Глава пятая.

Время летит, словно скоростной авиалайнер, особенно когда ты проводишь его в постели с женщиной. Я даже не заметил, как подошло воскресенье. Где-то после обеда я стал намекать Лене, что мне нужно куда-то идти, что-то сделать, нес разную ерунду, околесицу, только не произносил даже толики правды, что хочу с девчонками и ребятами пойти в городской парк на танцы.

— Со своей девушкой хочешь встретиться? — внимательно выслушав меня, спросила она с натянутой на лицо улыбкой. — Так и скажи! А не юли и не крутись ужом, выпрыгивая из кожи.

— Прости, Лена, просто подумал, что тебе это будет неприятно, — опустив глаза, проговорил я, запинаясь в собственных словах.

— Мне неприятно, скрывать не стану! Но еще больше неприятна ложь, которую, к тому же совершенно по-детски ты пытаешься выдать за правду.

Она подошла и ласково меня поцеловала. Мы стояли голыми на кухне и от ее поцелуя у меня снова встал. Под влиянием ее карих глаз, я просто  раздваивался, одна моя половина хотела встречи с Лизой, друзьями, а другая, нижняя, желала остаться и очередной раз овладеть ласковой и доступной мне женщиной. Лена казалась мне синицей в руках, а я, было, погнался за журавлем в небе и неожиданно для себя понял, что выпускаю из своих объятий и синицу, возможно навсегда.

— Иди, Никита, я тебя не держу! — спрятав взор, проговорила она, опустила глаза вниз и печально посмотрела на мой поднявшийся член. — Когда пойдешь?

— Часа через два…

— Тебе рубашку погладить?

— Как я теперь джинсы надену? Он мешать станет! — проговорил я, при этом мой голос был таким тихим и сексуальным.

Лена подняла глаза и посмотрела мне в лицо, в них мелькнула улыбка, она брызнула на меня лучиками неподдельного веселья и ответила:

— Подрочи, он и упадет!

— Не поможешь?

— Позвони своей девушке. Руки у неё тоже есть, я видела, когда в глазок рассматривала — игриво оттолкнула она меня от себя и повернулась, делая вид, что хочет одеться и покинуть мою квартиру.

Я обхватил ее грудь со спины и мой член влажным концом прошелся по женской обнаженной попе. Она ничего не сказала, лишь издала томный выдох, взяла мои руки в свои ладони и медленно, поглаживанием своего тела моими руками, опуская их себе на живот, наклонилась, чуть расставив ноги. Пропустила между ними руку, освобожденную от моих, и огладила мне мошонку, второй уперлась в кухонный стол.

— Чего ждешь? Суй скорее! — проговорила она, кошкой изгибая спину и поворачиваясь ко мне лицом.

Я немного отстранился, чтобы разглядеть вагину, персиком ко мне, пользуясь моей заминкой, Лена смочила промежность своей слюной, подержав пальцы в своем рту, и снова простонала. Когда я вручную оголил головку члена и прислонил к ее вульве, она издала звук блаженства.

— О, да! Кончи в меня, милый! Давай!

Ощутив влагалищем головку члена, она сама резко сделала движение попой ко мне и буквально вонзила его в себя. В ней было уютно, влажно и горячо, несколько возвратно-поступательных фрикций произошли помимо моей воли. Я походил на кролика, мной овладело острое желание как можно быстрее кончить, во мне сперма словно закипала, ища скорейшего выхода.

Мои яйца стучали по ее мягким налившимся кровью срамным губам, словно молот по наковальне и каждый удар сопровождался резким женским восклицанием:

— Да! Да! О, да! Не останавливайся, милый! 

Дальше пошли лишь всхлипы и череда звуков похожих на аханье, ее живот под моими ладонями стал интенсивно сокращаться, Лена уронила голову себе на руку, что упиралась в стол, и я почувствовал, как влагалище сжимает мой член мощной волнообразной пульсацией. Испытывая неимоверное наслаждение, сунул его как можно глубже и кончил, обессиленно навалившись на ее попу, прижимая соседку к столу.

