Трахни меня до слез.

Болят даже мои чертовы волосы.

Моя кожа чувствует тысячи уколов острой боли.

Я попытался открыть один глаз, но болезненный блеск сверхновой пронзил мой мозг, врезавшись в затылок со всей своей нежностью, как грузовик.

С грузом стальных балок. И листового стекла.

Управляемый Тедом Ньюджентом. Я и впрямь зол на Теда Ньюджента.

Наверное, Тед Ньюджент был пьян.

Медленно нарастал ужасный визг, похожий на скрип кошачьих когтей по бесконечной классной доске.

Сладкий Боже, спаси меня. Или Будда... или Шива... или кто-нибудь там...

Ктулху? Кто угодно!

Я чувствовал, что меня трясет и рвет, но, очевидно, во мне больше нечему было выходить наружу.

Ужасающий визг медленно переходил во что-то... ну, если и не в разборчивый, то, по крайней мере, опознаваемый как человеческий голос.

Я сквозь боль заставил себя открыть глаза и безуспешно попытался распознать расплывчатую фигуру, нависшую надо мной.

Я зажмурился и попробовал еще раз. В фокусе передо мной оказалась пара ступней в сухой белой пыли, с розовым лаком на ногтях Барби и парой тапочек с открытым носком, которые, казалось, были сделаны в основном из розовой сахарной ваты.

Ладно, женские ступни. Что же, может быть — это Леонард из шестого трейлера, он иногда любит чувствовать себя красивым, как выпьет? Но, возможно, это был не он. Стопы были слишком малы, вполовину от его, и на них не было грибка на пальцах ног, а на прикрепленных к ним ногах правильной формы не было как его многочисленных родинок, так и большой татуировки Рика Эстли на бедре.

Голос баньши в какой-то мере стал обретать смысл. Я не мог полностью его понять, потому что это был испанский, а то немногое, что я выучил из сериала «Улица Сезам» в годы моего становления личности, не входило в большую часть того, о чем говорилось. В последнее время я увеличил словарный запас, но, черт побери, на такой дикой скорости у меня были бы проблемы с усвоением и английского. Вероятно, так было лучше всего, потому что, если я все правильно слышал, последнее размытое предложение включало слова «тридцать два осла» и «твоя бабушка — шлюха». Я предполагал, что это, вероятно, не было приглашением на вечеринку компании Таппервэар. Если только вечеринки Таппервэар действительно не изменились, с тех пор как моя мама была на одной, когда я был ребенком.

Сосредоточившись, я понял, что, похоже, я лежу на боку и, вероятно, в трейлерном парке. Тускло-белую гравийную пыль нельзя было спутать ни с чем.

По крайней мере, я был рядом со своим домом. Каким бы он ни был.

Я заставил себя сесть, и тут же меня вырвало от комбинации тошноты и головной боли, которые должны были стать одной из величайших техногенных катастроф в истории.

Визг прекратился, и эти две нежные ножки с воплем отпрыгнули из зоны мгновенно появившейся рвоты.

Моя тошнота утихла, и я поднял глаза, только для того чтобы понять, что мое дерьмо стало лишь хуже.

Роза Рафаэла Родригес.

Она сердито смотрела на меня из-за своих огромных солнечных очков в розовой оправе, сжимая одной рукой свой почти прозрачный розовый халат, а другой обвиняюще указывая на меня.

Ее чихуахуа стоял, буквально дрожа от ярости, прямо позади нее, явно готовый по команде разорвать мне глотку.

Почти все в трейлерном парке избегали Розы. Леонард описал ее как «самую злую женщину на планете».

Я избегал ее как религию, с тех пор как впервые столкнулся с ней у почтовых ящиков, и она отреагировала на мое дружеское приветствие так, будто я пытался ее похитить. Помимо горы судебных извещений о штрафах, на которые у меня не было денег, счетов адвокатов, которые я не мог оплатить, напоминания об уплате гонораров за условно-досрочное освобождение и окончательных уведомлений от коммунальных служб — некоторые из которых, уверен, я вообще не мог оплатить когда-либо... она еще и вперила в мена свои два ствола. Поняв, что у меня нет возможности выйти на уровень безубыточности, я просто повернулся и ушел от нее прочь, что отправило ее по спирали к новым высотам праведной ярости.

Я все еще чертовски любил подглядывать за ней, когда она находилась на улице. Казалось, она никогда не носила ничего, кроме почти прозрачного розового халата, вероятно, чтобы просто сводить с ума каждого парня в трейлерном парке. Тем не менее, ее эксгибиционистская полоса иногда скрашивала мое безрадостное существование в нашем по большей части заброшенном трейлерном парке.

Она вытянулась в полный рост, вероятно, метра полтора, и снова набросилась на меня. Не обращая на нее внимания, я с трудом поднялся на ноги, слегка покачиваясь, отталкивая от себя что-то вроде зонтика.

Она внезапно остановилась, посмотрела на меня с нарастающим отвращением и, наконец, перешла на английский:

— Что, черт возьми, с тобой происходит?

Я посмотрел вниз и понял, что стою среди розовых кустов, окружающих ее трейлер, что объясняет эти множественные уколы.

Еще больше сбивает с толку то, что я был голый... и, очевидно, выкрашен в зеленый, белый и красный цвета. Все становилось только лучше и лучше.

Позади моей мучительницы свободным забавным полукругом стояли, должно быть, еще с полдюжины человек. Сразу за ней стоял Леонард, на счастье трезвый или, по крайней мере, достаточно трезвый, чтобы быть одетым в комбинезон вместо пеньюара. Следом шла Мейси, чем-то напоминавшая гораздо более крупного Дэнни Де Вито в костюме, вместе с Делбертом и Тони, которые были одеты в одинаковые спортивные костюмы и имели на лице легкую щетину.

Все они смотрели на меня.

