В тот вечер ее угостили креветочным этоффи, и Линда жадно наблюдала за ее реакцией, пока та ела.

— О, Линда, вы с Джоном чересчур хорошо меня кормите! — Линда приподняла бровь, уловив едва уловимую фамильярность, с которой мать произнесла его имя, и усмехнулась. Она снова собрала тарелки и спустилась вниз.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Барбара? — заботливо спросил Джон.

Барбара мысленно усмехнулась, вспомнив его реакцию, когда он увидел ее с макияжем. Во время еды она раз за разом ловила на себе его пристальный взгляд. Было приятно, что она, по крайней мере, заинтересовала его.

— Да, Джон, я в порядке. Я слышала сегодня работу электроинструментов, поэтому предполагаю, что ты заканчиваешь свои проекты.

— Я почти закончил с внутренними проектами, и теперь у тебя будет тишина и покой, Барбара.

— Я не могу дождаться, когда увижу нижний этаж, Линда не дает мне никаких подсказок о том, что ты делаешь! — пожаловалась Барбара.

Джон рассмеялся и сказал:

— Еще пара дней, и ты будешь достаточно здорова, чтобы спуститься вниз и увидеть все своими глазами.

— Джон, ты не сказал мне, откуда так много знаешь о лечении моих ран.

— Барбара, давай оставим это для обсуждения в другой раз. Есть кое-что более важное, о чем нам нужно поговорить. Когда я привез тебя домой, Линда, как ты знаешь, ввела меня в курс дела. Я заметил разбросанные по полу бумаги о разводе, поднял их и прочитал. Ты должна знать, что Ричард собирается забрать все, что у тебя есть, включая единоличную опеку над Линдой.

Новость встревожила Барбару:

— Джон, я не могу потерять Линду! Она — вся моя жизнь! Я знаю, что потеряю дом. Я знаю, что он — собственность общины, и Ричард имеет право на половину нашей совместной собственности. Я даже не могу попытаться выкупить его долю в доме, который в последний раз оценивался в четыре миллиона долларов. Я не могу накопить два миллиона долларов на зарплату учителя! Этот дом принадлежал моей семье в течение шести поколений, и я надеялась, что Линда будет седьмым!

— Первое, что необходимо сделать, — это то, что ты должна подать ответ на заявление о разводе. В этом штате у тебя есть двадцать дней с момента получения бумаг до подачи ответа. Часы тикают, Барбара. С твоего разрешения, я бы предложил тебе воспользоваться юридической фирмой, которой пользуюсь я. Я уже поговорил с начальником их отдела по семейному праву и объяснил твою ситуацию. Завтра она ждет твоего звонка. Если ты не почувствуешь себя комфортно с ней или с фирмой, тогда начинай обзвон, пока не найдешь кого-то, кому доверяешь, и не попросишь их написать ответ от твоего имени. Но вот что я тебе обещаю: ты ни за что не потеряешь этот дом, и я сделаю все что в моих силах, чтобы ты получила опеку над Линдой.

Почувствовав твердую решимость в его голосе, Барбара сжала его в объятиях и заплакала. Джон обнимал ее, в то время как она плакала, и смотрел во встревоженное лицо Линды, не сводя с нее глаз, пока та не ускользнула, незамеченная матерью.

***

К следующему вечеру Барбара была в лучшем расположении духа. Она позвонила Веронике Старр, адвокату, которого рекомендовал Джон, и ее немедленно соединили.

— Миссис Ловетт, я ждала вашего звонка, позвольте представиться и рассказать вам, как долго я занимаюсь юридической практикой и что я намерена сделать для вас, если вы примете мои услуги и услуги моей фирмы.

Следующие полчаса адвокат рассказывала ей о своей квалификации. Она объяснила, что является партнером в самой крупной, влиятельной и имеющей политические связи фирме в штате.

Она дала ей реалистичный анализ того, что, по ее мнению, произойдет при разводе. Она объяснила, что знает, что в настоящее время Барбара физически не в состоянии явиться к ней в офис, но она готова встретиться с Барбарой у нее дома, когда ей будет удобно. Кроме того, с Барбарой должен встретиться ее помощник, чтобы начать подготовку к разводу.

Барбара была поражена основательностью и сочувствием, которые проявила к ней Вероника Старр.

— У меня есть вопрос, мисс Старр. Во что мне это обойдется? — Барбара приготовилась к чудовищной сумме, которую собирался выставить ее адвокат.

— Миссис Ловетт, об оплате уже позаботились, вы не будете должны нам ни пенни!

Барбара снова подумала о том, как много она должна Джону.

— Миссис Ловетт, что вы решили?

— Мисс Старр, начинайте составлять ответ и большое вам спасибо за помощь.

— Подождите секунду, миссис Ловетт, — она переключилась на кого-то еще: — Билл, продолжай и подготовь ответ от имени миссис Ловетт, — затем снова вернулась к ней: — Миссис Ловетт, ваш ответ только что был отправлен. Я дам вам прямой телефон моего секретаря. Позвоните ей, когда будете готовы к тому, что мы приедем к вам в гости, или когда захотите организовать свой визит в офис. Я также поручила ей дать вам номер моего мобильного телефона. Звоните мне круглые сутки все дни недели, если у вас появятся какие-либо вопросы или проблемы.

Прокручивая в голове разговор с адвокатом, Барбара почувствовала, как с ее плеч свалилась огромная тяжесть. Через несколько минут раздался звонок в дверь, и вскоре наверх поднялась Линда.

— Мама, внизу курьер, говорит, что привез тебе кое-какие документы на подпись.

Барбара посмотрела на них и заметила, что это был письменный контракт на то, чтобы ее интересы представляла мисс Старр. Она была поражена тем, как быстро и эффективно ее адвокат представляла ее интересы. Она подписала бумаги, а затем откинулась на спинку кресла и расслабилась.

***

В тот вечер, после порции острого супа из стручков бамии, Линда извинилась, сказав, что хочет навестить свою подругу Беверли. Когда Линда спускалась вниз, Джон и Барбара смотрели ей вслед.

— Ты должна гордиться собой, Барбара. Ты воспитала совершенно необыкновенную дочь, — сделал ей комплимент Джон.

— Думаю, я должна сказать большое спасибо тебе, Джон. Она так изменилась, и теперь я знаю, что у меня остается совсем не много времени, прежде чем она начнет жить своей собственной жизнью. Теперь она заговорила о том, чтобы поступить в медицинский колледж. Шесть месяцев назад единственное, что у нее было на уме, — это мальчики и одежда! — покачала головой Барбара, все еще не веря в происходящее.