Лена выпустила меня из себя, развернулась и, присев, благодарно облизала мне член весь в своих выделениях и остатках моей спермы. Я тогда еще не понимал, что так она бурно отблагодарила меня за доставленный ей множественный волновой оргазм, бывающий у женщин крайне редко, если вообще она может его испытывать. Мне было просто очень приятно, я чувствовал себя грузчиком, донесшим свой тяжелый груз до конечной цели. Лишь облегченно выдохнул, словно распряженный конь, запуская член ей в рот до самого конца.

— Сладенький мой! — проговорила она, поднимаясь с корточек и оглаживая мое опавшее мужское достоинство. — Иди, полежи пока, а я все тебе поглажу, приготовлю. Сейчас, только сполоснусь, подмоюсь.

Я зашел в зал, ощущая в ногах слабость, лег на диван и задремал. Прошло около получаса, когда Лена меня разбудила. Она была уже одета, рядом со мной на стуле висели джинсы и импортная, японская трикотажная рубашка, светло-коричневая на кнопках в талию. Моя любимая.

— Все готово! Иди, мойся и одевайся. Только у тебя нет, ни чистых трусов, ни плавок. Точнее, я не знаю, где они лежат, пыталась в нижних шкафчиках книжного шкафа посмотреть, но случайно нашла вот это, — она с улыбкой показала маленький самодельный календарь с фотографиями голых женщин на каждый месяц позапрошлого года. Он мной был куплен около школы еще в десятом классе у подпольных распространителей и был сделан из фото, переснятых с импортных игральных порнокарт. Причем, изначально переснятых уже с фото, даже не с первой копии, поскольку обнаженка там была настолько расплывчатая, словно голые барышни находились за полупрозрачной занавеской.

— Отдай! — покраснев от стыда, произнес я.

— Отдам, если ты признаешься мне, насколько часто ты ходил к ним на свидание? — она улыбнулась и сделала характерное движение рукой у себя между ног, сжав ладонь в кулачок.

— Когда только купил, даже очень, несколько раз в день, но в последнее время как-то позабыл о них. Я каждую наизусть помню, уже так сильно как это было поначалу, они меня не возбуждают.

— Обо мне, ты тоже через месяц забудешь?

— Про календарь, я через год только забыл!

— Держи! Спасибо за откровенность и спрячь получше или вообще выкинь, а то найдет календарик твоя девушка, одной чистой правдой не отделаешься. Подумает, что ты не ее любишь, а больше увлекаешь свой член этими фотографиями. Обидится.

— Ты же не оскорбилась?

— Может, нет, а может и да! Если бы не знала что в твоем возрасте мальчишек и дупло возбуждает, подумала бы что все твои слова о том, что ты только обо мне мечтал и на меня дрочил — враки! А так, конечно же, любой женщине обидно, но ничего переживу. Вот свою девушку, этим нежелательным открытием, ты можешь серьезно разобидеть.

— Лена, слушай, сам не знаю, где мать мои чистые трусы держит! — решил я перевести тему в совершенно другое русло. Естественно, мне было известно их местонахождение в квартире, но надо было чем-то отвлечь соседку от мыслей о моей девушке. С каждым произнесенным словом о Лизе, в разговоре со мной, ее лицо становилось все мрачней и мрачней.

— Зачем тебе трусы вообще? Сейчас лето, тепло, и без них не замерзнешь! — заметно повеселела она, улыбнулась и засмеялась.

— Как? — оторопел я.

— Так! — она расстегнула свои джинсы, распустила до конца молнию и показала мне свой голый лобок и верхний край больших половых губ, выглядывающий промеж них секель. Помоешься и надевай прямо на голый зад. Знаешь, как приятно, только смотри свой кончик замком молнии не защеми,   застегивай аккуратно! Или доверь лучше это дело мне, доставь удовольствие бабенке бальзаковского возраста.