Я схватил зонтик, чтобы защитить себя, отчего чихуахуа пришел в неистовство, крутясь и истерически-хрипяще лая.

Может быть, потому, что «зонтик» на самом деле оказался комично негабаритным соломенным сомбреро яркого цвета.

— Мудак! Ты напугал моего маленького Лиама! — Роза наклонилась и схватила собачку.

Я покачал головой, чтобы прочистить ее, но сразу же пожалел об этом.

— Бля, как больно. Подожди... Лиам? Кто, нахрен, назвал чихуахуа Лиамом?

— Ей нравится Лиам Хемсворт, потому что она думает, что он крутой, — добровольно выдала информацию Мейси, кивая и драматически обмахиваясь рукой, заставляя свое ситцевое домашнее платье вздрагивать и тревожно качаться. — Лично мне нравится этот Крис Хемсворт, но я бы не стала выгонять Лиама из постели за то, что он съел печенье, если ты понимаешь, о чем я. — Она остановилась на секунду и широко улыбнулась. — Хотя они довольно близки, может быть, лучше их протестировать? И даже, в одно и то же время.

Я был уверен, что где-то там и Лиам, и Крис Хемсворт вздрогнули и съежились от внезапного страха. Ради сохранения их рассудка, я надеялся, что они никогда не поймут, почему.

Внезапный вопль возмущения Розы на самом деле не был полностью в пределах человеческого слышимости, но я все равно съежился от звука, ожидая, что из всех окон трейлера вылетит стекло.

Это было бы отстойно, потому что тот парень, Алекс, что осуществлял здесь обслуживание, некоторое время назад исчез. В основном, он играл в видеоигры и жаловался о том, какая у него скучная жизнь, но хотя бы мог починить окна.

Я был почти уверен, что если бы на ней не было солнечных очков, то я бы увидел белки вокруг ее глаз, в то время как она обвиняюще направила на меня палец:

— Думаешь, это смешно?

— Боже, нет, — моргнул я. — И я чертовски уверен, что Крис и Лиам пришли бы в ужас.

Мейси громко фыркнула и скрестила на груди руки размером как у профессионального полузащитника.

— Я не это имела в виду... — Роза начала новую обличительную речь на испанском языке. «Наверное», — рассудил я, — «это — не история испаноязычных народов Северной Америки. Если только нет какой-нибудь исторической темы с участием моей бабушки и тридцати двух ослов. Возможно и так, но это кажется маловероятным».

Я не настолько хорошо знал испанский язык, чтобы на самом деле понимать, о чем она говорит. Кроме того, это начинало звучать так, будто она повторяется. Если честно, когда она брала на руки «Лиама», ее халат распахнулся, так что, я все равно не вникал в то, что она говорит.

Она не носила белья под своим чуть слишком узким халатом, и чихуахуа быстро становился моей любимой собакой, яростно лапая ее и распахивая его еще больше.

Роза имела не только изгибы, как Гран-при Монако, но и была очень ухоженной. С очень красивым сердечком внизу.

Она поймала меня на том, что я смотрю вниз, поглядела туда же, затем снова вверх, глядя мне прямо в глаза, и сказала:

— Мудак.

— Эй, я...

— Ты что, третьеклассник? Никогда раньше не видел голую женщину?

Я действительно устал от ее отношения.

— Не такую скульптурную как ты, и мне и впрямь нравится сердечко.

Казалось, это сбило ее с толку, и она к моему большому разочарованию запахнула халат. Я оставил сомбреро на месте.

Она взглянула на макушку сомбреро, и у меня возникло сильное искушение отпустить его, чтобы преподать ей урок, но я на самом деле не хотел давать Мейси никаких идей.

Вероятно, оно бы все равно не упало; Роза действительно чертовски сексапильная.

Она поняла, что я заметил ее взгляд, и неловко поерзала.

— Ты должен убрать свою блевотину с моих розовых кустов, мудак.

Я снова посмотрел на землю вокруг себя. Выглядело так, будто в ее призовых розах вытошнил свой обед целый отряд морских пехотинцев. Черт возьми, я, наверное, должен был все убрать, но на самом деле я устал от ее чуши.

— Я займусь этим сегодня днем.

Роза недоверчиво склонила голову.

— Ок, ладно.

Я пожал плечами.

— Что я могу сказать, ты украла мое сердце. Просто держи его рядом со своим, чтобы оно согревалось. — Я многозначительно кивнул туда, где горячий сухой ветер снова развевал низ ее халата.

Она попыталась запахнуть халат, но, снова накрывая это нежное, прекрасное сердце, нечаянно высвободила один сочный коричневый сосок. Наконец, она посмотрела на меня.

— Что?

— Ничего. Я просто жду, пока не закончится шоу.

Она разочарованно зарычала от раздражения. А может, это был чихуахуа. Затем она сорвалась с места, и дружелюбный ветер Санта-Анны поднял ее халат, обнажив восхитительную голую попку, когда она завернула за угол своего трейлера и ворвалась внутрь.

Я мгновение постоял, пока большинство остальных не рассосалось, оставив лишь Леонарда, Мейси и меня.

— Вот настоящая женщина, — пробормотал Леонард, почесывая себя через расстегнутую боковую прорезь комбинезона, обнажая на бедре полоску тонкого красного кружева. — Вымакай это печеньем.

Мейси закатила глаза на Леонарда.

— Ради бога, Леонард. Она вдвое моложе тебя.

Он зловеще ухмыльнулся.

— Да, она такая.

— Извращенец.

— Ага. — Леонард с удовольствием кивнул, все еще глядя в сторону пропавшей Розы.

— Эй, Мейси? — Я проследил за его взглядом, но Роза не вышла.

— Да, Джозеф?

— Пожалуйста, скажи мне, что сегодня воскресенье.

— Сегодня воскресенье.

— Тогда я не опаздываю на работу.