— Никогда не знаешь, как люди отреагируют на кризис, Барбара. Для некоторых людей, когда их дела обстоят в абсолютном худшем состоянии, сами они находятся в абсолютном лучшем. — Барбару встревожил отсутствующий взгляд Джона, когда он произнес это замечание. Она быстро решила сменить тему.

— Я пошла дальше и наняла мисс Старр, чтобы та представляла меня. Ты был прав насчет нее, и я чувствую себя уверенно, когда она представляет меня. Она рассказала мне и о плохом, и о хорошем. Она дала мне понять, что, учитывая первый ход Ричарда, я должна ожидать, что это будет долгое дело. Она сказала, что оно будет болезненным и дорогим.

— Это подводит меня к следующему пункту: я знаю, ты говорил, что я тебе ничего не должна, но я не могу позволить тебе разориться, заботясь обо мне. Ради Бога, ты даже не работаешь и ездишь на грузовике пятидесятилетней давности! Я знаю, ты пообещал мне, что я не потеряю свой дом, и я не знаю, как тебе удалось заставить мисс Старр сказать то же самое, но реальность такова, что он — является общественной собственности, а у нас с Ричардом не было брачного соглашения во время моего брака. Я унаследовала дом пять лет назад, он получит половину его стоимости, и если не случится чуда, я его потеряю!

— Он будет продан, и тогда у меня останется около двух миллионов долларов до уплаты налогов. После этого я верну тебе каждый цент, который ты потратил на нас. Я возмещу тебе все дорогостоящие судебные издержки, которые будет взимать мисс Старр. Тогда же я заплачу за медицинский колледж для Линды. После этого я буду работать до тех пор, пока не получу свою учительскую пенсию и не буду жить остаток своей жизни на нее. И знаешь, я не против, если только это не причинит вреда Линде.

Джон сидел неподвижно, в то время как Барбара произносила свою пламенную тираду.

— Что ж, Барбара, похоже, я не могу убедить тебя в своем обещании, так что, давай просто подождем и посмотрим, чем все это закончится.

Он вздохнул и встал со стула, чтобы подойти к ее кровати.

— Мне необходимо слегка надавить на твои раны, чтобы посмотреть, каков прогресс. Я хочу, чтобы ты описала дискомфорт по шкале от одного до десяти, где десять — самая серьезная боль.

Пока он исследовал каждую точку, Барбара соотносила ее с числовым значением. Закончив, он сказал, что еще одного дня постельного режима должно хватить, после чего она сможет совершать ограниченные походы вниз.

— Я почти боюсь спускаться, — пошутила Барбара.

Джон поддразнил в ответ:

— Я не так уж плох!

Он встал, чтобы выйти, и пожелал ей спокойной ночи. Когда Барбара готовилась ко сну, мысль о потере дома вновь поселилась в ее голове. Возможно, ей следует просто лелеять каждый оставшийся день, проведенный здесь, подумала она, закрывая глаза.

***

— Итак, мам, ты готова?

Барбара оглядела весь нижний этаж: несмотря на весь шум, что Джон Дюпре производил в течение целой недели, он определенно не выглядел так, будто что-то изменилось. Линда подошла к стене, где находился бездействоваший ранее диммерный выключатель, потянулась и включила его. Внезапно комната озарилась искрящимся светом хрустальной люстры, которую Барбара в последний раз видела работающей, когда ребенком навещала бабушку с дедушкой. Вид комнаты, освещенной прекрасным светом, начал пробуждать приятные воспоминания о гораздо более простых временах.

Барбара обошла комнату вокруг, все время глядя на люстру и прикрывая рот руками. Она вспомнила, как бабушка с дедушкой говорили ей, что в ней испортилась электропроводка, когда однажды она пришла, и та не работала. Все эти годы она висела на потолке бессильная, но величественная.

Когда ее родители переехали в дом, ее отец получил смету на ремонт, и было сочтено слишком дорогим сдирать штукатурку и заменять неработающую скрытую проводку, а затем заново штукатурить и красить комнату.

— Тебе нравится, мама? Мистер Дюпре протянул к светильнику новый электрический кабель, чтобы не повредить стену. Затем мы сняли хрустальные подвески и замочили их в белом уксусе. Смотри, как сверкает вся комната! — воскликнула Линда. — Он сказал, что заменил реостат, который управляет диммером, чтобы можно было менять интенсивность света. А теперь посмотри на пол, помнишь, как на дереве были все эти пятна потертостей? Мистер Дюпре взял напрокат шлифовальный станок и отшлифовал весь первый этаж, а затем заново покрасил пол. Я была удивлена, что ты так ничего и не унюхала!

Теперь, когда Линда обратила на это ее внимание, Барбара посмотрела на чистый, равномерно покрашенный и отлакированный пол, в котором отражалась люстра. Она подумала, сколько труда ушло на то, чтобы сделать пол таким красивым.

Это не остановило Линду:

— Иди сюда, мама. Помнишь, как заклинило эти застекленные двери? — Линда без труда открыла их. — Мистер Дюпре сказал, что за эти годы дом осел, что и заклинило их. Он снял их и сказал, что снова сделает проем «квадратным», что бы это ни значило. Во всяком случае, теперь они работают, и нам не нужно ходить вокруг, чтобы добраться до этих комнат!

— А теперь иди сюда, — скомандовала Линда, ведя ее к тому, что когда-то было лестницей в подвал.

— Будь осторожна, Линда, не упади! — крикнула Барбара, чтобы та отошла подальше от подвала.

Вместо этого Линда беспечно спустилась по новой лестнице.

— Я тут нашла самые точные сведения о нашей семье! Только подумать, они были здесь все это время, а мы об этом и не знали!

Барбара должна была признать, что поражена переменами, не изменившими эстетику дома. Она с нетерпением ждала возможности присоединиться к дочери в исследовательской экспедиции в подвал, но к этому моменту она была на ногах уже достаточно долго, чтобы те начали беспокоить ее, и она сказала об этом Линде. Линда ответила, что они могут отдохнуть на крыльце, где в переднем дворе работал мистер Дюпре.

Линда вывела ее на крыльцо, где Джон Дюпре без рубашки размахивал тяжелой кувалдой, разбивая оставшийся кирпичный фундамент того, что когда-то было кованой оградой дома. Вандалы два Хеллоуина назад обнаружили ржавый хрупкий забор с крошащимися кирпичами и раствором и вырвали его из фундамента.

Барбара и Ричард получили смету на замену забора, но страховое агентство домовладельцев отказалось от ценника в тридцать тысяч долларов. Ричард согласился на четыре тысячи, и забор был убран.

— Мистер Дюпре собирается заменить забор. Он сказал, что сделает шаблон и вырежет по нему предварительно откованное железо со скосом там, где соединяются железные стержни, затем сварит стержни, отшлифует острые края и покрасит секции черной эмалью. Он сказал, что нам требуется решить, какое украшение мы хотим на верхушке вертикальных стержней.