Так я и сделал, помылся в ванной, почистил зубы, насухо вытерся банным полотенцем и вернулся в зал. Уже совершенно не стесняясь Лены, сначала надел носки, потом застегнул на себе рубашку, натянул джинсы и подошел к сидевшей на диване женщине. Она поправила член головкой вверх, поцеловала, и, пряча, накрыла его полами рубашки, через материал, прижав двумя пальцами к животу набухающий от ее прикосновений кончик, стала осторожно застегивать молнию.

— Никита, остынь! Защемлю же, очень больно будет! — шептала она, обдавая член своим теплым дыханием.

Наконец-то усердиями Лены джинсы на мне все же были застегнуты на молнию и пуговицу, стан опоясал широкий офицерский ремень из кожи, пропущенный через медную пряжку и заправленный концом в петли.

— Просто красавец! — чуть отодвинула и осмотрела она меня.

Я обхватил ее за локти, поднял и поцеловал.

— Начищенные до блеска туфли в прихожей, — уклоняясь от моих дальнейших поцелуев, проговорила она. — Ладно, иди уже! Заждалась, поди, тебя…. Как звать-то ее?

— Лиза…

Заворачивая мне рукава рубахи до локтя, завершая на мне образ удалого, современного, городского парня Лена, лишь совсем немного изменив стихотворение Ярослава Смелякова, проговорила:

— Вдоль маленьких домиков белых акация душно цветет. Хорошая девочка Лиза на улице Южной живет… Не возражаешь, если я пока здесь останусь, приберусь немного, следы наших постельных похождений спрячу. Уходить буду, дверь захлопну.

— Оставайся. Если хочешь, меня дождись…

— Да, нет. К себе пойду. Ты, наверное, слишком долго, до полуночи на танцах будешь?

В ответ только пожал плечами, я действительно не знал, во сколько вернусь, и зря обнадеживать женщину, с которой только что занимался любовью, мне не хотелось. Лишь гораздо позднее, с возрастом, понял, что делая вид безразличия, она ждала от меня слов любви и клятвенных обещаний. Пусть неправды, вранья, но даже этого она так и не услышала от меня в тот вечер.

Молодость эгоистична и уже буквально через пятнадцать минут я стоял у дверей квартиры, где проживала семья Лизы. Как всегда, мне открыла ее мать и вопросительно строго на меня посмотрела. Еще каких-то несколько дней назад, ее взгляд произвел бы на меня пугающее впечатление. Взор очковой змеи на свою жертву. Совсем еще недавно, но только не сегодня. Она была чуть старше Лены, года на два, даже имена у них были одинаковы и я без труда представил ее голой, ведь Елена Владимировна тоже была женщиной и тоже наверняка хотела секса. И по всей вероятности, текла лишь от одного прикосновения сильного пола. Мне, мужчине, совсем не пристало ее бояться, а лучше желать и хотеть.

От этих шальных мыслей в голове, выражение моего лица видимо несколько изменилось, что мать Лизы увидела во мне молодого и наглого мужчину, а не мальчика, даже приоткрыла рот от удивления.

— Здравствуйте. Пожалуйста, позовите Лизу, — четко, без обычной дрожи в голосе, произнес я.

— Лиза, Никита пришел! — громко, но медленно произнесла она, поправляя ворот своего халата и запахивая его на груди плотнее.

Раньше Елена Владимировна никогда не прятала от меня прелести пышной груди, случайно показавшиеся из декольте домашней одежды. Я для нее был лишь хулиган из соседнего дома, который привязался к ее отличнице-дочери. Не знаю, что во мне такого изменилось, но сейчас она меня оглядела с ног до головы, оценивая мой мужской потенциал взглядом опытной женщины. Как бы пристально изучая мои возможности, она даже вспомнила мое имя.

Я же, от появившегося огня в ее глазах, автоматически воспроизвел в своем сознании одну из постельных сцен, что в изобилии происходили со мной все последние дни у меня в квартире в объятиях соседки, отчего ширинка на джинсах напряглась, и матери Лизы стали весьма очевидны мои греховные мысли.