Она покачала головой и озадаченно посмотрела на меня.

— Что вообще означает «Мекс-и-кано Хон-ор-арио»?

— Почетный мексиканец... — Я посмотрел вниз и смог разобрать буквы, написанные черным на моей груди. — Сукин сын, я убью Мигеля!

Перетащив себя к своему трейлеру, я вытащил ключ из-под одинокого цветочного горшка перед ним. Это было не очень хорошее укрытие, но у меня хрен чего можно было украсть. Мой комплект мебели для гостиной состоял из двух складных садовых стульев, радиоприемника из благотворительного магазина, который иногда даже работал, и ящика для молока вместо столика. Я натянул чистые шорты и перетаскал несколько ведер воды в сад Розы. Я подумал, что просьба воспользоваться ее гидрантом, вероятно, вызовет новый шторм, а я не был к нему готов.

Остаток дня я провел за задернутыми шторами, борясь с похмельем, четырьмя или пятью галлонами воды и достаточным количеством тайленола, чтобы задуматься, проснусь ли я живым в понедельник.

Черт возьми, не проснуться, вероятно, было бы шагом вперед по сравнению с тем, где я был.

Я включил будильник на своих часах из магазина все за доллар и лег спать.

***

Я притащил свою задницу к открытым воротам задолго до того, как взошло чертово солнце, и наблюдал, как Мигель неохотно переставляет рычаг коробки передач бывшего школьного автобуса в положение стоп.

— Привет, Хосе! — Он улыбался от уха до уха.

— Я — Джозеф. Ты, гребаный засранец.

Он ухмыльнулся, как гиена.

— Теперь ты — Хосе, помнишь, мы сделали тебя почетным мексиканцем?

— Да, я видел надпись, засранец. Тебе не надо было использовать перманентный маркер. Я мало что помню, но по тому, как я чувствовал себя вчера, думаю, что церемония заключалась в замене всей моей крови текилой.

Он торжественно кивнул.

— И Мескалем.

— Ты — засранец. Ты даже не привел меня домой.

— Эй, ты сказал, что все в порядке. Мы высадили тебя у ворот.

— Вы поверили на слово голому пьяному мужчине?

— Ты не был голым. У тебя было сомбреро. — Он казался очень довольным собой.

Я впился в него взглядом, садясь на сиденье позади него.

— Я очнулся возле чертова дома Розы Родригес...

— Ты трахнул ее? Черт возьми! Тебе повезло, что ты выжил, она горячая как...

— Заткнись, черт возьми, Мигель. Я проснулся в ее гребаном розарии.

— Это — метафора? Скажи мне, что это метафора, потому что держу пари, что ее розарий потрясающий. — Он покачал головой и усмехнулся, когда мы отъехали. — Я бы хотел быть ее садовником. Вот только она — моя двоюродная сестра, и у нее есть все это «злится на всех мужчин и, вероятно, убьет тебя на следующее утро».

— Это — не гребаная метафора, придурок. Вокруг ее трейлера растут розы. И меня на них вырвало.

— Повезло, что ты жив, мужик. У нее сумасшедше вспыльчивый характер. Ее бывший муж трахался за ее спиной с ее невесткой. Она чертовски избила их обоих. Она опасна.

— Это вроде как моя точка зрения, Мигель. Какого хрена ты так со мной делаешь?

— Эй, это почетная позиция. Ты — первый босс нашей команды гринго, который не ведет себя так, будто мы собираемся украсть все, что попадется на глаза.

— Иисус, Мигель. Мы собираем гребаные помидоры. Какого хрена ты собираешься украсть?

— Теперь, когда ты — мексиканец, это произносится как «Хесус». И он спит в задней части дома. Нам нравится, что у тебя имеется здравый смысл. Это дерьмо не очень распространено, понимаешь?

Я мог бы быть назначенным боссом экипажа, но всем руководил Мигель, а я просто не вмешивался и в основном собирал помидоры вместе со всеми.

— Знаешь, ты всегда сам можешь быть боссом команды.

— Ни за что. Мне требуется, чтобы ты взял вину на себя, если один из этих придурков что-то украдет. — Он повторил это по-испански остальной команде автобуса. Они хохотали всю дорогу до полей.

***

Мы не отработали и трех часов из четырнадцатичасового рабочего дня, когда появился Рыба.

— Что ж, Джозеф. Вот и я. Просто проверяю твою жалкую задницу. Хочу убедиться, что ты заставил ее работать. — Мой офицер по условно-досрочному освобождению улыбнулся мне. Отталкивающие черты окуня, давшие П. О. Хеннану его прозвище, искажались в гротескной пародии на человеческие эмоции.

— Ну, я здесь.

— Еще одно чудо, Джозеф. Это ненадолго. Знаешь, в чем разница между условно освобожденным и заключенным? — Он не стал ждать, пока я отвечу. — Всего лишь один маленький прокол. А ты — большой и у тебя будет большой прокол, так что, это — лишь вопрос времени.

— Я выполняю условия условно-досрочного освобождения. Я работаю, я чист и ни к чему не причастен.

— Ты сменил уже три работы. Три работы за шесть месяцев. Теперь ты работаешь с кучей нелегальных эмигрантов. — Он посмотрел на Мигеля, который просто тупо глядел на него, как будто не понимал ни слова по-английски. — Ниже пасть уже некуда. Ты ни за что не проработаешь еще восемнадцать месяцев.

Я посмотрел на него.

— Я потерял эти рабочие места, потому что ты угробил их для меня.

— Им требовалось знать, какого неудачника они наняли. — Он огляделся и злобно усмехнулся. — Говоря о чистоте, я думаю, пора ее снова проверить. — Он посмотрел на часы. — У тебя есть два часа, чтобы добраться до испытательного центра и пописать в бутылку.

— Серьезно? У меня нет машины, а испытательный центр — почти в двух часах езды.

