Я висела в невесомости, совершенно голая, посреди судебного отсека, привязанная гофрированными шлангами, присосавшимися к моим грудям, к промежности, к запястьям, щиколоткам и коленям. Другие концы шлангов собирались в толстый жгут и исчезали в черном люке, зияющем то ли в потолке, то ли в стене – в невесомости, где верх, где низ, невозможно было понять, да и значения не имело.

Это было так унизительно и страшно, как в кошмарном сне. Вокруг по стенам, затмевая собой иллюминаторы, липли тучи разноцветных инопланетянцев, которые при этом все хором что-то верещали. Я разбирала отдельные слова и обрывки фраз.

– Кто это такая? – За что её? – Что с ней сделают? – Она похитила ребёнка МКВ00765-с-367... так это же сын МК4В0067-к-974! – Куда она смотрела?! – Как она могла это ей позволить? – Теперь её распылят на атомы!

– Она меня не похищала! – услышала я знакомый голосок, вырвавшийся из общего хора, – Я сам к ней залез в рюкзак!

– Молчи! Детские голоса не учитываются даже у землян! – перебил его другой голос, который, мне показалось, я тоже где-то слышала.

– Мама, у неё такие вкусные бутерброды и шарики “Космостарс”! – жалобно пискнул первый голосок.

– Молчи, говорю, а то и тебя распылят...

До меня дошло: “Это та самая мама-инопланетяница, которая вещала из телевизора”. Я хотела ей что-то крикнуть, повернулась, взмахнув ногами и руками, как разворачиваются, плавая под водой, но среди теснящейся массы особей выделить кого-нибудь было невозможно.

Вдруг все засуетились, по толпе пробежала волна, разнесла всех на две стороны, и из проёма, ведущего за пределы судебного зала, возникла переливающаяся всеми цветами фигура инопланетянца. Ох, и страшон же он был! Огромного роста, не то, почти что с меня, как стражники, а вовсе с меня и даже больше. По сравнению с остальными он казался гигантом. Глаза, словно плошки, покрытые изумрудными веками, клыкастая полуоткрытая пасть, я сперва приняла его за гоголевского Вия. Он вдвинулся в зал и грозно проговорил:

– Где она – эта преступница?! – будто бы он меня не видел – висящую посреди зала. Я ждала даже, что он сейчас скажет: “Поднимите мне веки!”.

– Вот она... Вот она... – заверещала толпа, и множество крошечных указательных пальчиков начали тыкать в мою сторону.

“Ах вы гады, – подумала я, – я нашла и добровольно вернула вам вашего младенца в целости и сохранности, а вы, вместо “спасибо”, называете меня преступницей?”

– Это не имеет значения, – будто прочитав мои мысли, сказал чей-то голос, – ты вообще не должна была его брать.

– Я его не брала, – воскликнула я, – он сам ко мне забрался!

– Твои оправдания звучат жалко и не убедительно, – сказал тот же голос.

– Да кто ты такой?! – воскликнула я.

– Я твой адвокат, – ответил мне серый инопланетянец, выступивший из толпы.

– Вы адвокат?! – воскликнула я, – и Вы мне говорите, что мои оправдания не убедительны? Да какой же Вы после этого адвокат?! Я даю Вам отвод!

– Бесполезно, – равнодушно произнёс “адвокат”, – ведь тебе адвокат вообще не положен, но мы, изучив в Интернете методы вашего земного примитивного судопроизводства решили снизойти до ваших отсталых судебных методов и назначили меня тебе адвокатом...

После этих слов он демонстративно отвернулся от меня и встал возле иллюминатора, как возле колодца, глядя куда-то вверх и скрестив на груди руки. Потом, помолчав немного, он повернулся ко мне и счёл нужным продолжить свои дебильные пояснения:

– В нашем прогрессивном обществе, адвокаты при судопроизводстве вообще не нужны. Институт адвокатуры давно упразднён, как неэффективный и вредный архаизм. Вы, земляне, может быть когда-нибудь дорастёте до нашего уровня. У вас к этому есть предпосылки. Когда у вас, землян, брали бразды правления передовые идеи и и прогрессивные руководители, роль адвокатов переставала заключаться в попытках оправдать закоренелых преступников. Тогда и у вас некоторое время правосудие вершила – Царица доказательств – признание обвиняемого. Потом вы опять откатились на свои архаичные стези, когда даже при признании преступника в своём преступлении затягивается его казнь и ищутся доказательство того, что и так ясно из его признания.

Тут я не выдержала и возмущённо воскликнула:

– Да что за чушь Вы несёте?! Где это видано, чтобы суд был без адвоката?

– Но ты же сама от меня отказалась! – сказал он и, растянув и без того свои узкие и широкие, как у лягушки, губы в безобразной улыбке, язвительно добавил: – Ты, смотрю, особь прогрессивная, и не желаешь затягивать процесс...

Я чувствовала себя, как Алиса в стране чудес на суде у карточной королевы, поэтому я решила возмущённо воскликнуть, как она:

– Да как вы смеете, жалкие паяцы! – и в гневе топнуть ногой.

Воскликнуть-то я воскликнула, но топнуть ногой у меня не получилось, а вместо этого я просто лягнула несколько раз пространство и по инерции полетела прямо в сторону виеподобного великана.

Ко мне тут же подскочили двое стражников, ухватили меня за руки и за ноги и растянули меня, ка цыплёнка табака. Я задёргалась, к стражникам подоспело подкрепление, и меня поволокли мимо “Вия” к выходу в галерею, ведущую вокруг всего корабля. Я дёрнулась ещё несколько раз и почувствовала, что мне в задницу воткнулось что-то острое, типа иглы от медицинского шприца, и бледная пелена заволокла мне глаза.

(рисунки мои - (с)Елена Чуримова)

(Продолжение следует)