Около пяти часов вечера в воскресенье Лаура услышала, как дуэт подъехал к подъездной дорожке. Она вышла, чтобы поприветствовать их, но Харрисон остался в машине, а Эшли схватила свой чемоданчик, поцеловала его в щеку, а затем побежала к крыльцу.

— Ты не хочешь остаться на ужин, Харрисон, — крикнула она, — у меня много приготовлено.

— Нет, спасибо, — ответил он, прежде чем выйти и уехать.

Лаура была разочарована. Она надеялась, что дела движутся, но тщетно. Она наклонилась и обняла возбужденную дочь.

— Тебе было весело, дорогая?

— Конечно. Лос-Анджелес был таким крутым. Мы можем съездить туда когда-нибудь? Я...

— Вы ездили в Лос-Анджелес? Но твой отец оставил билеты на столе. Я пыталась позвонить, но у него был отключен телефон, — сказала Лаура, немного сбитая с толку.

— Правда? Я сомневаюсь. Когда мы добрались до номера отца в мотеле, он спросил, действительно ли я хочу туда поехать. Я сказала, что да, поэтому он купил еще билеты через интернет. Я не могла понять, почему он это сделал, но это не имело никакого значения. Мы прекрасно провели время. Я иду наверх распаковывать вещи, — сказала она, направляясь в дом.

Восторг, который Лаура испытывала ранее, растворился в воздухе. Слезы затуманили ее взор. Рассказ дочери заставил ее понять, что Харрисон не забыл билеты, а просто не собирался их брать. Это было жестоко, совсем не то, что в прошлом сделал бы ее любящий муж. «Неужели его сердце так ожесточилось? Неужели я уничтожила мужчину, которого люблю?» — задавалась она вопросом, в то время как слезы вырвались и потекли по ее лицу.

***

Для Харрисона это были только первые в череде прекрасных выходных, которые он проводил со своей дочерью. Он начал жить ради последних двух дней недели. Остальная часть его жизни становилась очень обыденной, даже работа. Он привых наслаждаться трудностями. Теперь он хирел на тягомотине.

Он сидел в своей затемненной комнате в мотеле, размышляя о том, что ему делать. С тех пор как он бросил жену, прошло четыре месяца. Он думал о законе о двухлетнем раздельном проживании и знал, что продолжать жить так же два года не сможет.

***

В его доме развивалась другая ситуация, о которой Харрисон не знал. У Эшли все более проявлялся скверный характер и она была вспыльчивой с мамой. Шок и печаль, которые она почувствовала в самом начале, сменились гневом, и она не пыталась скрыть свое развивающееся неуважительное отношение. За последний месяц было несколько пренебрежительных замечаний в адрес матери, пара вспышек гнева и даже один или два спора. Лаура понимала, что должна исправить поведение дочери, но на самом деле чувствовала, что заслужила его, поэтому поведение Эшли не подвергалось сомнению.

Примерно в то же время, когда Харрисон обдумывал свою ситуацию, Лаура возвращалась домой после работы в ресторане в две смены. Она устала, у нее болели ноги. Она остановилась в холле, чтобы снять туфли, затем уперлась в стену и наклонилась, чтобы помассировать подушечки пальцев ступней.

Было поздно, в доме было тихо, свет был выключен, и Лаура решила, что Эшли уже в постели. Прежде чем самой завалиться спать, она пошла на кухню, чтобы сделать себе бутерброд. Этот вечер был таким напряженным, что несмотря на работу в ресторане, уставшая официантка не ела весь вечер и была голодна.

Пока Лаура сидела за едой, она вытащила свои чаевые и начала считать: сто восемьдесят три доллара — неплохо за день работы, даже если это был шестнадцатичасовой рабочий день. Она составила грязную посуду в раковину и направилась наверх, но прежде чем добралась до холла, Лаура услышала, кого-то на крыльце. Она испугалась. Было уже за полночь. Она осторожно подошла к окну и выглянула из-за занавески. Лишь крошечный лунный свет освещал две фигуры, заключенные в объятиях прямо у двери.

Это был очень долгий день, и она была измотана. Ее мозг работал не на полную мощность, поэтому на короткое время Лаура не могла понять, что делают два человека, обнимаясь на ее крыльце в полночь, и тут ее сердце упало, когда она поняла, что это, должно быть, Эшли.

Она подскочила, включила внешний свет и резко открыла дверь, чтобы встретиться с двумя влюбленными.

— Эшли! Иди сюда сейчас же!

— Мама! — крикнула Эшли. — Закрой дверь, я войду через минуту.

— Прямо сейчас, юная леди. Иди сюда прямо сейчас.

Эшли посмотрела на своего парня и улыбнулась.

— Увидимся завтра, — сказала она ему. Он кивнул и не спеша покинул крыльцо.

Лаура заметила явную ухмылку на лице дочери, когда та проходила внутрь. Она была вне себя от гнева.

— Что с тобой не так, что ты так задерживаешься так поздно, когда завтра — в школу, и с каких это пор у тебя есть парень? — взревела она.

— Он — просто мальчик из школы. Мы гуляли с некоторыми из его друзей, вот и все. Не волнуйся, мы ничего не делали, я — не такая шлюха как ты.

Лаура была настолько потрясена агрессивностью дочери, что задохнулась от недоумения. Она замерла, в то время как Эшли поднималась наверх. Неизбежные слезы наполнили ее глаза, а ноги подогнулись под ней. Она подошла к дивану и заплакала. «Как же много стоили ей два месяца аморального потакания своим слабостям», — подумала она, — «сначала — муж, теперь — дочь». Она тонула в собственном отчаянии, а спасательной шлюпки не было видно.

