Инцест порицаем и светской и церковной властью, порицаем обществом. И тем не менее само это общество и плодит инцест. Родители живут с детьми, тёти/дяди с племянниками/племянницами. И ничего. Небо на землю не падает. Нравы падают? Так всё это было во все века.

В нашей Богом забытой деревне явление по имени инцест тоже имеет место быть. А чего? Чай мы не хуже Европ разных, Америк и всей нашей страны. Вот, к примеру, Мансур живёт со своей сестрой Сарой. И ничего. Ему уже лет сорок, Сара чуть старше. И сколько лет так живут - неизвестно. Но давно. Витька, слегка дебиловатый парень с мозгами ребёнка и телом взрослого мужика, живёт со своей матерью. И сдаётся мне, что не с ней одной. Чего-то наши бабы повадились на выгон днём ходить, на дневную дойку. У Витьки мозги ребёнка, а вот стати настоящего мужика, да ещё и не у каждого мужика такие имеются. А Витька пастушит, коров блюдит. Вот бабы и идут на дойку. С мужиками у нас напряги, то есть катастрофическая нехватка. Потому и тётя Груня своего сына на себя затащила и им обоим это нравится. Тётя Валя, наша продавщица, фыркала, пока не легла под племяша. Сейчас цветёт и пахнет, помолодела даже. И многие так, кто открыто, кто прячась, делают. Тут ещё один момент есть: без мужских рук в деревне тяжко, а кто же в здравом уме из дома работника отпустит, чтобы он невесть кого ебал невесть на кого работал. Так ведь в новой семье припашут и будет, акромя работы, ебать не токмо жену, но и тёщу. Живой человек, пизда имеется и страсть как зудится. По причине нехватки мужского племени, бабы наши не особо кочевряжатся. Скорее безотказные, как знаменитый автомат АКМ или винтовка-трёхлинейка. И просить особо не надо, сами предлагают. И встают кто раком, кто на четвереньки во всех возможных местах и при любом удобном случае. Потому и пацанва с ранних лет познаёт для чего у баб меж ног прорешка, а мужиков торчит хоботок. А что не ложатся, так где ты на ферме, либо ещё где ляжешь. А раком сподручнее. Подол задрала, трусы спустила, кто носит, да подставила. Мужик оттоптал, как курицу, отряхнулась да и пошла себе, довольно напевая.

Мы с матерью и сестрой тоже жили без родителя. Уехал на заработки на Камчатку да где-то там и пропал, сгинул. Нет, так-то он живой. Иной раз и деньжат подкинет. А вот домой не спешит, обзаведясь новой семьёй. Так что ломить спину по хозяйству я с малолетства начал. Быт наш обычный, деревенский, не особо отличающийся от быта остальных семей. День работаем, ночь спим. По субботам баня, в воскресенье торопишься что-то по хозяйству сделать, бо с понедельника на работу. А где в деревне особо работу найдёшь? На ферме скотником, либо в АРМ слесарем. Можно и механизатором, коли отучишься. Да наш голова, Николай Иваныч на корочки особо внимания не обращает. Умеешь? Садись на технику и работай. Милиция у нас показывается раз в год по праздникам. Смертоубийств у нас нет, а с остальными проблемами председатель разберётся. Кулаки, что голова годовалого младенца. Врежет - мало не покажется. Так что все разборки внутри почти что семьи. А с учётом того, что почти все тут друг с дружкой перееблись, так семья и получается.

В баню мы ходим все вместе, всей семьёй. Каждому, что ли, топить? Так дров не напасёшься. Товарищ Брежнев сказал, что экономика должна быть экономной, вот и экономим. Вообще-то лес вокруг, глухая тайга. Ну так это же надо лесины свалить, вывезти, распилить, расколоть, сложить в поленницу. Морока. На женщин своих в бане внимания мало обращаю, как и ни на меня. Когда перед глазами постоянно, к примеру, стул, то его и не замечаешь, пока пальцами, чаще всего мизинцем, об его ножку не приложишься. Тады ой! Тады он узнает всё о своей родословной, о родословной того, кто его изготовил, о родословной того, кто его у тебя на пути поставил. Так и с девками. Постоянно перед глазами, в том числе и нагишом, так что там может быть интересного. Да ещё повзрослев, получил доступ к телам деревенских баб. Почему говорю, что чаще всего стоят раком? Так сам не раз испробовал. Тут дело такое, что надо спешить да оглядываться, иначе столько советчиков набежит. Чай не где-то там живём, в стране советов. Да мало набегут с советами: Да как она стоит, корова, она же парня измучала! - так ещё и на практике начнут помогать. Не, с этим делом нужно поспешать. Ебёшь и оглядываешься - не появится ли кто на горизонте. Так что в баню мы хором. И как-то незаметно сеструха округлилась, задницу наела, титьки отпустила. И волосья внизу живота заколосились. С материными, конечно, не сравнить, но есть. Обе рыжеволосые. Тока мать покруглее, в теле, а сеструха пока ещё до материных статей не доросла. И титьки меньше, и задница, да и живот подтянут. Да у матери он тоже не отвисает. В деревне, постоянно работая, пузо не нарастишь. Так что девок своих вижу самое малое несколько раз в неделю голяком. И на них, почему-то, не стоит. Видать не думаю о них, как о бабах, которых можно и нужно ебать. Не стоит, это я загнул. Не стоял до поры, до времени. А тут как-то в бане мать наклонилась над тазиком, что стоял на лавке, волосы споласкивает, а пирожок так и выпятился рельефно. Я глянул и чего-то в мозгах щёлкнуло. У меня мигом и встал. Да хорошо встал. Я попытался спрятать его меж ног, да где там спрячешь. От родителя досталось мне вполне приличное хозяйство. Бабы не обижаются, говорят, что достаю куда надо, да и распираю полностью. Да тут ещё сеструха глазастая, усмотрела и загомонила