Барбара продолжала восхищаться телосложением Джона Дюпре, пока тот работал. Его тело напомнило ей все старые плакаты Брюса Ли о кунг-фу, столько взрывной силы было в худом жилистом теле. Она нахмурилась, заметив три шрама в форме паутины, портивших его бледно-белый торс.

«Интересно, как это случилось?» — подумала она.

Наконец, он заметил зрительниц и поспешно надел футболку.

— Доброе утро, дамы, — направился он к ним.

— Доброе утро, мистер Дюпре! — ответила Линда. — Я тут показываю маме вашу работу. Садитесь, я принесу вам лимонада! — Когда она ушла на кухню, Джон Дюпре сел на тенистое крыльцо и вытер пот со лба, потом улыбнулся Барбаре и сказал:

— Последний проект.

Когда появилась Линда с кувшином и наполненными кубиками льда стаканами, Джон налил полный стакан и протянул его Барбаре, потом Линде, потом себе. Барбара наблюдала, как Джон с удовольствием потягивает терпкий напиток.

— Я смогу закончить это до праздника.

Это напомнило Барбаре, как близок был Джон к тому, чтобы превратиться в отшельника.

— Мистер Дюпре, почему вы прячетесь во время празднования четвертого июля? — спросила Линда.

Барбара была поражена тем, как Джон, когда Линда задала этот вопрос, казалось, постарел на тридцать лет. Невероятная печаль и боль заиграли на его лице. Он молчал, и Барбара подумала, что он не будет отвечать на вопрос.

— Мисс Линда... сегодня я не готов сказать тебе это.

Непринужденный соседский разговор завис в неловком молчании, и Джон Дюпре, извинившись, направился к своему дому.

— Я не хотела его расстраивать, мама! — воскликнула Линда.

— Все в порядке, детка, позже ты сможешь извиниться перед ним.

На самом деле они не видели его до конца недели. Словно нарочно, в доме Барбары появилось историческое общество Уоррентона и начало украшать его к празднику. Барбару так и подмывало последовать примеру Джона Дюпре, но в последнюю минуту она склонилась перед Обществом. «Так неудобно отказывать им в самый последний момент, я могу потерять мужество», — подумала Барбара.

Затем наступило четвертое, и опять дом Джона Дюпре стоял молчаливый и безмолвный, в то время как нация праздновала свой день рождения. Члены Общества явились в полном составе, чтобы воспользоваться гостеприимством Барбары и Линды. Барбара суетилась вокруг, пытаясь удовлетворить просьбу одной из пожилых дам о подушке, чтобы подложить ей под спину, когда она буквально столкнулась с Ричардом Ловеттом.

Ошеломленная Барбара спросила:

— Ричард, что ты здесь делаешь?

— Раз уж ты натравила на меня свою адвокатскую контору, — прорычал он, — я решил взять с собой свою невесту, чтобы посмотреть дом, в котором она будет жить! Ким, это — моя сука-жена Линда!

Брюнетка с самодовольной улыбкой подошла к Ричарду и небрежно обняла его. Барбара узнала в ней женщину, что весело смотрела на нее, беспомощно лежащую на обочине шоссе.

— Мне будет так весело делать ремонт в этом доме, — насмешливо сказала она Барбаре. — Ты, наверное, знаешь мою мать, она — президент Уоррентонского исторического общества. Она уже много лет жалуется на то, как Общество нуждается в том, чтобы получить контроль над этими поместьями. Как только он будет выставлен на аукцион после твоего развода, мы с Ричардом его выкупим! — Эта наглая дерзость лишила Барбару дара речи, когда внезапно ее внимание сосредоточилось на большом золотом медальоне, который Ким носила на шее.

Она сузила глаза до щелочек и спросила незваную гостью:

— Откуда у тебя этот медальон?

Неожиданный вопрос сбил Ким с толку.

— Мне его подарила моя мать много лет назад.

Без предупреждения Барбара схватила медальон и сорвала его с цепочки испуганной женщины.

— Ты, чертова сука, я отдам тебя под арест за побои и кражу имущества! — крикнула Ким.

— Послушай, шлюха, пять лет назад, когда мы принимали твое драгоценное Общество, этот медальон был украден из этого дома. Он принадлежал моей матери, и, очевидно, твоя жалкая сука-мать украла его. Тогда был составлен полицейский отчет, а также страховой отчет домовладельца с цветными фотографиями этого медальона, включая фотографии вот этого!

Барбара нажала на скрытую кнопку, чтобы показать внутри медальона черно-белую фотографию Барбары и ее матери, празднующих одну из побед Барбары в качестве звезды трека.

— Это — фотография меня и моей матери, Эллисон Феррел. Если тебе этого недостаточно, то на медальоне выгравировано ее полное имя. Мой отец подарил его моей матери, когда я родилась. На медальоне также выгравирована дата моего рождения. Так что, звони в полицию, если хочешь, потому что единственный, кого тут арестуют, — это твою жалкую хуесосную задницу! А теперь я хочу, чтобы ты убралась с моей территории! На самом деле, я хочу, чтобы все вы, жалкие сучки, убрались из моей собственности сию же гребаную минуту!

Последовал смерч активности, когда члены Общества были бесцеремонно изгнаны с территории. Барбара помогла им, выбросив их вещи с лужайки на улицу перед аплодирующей толпой.

Барбара стояла, тяжело дыша, перед толпой, глядя прямо в потрясенное лицо своего отчужденного мужа, и сказала:

— Пусть это будет предупреждением, это последнее, что ты когда-либо украл у меня, Ричард Ловетт!

Она вошла внутрь и набрала номер на быстром наборе.

— Здравствуйте, мисс Старр, это — Барбара Феррел, с этого момента я использую свою девичью фамилию. Я просто хотела дать вам знать, что вы скоро отработаете свое содержание.

Она объяснила весь сценарий, и ее адвокат перешла в режим контроля ущерба, позвонила прокурору в Уоррентон и рассказала ему все подробности спора.

Она закончила разговор так:

— Теперь я уверена, что президент Уоррентонского исторического общества придет к вам и скажет, что это Эллисон Феррелл подарила ей медальон в качестве сувенира. Вам нужно напомнить себе, что миссис Феррел умерла пять лет назад. Медальон записан и сфотографирован в завещательных документах ее имения. В страховом полисе домовладельца Ловетта после смерти миссис Феррелл есть список и фотография медальона. Кроме того, в полицейском отчете также есть фотография. Так, как же миссис Феррел передала ей подарок, после того как умерла?