Той ночью Лаура не смогла уснуть. Утром она приготовила для Эшли завтрак и попыталась придумать, как подойти к нарастающему конфликту между ними.

— Эшли, я хочу с тобой поговорить о прошлом вечере, — начала она.

— Не сейчас, мама. Я собираюсь встретиться перед школой с друзьями, и мне нужно идти.

— С кем? С какими друзьями? С тем парнем, с которым ты была прошлой ночью? Кто он?

Эшли встала из-за стола, не ответив.

— Эшли, я еще не закончила с тобой разговаривать... — закричала она, но услышала, как закрылась дверь.

С учетом того, что она не спала и тем как была расстроена, Лаура решила сказаться больной. Ей пришлось сосредоточиться на назревающей проблеме с дочерью. Как только та вернется из школы, она собиралась сесть и откровенно поговорить с ней.

***

Харрисон работал допоздна, а затем зашел в ресторан пообедать. Было чуть позднее девяти, когда он вошел в свою комнату в мотеле. Он развязал галстук, и в этот момент зазвонил его сотовый. Он поднял его и посмотрел на дисплей.

«Лаура? Какого черта ей теперь нужно?» — ворчал он про себя.

— Привет.

— Харрисон, Эшли случайно не у тебя? — В ее голоса была паника.

— Нет, ее здесь нет.

— О, Харрисон, я волнуюсь. В последнее время она ведет себя странно. Прошлой ночью она гуляла до полуночи с мальчиком...

— Где, черт возьми, была ты?

— Я работала в две смены. Когда вернулась домой, то подумала, что она в постели, пока не услышала ее на крыльце. В последнее время она была со мной очень наглой, а сегодня утром ушла, когда я заговорила с ней о ее отношениях. Харрисон, что мне делать? Ты мне нужен, я не могу сделать это одна, — плакала она.

— Тебе следовало подумать об этом, прежде чем лечь спать с другим мужчиной, — атаковал он.

Он слышал, как она плачет.

— Хорошо, хорошо, успокойся, — сказал он ей, сожалея о том, что сказал. — Ты звонила ее подругам, быть может, она пошла к одной из них домой?

— Да, я звонила всем, кого знала. Никто не видел ее со школы, — испуганно ответила она.

— Ладно, звони копам, а я пройдусь в некоторые подростковые тусовки в городе и посмотрю, смогу ли ее найти.

— Я тоже пойду...

— Нет, ты останешься там, на случай, если она вернется домой... и если она вернется, позвони мне. — Харрисон схватил ключи и отправился на поиски дочери.

Он с тревогой выехал с парковки, не зная, где ее искать и с кем она может быть. Все что он знал — это то, что не может сидеть и ничего не делать. «Кто знает», — подумал он, — «может, мне просто повезет, и я найду ее где-нибудь в ресторане?».

Харрисон бесцельно ездил, проверяя один ресторан за другим. В одном он увидел детей, которые выглядели примерно одного возраста с Эшли. Он вытащил фотографию и спросил, не знают ли они ее. Один мальчик сказал, что она была на одном из их занятий, но он понятия не имел, где она может быть.

Беспокоясь все больше с каждой минутой, Харрисон продолжал свою охоту до двенадцати тридцати, когда зазвонил его телефон. Он сразу же съехал на обочину дороги.

— Привет, — нервно ответил он.

— Харрисон, это я; она в порядке, только что пришла домой. — Он слышал, что его жена плакала.

— Это надо прекращать здесь и сейчас, — сердито сказал он. — Не позволяй ей лечь спать, я сейчас еду к вам.

— Я... хорошо, — слабо сказала она. — Она уже наверху, но я скажу ей, что ты уже в пути.

К тому времени, как он добрался до дома, Харрисон был в ярости. Он не был психологом, но знал о саморазрушительном поведение подростков, когда видел его. Если он не сможет достучаться до дочери, то боялся, что она пойдет по пути, который не будет означать ничего, кроме неприятностей. Он выключил двигатель и просто посидел с минуту. Он не хотел переходить на крик. Он должен был подумать. Ему пришлось успокоиться. Он глубоко вздохнул и направился к входной двери.

***

Лаура услышала звук машины и ждала его. К тому времени, как он подошел к крыльцу, она уже открыла дверь.

— Где она? — проворчал он, не теряя времени.

— Она — в своей комнате. Может, хоть ты заставишь ее выйти, меня она не слушает.

Харрисон шагал через ступеньку. Он остановился у ее двери и еще раз глубоко вздохнул, прежде чем постучать.

— Эшли, выйди сюда, пожалуйста. Я хочу с тобой поговорить, — спокойно сказал он через дверь. Ответа не было. — Эшли, открой дверь сейчас же и выходи сюда. — Ответа по-прежнему не было. Он постучал сильнее. На этот раз его голос был намного тверже. — Эшли, открой дверь, или я сниму с петель и выброшу эту чертову штуку, и тогда у нас больше не будет этой проблемы, потому что у тебя не будет двери.

Эшли знала своего отца, он не блефовал. Он сделает именно то, что сказал, поэтому она с опаской открыла дверь и посмотрела на отца.

Харрисон видел, что она тоже плакала.

— Хороший выбор, — сурово сказал он ей. — Иди, умойся и спускайся вниз, мы пойдем в Деннис поговорить.