— Мааа! У Вовки на тебя встал! А ты говорила, что ему ещё рано!

Вот же пропасть какая, сестра моя Люсьен. Так-то она по паспорту Людка, да вот втемяшила себе в башку, что Люсьен красивее звучит. Это она открытки собирала с фотографиями артистов кино. Была там карточка с артисткой Овчинниковой по имени Люсьен. Вот и стала Людка Люсьеной. Тьфу, пропасть! И орёт, горластая, не унимается. Мать выпрямилась, развернулась, посмотрела да и говорит

— Ну встал. И что такого? Или у меня жопа хуже всех, что на неё встать у парня не может? Вов, а у тебя правда на меня встал, не на Людмилку?

Людка скривилась. Всех приучила звать её Люсьен, а мать всё Людкой катает.

— Ну...Так это...- Подбирая слова, думая, как бы покультурнее, как наша библиотекарша из клуба, сказать, выпалил, - Так она же раком не встала.

И замер. А ну как мать обидится. В детстве и за меньшее порола, так с той поры опаска и осталась. Говорят, что дрессировщики, которые с хищниками работают, дают собакам, несущим охрану от зверей на арене, потрепать молоденьких котят тигров, львов и прочих зверят. У тех на всю жизнь боязнь остаётся. Сам свидетель, только это было с собакой, со щенком и с соседским пацанёнком лет трёх. Баловался как-то со щенком, тот возьми и прикуси пацану руку. Он заревел. А бабка его и скажи

— Чего ревёшь? Укуси его и будете в расчёте. Пацан же несмышлёныш. Развернулся, щена за уши сгрёб да за нос и цапнул. С той поры собака, уже выросшая из щенков, они же быстрее людей растут, как пацана увидит, так и обоссытся со страху.

Замер, а мать будто и не заметила, что сказал, только Людке показала язык, будто девочка-малолетка и сказала

— Всё, сегодня я с сыном спать буду.

Так просто и буднично. А у меня в ушах зашумело. Я и мечтать не мог, что когда-нибудь с матерью в кровать лягу не просто спать, мы часто все вместе спали, а буду её ебать. Не просто женщину, а свою родную матушку. Сравняюсь, если можно так сказать, со многими деревенскими.

Вечер после бани толком и не запомнил, все мысли были об одном. А вот как спать пора пришла, так чего-то затрясло от волнения. Мама молодец. Поняла моё состояние, успокоила, приласкала и всё у нас получилось лучше не придумать. Нет, поначалу, как в спальню пришли, от волнения руки-ноги тряслись. Потому и спустил, едва успев сунуть. Переволновался. К тому же поза мамы на спине не совсем привычна. Больше привык ебать баб раком. Тут и видно всё, и потискать жопу можно. А мать приласкала, как ласкают любовников: целовала, шептала всякие глупости, играла с членом и добилась того, что он снова проявил активность, приподнялся, напрягся и встал. Крепко встал. И маменька встала на четвереньки, в более привычную мне позу. Вот тут у нас масть и пошла. Придерживаясь за ягодицы, стоя на коленках позади маминой задницы, наблюдал, как блестящий от смазки ствол ходит туда-сюда, то втаскивая за собой малые губы, то выворачивая их наружу. И потом, когда мать кончила, легла на живот, уже не в силах стоять на четвереньках, потому как весь процесс затянулся, выставила зад, приподняв его, лёг на неё и продолжил шлёпать животом об ягодицы. В тишине комнаты звонкие шлепки казались особенно звучными.