Елена Владимировна прошлась взглядом по молнии моих джинсов, не стала кричать, ругаться, в своем, уже привычном для меня обыкновении, сделала шаг через порог, прикрыла за собой дверь и прошептала:

— Никита, сейчас я запущу вас в квартиру, быстренько пройдете в туалет. Вы же знаете, где он находиться?

— Знаю…— ответил я.

— Сделаете там свои дела! — она огладила рукой выпуклость на моих джинсах, отчего она стала еще больше и заметнее. Вы меня поняли?

— Понял! — проговорил я, теперь представляя в своих объятьях совсем другую Лену. Не знаю, выдержала бы такой напряг молния, если бы она не давила мне металлическими зубьями на член и немного усмиряла его.

—  В таком виде, моей дочери видеть вас, я думаю, не стоит. Сначала выпустите пар. Мы поговорим об этом с вами позднее, через два дня муж уезжает в командировку, приходите, — добавила она и не удержалась, огладила выпуклость еще раз, открывая дверь и запуская меня в квартиру.

На мне не было трусов, я боялся, что от сильного возбуждения сейчас произойдет семяизвержение, оставляя на джинсах большое мокрое пятно. Я скинул в прихожей туфли и буквально помчался в туалет, закрылся на шпингалет и, расстегнув джинсы, с облегчением выпустил член наружу и тут же пришпорил его рукой, вспоминая, с каким трепетом в голосе говорила со мной Елена Владимировна, от волнения даже перейдя в общении на «вы». Ее интонации были совсем не грозными, в них улавливалось возбуждение, они были сходны с интонациями соседки, когда та текла от предвкушения соития со мной. Представляя, как смотря на бугор на моей штанине, потекла мать Лизы, я прислонился голым задом к закрытой двери и ускорил движение руки, гоняя крайнюю плоть по набухшему стволу.     

— Мама, а где Никита? — услышал я голос Лизы в коридоре. 

— Он в туалет захотел, попросился, я запустила.   

— А ты, чего у дверей в санузел стоишь? Ждешь, когда выйдет, чтобы быстрей выпроводить?

— Не хочу, чтобы он к тебе в комнату проходил…

— Я к Галке, когда облегчиться пусть спускается во двор, — добавила к уже сказанному Лиза, и хлопнула входной дверью.

При одной только мысли о том, что нас с Еленой Владимировной разделяет лишь тонкая дверь туалета, и она наверняка слышит, как смачно хлюпает крайней плотью мой мокрый от желания член, я кончил. Не сдержался и довольно громко простонал, услышав в ответ мощный толчок в дверь. Видимо, мать Лизы сама испытала нечто подобное и не удержала равновесия и упала спиной на дверь.

Я поздно догадался, но все же открыл воду в ванной и услышал:

— Как ты там? Выходи. Ты же слышал, дочь ушла, побежала к подружке, этажом выше, они тебя во дворе ждать будут.

Я щелкнул шпингалетом, дверь распахнулась мгновенно, на пороге стояла Елена Владимировна в распахнутом домашнем халате. Из бюстгальтера почти вывалилась грудь, одной рукой она держалась за ручку двери, а вторую запустила себе в трусики.

— Постой, не прячь!

Увидев на мне еще расстегнутые джинсы и мой более ничем не обремененный конец, она мгновенно вынула руку из трусиков, обхватила мой опадающий член, выдавила остатки спермы и сунула ее обратно. Надрывно простонала и отошла от двери.

— Ты чего без плавок? — сопроводила она меня вопросом.

— Я летом, в жару их совсем не ношу, — нагло прокомментировал я ее опасение за дочь и некоторое удивление.

— Никита, пожалуйста, не трогай Лизу! Запаковывайся и ступай, девочки, наверное, в ожидании уже во дворе гуляют. И помни, я тебя тоже жду послезавтра, с самого утра. Придешь?

— Часов в одиннадцать подойду, — ответил я, выскальзывая за дверь, в подъезд, отлично понимая, что отказ закроет мне дорогу к Лизе навсегда.