— Ты знаешь правило. Ты не сдаешь анализ это или он будет положительным, и ты — снова за решеткой, говнюк. — Он издал низкий пронзительный смешок и направился к своей машине.

— Блядь.

Ко мне подошел Мигель, и мы смотрели, как он отъезжает.

— Ты уверен, что ты не полностью мексиканец, Хосе?

— Черт возьми, конечно, уверен, если только мама не трахалась с садовником.

— Ты бы спросил, понимаешь. Просто чтобы убедиться.

— Зачем?

— Потому что этот человек на самом деле хочет поставить тебя по другую сторону гребанной стены. — Он смотрел вслед машине Рыбы, когда та удалялась, оставляя за собой пыльный след.

— Иисус.

— Ты снова произносишь это неправильно. Помни, что ты теперь мексиканец. И он на третьем поле. — Он оглянулся и махнул одному из своих парней вперед. — Не беспокойся о том, чтобы добраться до лаборатории, у моего кузена, Алехандро, есть права на автобус, он доставит тебя туда и обратно. У меня нет времени, чтобы нанимать нового босса.

Мы добрались до лаборатории, имея в запасе добрых пятнадцать минут. Мне пришлось отрывать руки от краев сиденья, так как я не знал, что автобус на самом деле может дрифтовать. В плотном потоке.

На обратном пути Алехандро был довольно болтлив, и это было здорово, за исключением того, что он не говорил по-английски. Мой испанский по-прежнему ограничивался счетом до десяти, названиями цветов и набором нецензурных слов, которых я поднабрался за последние пару месяцев, так что, на самом деле особого совпадения не было.

Когда мы пошли на обед, Мигель сел рядом со мной.

— В субботу вечером ты начал рассказывать мне, как оказался здесь. Но ты отрубился, прежде чем успел рассказать, каким образом крупный биржевой маклер закончил тем, что собирает помидоры.

Я пожал плечами.

— Не так много, чтобы рассказывать. Я оказался втянутым в расследование КЦББ — Комиссии по Ценным Бумагам и Биржам в отношении своей фирмы. Я не думал, что это имеет ко мне какое-либо отношение, поэтому не беспокоился. Я появился, мне сказали идти домой, и что меня заблокировали на время расследования. написано для bеstwеаpоn.ru Оказалось, что там нашли счет под вымышленным именем, на котором проводилось много инсайдерской торговли. Он был закрыт за два дня до того, как к нам обратилась КЦББ, и деньги ушли куда-то в офшор. Я этого не делал. Черт, я даже не знал об этом счете, не говоря уже о том, чтобы мне дали к нему доступ. Среди нас было шестеро или семеро из тех, кто имел доступ, но обвинили меня. У них не было улик, чтобы доказать, что это сделал я, по крайней мере, недостаточно для судебного разбирательства, но они отозвали мою лицензию на торговлю в седьмой серии.

— Ты все же оказался в тюрьме?

— Да. Проводя расследование, они обыскали мою машину и нашли достаточно кокаина, чтобы передать меня местной полиции и предъявить обвинение в хранении с целью распространения. Он был не моим, но я не смог этого доказать. Тест на чистую мочу не так уж нужен, если тебя обвиняют в торговле. Его попытались использовать как рычаг, чтобы заставить меня сказать, где пропавшие деньги. Думаю, там было много даже по нашим стандартам, может быть, десятки миллионов? Но я ничего об этом не знал, поэтому мне нечем было торговаться. Получил три года. Предполагалось, что это будет тюрьма, но ты же знаешь, какая здесь перенаселенность. Оказался в округе, и потребовалось отсидеть только шесть месяцев до условно-досрочного освобождения. Первое преступление без насилия.

— Ты уверен, что не брал денег? Если у тебя есть миллионы долларов, то у меня есть кузен... — с притворным интересом приподнял бровь Мигель.

— Если бы у меня были миллионы долларов, ты думаешь, я был бы все еще здесь? Черт, до Мексики всего два часа езды.

Он пожал плечами.

— Так откуда же взялись наркотики?

— Какое-то время я был уверен, что их подложили, но когда все сразу становится дерьмом, ты становишься параноиком, понимаешь? На самом деле, я все время возил высококлассных клиентов из аэропорта. Понимаешь, к ним нужно иметь индивидуальный подход? Некоторые из этих детей и знаменитостей из трастовых фондов не могли добраться до отеля, не впадая в ломку. Один из них мог оставить свое дерьмо в моей машине и даже не вспомнить этого.

— Невезение, — задумался Мигель.

— Как только это дерьмо начинает катиться, оно не прекращается. Все развалилось. Моя жена была унижена; она как бы оставалась со мной, пока меня не приговорили, но бросила мне документы о разводе, едва я оказался в тюрьме, обчистила наши счета, сберегательный и депозитный. Тому, как все это развалилось, и насколько тяжелым было испытание, я даже не удивился. Все это оказало на нее такое большое давление. Она не хотела об этом говорить, она просто хотела в стороне от этого.

— Что за сука!

Я пожал плечами. Я не был совсем бесчувственным, но очевидно, за последние несколько месяцев спалил достаточно клеток мозга дешевой текилой, чтобы снять остроту. Время, расстояние и алкоголь.

— Она работает все в той же компании, но в головном офисе, в центре города. Честно говоря, ей повезло, что ее не уволили только из-за того, что она была замужем за мной. Эта работа очень много для нее значит, она годами просиживала там задницу, и потеря ее действительно бы ее сломала. Я не мог ожидать, что она останется привязанной к моей жалкой заднице, и в конечном итоге будет жить в картонной коробке от холодильника.

Он покачал головой.

— Настоящая любовь побеждает все, нет?

— Настоящая любовь непрактична.

— Так, сколько ты стоил?

— Мы вдвоем с бонусами? Почти полмиллиона в год, большую часть времени. Иногда больше.