Он спустился и рассказал все Лауре.

— Деннис? — спросила она. — Разве ты не можешь просто поговорить с ней здесь? Завтра ей в школу, Харрисон, а уже так поздно.

— Надеюсь, что нейтральная атмосфера поможет ей расслабиться, и я смогу разобраться с этим, — заявил он.

Когда Эшли была готова, они с отцом молча отправились в Деннис в паре миль отсюда. Они нашли свободный кабинет, и. Харрисон заказал кофе, а Эшли — ледяной чай.

— Итак, — начал Харрисон, после того как официантка принесла им напитки, — что происходит, Эшли? Твоя мама сказала мне, что ты ей дерзишь, а в тот вечер до полуночи гуляла с каким-то мальчиком.

— Я должна была подумать, что она прибежит к тебе. Не волнуйся, папа, мы с Дэнни ничего не сделали; я — не такая шлюха, как она.

— Эй! — Харрисон не кричал, но говорил очень твердо. — Во-первых, твоя мать не прибежала ко мне. Когда ты не пришла домой, она позвонила, чтобы узнать, не была ли ты у меня, а во-вторых, она — не шлюха, и я больше не хочу слышать, что ты ее так называешь, ты слышишь меня, юная леди.

— Хорошо, — вызывающе сказала она, — тогда как ее называть? Она занималась сексом с другим мужчиной, и теперь ты собираешься с ней развестись. — Глаза его дочери снова заблестели. — Я скучаю по тебе, папа, а во всем виновата мама. Я ее ненавижу!

Эшли было пятнадцать, но в его глазах она все еще оставалась его маленькой девочкой. Ситуация явно оказывала на нее негативное влияние. Раньше она всегда слушала своего отца, и он молился, чтобы она послушала и на этот раз.

— Понятно, значит, ты собираешься наказать ее, проявив к ней неуважение. Верно?

— Ах, нет... Я... — она посмотрела на своего отца, зная, что он в ней разочарован. Теперь пара слезинок вырвалась и потекла по ее щекам. У него всегда был способ взглянуть на вещи в перспективе.

— Скажи мне, как ты себя чувствуешь после дерзости в сторону твоей матери?

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты чувствуешь себя? Тебе от этого приятно?

— Дело не в этом, папа, дело в том, что она сделала, — захныкала она.

— Дело как раз в этом, Эшли. Во-первых, я не верю, что ты ненавидишь свою мать, а если да, то твоя ненависть совершенно неуместна. Твоя мать совершила ужасный поступок. Иногда хорошие люди делают плохие вещи, но такое случается. Люди не идеальны, даже родители. Именно наши недостатки делают нас людьми. Судя по тому, что ты мне рассказала, и по тому, что вижу лично я, не прошло и дня, чтобы твоя мама не сожалела о том, что сделала. Ее боль такая же глубокая, как твоя и моя, но кроме того она еще имеет дело с чувством вины.

— Что ж... она этого заслуживает, не так ли? Если ты можешь злиться на нее, я не понимаю, почему и мне нельзя на нее злиться, — проворчала Эшли. — Папа, из-за того, что она сделала, мы больше не семья, — сказала она дрожащим от эмоций голосом. — В школе родители некоторых детей развелись, и мне всегда было их жалко, теперь я буду одной из них. Я никогда не думала, что это случится со мной. Раньше я думала, что мне так повезло потому, что мои мама и папа любят друг друга, но теперь все это разрушено, а виновата она.

— Эшли, я понимаю, что ты злишься, но мы можем злиться на людей и по-прежнему любить их. Дорогая, твое поведение только усугубляет и так плохую ситуацию. И твоя мама, и я беспокоимся за тебя. Не позволяй гневу разрушать того, кем ты являешься. Не теряй самоуважение из-за неуважения к своей матери.

— Но, папа, ты всегда говорил, что уважение нужно заслужить.

— Ты не думаешь, что пятнадцать лет любви и заботы о тебе должны заслужить ее уважение? — выстрелил он в ответ.

— Но, папа...

— Послушай, Эшли, это — все тот же человек, что не спал по ночам, заботясь о тебе, когда ты была больна, тот же человек, что был рядом с тобой, когда ты в ней нуждалась, и тот же человек, что всегда следил за тем, чтобы у тебя было все, что тебе нужно. Она бы все сделала для тебя, и ты это знаешь. Если бы роли поменялись местами, она была бы первой на твоей стороне, не так ли.

Эшли взяла со стола салфетку и насухо вытерла глаза.

— Да, — всхлипнула она.

— Милая, иногда люди делают ужасные вещи, но это не делает их ужасными людьми, и уж конечно, это не означает, что ты просто перестаешь любить их, если ты действительно любила их с самого начала.

Эшли вытерла слезы с глаз, обдумывая слова отца.

— Эшли, злиться — это нормально, но мы оба воспитали тебя доброй, любящей и сострадательной. Не позволяй своему гневу изменить это, не позволяй ему ожесточить себя, иначе тебе придется расплачиваться за свою ошибку до конца своей жизни...

— Ты любишь свою мать? — спросил он ее в упор.

— Я думаю... — она колебалась всего секунду, — да, конечно, люблю.

— Тогда давай, дай ей понять, что ты злишься на то, что она сделала, но также дай ей понять, что ты все еще любишь ее, дорогая.

— Хорошо, извини, папа.

— Это не передо мной ты должна извиняться, тыковка.

Эшли кивнула и снова вытерла глаза.