Как оказалось, прокурор и впрямь встречался с президентом Исторического общества, шефом полиции, мэром, их женами, Ричардом Ловеттом и его невестой.

Все они кричали, требуя голову Барбары Ловетт, поскольку медальон был подарком от Эллисон Феррел. Прокурор сказал, что он изучит этот вопрос и определит, оправданы ли уголовные обвинения. Когда они ушли, он мысленно вознес благодарственную молитву своей однокурснице Веронике Старр, что избежал этой ловушки.

Пятого июля в доме Барбары появилось множество записок и открыток от доброжелателей, благодаривших ее за то, что она выступила против Общества.

Там же лежал пакет с адресованной ей карточкой. Она открыла его и обнаружила новую пару кроссовок Nеw Bаlаncе ее размера и несколько пар толстых спортивных носков. Еще там было несколько пар спортивных шорт и рубашек. На конверте было написано: «Поздравляю с Днем Независимости», на маленькой открытке было написано: «все надо в меру».

Одно из того, что она решила сделать, чтобы отпраздновать, — это двинуться вперед и запланировать вынуть физраствор из своей груди, что она засунула туда по приказу Ричарда.

В тот день, когда ей сделали операцию, она пришла домой и обнаружила, что ее кованая железная ограда смонтирована, в комплекте с оригинальными украшениями. Она уже почти жалела, что не попросила Джона починить теплицу своей матери.

Когда она вышла на задний двор, то обнаружила, что теплица полностью восстановлена и снабжена новыми приспособлениями и инструментами. Она решила, что как только снимет компрессионный бюстгальтер и пройдет две недели восстановительного периода, она начнет сажать орхидеи.

Джон приходил каждый день, чтобы проведать ее, и каждый раз приносил ей в подарок орхидею в горшке. После того как он показывал ее ей, он шел и заново высаживал орхидею в ее теплице. Каждый день это был другой сорт. Когда, наконец, закончился период восстановления, она пошла в оранжерею, чтобы обнаружить, что на каждую из тех, что он показывал ей, было три, которых он не показывал.

Вся оранжерея была заполнена живыми трепещущими орхидеями. Она порывисто обняла его и почти пожалела, что пришлось отодвинуться. Она поняла, что уже давно не была с мужчиной.

Будет ли Джон заинтересован в том, чтобы стать другом с привилегиями? Захочет ли она? Возможно, ей действительно требовалось подумать, прежде чем сказать об этом Джону. Потому что, как бы ни рассматривать, это изменит ход игры. И как это повлияет на ее развод? Воспользуется ли Ричард этой информацией, чтобы изобразить Барбару шлюхой в их битве за опеку? Да, черт возьми, он так и сделает! Это само по себе делало такую идею очень плохой.

Все что понял Джо — это что в одну минуту его обнимала прекрасная дама, а в следующую она замерла в его объятиях и оттолкнула. Он понятия не имел, что натворил. Могла ли она почувствовать его мгновенную эрекцию, когда обнимала его? Должна была! Как он может извиниться за это? Он стал очень несчастен.

***

Тем временем дело о разводе стало радиоактивным. После того как Барбара поставила Ричарда и Общество в неловкое положение, они поклялись вырвать из нее все до последнего цента. Они подавали показания за показаниями, чтобы увеличить судебные издержки. Была нанята целая армия квалифицированных свидетелей, а это означало, что адвокатская контора Барбары была вынуждена тоже нанять целую армию экспертов. Из-за этого судебное разбирательство значительно затянулось.

Они даже пытались уволить Барбару с преподавательской работы, но быстрый звонок ее адвоката в школьный округ остановил это. Все это превратилось для Барбары в стресс, хотя ее адвокат продолжал говорить, чтобы она не беспокоилась, так как за это платят.

Барбара снова стала бегать, на этот раз медленно и осторожно. Первая пробежка была только до конца квартала и обратно. Было почти нелепо думать обо всех разминках и растяжках, которые она делала, чтобы пробежать такую короткую дистанцию, но Барбара решила на этот раз быть дисциплинированной. Следующий забег был на сто метров дальше. А третий прибавил еще сто метров. До конца первой недели она продолжала прибавлять по сто метров в день.

На второй неделе она пробегала только ту дистанцию, что преодолела к седьмому дню. Так что, всю вторую неделю она адаптировалась к этому расстоянию. В первый день третьей недели она опять прибавила сто метров. Каждый день третьей недели она добавляла по столько же. На четвертой неделе делала акклиматизационные пробежки. Так оно и шло, нечетные недели были приращениями, четные — акклиматизацией.

Это было нелегко для Барбары, потребовалось некоторое время, чтобы прошла боль, а Линда с Джоном заботились о том, чтобы убедиться, что она не переусердствует. Но она придерживалась своего плана и продолжала бегать. Когда она взвесилась и увидела, что сбросила свой первый килограмм, то была на седьмом небе, но знала, что по мере того как жир превращается в мышцы, она на некоторое время даже наберет вес, но не позволит этому себя обескуражить.

Каждый вечер Линда и Джон поддерживали ее дух, восхваляя ее усилия. Она неохотно спросила их, не могут ли они переключить ее питание на более легкую пищу, чтобы сократить потребление калорий. Они немедленно подчинились и в знак солидарности ели то же, что и Барбара. Линда предложила, чтобы они с Джоном тоже присоединились к ней на пробежках, но Джон отклонил эту идею.

— Я думаю, что твоя мать предпочитает бегать в одиночестве, кроме того, я не смогу угнаться ни за кем из вас.

Поэтому Барбара продолжала бегать одна, а дни шли за днями, и жара от развода становилась все сильнее, а пробежки — все холоднее.

Прошли январь, февраль, март, а Барбара все продолжала бегать, к этому времени она уже достигла границы города в качестве своего поворотного пункта. Когда наступил апрель, на улице потеплело, и Барбара начала сбрасывать свою спортивную одежду для холодной погоды. Она начала замечать, что теперь во время каждой пробежки, в отдалении за ней следовал пикап «Шевроле» 1965 года, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Она никогда не говорила об этом с Джоном.

Затем наступил май, и она удлинила приращения, к этому времени ее волосы потеряли все остатки прежнего светлого отбеливателя и для каждой пробежки завязывались в конский хвост. Ее выносливость увеличилась, в то время как размеры уменьшились. Кроссовки были хорошо разношены и не вызывали никаких проблем.

Теперь ее поворотный пункт был там, где она упала в прошлом июне. Она думала об этом как о личной победе, каждый раз, когда попадала в это место, и поворачивала. Ее опекун по-прежнему следовал за ней.

К последней неделе мая она была одета в тонкую рубашку, скрывавшую ее груди, бывшие в форме чашки, шорты для бега, открывавшие ее мускулистые подтянутые ноги, носки и кроссовки — вот как она была одета, когда начались неприятности.