— Теперь у тебя есть лишь чуть больше минимальной заработной платы. Она забрала все эти деньги?

— Ну, их было не так много, как ты думаешь. Мы думали, что у нас есть все время в мире, мы тратили их почти так же быстро, как и зарабатывали. Отдых на Бали, Кабо и Сейшельских островах, катание на лыжах в Осина, украшения, тысяча долларов за бутылку коньяка. Адвокаты для моей защиты. Но да, она забрала все, что у нас оставалось, когда бросила мне бумаги.

— Ты не мог их найти?

— Она — бухгалтер, поэтому была довольно тщательной. Они чертовски хорошо умеют прятать деньги. Чтобы раскопать это дерьмо, потребуются деньги, время и юристы, а у меня их никогда не было. Когда я встану на ноги, может быть, и смогу найти их и подать в суд на свою долю.

Он печально покачал головой.

— Я видел твою зарплату, это будет долго.

***

Когда наступил субботний вечер, вопреки своему здравому смыслу, я позволил Мигелю уговорить меня пойти в другой бар.

— Тебе нужно выбраться, Хосе, повеселиться.

— Как на прошлой неделе? Я так повеселился, что помню, лишь как в воскресенье хотел умереть. — Даже возражая, я уже забрался на заднее сиденье старинного коричневого Бонневиля, где могли поместиться восемь парней, если никто не обеспокоится ремнями безопасности.

— На этот раз мы поедем в другое место. В другом месте веселее.

— Я думал, ты сказал, что это — твой любимый бар?

Он поморщился.

— Там нас не очень-то оценили.

— Нас выбросили?

Он нахмурился и поднял руки.

— Может быть.

— Разве ты не говорил, что это место принадлежит твоему кузену?

— Он — дальний родственник, — пожал он плечами и широко улыбнулся. — Кроме того, в новом клубе есть танцы.

Когда он остановил свою машину на стоянке, и я вылез из нее, то искоса взглянул на него.

— Клуб сальсы? Разве это не кубинский танец?

— Это место заполнено очень горячими цыпочками в очень маленькой одежде. Я бы пришел сюда, даже если бы это был клуб вальса. — Он покосился на меня. — Ты ведь умеешь танцевать, не так ли?

— Да. Я умею танцевать польку. И вальс.

Шок на его лице был бесценным.

— Что, без шуток?

— Да. Но также я могу танцевать танго, фокстрот, сальсу, джайв и еще дюжину других стилей. Мы с Бет ходили в танцевальные клубы, как будто это была религия.

— Слава богу. Я думал, нас опять выбросят.

Я рассмеялся.

— Я куплю тебе первое пиво. Местное.

— Да, я знаю, я видел твою зарплату.

Там было абсолютное столпотворение. В клубе было как минимум два огромных девичника и три вечеринки по поводу окончательного развода, в результате чего соотношение женщин и мужчин составляло более двух к одному, и большинство женщин уже находились в стадии «не чувствую боли» еще до того, как мы оказались там.

Меня вытащили на пол две разведенки, свидетельница, три подружки невесты и одна мать пьяная невесты, утащившая меня так быстро, что я даже не успел допить.

Наконец, мне удалось сесть, наблюдая, как ненасытная мать невесты утаскивает на пол Мигеля.

Держа в руке свой Модело Эспесияль, я оглядел забитый танцпол. Больше оголенного тела, чем в нудистской колонии.

Я остановил свой взгляд на том, что бы Леонард назвал «особенно полным и приятным на ощупь», одетым в обтягивающие джинсы. Женщина, по-видимому, с кем-то разговаривала за столом, и сильно согнулась, опираясь на локти, так, чтобы слышать собеседника в этом столпотворении.

Каждый раз, когда она двигалась, я чувствовал, как мое сердце — среди прочего — двигается вместе с ней. Блин, там была отличная задница.

Я все еще был очарован, когда в стол врезался Мигель и сел рядом со мной.

— Ты бы мог предупредить меня, засранец.

— Да, она была активной.

— Эта пума была суперактивной! Она расстегнула мою молнию. Она упомянула, что была в разводе шесть раз. — Он остановился и проследил за моим взглядом. — Черт. Это нормально... — Он замолчал, когда женщина выпрямилась и посмотрела прямо на нас.

Глаза Розы сузились, и она двинулась прямо на нас. Мигель посмотрел на меня и беспомощно поднял руки.

— Эй, подруга, я только что приехал.

Он позаботился о том, чтобы сказать это достаточно громко, дабы Роза могла его услышать, идя к нам.

Должно быть, так оно и было, поскольку она подошла ко мне, игнорируя Мигеля.

— Как думаешь, на что ты смотришь, гребаный извращенец?

Я, наверное, собирался извиниться. Наверное. Но едва я открыл рот, хихикающая женщина в игрушечной фате для новобрачных, которую тащила ее свидетельница, наполовину упала на стол. Я решил, что это именно ее сивдетельница из-за блестящего розового пояса с надписью «Свидетельница». Здесь не тратят время на высшее образование.

Свидетельница схватила меня за руку и потянула.

— Ей нужно станцевать еще с пятью парнями!

Меня подняли на ноги, и я беспомощным жестом показал Розе: «Я вернусь».

Невеста была не так пьяна, как ее подружка, и явно чувствовала себя немного неуютно в игре, а я старался быть джентльменом.

На самом деле я не вернулся к столу в течение еще трех танцев, по очереди перехваченный другой невестой, другой свидетельницей и тем, что оказалось очень красивым трансом, спасшим меня от очередного раунда защиты от пумы. По крайней мере, танец с трансом не был похож на танцы с озабоченным осьминогом.

Я пытался пробиться обратно к столу, не попав в лапы пьяной и распускающей руки матери невесты, когда чья-то рука схватила мою руку, поэтому я устало отступил на танцпол.