— Я знаю. Я скажу маме, что мне очень жаль.

— Вот и умница, — сказал он с улыбкой. — И больше никаких пререканий или задержек, — сказал он ей.

Она покачала головой.

— Нет, больше не будет, обещаю.

— Хорошо, теперь, ты не голодна, не хочешь пирога или чего-нибудь еще?

Она покачала головой, сделав глоток холодного чая.

Харрис увидел, что за этим красивым лицом скрывается вопрос.

— Что у тебя, дорогая?

— Папа, почему ты не можешь быть рядом с мамой? Ты сказал мне, что все еще ее любишь.

Вопрос застал его врасплох.

— Дорогая, мои отношения с твоей матерью отличаются от твоих. Когда два человека женятся, они дают друг другу обещания и обязательства. Любовь важна, но она — не единственное. Верность, преданность, доверие — вот основа успешного брака, а когда эти вещи теряются, фундамент рушится. Это не значит, что они больше не любят друг друга, это просто означает, что возможно, им больше не следует находиться в браке.

— Ты никогда не вернешься, папа?

Он видел, как в ее глазах все еще блестела влага.

— Детка, я не хочу от тебя отделываться, но, честно говоря, не знаю.

Когда они вернулись, был час тридцать ночи. Лаура услышала, как они подъехали, и вышла на крыльцо к тому моменту, когда Эшли поцеловала отца, пожелав ему спокойной ночи, и вышла из машины. Харрисон наблюдал, как она извинилась, а затем обняла мать. Он молился, чтобы это было последним бунтом Эшли.

***

Позже на этой неделе Харрисону все еще было трудно заснуть. Когда все остальное вертелось в его голове, он все еще беспокоился об Эшли. К утру пятницы он с трудом выбрался из постели. Дана бросила взгляд на своего босса и очень не хотела говорить ему, что его разыскивают в офисе мистера Причерта. Кен Причерт был основателем и генеральным директором Маркетинг Спешиалистс, Инк. Он также был одним из трех парней, которым подчинялся Харрисон.

Когда подошел Харрисон, он был занят чтением чего-то на своем компьютере, поэтому тот осторожно постучал по высокому от пола до потолка стеклянному окну в кабинете своего босса. Мистер Причерт с улыбкой поднял голову и жестом пригласил его войти.

— Присаживайся, Харрисон. Я только что просматривал некоторые из твоих отчетов. — Когда Харрисон сел, его босс отвел взгляд от экрана и посмотрел прямо в лицо Харрисону. — Что происходит?

— Что?... Я не...

— Фигня, Харрисон. Ты точно знаешь, о чем я говорю. Последние месяц или два твоя работа была в лучшем случае посредственной. Я не привык видеть такие твои результаты, или, лучше сказать, их отсутствие. Какие бы проблемы у тебя ни возникали, они влияют на мою компанию, а я не могу допустить, чтобы это продолжалось. Ты слишком хорош в своей работе, чтобы позволить себе такое дерьмо. Что же происходит? Что тебя так расстроило, что ты не можешь делать свою работу?

Харрисон был деморализован. Он знал, что его работа не соответствовала его обычным стандартам, но слышать, как человек, которого он так высоко ценит, выражает это так прямо, было по-настоящему обескураживающим.

— Я... прости, Кен, это... ну, несколько личных проблем.

— Хорошо; послушай, я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, Харрисон, но и не хочу терять один из самых ценных активов этой компании. Если ты не скажешь мне, что случилось, как мне узнать, смогу ли я помочь или нет? С Лаурой и Эшли все в порядке?

— Да, они обе в порядке, просто... — он вздохнул. — Ну, я съехал из дома.

— Понятно. — Голос Кена внезапно стал грустным. — Мне жаль это слышать, Харрисон. Я очень надеюсь, что ничего еще не решено. Вы двое всегда казались по-настоящему любящей парой.

— Спасибо, Кен. Я... я на самом деле не думаю, что мы снова будем вместе. Я мог бы простить почти все, но... — он, и правда, не хотел перекладывать свои проблемы на босса. Он подумал, что и так уже сказал слишком много, поэтому остановился на середине фразы.

— Ты хочешь сказать, что Лаура тебе изменила?

На лице Харрисона проявилось удивление. Он не собирался раскрывать эту информацию. «Этот парень, должно быть, экстрасенс», — подумал он.

Мистер Причерт прочитал выражение лица Харрисона.

— Это — единственное, чего не могут простить большинство мужей, — сказал он, отвечая на незаданный вопрос. — Забавно, но женщины с большей вероятностью прощают неверность, чем мужчины, ты об этом знал?

— Нет, но тогда я об этом особо не задумывался. Интересно, однако, почему так? Женщины более эмоциональны, чем мужчины; можно подумать, что они простят с наименьшей вероятностью.

— Я подозреваю, что это связано с мужской гордостью. Не пойми меня неправильно, я не говорю, что у мужчины не должно быть гордости, ни в коем случае. Но я верю, что есть случаи, когда прощение необходимо, когда второй шанс уместен, но этому мешает мужская гордость. Я знаю, что именно это произошло в моем случае, — признал он.

— Твоем случае? Я не понимаю, ты и Джойс...

— Нет, не я и Джойс, — прервал он. — Джойс — моя вторая жена; а речь идет о моей первой жене, Монике.

Харрисон был ошеломлен.

— Я не знал, что ты был раньше женат.

— Да, мы поженились сразу после колледжа. Я был так безумно влюблен в нее, что ничего н соображал, но это не помешало мне изменить ей.

