехкомнатной квартиры, трезво рассудив, где наиболее сильный запах дорогих духов там и находиться их хозяйка.

Елена Владимировна лежала на широкой кровати в тонкой шелковой комбинации, сиреневого цвета, по временам современности больше похожей на длиннополое вечернее платье с глубоким вырезом декольте. Лишь полупрозрачность, под которой даже в полутьме угадывались очертания ее крупной, совершенно голой попки, говорила мне, что это все же комбинация. Она плавно провела своей ладонью по шелку, еще больше обозначив этим фигуру, и посмотрела на меня.

Спешно нашла лежащие рядом с ней, на тумбочке, роговые очки, надела и спросила: 

— Никита, в школу собрался?

— Скорее в ученики к одной строгой даме! — ответил я, оглядываясь и прислушиваясь.

— Лизу ищешь? Ее нет! Я отправила дочь к бабушке, сегодня ее не будет. Раздевайся, ученик!

— Вот так, сразу?

— Конечно! Чего тянуть? Мы оба знаем, зачем ты здесь, — она встала с кровати, поправила очки на носу движением пальца и мягко добавила: — У тебя член прямой?

— Разве это имеет значение? — удивился я.

— Для меня — да! Сними штаны, покажи!

Слова женщины в роговых очках, несмотря на мягкость и какую-то материнскую нежность, все равно звучали приказом. Как известно приказы не обсуждаются, а выполняются, вот и я, не задумываясь, спустил брюки до колен вместе с трусами. Елена Владимировна с видом врача внимательно рассмотрела мой прибор в спокойном состоянии, приподняла на ладошке, от чего он стал увеличиваться и крепнуть. Резким движением второй руки оголила головку и, наклонившись, поднесла к члену свой нос, втянула в себя запах всей грудью и томно выдохнула, отчего он просто вздыбился, указывая отклонение чуть влево.

—  Какой он у тебя ретивый! —  она зашла мне за спину, не отводя глаз от эрекции члена, в поддержке рукой он уже не нуждался. —  Так я и думала, смотрит влево. Давно дрочишь, не меняя рук?

— Я не…

— Все мальчишки начинают сексуальную жизнь с этого доступного им удовольствия. Разве, ты исключение? — и, не дожидаясь моего ответа на вопрос, продолжила: — Руку периодически нужно было менять, Никита! Я понимаю, что зажав правой ладонью член делать это намного удобнее, но ради красоты своего тела и удовольствия тех женщин, что у тебя еще будут нужно чем-то все же жертвовать. От тебя исходит чарующий запах чистого тела, снимай скорее одежду, пока не пропах потом, а то пошлю в ванную.

—  Всю!

—  Носки можешь оставить, хотя и это не принципиально! Да, я вижу, что ты перед каждым мне словом мнешься, не зная как меня величать, Елена Владимировна в постели совсем уж не комильфо. Называй меня Олеся, Лесей, это та же Лена, только в Белоруссии. Так звала меня мама в нашем большом деревенском доме на Полесье. При Лизе, вне постели, продолжай именовать Еленой и не забывай добавлять отчество. Член у тебя крепкий довольно прямой, для анала годится. Я пойду закрою входную дверь на замок и очень скоро вернусь, надеюсь, ты уже будешь в костюме Адама, а не комсомольца-школьника со значком ВЛКСМ на сюртучке.

Мать Лизы очаровательно вильнув задом, вышла из спальни. В моей голове закрутилась песня ВИА «Сябры»:

«Живёт в белорусском полесье

Кудесница леса — Олеся.»…

Но шибко долго думать было некогда, я быстро разделся, повесил на вешалку, предусмотрительно лежавшую на стуле возле приоткрытого шифоньера. С мыслями как ловко кудесница заранее продумала нашу встречу, и о каком-таком анале она говорит, голым лег в мягкую, застеленную периной постель, источающую аромат духов «Красная Москва».