— Ты когда-нибудь собирался возвратиться к своему столу? — сердито посмотрела на меня Роза, когда мы начали танец, но меня это не особо беспокоило, и по какой-то причине она не казалась такой уж рассерженной, как несколько минут назад.

— Я пробовал, у меня же там стояло холодное пиво, но сейчас оно, наверное, уже теплое.

— Нет, я его выпила. Я ждала, что ты вернешься и извинишься.

Любое желание извиняться исчезло.

— Чушь собачья. Если бы ты не хотела, чтобы все смотрели на твою задницу, ты бы не стала надевать такие обтягивающие джинсы. И ты, черт возьми, знала, что хвасталась, наклонившись таким образом.

Губы Розы сжались в тонкую линию, а глаза сузились.

— Это было не для тебя, извращенец.

Я пожал плечами:

— Я нигде не увидел знака «зарезервировано» и ты была довольно близко.

Я ожидал, что она взорвется, но она поджала губы и покачала головой, слегка усмехнувшись.

— Мигель говорит, что ты не такой засранец, как я думала. Он сказал, что это все его вина.

— На самом деле меня не связывали и не заставляли пить. — Я сделал паузу, пытаясь вспомнить. — По крайней мере, мне не кажется, что они так сделали, но он мог не изрисовывать меня и бросать голым.

Она улыбнулась.

— На самом деле я не ожидала, что ты вернешься и очистишь рвоту.

— Я бы хотел, чтобы ты мне это сказала. Таскать ведра с похмелья было ужасно.

В общем, это был приятный танец с очень горячей женщиной, и когда песня закончилась, я подумал, что у нас, возможно, появилось приличное перемирие, по крайней мере, сейчас. Я смотрел, как она вернулась к своему столу. Вид точно не стал хуже. Она оглянулась на меня, вероятно, чтобы убедиться, что я смотрю. Затем слегка покачала головой, чуть улыбнулась и произнесла в мою сторону губами:

— Извращенец.

Я подмигнул в ответ, и она закатила глаза, прежде чем сесть за свой столик.

Мигель осмотрел меня на предмет травм.

— Похоже, ты ушел живым.

— Она — твоя двоюродная сестра?

— Да. Она — моя троюродная сестра.

— Что ж, спасибо, что замолвил за меня словечко.

— Я вроде как в долгу перед тобой, чувак.

Я должен был над этим посмеяться.

— Ты вроде как в долгу, засранец.

***

Мне удалось прожить целую неделю без какого-либо хаоса. Возможно, это был для меня новый рекорд, по крайней мере, в последнее время.

Один звонок моему заказчику, шесть твердых рабочих дней и никакого похмелья два воскресенья подряд. Идея «без похмелья» была на удивление приятной, и я подумал, может быть, попытаться делать это почаще?

Для меня это было квалифицировано почти как «жизнь стала хорошей».

Так что, конечно, это не могло продолжаться.

Мы закончили поле раньше, но не настолько рано, чтобы добраться до следующего блока полей, поэтому для разнообразия возвращались до заката.

— Привет, Хосе. Разве это не твой офицер по условно-досрочному освобождению? Вон там, в том ресторане. С блондинкой.

— Да, это он... — И тут я застыл, не веря своим глазам.

— Что? — Мигель отъехал от светофора и направился к выезду.

— Какого хрена? Это — моя бывшая жена. — Я откинулся на сиденье, чтобы получше рассмотреть. Блузка Бет была чересчур расстегнута для дружеского обеда. — Какого хрена она делает с этим засранцем?

Мигель взглянул на меня, затем на секунду вернулся к проталкиванию автобуса через пробку.

— Оставайся на линии.

Он остановился и что-то закричал на резком испанском в заднюю часть автобуса, а бородатый парень встал и двинулся вперед.

Мигель открыл дверь, и я начал вставать.

— Нет, чувак, ты будешь говорить здесь.

— Иисус, мне нужно узнать, что, черт возьми, происходит.

Он ухмыльнулся.

— Совершенно верно, но ты все равно произносишь имя неправильно. Это — Хесус, и он знает, как выглядит твое должностное лицо по условно-досрочному освобождению. — Он пожал плечами. — Ничего не обещаю, но у меня есть двоюродный брат, который здесь работает, может, нам повезет, и мы узнаем, что случилось.

Я хотел сказать, что это, вероятно, было совпадением, но каковы были шансы, что моя великолепная бывшая жена случайно встретит моего отморозка офицера по условно-досрочному освобождению? Я вздохнул:

— Может, она проверяет меня или что-то в этом роде?

Мигель посмотрел на меня, приподняв бровь.

— Может быть. Но... я не знаю, чувак.

Мы выкатились из пробки, и Мигель взглянул на меня в зеркало.

— Я приду к тебе сегодня вечером и дам знать, что узнает Хесус, хорошо.

Я кивнул, меня охватило чувство тошноты.

***

Хесус узнал немногое, но то, что он узнал, действительно расстраивало. Одна из официанток была его двоюродной сестрой, и она нашла их достаточно странной парой, чтобы обратить на них внимание.

Бет вовсю липла к Рыбе, а он чертовски нервничал. Она изо всех сил старалась заставить его что-то сделать, что ему было явно неудобно. Очевидно, она была не против соблазнения. Иисус сказал, что если бы ей понадобилось расстегнуть блузку ниже, то пришлось бы начать с юбки.

— Может быть, она хочет, чтобы он легче вел себя со мной? — Это прозвучало как чертовщина, даже когда я это сказал.

— Ты не можешь быть таким глупым, Хосе. Если бы ему предлагали быть полегче, то ему бы не было так неудобно. У этого человека есть растлители малолетних и осужденные убийцы, с которыми он обращается справедливо. У него репутация довольно крутого человека.

— Откуда ты это знаешь?