— Изменить? — выпалил Харрисон, садясь в кресло. — Я думал, ты говоришь, что это она тебе изменила.

— Мы изменили друг другу, — сказал он. — Но я был первым. Вскоре после того как я основал компанию. Она развивалась быстрее чем я ожидал. Мой отец всю жизнь проработал на железной дороге, но у меня был собственный бизнес, и я действительно подумал, что стал большой шишкой. Я был прилично выглядящим парнем, у меня внезапно оказалесь деег куры не клюют, и у меня было достаточно возможностей переспать с красивыми женщинами. Вначале я сопротивлялся, но через некоторое время подумал, а что, черт возьми, я — успешный предприниматель, почему бы мне немного и не побаловать себя? Я не думал о последствиях или о том, как это повлияет на Монику, если она когда-нибудь узнает.

Харрисон был шокирован и разочарован признанием своего босса. Это был человек, которого он всегда любил и которым восхищался.

— Кен, мне трудно это представить. Ты просто не похож на такого парня, — недоверчиво сказал он.

— Что ж, просто я усвоил урок, — грустно ответил он. — К сожалению, к тому времени было уже слишком поздно. Когда Моника узнала, что я делаю, она отомстила. Разница заключалась в том, что я был сдержан, а она ткнула меня в это носом. Она выставляла свой роман напоказ. Я бы хотел молить ее о прощении, может быть, ходить на супружескую терапию или что-то в этом роде, но она загнала меня в угол. Она рассказала о своем романе, как друзьям, так и деловым партнерам. На карту была поставлена моя гордость. У меня не было выбора, кроме как подать на развод.

— Почему она это сделала? — спросил Харрисон.

— Ага, — усмехнулся Кен, — потому что была ранена, обижена и невообразимо зла. Все это навалилось на нее, и я на самом деле не мог ее винить. Я просто хотел, чтобы она дала мне еще один шанс. Не пойми меня неправильно. Джойс — прекрасная женщина, и я очень ее люблю, просто... — он ненадолго замолчал и уставился в космос.

Харрисон видел печаль в его глазах.

— Просто я никогда не перестану любить Монику, — продолжил он тихим, печальным голосом.

Харрисон никогда не видел своего босса таким меланхоличным.

Кен снова посмотрел в лицо Харрисону.

— Никогда не повторяй этого.

— Нет, конечно, Кен. Я... я понятия не имел...

— Ну, это не то, чем я горжусь; и поэтому не хочу никому рассказывать. К тому времени, когда ты пришел к нам, я уже был женат во второй раз... во всяком случае... — сказал он, когда, казалось, ожил, — я хочу сказать, что прежде чем что-то делать, убедись, что ты изучил все варианты, Харрисон. Мужская гордость очень важна. Мужчина должен гордиться собой, своей работой, своими достижениями и своей семьей, только не позволяй ей встать на пути своего счастья, мой друг.

— Не буду, — пообещал Харрисон, начиная вставать.

— Сядь, я еще не закончил, — потребовал Кен. — Вот что я хочу: возьми на неделю отпуск...

Харрисону эта идея не понравилась.

— Кен, я могу...

— Я не приму ответа «нет», — ответил он, резко оборвав Харрисона. — Не волнуйся, я все равно буду тебе платить, а поскольку тебя это делать заставляю я, это не будет засчитываться в твой ежегодный отпуск, но я хочу, чтобы ты нашел время, чтобы все обдумать, в конце концов, именно в этом твоя сильная сторона, не так ли, твоя способность видеть все углы?

Харрисон видел, что его босс был серьезен.

— Я дам тебе время до конца дня, чтобы завершить все срочные дела. Затем я хочу, чтобы ты сдал все дела одному из своих парней и сказал ему, что он — главный на следующей неделе. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на личной жизни и не беспокоился о работе, понятно?

— Да, понятно, — вздохнул он.

Неделя отдыха была последним, чего он хотел. По крайней мере, работа его отвлекала, поэтому ему не приходилось думать о своей ситуации, но размышляя над этим, он понял, что это было правильным поступком. Все нужно было решить... так или иначе.

***

По дороге домой он зашел в ресторан. Он работал и во время обеда, чтобы не оставить после себя ничего, что могло бы взорваться, пока его не было. Поедая панированный и жаренный во фритюре стейк, Харрисон вспомнил историю Кена. Что-то из того, что он сказал, не давало ему покоя: он изменил потому, что почувствовал себя большой шишкой. По сути, это именно то, что сказала ему жена. Слова были разные, но концепция оставалась прежней.

Вернувшись в свой номер в мотеле, он все еще думал об этом и вспомнил о книге, которую Лаура просила его прочитать. Он подошел к комоду и достал ее из нижнего ящика. «А — прелюбодеяние», — уже просто глядя на название, на ум приходят ужасные воспоминания того вечера, когда она ему все рассказала. Ему захотелось выбросить книгу в мусор, но он остановился, вытащил пиво и устроился на кровати, открыв первую страницу.

Как и предыдущая владелица, он нашел ее интересной и чрезвычайно информативной. К тому времени как заснул с книгой на груди, он уже перешел к третьей главе. На следующий день была суббота; книге пришлось подождать. Выходные были предназначены для него и его дочери.

Выходные были похожи на все те, что он проводил с Эшли. У него всегда было запланировано что-то такое, что было развлечением для них обоих. В воскресенье вечером он отвел ее в ресторан, прежде чем отвезти домой.