Мимо нее проехала машина, полная молодых людей, которые сигналили и махали ей. Она не обращала на них внимания, так же как и на дальнобойщиков, которые отрывались со своими воздушными клаксонами. Но этот автомобиль сделал резкий разворот на шоссе и помчался к ней. Барбара начала нервничать, когда автомобиль, остановившись перед ней, преградил ей путь.

— Эй, детка, не хочешь повеселиться? — спросил водитель.

— Конечно, она хочет на вечеринку, — сказал один из пассажиров, протягивая руку, чтобы схватить ее. Она увернулась от его хватки и начала пятиться.

— О, детка, не будь такой! — воскликнул другой пассажир, схватив ее за руку и притянув к себе. Она начала сопротивляться, что только рассмешило ее похитителя.

Потом она увидела, как из машины вышел Джон Дюпре и быстро направился к ней. Увидев его лицо, она вздрогнула, потому что не увидела ничего, что напоминало бы ей о Джоне Дюпре, которого она знала.

— Эй, парень, убирайся отсюда к чертовой матери! Никто тебя не приглашал!

Джон проигнорировал его, продолжая идти к Барбаре. Один из пассажиров, намного крупнее Джона, двинулся, чтобы помешать ему. В мгновение ока Джон ударил его три раза, и молодой человек рухнул на землю. Это заставило водителя и еще одного пассажира наброситься на Джона. Шквалом движений Джон быстро вырубил их и продолжил путь к Барбаре. Пассажир, державший Барбару, сунул руку в карман, и Барбара услышала щелчок выкидного ножа, когда выщелкнулось лезвие.

Джон по-прежнему не выказывал страха, остановившись перед мужчиной.

Голосом, которого Барбара никогда раньше не слышала, Джон сказал молодому человеку, что он собирается сделать с человеком, напавшим на его женщину. Джон пообещал ему, что возмездие будет суровым, долгим и окончательным, холодно глядя на молодого человека.

У того оставалась одна и только одна возможность уйти живым, это — отпустить Барбару и уматывать, в противном случае мать молодого человека будет оплакивать смерть своего сына.

Мужчина тут же отпустил Барбару, бросил нож и побежал по дороге. Джон обнимал Барбару, пока та плакала, потом проводил ее до своего грузовика и отвез домой.

Это не удержало ее от бега, так как она знала, что Джон будет где-то рядом, защищая ее. Она больше никогда не видела молодых людей, пытавшихся напасть на нее. Так что, опять же, единственным отвлечением были случайные гудки, когда мимо проезжали машины.

Во время одной из вечерних пробежек она попала на пустынный участок шоссе, окруженный открытыми полями. Она вдруг остановилась, увидев, как из леса вышел величественный лось и побрел к ближайшему пруду за водой. Пока смотрела, она заметила, что подъехал Джон посмотреть, что случилось. Он подошел к ней и встал позади, в то время как они оба молча смотрели, как животное пьет.

Затем из леса вышло стадо самок лосей, и самец, удовлетворив одну потребность, отправился удовлетворять другую, более первобытную. Они продолжали наблюдать, как большой рогатый лось мощно взбирается на каждую лань из своего стада, стремясь передать свое наследие потомкам. Затем стадо медленно побрело обратно в лес, оставив Барбару и Джона в наэлектризованном воздухе сексуального напряжения.

Барбара знала, что если они останутся там, то она набросится на Джона и займется сексом прямо на шоссе. Так, неохотно, с мысленным криком «Нет!», она отодвинулась от него и продолжила свой бег. Джон наблюдал, как соблазнительная фигура его соседки исчезла вдали, после чего вздохнул и вернулся к грузовику, чтобы последовать за ней.

***

Барбара присутствовала на опросе своим адвокатом Ричарда под присягой и была поражена тем, как та нарезала его дольками и заставила истекать кровью из тысячи ран, когда откровение за откровением исходило из его рта. По контрасту, адвокат Барбары провел часы, подвергая ее издевательским вопросам помощников адвокатов в юридической фирме мисс Старр. Они приставали к Барбаре с интимными вопросами и пытались заставить ее потерять контроль, чтобы та выпалила что-нибудь вредное для ее дела. Затем они разбирали ответы Барбары и показывали ей более подходящий способ ответа.

Настал день для дачи показаний Барбары. Несмотря на заверения адвоката, что она справится, Барбара все еще нервничала, когда ее приводили к присяге. Весь день адвокат Ричарда пытался поймать ее на крючок, но Барбаре удавалось избежать всех ловушек. Она была поражена тем, насколько точно предугадал вопросы ее собственный адвокат во время тренировочного опроса, и поэтому ответы легко приходили к Барбаре, что расстраивало адвоката Ричарда. Наконец, опросы закончились, и Барбара встретилась с мисс Старр в ее кабинете.

— В целом, я думаю, вы хорошо справились, Барбара. Было несколько вопросов, на которые я хотела бы, чтобы вы ответили по-другому, но так бывало во всех опросах, в которых я принимала участие. Вы опровергли все их серьезные обвинения таким образом, что они не смогут вернуться и объявить вам импичмент. Я знаю, что это был долгое, затянувшееся дело. Позвольте мне сказать вам, что, по моему мнению, произойдет дальше.

— Это дело разделило Уоррентон. Вы узнаете, что люди думают о вас, и кое-что из этого будет вам неприятно. Члены Общества и их семьи на сто процентов против вас. Ричард и его деловые связи также настроены против вас. Ваши соседи на семьдесят пять против двадцати пяти процентов за вас. Ваши коллеги-учителя на восемьдесят против двадцати процентов за вас.

— Я подозреваю, что они начнут со всех своих экспертов. Они попытаются доказать, что вы — негодная мать, пренебрегавшая Линдой. Затем они попытаются подогнать под эту теорию показания некоторых ваших соседей и друзей. Я постараюсь свести ущерб к минимуму, насколько смогу, но будьте уверены, в конце процесса вам придется хорошенько подумать о людях, которых вы считали своими друзьями.

Суд назначили на третье июля.

***

Второго июля нервная Барбара начала свою последнюю пробежку перед судом. Завершив ритуал разминки, она начала пробежку в пасмурный предгрозовой день. Она следовала своим обычным темпом, когда бежала из своего квартала, через свой район, через центр города, мимо городской черты, на беговую дорожку у шоссе.

Расстояние сокращалось, остались только звуки ее шагов по тротуару и ровное, без усилий, дыхание. Она начала думать о том, как изменилась за год. Она была на грани потери мужа, дома и, что более важно, возможно, дочери. Сама мысль об этом разожгла гнев Барбары, и она ускорила бег.