Вернулась Олеся с клеенкой, такие обычно стелятся малышам, на случай если они ночью описаются, в одной руке и бутылочкой необычной формы параллелепипеда, грамм двести пятьдесят, как тогда называли  — чекушки, в другой.

— Постели на кровать! — подала она мне клеенку.

— А в бутылке что? Если спиртное, то предупреждаю: пить я не стану!

— Не любишь мешать алкоголь с удовольствием от женщины? Весьма похвально! Но не беспокойся — это оливковое масло.

— Зачем оно нам в постели? — в который раз удивился я.

— Для тебя может и ни к чему, но для моей попы необходима смазка! Ты наверняка смотрел американо-английский фильм «Клеопатра» с Элизабет Тейлор в главной роли и кто была Клеопатра, я полагаю, знаешь.

— Я про нее по учебнику истории древнего мира пятого класса еще прочитал — царица Древнего Египта, но оливковое масло это скорее часть истории Древней Греции.

— Верно! Оттуда и пришли к нам первые источники применения оливкового масла при анале. Есть неофициальная версия, что Клеопатра была как раз любительница давать в попу мужчинам своего окружения из простых, чтобы не разбавлять свою божественную кровь случайной нежелательной беременностью от красивого, но простолюдина. В древней Греции оливковым маслом женщины смазывали и костяные отполированные многими годами и передаваемые по наследству от матери к дочери искусственные члены при мастурбации, как тогда считали для уединенного общения с богом Солнца среброруким красавцем Аполлоном.

— Древние женщины тоже  сами себя ублажали?!

— Они что не люди? Думаешь, ты один любишь наяривать своего красавца в тиши ночи или днем, когда дома находишься совершенно один.

— А Лиза?

— Ну, Никита, знаешь ли! Не надейся, что в постели можно узнать все секреты женщин.

— Если не все, так многие…

— Как эта мысль тебя возбудила-то! — она огладила мой из последних сил державший эрекцию, готовый пустить слезу и сникнуть член. — Не пытай меня о дочери, это не моя тайна, захочет сама все тебе расскажет.

Олеся подошла к окну спальни раскинула в разные стороны шторы, сняла очки, положила на прикроватную тумбочку, поставила на нее принесенную бутылку и скинула через голову комбинацию. В ярких лучах июньского полуденного светила она была великолепна и довольно молодо выглядела. Конечно, чтобы произвести на меня впечатление, она втянула живот, отчего ее грудь немного увеличилась, соски набухли от возбуждения.

Олеся открыла импортную бутылочку, не только ее необычная форма, но и закручивающаяся пробка говорили о том, что она привезена из-за границы, в СССР таких бутылок и крышек не было. Налила себе на ладонь немного масла и размазала по попе, проникая сначала одним, а потом и сразу двумя, тремя пальчиками в анус. При этом она тихо постанывала от наслаждения.

— Сейчас я немного разомну ее пальчиками и войдешь. У тебя уже был с кем-нибудь анальный секс?

Я лишь отрицательно мотнул головой. Тюремный быт всем мальчишкам того времени был хорошо известен из рассказов тех кто там побывал. И то, что там есть категория опущенных, которых имеют в жопу, все знали, но чтобы женщина сама дала в свою попку, добровольно, будучи на воле, да еще говорила, что это ей очень приятно и нравится — было со мной впервые.

— Ой, испугался-то! Извини, в письку дать не могу, дома не держу ничего противозачаточного, а я еще могу родить. И тебя вряд ли обрадует, если я преподнесу Лизе от тебя подарок, братика или сестренку. У мужа полустоит, полулежит, даже в мою разработанную попку никак его член не всунешь, а я так соскучилась по аналу. Ну, не робей! Я уже подготовилась. Со вчерашнего утра пила только воду, клизму сделала, кишечник чистый подстелила так, на всякий случай.

Она легла попой на клеенку ближе к краю, положила под левый бок и голову подушки, закинула обе ноги, на левую сторону плотно сложив друг на друга, прикрывая тем свою вульву.