— Итак, как у тебя дела с мамой? — спросил он. — Лучше?

— Думаю, да,, мы вроде как пришли к примирению, — ответила она. — Но было легче злиться на нее, чем жалеть.

Харрисон нашел это заявление странным.

— Я не понимаю; что ты имеешь в виду?

— Почти каждую она ночь плачет в своей комнате. Я слышу ее, когда лежу в постели. Когда я злилась на нее, то думала: «вот и хорошо, будь несчастной, ты этого заслуживаешь». Но теперь мне снова ее жалко, а это больно.

«Кажется, что боли, вызванной эгоистичными желаниями жены, нет конца», — подумал он. Заявление дочери застряло у него в голове.

В понедельник он снова начал читать книгу, но дошел только до пятой главы, прежде чем закрыть ее и убрать. В его голове все смешалось: книга, дочь, признание начальника...

Харрисон вытащил свой мобильный и позвонил домой. После третьего гудка включился автоответчик, и он оставил короткое сообщение:

«Лаура, я хочу прийти и поговорить. Пожалуйста перезвони и дай знать, когда будешь свободна».

Второй звонок был боссу.

— Харрисон, лучше бы это не было связано с работой, — проворчал Кен.

— Нет, Кен, — сказал он с легкой улыбкой. — Я делаю то, что ты мне сказал — работаю над своими личными проблемами.

— Хорошо, в таком случае чем я могу тебе помочь?

— Когда мы разговаривали в пятницу, ты упомянул консультирование. Мне просто интересно, заходил ли ты когда-нибудь так далеко, чтобы найти хорошего консультанта?

— Черт, Харрисон, это было тридцать лет назад. Кроме того, я никогда не заходил так далеко, потому что как уже сказал, она подрезала мне крылья. Вот что я тебе скажу: я позвоню Терри Гектеру, нашему адвокату. С учетом всех адвокатов-стервятников, что работают в этой фирме, держу пари, что один или два должны оказаться адвокатами по бракоразводным процессам. Они постоянно работают с консультантами по вопросам брака; я посмотрю, не смогу ли получить для тебя рекомендации.

— Спасибо, Кен. Я ценю это.

— О, Харрисон, — произнес его босс, прежде чем тот успел повесить трубку, — я думаю, что ты поступаешь правильно.

— Спасибо, Кен, но нет никаких гарантий. Если она захочет сходить к психологу, я попытаюсь, если нет, то все кончено.

— Она пойдет на это. Я в этом уверен, — оптимистично сказал босс.

***

Было почти восемь часов, когда Лаура вернулась домой. Она должна была быть уже к шести, но ресторан был так загружен, что ее босс спросил, не может ли она остаться, пока не закончится вся эта суета. Она с радостью согласилась.

— Мама, — крикнула Эшли из своей комнаты, когда услышала, что мать — в холле. — Папа оставил сообщение на автоответчике. Он хочет, чтобы ты ему перезвонила.

Лаура на мгновение застыла от страха. Это был... развод? Она задавалась вопросом, что именно он сказал? Как он звучал... сердито? Ее рука дрожала, когда она потянулась к кнопке воспроизведения, но ей пришлось услышать его самой.

«Лаура, я хочу прийти и поговорить. Пожалуйста перезвони и дай знать, когда будешь свободна».

Что это было? Она понятия не имела. Все что она могла сделать, это позвонить и молиться.

— Харрисон...

Он слышал в ее голосе нерешительность.

— Привет, Лаура, как у тебя с Эшли, ладишь?

— Намного лучше, спасибо. Все, что ты ей сказал, имело большое значение.

— Хорошо, — ответил он. — Послушай, Лаура, я много думал о нашей ситуации...

Лаура закрыла глаза. «Вот оно», — подумала она. Она глубоко вздохнула и подождала, пока упадет топор.

— У тебя будет время вечером на этой неделе, чтобы сесть и поговорить? — спросил он.

Она молча выпустила воздух из легких с легким вздохом облегчения. «По крайней мере, он не сказал мне этого по телефону», — подумала она. Она все еще была очень обеспокоена. Ей надо было знать, о чем он хочет поговорить, но она была слишком напугана, чтобы спрашивать. Тем не менее... ей нужно было знать.

— Ну, я только что вернулась домой, но ты можешь прийти прямо сейчас. Я сделаю себе кофе.

— Хорошо, увидимся примерно через двадцать минут, — сказал он и, не сказав больше ни слова, повесил трубку.

Лаура быстро начала пить кофе и побежала наверх, чтобы переодеться.

— Чего хотел папа? — спросила Эшли, когда увидела, что мама идет в спальню.

— Я не знаю, дорогая. Он придет поговорить.

Эшли слышала тревогу в голосе мамы, и это ее напугало. Она прошла через холл в комнату своей матери и увидела, как та надевает юбку. В ее глазах стояли слезы.

— Мама, почему ты плачешь? Что он сказал?

— О, дорогая, мне очень жаль. Он ничего не сказал... честно. Я просто слегка нервничаю, вот и все. Пожалуйста, не бойся, — сказала Лаура, пытаясь утешить дочь.

Эшли в это не поверила.

— Он собирается развестись с тобой, не так ли? — крикнула она. — Я знала это, я знала! Почему ты должна была это сделать? Почему папа был недостаточно хорош для тебя? — плакала она в гневе.

— О, дорогая, — ответила Лаура, глядя в обеспокоенное лицо дочери. — Я... я не знаю, почему я это сделала, но это не имело ничего общего с тем, что твой отец недостаточно хорош. Он — лучший мужчина, которого я знаю. Я... Мне очень жаль, дорогая. Мне так жаль!