Когда она добралась до места поворота, все еще в двух милях от озера Уоррентон, ее заставил вздрогнуть зловещий раскат грома. Она вспомнила всю свою боль и унижение, которые испытала во время первой пробежки, и вместо того чтобы развернуться, продолжила бежать по шоссе, пока шел дождь.

Дождь продолжался, а с неба грохотал гром. Вместо того чтобы испугаться, Барбара возмечтала, чтобы погода еще испортилась, и снова ускорила бег. Она думала о боли, которую Ричард причинил ей и Линде, она думала о потере, которую чувствовала с уходом своей матери, она думала об унижении, которое ей пришлось пережить, теперь летя по шоссе.

Ее дыхание участилось, мускулы сигнализировали о дискомфорте, пульс участился, а Барбара все бежала. Она поняла, что впала в спурт без финишной черты в поле зрения, когда дождь омывал ее тело. Тем не менее, она была в миле от озера Уоррентон и все еще отказывалась сдаваться. Шаг за шагом она пробежала последнюю милю, пока, наконец, не добралась до озера и не остановилась.

Она наклонилась вперед, опершись руками на колени, задыхаясь, в то время как ее ноги приветствовали прекращение бега. В ней нарастала буря эмоций, и она начала всхлипывать, когда встала, ее руки простерлись к небесам, грудь вздымалась. Она издала вопль ярости и торжества, когда дождь окропил ее.

Потом она оказалась в объятиях Джона, в то время как стояла и плакала в состоянии катарсиса. Инстинктивно, ее рот искал его, когда они выражали свои взаимные желания. Руки ощупывали тела друг друга, когда они крепко прижимались друг к другу. Следовали поцелуй за поцелуем, пока время не остановилось, когда они разделили этот интимный момент.

Барбара посмотрела ему в глаза и обхватила его лицо руками.

— Я должна закончить это.

Джон протянул руки и удержал ее ладони, в то время как они оставались на его лице.

— Я знаю.

Они неохотно разорвали объятия и уставились друг на друга. Барбара повернулась и легкой трусцой направилась домой, а Джон приготовился последовать за ней.

***

На следующее утро в суд с важным видом явился Ричард в сопровождении Ким и всех членов Уоррентонского исторического общества в качестве поддержки. Как и подозревал адвокат Барбары, первыми свидетелями были эксперты, нанятые Ричардом. Первый свидетель сидел на скамье подсудимых, самодовольно утверждая, что Барбара нанесла ущерб развитию Линды. Вероника Старр спокойно и методично потрошила эксперта, пока тот не ушел, красный от стыда, что его выдали за шарлатана.

Со следующим свидетелем произошло то же самое, когда приготовления мисс Старр начали приносить свои плоды. После этого все свидетели Ричарда стали уклоняться от дачи показаний, чтобы не подвергнуться насмешкам в суде. Адвокат Ричарда стоял расстроенный, поскольку его план игры не показывал, что Барбара была неподходящей матерью.

Тем не менее, он смог доказать, что Ричард и Барбара были женаты в то время, когда Барбара унаследовала дом. Следовательно, его клиент имел право на половину его стоимости. Пока они завершали свой опрос, Барбара мрачно наблюдала, как Ричард одаривает Ким победной улыбкой.

Вероника Старр спокойно встала и объявила, что в качестве первого свидетеля она хочет вызвать Джона Дюпре. Удивленная Барбара наблюдала, как Джон принес присягу и назвал свое имя и адрес.

— Мистер Дюпре, кто ваши соседи?

— В настоящее время Барбара Феррел и ее дочь Линда, — ответил Джон.

Ответ явно встревожил Ричарда тем, что Джон назвал девичью фамилию Барбары.

— Мистер Дюпре, как по-вашему, мисс Барбара Феррел имеет какую-либо долю собственности в своем поместье?

Ответ ошеломил Барбару, когда Джон спокойно заявил:

— Нет, не имеет. — Это потрясло Барбару до глубины души: как же ее основа, мужчина, который ее интересовал, так легко предал ее. «Только не это!» — беззвучно закричала она, глядя на Джона, спокойно сидящего на свидетельской трибуне. Широкие улыбки вспыхнули на лицах Ричарда и всех его приспешников.

— Почему же мисс Феррелл не имеет права собственности на дом, в котором она проживает?

— Потому что я купил этот дом девять лет назад у матери мисс Феррелл, и с тех пор являюсь его владельцем.

Это откровение вызвало хаос в зале суда, поскольку потрясенные и расстроенные люди пытались понять, что сказал Джон Дюпре. Барбара откинулась назад, пытаясь понять, как и что происходит, в то время как судья яростно приводил суд в порядок.

— Мистер Дюпре, я показываю вам то, что помечено как вещественное доказательство номер один, и спрашиваю, что это?

— Это — гарантийный документ, который дала мне миссис Эллисон Феррел, когда я купил ее дом девять лет назад.

Вероника Старр взяла другой листок бумаги:

— Мистер Дюпре, я показываю вам то, что помечено как вещественное доказательство номер два, и спрашиваю, что это?

— Это мой аннулированный чек на покупку дома миссис Эллисон Феррелл девятилетней давности на сумму четыре миллиона долларов.

У Барбары перехватило дыхание, когда она поняла, что ее мать действительно продала свой дом, но что случилось с деньгами? И откуда у Джона вообще были деньги, чтобы купить его?

Затем была земельная регистрационная книга из офиса окружного секретаря Уоррентона, показывающая, что сделка действительно была зарегистрирована должным образом.

Затем включили видео, и Барбара смотрела, как ее мать и Джон проходят через всю сделку, даже с крупным планом гарантийного акта и чека, предъявленного Эллисон Феррелл.

На видео даже была показана дискуссия о том, что Джон согласился положить деньги на депозитный счет, с которого оплачивались налоги за дом.

Несмотря на возражения адвоката Ричарда, все вещественные доказательства были допущены в качестве доказательств. Затем последовал перекрестный допрос. Адвокат Ричарда обрушился на Джона со всеми инсинуациями, когда-либо выдвинутыми против него. Он отчаянно хотел выиграть у Джона какое-нибудь показательное очко. Барбара все больше и больше расстраивалась, когда он оскорблял Джона.

Наконец она крикнула своему адвокату:

— Остановите их!

Судья поднял на нее глаза, но ничего не сказал об этой вспышке.

— Мистер Дюпре, вы хотите, чтобы мы поверили в эту выдуманную историю о том, что вы купили дом миссис Эллисон Феррел? Вы, безработный бродяга, человек, который даже не верит в эту страну, хотите защиты от ее суда?! Вы, человек, который настолько презрен, что даже не празднует четвертое июля, ожидаете, что суд поверит вашей паутине лжи?!

