Вернувшись домой, я первым делом посмотрела почту от Марины. Она написала:

— Я просто поражена до глубины души, как ты все элегантно уладила. Ты просто гений! После твоего ухода мы общаемся без малейшего напряжения!!! Она уже тысячу раз повторила, что любит меня и только рада, когда мне с кем-то хорошо!!!! Спасибо тебе, родная!!!

Отписала ей:

— Когда человек ладит с самим собой, он ладит и со всем миром. А что касается моей гениальности, разве кто-то в этом сомневался? В случае чего обращайся!

В самом хорошем благорасположении духа сказала мужу, что пришлось признаться Юле, что мы с Мариной ласкаемся. И что Юля в итоге нормально это все восприняла. Дима очень удивился событиям нынешнего вечера. Сказал мне, что вроде не было такой уж жесткой необходимости «колоться» перед Юлей и проще бы было промолчать «на авось», а не педалировать ситуацию. Тут уже я сама задумалась, почему же я это сделала:

— На самом деле, Дима, необходимость была. Кому как не тебе знать свою младшую сестренку! Марина же совсем не умеет контролировать свои страхи и психи в личной жизни. Если она чего-то начинает бояться, то всю себя накрутит, всю себя изнутри исковыряет и все сама себе испортит. А потом будет ныть о том, до чего же она несчастная. Из-за этих психов от нее мужики и бегут. Попользуют и линяют сразу же, как она себя исковыривать начинает страхами повторения исхода предыдущего романа. Она сама себя делает дискомфортной для них в общении своими фобиями.

— Есть у нее такой момент слабости. Мне кажется, что этот внутренний слом у нее начался еще в детстве, когда на нее бродячая собака напала…

— Я почувствовала, что Марина начала накручивать в себе страх, что дочка будет считать ее конченной лесбиянкой и все такое. Если бы я не вмешалась сразу же, то она бы рано или поздно бы себя бы совсем загнобила и по этой теме.

— Света, думаю, что ты сейчас поступила правильно. Но нельзя же все время подменять ее волю своею. Иначе она никогда не расстанется со своей тревожностью и не приобретет силу.

— Марина, кстати, сейчас написала мне и очень благодарила за то, что я вот так вмешалась в ее отношения с Юлей.

— Тогда тем более победителей не судят. Ты была права.

— Но и ты прав в том, что нельзя все время подменять ее волю. Мне кажется, что будет лучше, если не мы с тобой будем проявлять инициативу в отношении нашей фантазии о трио с Мариной, а она сама проявит решимость и подведет нас к этому же. Она и только она теперь должна формировать темп событий, которые мы хотим с ней.

— Ты думаешь это реально с ее стороны?

— У меня ощущение, что в принципе реально. А уж в какие сроки реально, это мне неведомо. Но мне кажется, что она постепенно созреет сама до такой инициативы. А наше дело уже тогда не возражать бурно, когда Марина созреет и предложит. А я дам ей понять, что все зависит только от нее самой и ее активности. Расти вверх может только тот, кто не боится делать свой выбор.

— Тогда запасаемся терпением и будем ждать шагов с ее стороны. И почаще с ней теперь ласкайся, раз уж Юля в курсе ваших отношений.

— Скорее уж не шагов, а маленьких и острожных шажков в направлении нас обоих. Но меня сейчас даже больше заботит другое. Хочу напомнить тебе, что послезавтра приезжает Ира. Нам нужно решить что-то относительно того, как себя вести, пока она у нас.

— Ты про то, чтобы раздеваться при ней или не раздеваться?

— И про это тоже. Ты же знаешь ее характер – это тебе не Серёжка, который еще во многом ласковый телёнок. Если Ира что-то не принимает для себя, то она такую стену ледяного презрения выстроит, что мало нам не покажется. Я не хочу таких эксцессов в семье. Нужно нам принять для себя какую-то позицию и согласовать ее с Серёжкой.

— Ну тогда я предлагаю занять ту же позицию, что и с Мариной. Не будем сами торопить события в реальности. Наши с тобой фантазии могут быть самыми отвязными, но… Я недавно общался на застолье с одним мудрым художником и услышал от него неожиданную фразу: «Смысл всякой картине придает ее рамка, потому что несдержанные ни в чем картины обречены на банальность». А мы с тобой банальности не хотим.

— И что ты, Дима, конкретно предлагаешь, кроме афоризмов?

— Я предлагаю не торопить нашу семейную реальность, а терпеливо подождать отклика на наши ожидания новой семейной реальности. Мне кажется, что мы с тобой уже довольно много заложили в своих возбуждающих фантазиях такого, что может прорасти и без подталкивания с нашей стороны.

— А конкретно, как нам вести себя завтра, послезавтра, послепослезавтра…?

— Давай исходить из того, что выбор каждого шага подвижек в ситуации сейчас уже не за нами, а больше за Сережей, Ирой, Мариной, Юлей.

При упоминании в этом контексте Юли я взглянула на мужа (мол, направление твоих мыслей мне понятно), но Дима посмотрел в ответ чуть с вызовом и продолжил:

— И этот их выбор навряд ли может быть ими всеми одновременно. Кто-то должен определиться первым, кто-то вторым, кто-то третьим, кто-то четвертым.

— Ну еще только не хватало, чтобы все сразу и нам с этой свалкой выбора разбираться. Уж лучше по шагам. И кто, по твоему, будет первым и в чем первым?

— А этот первый, по-моему уже определился. Я про Сергея и его согласие на нудистский образ жизни в доме, когда нет непосвященных.

— Ты говоришь уже про завтра?

— Да. А на послезавтра и пока Ира будет у нас, режим нудизма в доме отменяем.

— То есть утром мы все завтракаем уже голыми?

— И вечером после работы тоже ходим все голые. Пока только на один день. Ира уедет, и тогда продолжим. Если, конечно, ты готова к постоянной или почти постоянной обнаженности дома перед сыном.

— Пожалуй, уже готова. Он все равно у меня уже все видел, что хотел. Единственно, что несколько беспокоит, что он до сих пор свой стояк не контролирует при виде моих прелестей.

— Да просто нужно сделать твою обнаженность перед ним не его редким праздником души и именинами сердца, а бытовой обыденностью. Предлагаю начать завтра как однодневный эксперимент на доверие повседневностью. А дальше уже видно будет, что и как.

— Ну что ж. Пожалуй, ты меня уговорил…