Каждая слеза, капавшая из глаз скорбящей молодой девушки, была словно кол, пронзающий сердце Лауры. Она протянула руки, сокращая разрыв между собой и Эшли.

— О, мама, — сказала девочка-подросток. Она обняла свою мать и прижалась щекой к успокаивающим подушкам груди своей мамы, как делала это в детстве.

— Что мы будем делать, мама? — плакала она. — Что мы будем делать без папы?

В этот момент они обе были уверены, что Харрисон идет сказать Лауре, что разводится с ней. Примерно в тысячный раз после признания

Лаура проклинала себя за всю ту боль, что причинила своей семье.

Эти двое обнимались, глядя друг на друга в поисках утешения. Услышав звонок в дверь, они все еще были в объятиях.

— Слушай, дорогая, — обратилась Лаура к дочери, вытирая слезы. — Может быть, это не то, что мы думаем. Мне нужно спуститься и поговорить с ним, детка. Постарайся слишком сильно не волноваться, я дам тебе знать, что происходит, как только узнаю сама, хорошо?

Эшли грустно кивнула и вернулась в свою спальню. Она плюхнулась лицом на кровать и стала ждать.

***

— Привет, Харрисон, — сказала Лаура, открывая дверь. Она выдавила улыбку. — Знаешь, тебе не обязательно звонить в дверь; это все еще твой дом.

Харрисон выдавил собственную улыбку и кивком подтвердил ее слова.

— Где бы ты хотел поговорить, здесь, — спросила она, указывая на гостиную, — или на кухне?

— Кухня подойдет, — ответил он, уже направляясь туда.

Лаура вела нервную беседу ни о чем, разливая кофе, а затем присоединилась к нему за противоположным концом стола.

Харрисон вздохнул, прежде чем добраться до причины, по которой он здесь. Он не мог не опасаться: он все еще не был уверен, что поступает правильно.

— Лаура, я не думаю, что ты имеешь представление, какую сильную боль ты мне причинила. Я до сих пор слышу твой голос, говорящий мне, что ты мне изменила, и каждый раз, когда я его слышу, боль начинается снова и снова. Я не знаю. сколько раз я поднимал трубку, чтобы позвонить адвокату по бракоразводным процессам, но что ж... очевидно, что я еще не звонил.

Он сделал глоток кофе и продолжил.

— Часть меня хочет этого. Часть меня говорит, что все кончено, ты изменила, вот и все. Но есть другая часть меня, продолжающая говорить, что люди не идеальны, и что, может быть, после семнадцати лет вместе она заслуживает еще одного шанса.

Он ненадолго собрался с мыслями.

— Я прочитал кое-что из той книги, что ты мне дала. Ты была права. Это действительно помогло мне понять, как люди иногда могут попасть в плохую ситуацию... но это все еще не оправдание тому, что ты сделала, — выразительно прокомментировал он.

Лаура сидела на краю сиденья, когда он остановился, чтобы выпить еще. Он продолжал ходить вокруг да около. Она все еще не знала, что ее ждет, когда он закончит. К чему он ведет? Собирается ли он сказать, что разводится с ней или нет? Это была настоящая пытка.

— В любом случае, — продолжил он. — Если тебе интересно, я хотел бы попробовать получить консультации. Честно говоря, я не знаю, смогу ли когда-нибудь тебя простить, но я готов попробовать...

Прежде чем Харрисон успел закончить свое заявление, Лаура полностью потеряла над собой контроль. Четыре месяца беспокойства, горя, угрызений совести и вины только что превратились в первые признаки настоящей надежды. Это было больше, чем она могла выдержать.

Лаура закрыла лицо обеими руками и залилась слезами. Эшли, слушавшая, оставаясь невидимой, с нижней части лестницы, бросилась к матери, чтобы утешить ее.

— Прости, прости, — проревела Лаура. — Я... я... — она была слишком взволнована, чтобы говорить. Она встала и буквально побежала наверх, в спальню.

— Что все это было? — спросил Харрисон.

— Я думаю, ей было так приятно, папа. Перед тем как ты пришел, мы обе были уверены, что ты передашь ей документы о разводе.

— О, дорогая, мне очень жаль. Мне следовало больше сказать по телефону. Я пойду и поговорю с ней.

— Оставь ее, папа. Она пыталась оставаться стойкой ради меня, но ей нужно выпустить все это наружу. Просто дай ей несколько минут, хорошо.

Он посмотрел на свою дочь. Все это заставило ее вырасти намного быстрее, чем он хотел.

— Папа, ты действительно думаешь, что есть шанс, что мы снова сможем стать семьей?

— Дорогая, шанс есть, но я не даю никаких обещаний, — сказал он, уточняя свой ответ. У него все еще были сомнения, и он не хотел вселять надежды. — Если твоя мама захочет пойти на консультацию...

— О, она захочет, папа!

— Хорошо, — сказал он, слегка усмехнувшись поведению дочери. — Что ж, тогда я попробую, но нужно очень многое проработать, прежде чем мы сможем что-то исправить, дорогая. Я не буду тебе лгать, это — долгий путь.

— Я знаю, но все же это — шанс, верно, папа? Так мы с мамой это видим.

— Да, это все еще попытка.

— Спасибо, папа, — сказала Эшли, обнимая его. — Когда вы, ребята, начнете?... Я имею в виду брачное консультирование.