Положив мою ладонь себе на правую ягодицу, с помощью меня открыла анус и, отпустив мою руку, глазами призвав меня чуть оттягивать, снова проникла в него пальчиком, застонала и произнесла: 

— Тебе нравиться моя попа?

— Да…

— Хочешь ее?

— Да…

— Так не томи меня и член ожиданием, Никита, войди в нее! Только осторожно! Сильно не спеши. Присунь сначала головку, освойся, и медленно, не торопясь двигайся дальше. Почувствуй себя древним греком или обладателем Клеопатрой, постепенно вонзай в меня весь член.

Я все делал, как она говорила, руководствуясь словесной инструкцией, действуя по ходу ее слов, и когда мое достоинство вошло полностью, по самую мошонку, скользя по смазанному оливковым маслом тоннелю прямой кишки без какого-либо сопротивления, Олеся издала такой томный выдох удовольствия, что мне показалось, она кончила.

— Ты уже приплыла? — почему-то захотел уточнить я, совершенно не зная, что чувствует женщина, когда в ее попе член мужчины. Мне на самом деле было интересно, может там у них есть такое место, прикасание к которому сразу приводит к оргазму. По выражению лица Олеси моя теория имела право на существование.

— Пока, нет! — ответила она и улыбнулась. — Но, мне очень приятно. Я так долго ждала этого момента, когда полный жизненных соков, молодой член войдет в мою попку, что когда это наконец-то произошло, на меня с новой силой нахлынули воспоминания молодости, я правда, Никита, чуть не кончила. А тебе приятно находиться в моей попе?

— Очень! Мне еще не приходилось находиться в таком узком и горячем месте. Олеся, я сейчас кончу еще несколько движений и…

— Что я слышу, Никита, ты впервые назвал меня моим белорусским именем! Кончай, милый, я хочу видеть удовольствие на твоем лице.

Постепенно я ускорил движение члена по ее прямой кишке, она ничего не говорила, лишь жадно хватала воздух открытым ртом. Один раз, увлекшись, я выскочил из нее, мне открылось соразмерное толщине моего члена красноватое отверстие. Воспользовавшись заминкой, Олеся плюнула себе на ладонь, смазала анус слюной, и быстро ухватив рукой член, снова ввела его в свою попу.

— Не можешь кончить? — спросила она.

— Что-то никак! Вроде подходит и останавливается.

— Любишь смотреть, как женщина сама себя удовлетворяет?

— Да…

Олеся пропустила руку себе между ног и нашла клитор. Мне не было видно, что она с ним делала, скорее догадывался. От своих действий она застонала, ее прямая кишка стала вибрировать перегородкой с влагалищем, давя сокращением мышц мне на член. Я тут же кончил и немного погодя вынул член из ануса.

Мать Лизы легла на спину, подняла ноги вверх и подставила ладошку под анальное отверстие. Пукнула, засмеялась прямо как девочка, стыдливо прикрывая свой шоколадный глаз двумя пальчиками. За пуком ей в ладонь полилась и моя сперма.

— Никита, подай, пожалуйста, полотенце! Оно висит на спинке стула возле шифоньера.

Я подал и снова удивился — как у нее было все взвешенно и продуманно. Она вытерла руку, попу и, выдернув из-под себя клеенку, бросила ее на пол вместе с полотенцем.

— Потом уберу. Ложись рядом немного поболтаем… В ванную после пойдешь, люблю запах свежей молодой спермы, что сейчас витает вокруг тебя — проговорила она, снова надевая очки и превращаясь в женщину которую стоит опасаться и лучше с ней не спорить.

С помощью оптики прозрев и наблюдая во мне явное желание скорее закончить визит, перешедший в адюльтер, супружескую неверность, Елена Владимировна, беря меня за руку, добавила:

— Я совсем забыла, напомни-ка женщине средних лет, так что ты хотел узнать о моей дочери Лизе?