Выгнувшись, прижимаясь всем, чем можно, к материному телу, спустил, застонав от наслаждения. Успокоился, поняв, что пусть пизда и принадлежит матери, своего предназначения она не потеряла. Созданная для того, чтобы её ебли, принимала сыновий хуй, не особо задумываясь о его принадлежности определённому человеку. Отзывалась на каждый толчок, сокращалась, когда получала оргазм, выделяла смазку. Короче говоря, вела себя как любая другая пизда. И сперму приняла точно так же, расслабившись после оргазма, терпеливо ожидая, пока хуй опадёт и выскользнет наружу, вытягивая за собой часть жидкости. А чуть позже, освободившись от тела сына, придавившего её сверху, развернулась на спину, сладко потянулась, сцепив руки в замок и задрав их вверх, будто сдаваясь в плен, сладко застонала от удовольствия, промурлыкала

— Сподобилась. Разговелась, будто на Пасху.

Развернулась ко мне лицом, притянула к себе, крепко поцеловала влажными губами, умудрившись всунуть язык ко мне в рот. Поцелуй затянулся. Мама закинула на меня ногу, прижимаясь и рука сама по себе скользнула к пизде, начала ласкать её, поглаживая и легонько сжимая губы, выдавливая всю ту жидкость, что скопилась в ней.

Если с другими бабами старался после того, как спущу, даже не прикасаться к этому мокро-сопливому месту, которое мало времени назад мял и тискал с удовольствием перед тем как воткнуть в него напряжённый хуй, то мамина пизда, полная её смазки и моего семени, не вызывала даже толику того не то, чтобы отвращения, но какой-то неприязни. Если бы в тот момент мать попросила поцеловать пизду, сделал бы это не задумываясь ни на секунду.

Мамины руки, точнее рука, не оставалась безучастной и совсем через малую толику времени она вновь лежала на животе, выставив зад. Прерываясь из-за толчков, слегка запыхавшись, будто пробежала кросс, говорила

— Сын, сыночек...Ой, как сладко!. ..Вовочка...милый, какой ты...Ох, как хорошо! Глыбже, сынок, глыбже!...Который раз уже...Ой, мама! Ты мне сейчас всё вывернешь! Ещё, сынок, ещё! Так её, твою мамку!...Умммм! Щас заору!

Прикусила зубами подушку, гася готовый вырваться крик. Быстро задвигала задом, насаживаясь до упора, прижалась и замерла, изредка вздрагивая.

— Оё, мать моя женщина! Опять кончила! Всё, сын, спускай и дай передохнуть. Помру ведь.

Заснули обнявшись. Перед этим долго целовались, гладились и играли причиндалами. Шептали друг другу всякие глупости, строили какие-то планы. А утром разложил мать на спине. Надо привыкать и к такой позе. Не в спешке ебу очередную доярку либо телятницу. И смотреть в лицо женщины, видеть, как на нём отражаются все её чувства, все переживания, как она то морщит нос, то крепко, до морщинок в уголках, зажмуривает глаза, то широко распахивает их, видеть в этих газах любовь и нежность - это не сравнится с разглядыванием задницы. К тому же мама умело помогала, не оставаясь бревном. Её руки и ноги активно участвовали в процессе. Поглаживали, обнимали. Вас никогда не поглаживали пяточками? По ногам, по ягодицам. Слегка шершавые и в то же время мягкие, скользили, иногда прижимаясь. Ноги плотно оплетали мои ноги. Пальчики, вот удивительно, перебирали, будто играя на музыкальном инструменте вроде гармошки. А руки...Ооо! Руки - то отдельная песня. Гладили всё тело, куда могли дотянуться. Массировали. Пощипывали. Трепали волосы. Иногда впивались ногтями.

Волшебство закончилось. Пора вставать. Дел много, а день короток. Не успеешь оглянуться, вот уже и вечер. Решил уточнить наше дальнейшее совместное проживание.

— Ма, мы только вечерами будем любиться?

— Пошто? Захочешь, так и днём дам. Силов-то у молодого много, дурь надо спускать. Так что не копи, не мучай себя. Пока мамка рядом, задирай подол да вставляй.

— Ну так ты же не всегда схочешь?

— А что я? Даже если и не захочу. Мне же нет нужды ждать, покуда встанет. Расшиперилась - еби.

— Ма, а Людка...

— А Людку покуда не трогай. Целка она у нас. Тут надо осторожно. Отвратишь девку на всю жизнь. Не спеши, сын, - мать взъерошила мне волосы, - выебешь и её. Куда же деваться, коль с мужиками такой дефицит. Ну что, встаём? Кормить тебя буду. Обессилишь, как мамку буробить станешь. - Засмеялась, встала с постели, потянулась, будто специально демонстрируя округлые ягодицы, ровную спину, поясницу с ямочками над попой, крепкие бёдра и красивые ноги. Повернула голову, подмигнула.

— Красивая?

— Ма, слов нет!Очень!

— Ну вот, а раньше не мог у тебя на мать встать? Засранец! Вставай, пошли Людку будить.