— Я не знаю, дорогая. У меня еще даже нет терапевта. Мой босс собирается дать мне несколько рекомендаций, но чем раньше, тем лучше.

Они поговорили еще немного, после чего Харрисон ушел, прежде чем Лаура вернулась.

***

Его босс дал три рекомендации. Харрисон проверил их через Интернет и после двух дней исследования позвонил той, кого выбрал, чтобы узнать, возьмется ли она за его дело.

Тереза была личным ассистентом врача. Она ответила на звонок приятным голосом:

— Кабинет доктора Векслер, чем я могу вам помочь?

Разговор длился минут двадцать. После того как Харрисон рассказал о романе своей жены, Тереза задала несколько уместных вопросов и записала ответы.

Она хотела понять, намерены ли обе стороны примириться? Харрисон сказал, что его жена почти отчаянно нуждается в этом, но пояснил и свое сопротивление. Это вызвало новую серию вопросов; был ли он связан с кем-либо еще, любил ли он свою жену, обсуждал ли терапию кем-то другим или это было его единоличным решением? Затем она спросила, какие еще члены семьи вовлечены, и конечно же, Харрисон рассказал ей об Эшли.

В конце разговора Тереза сказала ему, что поговорит с врачом и потом перезвонит ему на следующий день, но была вполне уверена, что доктор возьмется за их дело.

На следующий день позвонила доктор Джейн Векслер, чтобы подтвердить свое желание провести консультирование.

— Мистер Корбетт, тот простой факт, что вы позвонили с просьбой о психотерапии, говорит мне, что вы хотите остаться в браке; скажите, чего вы надеетесь достичь с помощью психолога?

— Доктор, прямо сейчас я просто не могу смириться с изменой своей жены. Я... я надеюсь, что вы покажете мне, как простить ее.

Это был честный ответ.

— Хорошо, — ответила она. — Прежде чем мы назначим совместное занятие с вами и вашей женой, — пояснила она, — я хотела бы увидеть вас обоих по отдельности. Каждое занятие продлится примерно час. После этого я буду встречаться с вами обоими один раз в неделю. Пожалуйста, подождите, Тереза назначит встречи и разработает для вас график платежей.

После этого линия на мгновение оборвалась. «Ух, ты», — подумал Харрисон, — «она вся в делах». Он не был уверен, хорошо это или плохо. Через несколько секунд с ним поздоровалась Тереза. Как только были проработаны детали, она попросила, чтобы он позвонил Лауре, дабы назначить ей собственный прием. Впервые за долгое время Харрисон почувствовал, что чего-то добился или, по крайней мере, движется в этом направлении. Хотя он все еще считал, что это — рискованное предприятие.

Когда он передал ей информацию, Лаура горячо поблагодарила и извинилась за свой предыдущий нервный срыв.

Все еще находясь в вынужденном отпуске, Харрисон смог назначить индивидуальную встречу на конец той же недели. Входя в кабинет врача, он обнаружил, что странно нервничает. Он внезапно осознал, какое влияние сеансы могут оказать на всю его жизнь.

Тереза по голосу казалась намного моложе, чем была на самом деле. Харрисон предположил, что ее возраст приближается к шестидесяти. Она заставила его сесть и заполнить некоторые бумаги, включая страховые бланки, прежде чем проводить его в кабинет врача.

Доктор Векслер тоже была сюрпризом. Из их телефонного разговора он представил себе молодую симпатичную женщину, но на самом деле сейчас предположил, что ей около пятидесяти. Ее волосы были темными и коротко остриженными, едва заметно прикрывая одну сторону лба. Когда она встала, чтобы поприветствовать его, он сообразил, что она — не больше метра пятидесяти пяти или восьми сантиметров ростом, а сисек у нее совершенно не было. Тем не менее, у нее была по настоящему приятная улыбка и дружелюбный голос, и она с самого начала смогла заставить Харрисона почувствовать себя комфортно.

— А теперь вот что, мистер Корбетт, по телефону вы сказали, что ваша жена совершила прелюбодеяние. Вы знаете это достоверно или подозреваете?

— О, нет, это — факт. Она сама призналась, — ответил он.

— Ясно. Почему бы нам не начать с того, что вы расскажете мне, что именно привело к ее признанию.

Спустя несколько месяцев гнев Харрисона немного рассеялся, оставив боль и горе более очевидными. Имея большой опыт, доктор Векслер сразу это заметила. Она могла видеть, что этот мужчина был по уши влюблен, и именно поэтому его очень сильно ранило предательство этой любви.

Когда сеанс приближался к концу часа, она поняла, что он представляет собой проблему. Из всего разбитого, восстановить сердце труднее всего.

После встречи с Лаурой доктор Векслер была настроена заметно более оптимистично. Многие женщины преуменьшают значение своих дел. Их мантрой, казалось, было: «Ему нужно просто это пережить», преуменьшая и игнорируя причиненную ими боль, но Лаура была искренна в своем раскаянии.

Они обсудили книгу, которую она прочитала, и то, как та заставила ее осознать серьезность того, что она делает. Она сказала доктору Векслер, что рассказ Харрисону о ее неверности был, безусловно, худшим моментом в ее жизни. Она не выдержала и трижды заплакала в отведенный ей час.

После сеанса доктор была уверена, что Лаура сможет адекватно ответить на вопросы мужа, но сможет ли он достаточно глубоко покопаться в себе, чтобы простить ее? На этот вопрос никто, кроме Харрисона, ответить не мог.