— Здесь не так уж мало агентов под прикрытием. У меня есть кузен, который...

Я отмахнулся от него.

— У меня по этому поводу очень плохое предчувствие.

Мигель секунду смотрел на мою столешницу, покрытую шелушащимся линолеумом.

— Ты собираешься расследовать это?

— Да, я просто вытащу несколько штук со своего счета и заплачу за частного сыщика. — Я покачал головой. — Я не могу позволить себе это дерьмо. Черт, я не знаю, есть ли вообще частные сыщики.

Он внезапно усмехнулся и поднял глаза.

— Они тебе не потребуются. У меня есть двоюродная сестра, работающая домработницей в квартире, где живет твоя бывшая.

— Иис... черт возьми, Мигель, сколько у тебя двоюродных братьев и сестер?

— А сколько нам нужно? Мы — везде и невидимы.

— Тебе не нужно этого делать.

Он посмеялся.

— Нет, это круто. Поиграть в детектива, понимаешь? Кроме того, дружище, это то, чем занимаются друзья.

***

Мы направились в небольшой дом на окраине города, где жила его двоюродная сестра Изабель со своим мужем и четырьмя детьми.

Сначала все было хорошо, она подумала, что все это звучит захватывающе и весело. У домработницы-шпионки есть довольно симпатичное кольцо. Это было нормально до тех пор, пока она не спросила, нет ли у меня фотографии Бет?

Изабель посмотрела на фото, присмотрелась, и внезапно, казалось, забыла английский и начала шипеть что-то Мигелю на быстром испанском. Тот факт, что она упомянула, что родилась в Сан-Диего, делало это довольно подозрительным.

— Мигель. Что, черт возьми, происходит?

Он с болью посмотрел на меня.

— Эээ, Хосе... — он неловко замолчал.

— Даже я знаю, что означает «пута», Мигель.

Изабель выпалила:

— У нее есть пара парней, которые все время ее навещают.

— Мы в разводе. Может, мне это и не нравится, но так все устроено. — Я лгал. Хотя за последние несколько месяцев мои чувства и смягчились, для меня это было невыносимо.

Изабель с каменным лицом посмотрела на меня.

— Ты в разводе четыре года?

Во рту пересохло.

— Что ты имеешь в виду?

— Я работаю там четыре года, и к ней все время приходил один парень.

На секунду я почувствовал странное облегчение.

— Этого не может быть она, каждую ночь она была дома.

Она почти беззвучно выдохнула:

— Они приходят в обеденное время. Мне очень жаль. Я уверена, что это она. Худая сука. Потом начал появляться также и второй парень. В разные дни. Может, два года назад.

Мигель вытащил свой сотовый телефон. На нем была фотография Рыбы.

— Этот парень?

Она покачала головой.

— Нет. Я его не знаю. Новичок — крупный блондин, может быть, тяжелоатлет. Долгожитель — худощавый, жилистый парень с темными волосами, все время нервничает.

— Ты, должно быть, шутишь. — Я попытался сесть и оказался на полу задницей, а кухонный стул выскользнул из-под меня. — Этот второй парень похож на Алана Вурхиза. Он работает с ней в бухгалтерии. Черт.

Изабель печально посмотрела на меня.

— Ты не подозревал?

— Откуда мне было знать? Ее офис находится всего в пяти минутах ходьбы от квартиры. Мой офис был почти в сорока минутах езды с хорошей загруженностью дорог.

Мигель протянул руку и схватил меня за плечо.

— Ты же не собираешься делать что-то безумное? Не пойдешь за ними, так ты нарушишь свое условно-досрочное освобождение?

Я медленно покачал головой.

— Бля. Идти за ними? Мои тренировки по боевым искусствам полностью состоят из хождения по паутине и посещения театра кунг-фу. Я мог бы потратить, может быть, пять минут рабочего времени, и это все равно ничего не даст. Я не нарушал никаких законов, а теперь ничего не могу с этим поделать.

Мигель пожал плечами. Он знал, что я прав.

***

Я ожидал, что Рыба появится с еще более нелепыми требованиями, но он этого не сделал, и через две недели я уже начал думать, что все это кончилось. Пока Мигелю не позвонили по мобильному, когда мы уже подъезжали к городской черте на выезде. Он резко пересек три полосы движения и побил рекорды наземной скорости, вернувшись в парк трейлеров.

Вместо того чтобы остановиться у ворот, он остановился прямо перед моим трейлером.

Перед моим трейлером, скрестив руки, стояла Роза в своем великолепном тонком розовом халате, с ненавистью глядя на Рыбу. Леонард и Мейси словно заколдованные наблюдали.

Я еще не сошел со ступенек с автобуса, как Роза переключила свое внимание на меня.

— Ты разрешал этому засранцу заходить в свой трейлер? Он зашел в него, как только отъехал автобус.

— Это — долбаное условие условно-досрочного освобождения. — сердито посмотрел на нее Рыба, потом на меня. — Ты же не ожидаешь конфиденциальности. Ты это знаешь.

— Да, но это не неофициальное посещение. В этом случае у тебя должны быть разумные подозрения. В противном случае это — розыск с целью преследования. — По позвоночнику прокатилось дурное предчувствие. — И я внимательно прочитал условия. Я могу потребовать, чтобы тебя сопровождал другой сотрудник правоохранительных органов.

Его губа дернулась.

— Это для условно-досрочно освобожденных женщин, которые хотят, чтобы присутствовала женщина-офицер.

— Там говорится не об этом, засранец. Там говорится просто, что я могу его затребовать. — Я решил бросить одну бомбу, которая у меня была. — Чего, по словам Бет, она хотела?

Он моргнул, и его лицо посерело.

— Бля. Этого мне не надо.

Он повернулся и пошел обратно к своей машине. Я внимательно следил за ним.

— Что, черт возьми, происходит, Рыба?