Джон внимательно посмотрел на адвоката, прежде чем заговорить.

— Я родился в довольно богатой семье. На самом деле, я мог бы купить всех в этой комнате по пять раз и не растратить всех денег. Взрослея, я был довольно высокомерен по этому поводу, ожидая, что моя жизнь будет привилегированной. Я был невыносимым идиотом, совсем как вы, сэр, пока не встретил в колледже Морган.

— Я видел ее на вечеринке и знал, что скоро окажусь у нее в штанах, как только она узнает обо мне. Вместо этого она испытывала отвращение к моему поведению, и это расстроило мое эго, что я не смог очаровать ее. Я решил, что заставлю ее подчиниться мне, прежде чем отправлюсь на поиски новых завоеваний. Но ничто из того, что я делал, не заставляло ее передумать.

— Когда она отказалась от очередной моей бесконечной просьбы о свидании, я, наконец, спросил ее, кого же ей надо? Когда она ответила, это было в основном все, чем я не был. Это был мой тревожный звонок, и я начал пытаться измениться в того человека, каким она хотела меня видеть.

— Когда я, наконец, убедил ее в своей искренности, мы пошли на наше первое свидание. Когда я получил от нее поцелуй на ночь, я понял, что это — она. — Джон улыбнулся при этом воспоминании.

— Я не пытался торопить события, мы шли в ее темпе. Моя семья удивлялась переменам во мне, когда я пытался исправить все свои ошибки из прошлого. Мы обсудили наше будущее, и Морган сказала, что пойдет в медицинский колледж. Это, конечно, заставило меня принять решение.

— Мы оба поступили и закончили медицинский колледж, мы оба должны были начать учиться в Университете Джона Хопкинса, когда наступило одиннадцатое сентября. Я много копался в себе и обнаружил, что записываюсь в морскую пехоту. Когда Морган узнала, я думал, что это будет означать наш разрыв, так она была расстроена.

— Я сказал ей, что из-за нее я изменился и что если она хоть немного уважает меня как мужчину, то примет это. Она плакала и говорила, что согласится, если я пообещаю вернуться к ней.

— Итак, я оказался на начальной тренировке, задаваясь вопросом, во что, черт возьми, я ввязался, когда мой инструктор по строевой подготовке кричал на меня. Мы были на тренировке с полными рюкзаками в лагере Лежен, когда я сломался. Мой инспектор подошел ко мне, и я ожидал услышать от него только крики. Он же присел на корточки и тихо сказал: «Док, когда ты дойдешь до конца своего каната, все, что тебе будет нужно, это сделать еще один шаг».

— Нас отправили в Афганистан, и мы пробыли там три месяца, когда это случилось. Конвой попал в засаду талибов, и там было много раненых, которые нуждались в помощи. Меня направили в госпиталь базы, но я вызвался лететь на спасательном вертолете.

— Когда мы готовились к посадке, в нас попала граната из РПГ, и мы совершили аварийную посадку. Мы выбрались из вертолета прямо в центре засады. Парней били направо и налево, когда я подползал к ним и тащил в укрытие. Я быстро обрабатывал их раны и возвращался за новыми.

— Я выстрелил из своего М-16, чтобы дать нам небольшую защиту, а затем попытался доставить их в безопасное место. Я даже не помню, когда в меня попали первый раз, я просто почувствовал, что бежать стало труднее, а когда посмотрел вниз, то увидел свою окровавленную ногу. Я намотал повязку и захромал обратно.

— В меня попали еще раз, и я упал, увидев, как шесть талибов снимают снаряжение с тела младшего капрала Тайри Вашингтона. Один из них размахивал большим мечом и поднял его. Я знал, что он намеревается обезглавить Тайри, поэтому первым застрелил его. Это привлекло их внимание, и мы вступили в перестрелку. Я застрелил или отогнал остальных и добрался до Тайри.

— Я нащупал пульс и начал работать над ним, все время заставляя талибов стрелять в меня. Я снял бронежилет, чтобы прикрыть Тайри для его защиты. За оставшуюся часть боя я был ранен еще трижды. Я ослабел от потери крови и знал, что вот-вот умру.

— Единственное, о чем я сожалел, так это о том, что не сдержу своего обещания Морган и не смогу спасти Тайри. Представьте себе, я прошел путь от сопливого мальчишки, помешанного на пьянстве и крушении «корветов», до того, чтобы на самом деле заботиться о черном парне из гетто, который был моим братом-морским пехотинцем. Парне, на которого в прошлой жизни я бы никогда дважды не взглянул.

— Я продолжал пытаться оставаться начеку и сражаться, когда вокруг меня свистели пули. Я начал думать, что просто хочу, чтобы это прекратилось. Затем я услышал, как инструктор в моей голове говорит мне просто сделать еще один шаг. Поэтому я продолжал делать все возможное, чтобы выжить и спасти своих друзей.

— По какой-то причине талибы начали атаковать меня, и я стрелял в них, пока не потерял сознание. Когда очнулся, меня лечили в базовом госпитале, стабилизировали, чтобы отправить в Штаты. Мне сказали, что когда прибыли боевые вертолеты, талибы предприняли последнюю попытку добраться до нас, поэтому решили атаковать. Рядом со мной и Тайри лежало около двадцати тел, когда к нам пришла подмога.

— Мне дали военно-морской крест за то, что случилось в тот день, но для меня было важно то, что Тайри и все другие ребята, которых я лечил, вернулись домой. — Джон улыбнулся.

— Когда я вернулся домой, меня лечили в Бетесде, и Морган влетела в мою палату с криком: «Ты вернулся!»

— Все что я мог сделать, это обнять ее и сказать, как сильно ее люблю. Мне было трудно перестроиться. Между физиотерапией, растущей зависимостью от болеутоляющих и посттравматическим стрессовым расстройством я вернулся к множеству вредных привычек.

— Морган, наконец, вернула меня в реальность и сказала, что я должен измениться. Мысли о потере моего ангела было достаточно, чтобы я снова сосредоточился. Это было нелегко, и у меня было много неудач, но я, наконец, все осознал и с нетерпением ждал начала семьи с Морган.

— Она проходила ежегодный осмотр, когда ее врач заметил некоторые показания, которые его обеспокоили. Они провели дальнейшие анализы и обнаружили у нее рак поджелудочной железы. Не успели мы начать лечение химиотерапией, как она уже лежала на смертном одре.

— Я умолял ее остаться со мной, когда она посмотрела на меня, улыбнулась и сказала: «Ты должен отпустить меня».

Слезы, текущие по щекам Джона Дюпре, начали пропитывать его рубашку.

— Вы хотите знать, в какой день она умерла? Было четвертое июля.