Он открыл дверь и посмотрел на меня через плечо, он постарел лет на пятьдесят за эти двадцать шагов.

— Какого хрена я могу знать?

Он захлопнул дверь и завел машину. Затем он, казалось, о чем-то подумал, опустил окно и выдохнул со вздохом очень старого человека.

— У меня слишком много дел. Я передаю тебя Андерсону в качестве твоего уполномоченного. Я не хочу в этом участвовать.

— Участвовать в чем, черт возьми?

Он что-то швырнул мне в окно и пристально посмотрел на меня.

— Твоя бывшая жена хочет, чтобы ты снова оказался за решеткой. Следи за своей долбаной спиной. Она готова на все.

Он уехал,

а я смотрел ему вслед, пока не подошел Леонард, наклонился и поднял сверток из грязи у моих ног.

Он поднял его и осмотрел. Я впервые заметил, что на нем был один из ситцевых халатов Мейси. Голубой с розочками повсюду.

— Окси. В четырех пакетах. Наверное, двадцать таблеток. Это будет квалифицироваться как распространение.

Позади него Мигель молча покачал головой.

Я на секунду закрыл глаза.

— Блядь.

Ко мне подошла Роза, намного ближе, чем я ожидал. Я почувствовал аромат нежных духов тропических цветов. Она смотрела, как вдалеке исчезает его машина.

— Он собирался подкинуть это в твой трейлер.

Я медленно кивнул. Я даже не был уверен, что могу говорить.

— Тебя бы вернули в тюрьму.

Я снова кивнул. При этом, в настоящую тюрьму. Я отбыл шесть месяцев в качестве федерального заключенного в тюрьме, но если вернусь, то попаду в настоящую тюрьму с настоящими тюремными бандами. Здесь это означало в основном Нортенос и Суренос. Я вздрогнул.

Роза рефлекторно схватила меня за руку.

— С тобой все нормально?

— На самом деле, нет.

— Почему твоя бывшая хочет, чтобы ты оказался в тюрьме? Ты не преследуешь ее или что-то в этом роде?

— У меня даже машины нет. Практически везде меня возит Мигель. Как, черт возьми, я могу ее преследовать? — Почему-то тот факт, что Роза все еще держит меня за руку, казалось, помог мне сосредоточиться. — Что-то происходит, но у меня нет сценария. Мы — в разводе, она забрала все, и меня не было рядом с ней. — Я глубоко вздохнул и рассказал ей, как мы развелись, а меня условно-досрочно освободили.

Роза выглядела столь же озадаченной, как и я.

— Она пыталась трахнуть того парня, чтобы посадить тебя в тюрьму?

— Похоже на то.

— Она, должно быть, действительно тебя ненавидит.

— Я ничего не делал, это она ебалась на стороне, а я тогда даже не знал этого.

Пухлые губы Розы изогнулись в очень привлекательную форму.

— Тебе и не нужно было ничего делать. Она могла обвинить тебя в том, что сделала сама. Женщина, понимаешь? — Эти большие карие глаза на секунду посмотрели на меня. — Он прав, тебе нужно следить за своей спиной. Она так сильно тебя ненавидит, что теперь не остановится.

Я внезапно почувствовал себя измученным. Мысль о том, что Бет может меня ненавидеть, вызывала отвращение. Я посмотрел на Мигеля.

— У тебя нет кузена в Башнях Бергмана? Там работает Бет.

Он ухмыльнулся.

— Что я могу сказать, чувак, мы — везде. Также я скажу Изабель, чтобы она фотографировала всех посетителей, которые бывают у нее дома.

Мейси, подозрительно одетая в комбинезон Леонарда — и только в его комбинезон — прикрыла глаза, всматриваясь в исчезающую точку машины Рыбы.

— Мы с Леонардом будем присматривать за твоим трейлером, но ты, возможно, захочешь установить защелку с замком.

Я почувствовал, как Роза отпустила меня, и повернулся к ней.

— Это ты позвонила Мигелю?

Она кивнула.

— Ты спасла мою задницу.

На мгновение она выглядела нервно неуверенной, а затем изобразила уверенную ухмылку.

— Ты проводишь все свое время, глядя на мою задницу, и я решила, что для разнообразия могу посмотреть на твою.

Мигель закатил глаза.

— Твоя чертовски намного интереснее, нежели его.

Роза на мгновение посмотрела в небо.

— Боже, я на это надеюсь. Если это не так, то я провожу слишком много времени зря в спортзале на работе, формируя эту плохую девочку. — Она подмигнула мне и хлопнула себя по заднице, интригующе подпрыгнув.

Я моргнул, затем снова перевел взгляд на нее.

— Где ты вообще работаешь?

— Медицинский центр Крестридж. Я — лицензированная медицинская сестра. Плата невелика, но зато хорошая страховка, понимаешь?

Я откинулся назад и притворился, что изучаю ее задницу. Ладно, на самом деле я притворялся, что притворился.

— И, очевидно, там и впрямь отличный тренажерный зал.

Она улыбнулась мне самодовольной улыбкой и слегка качнулась.

— Черт возьми.

Мигель посмотрел на автобус.

— Хосе, нас ждет поле помидоров.

Я кивнул.

— Да. Еще раз спасибо, Роза, я серьезно, ты спасла меня.

— Я рада, что смогла помочь. Дай мне знать, что происходит, хорошо? — Она повернулась и пошла к своему трейлеру, не заботясь придерживать халат, чтобы игривые ветры Санта-Анны не давали мельком увидеть эту идеальную попу.

— Ух, ты, — пробормотала Мейси, почесывая себя через расстегнутую боковую прорезь комбинезона, обнажая большую часть голого тела. — Вымакай это печеньем.

Леонард закатил глаза:

— Бога ради, она вдвое моложе тебя.

Мейси мрачно ухмыльнулась:

— Да, она такая.

— Извращенка.

— Ага.