С этими словами он начал рыдать перед безмолвным залом суда. Барбара плакала вместе с ним, наблюдая, как его тело сотрясается от воспоминаний о потере. Через минуту судья предложил сделать небольшой перерыв. Когда все вернулись, Джона отпустили со свидетельского места, и он вышел из зала суда. Сердце Барбары ушло вместе с ним.

Мисс Старр вызвала служащего банка, чтобы засвидетельствовать, что девять лет назад Эллисон Феррелл действительно положила на свой счет четыре миллиона долларов и сняла их через шесть месяцев. Записи о сделке были представлены в качестве доказательств.

Затем агент из налоговой службы засвидетельствовал, что девять лет назад Эллисон Феррелл подала налоговую декларацию о доходах в размере четырех миллионов долларов от продажи своего дома. Копия налоговой формы была представлена в качестве доказательства.

Пытаясь изо всех сил, адвокат Ричарда смог лишь запутать оставшуюся часть слушания. В конце слушания судья удовлетворил ходатайство о разводе и обязал Ричарда возместить Барбаре пятьдесят процентов стоимости счетов, которые он первоначально арестовал.

Он вынес решение, зафиксировав свидетельство, что не было никакого семейного дома, чтобы рассматривать его, поскольку он был явно собственностью Джона Дюпре.

Затем он постановил, что единоличная опека над Линдой будет присуждена Барбаре с правом свободного посещения Ричарда. От Ричарда потребуется выплаты на содержание ребенка, но никаких алиментов не потребуется.

Затем он закрыл слушание, и Барбара с Линдой обняли Веронику Старр и поблагодарили ее за блестящую работу. Вероника сказала Барбаре, что ей доставляет удовольствие представлять ее интересы, но теперь она едет домой, чтобы отметить праздник со своей семьей.

Линда также объявила, что уезжает к Беверли, чтобы окончательно определиться с планами на завтра. Барбара вышла из здания суда и направилась к своему дому. Идя, она заметила, что только треть домов вокруг площади суда были украшены флагами Общества.

После ее публичного бунта в прошлом году подавляющее большинство домовладельцев предпочло отречься от Общества. В то время как они в частном порядке украшали свои дома, чтобы отпраздновать, прошли те дни, когда им можно было приказать подчиниться. Члены Общества также не получали особых привилегий в чужих домах. Пусть стоят в очереди в общественные туалеты, как все.

Добравшись до своего дома, она посмотрела на дом Джона и не увидела никакой активности. Она вошла в дом, сняла деловой костюм, в котором ходила в суд, надела удобные трусики, простой сарафан и сандалии. Когда она переодевалась, до нее донеслись ноты гитары, и на ее лице появилась улыбка.

Когда она вышла на улицу, Джон сидел в качалке на крыльце и небрежно подбирал ноты, чтобы связать их вместе. В воздухе висел тяжелый запах озона, обещая дождь. Барбара подошла к крыльцу и села на качалку, наблюдая за игрой Джона. Она наклонилась вперед, взяла запотевшую бутылку Джона с длинным горлышком и сделала большой глоток пива.

— Прости, если я смутил тебя сегодня, — тихо произнес он.

— Нет, Джон, никогда не извиняйся за то, что любишь кого-то, — ответила Барбара.

Она продолжала смотреть и наслаждаться его игрой, когда соседи снова вышли послушать его музыку.

— Хочешь услышать, чем все закончилось? — спросила Барбара.

Мимолетная улыбка появилась на лице Джона.

— Я уже получил сообщение от Линды.

— Я не должна была позволять ей брать сотовый, после того как Ричард отключил нашу связь, — пошутила она. — Знаешь, а ведь ты мне солгал.

Обвинение заставило Джона остановить игру и обернулся, чтобы взглянуть на Барбару.

— Как это? — спросил он.

— Ты обещал мне, что я не потеряю свой дом. Оказывается, я уже это сделала и даже не знала об этом.

— Барбара, ты и впрямь думала, что я оставлю твой дом себе? Как только развод будет окончательным, я верну тебе дом, а ты найдешь сумму в четыре миллиона долларов на своем банковском счете. Но в последний раз, когда его я проверял, сумма была ближе к пяти миллионам.

— Как же это вам с мамой сошло с рук?

— Переехав сюда, я подружился с твоей мамой. Она помогла мне найти способ перенаправить мое горе по Морган. Она все время говорила о тебе. Она так гордилась тобой, но беспокоилась, что ты выйдешь замуж за Ричарда. Она жаловалась, что было слишком поздно, чтобы заставить вас обоих подписать брачный договор. Что когда она умрет, ты останешься полностью в его власти.

Джон остановился, отхлебнул пива и продолжил:

— Однажды она пришла и попросила об одолжении. Она спросила, не куплю ли я ее дом? Я расстроился, что потеряю ее как соседку, и сказал ей об этом. Она рассказала, что спланировала сделать так, чтобы Ричард никогда не добрался до ее дома или поместья. Мы заключим сделку, суть которой в том, что я покупаю дом и плачу ей четыре миллиона долларов.

Как окружной секретарь, она отвечала за поддержание всех записей в актуальном состоянии. Она пропустила строчку в Земельном кадастре и сделала соответствующую последовательность номеров каждого записываемого титула. Через пару недель она вернулась и задним числом записала гарантийный договор, который остался похороненным под всеми остальными сделками. То же самое она сделала и в компьютерных записях. Вот почему никто ничего не заметил, даже когда тебе было завещано ее имущество. Для всех она все еще владела своим домом.

Что касается четырех миллионов долларов, то она сняла их наличными, чтобы не осталось бумажных следов, и отдала мне, чтобы я вложил их от ее имени. Таким образом, Ричард никогда бы не смог найти деньги, связывающие меня и ее.

Барбара сидела, обдумывая все детали плана, через который прошла ее мать, чтобы найти способ спасти свой дом. Если бы у нее не хватило ума придумать этот план, сегодня Барбара вполне могла бы остаться бездомной. Что бы она делала, если бы Джон не делал все это столько раз?

— Когда ты там рассказывал нам, как делал все эти шаги... просто чтобы вернуться к женщине, которую любишь. Все шаги, что ты предпринял, когда вернулся, чтобы сохранить ее любовь... Я думала о том, как бы мне хотелось обладать твоим мужеством.

Джон посмотрел на нее:

— Барбара, у тебя действительно есть мужество. Ты боролась с трудностями, а ведь столкнулась со всем лицом к лицу. Ты сделала все, что было нужно.

Барбара пристально посмотрела на Джона и тихо сказала:

— Нет, мне требовалось сделать еще один шаг.

Она встала и, потянувшись, протянула руки к Джону. Когда она заставила его взять ее руки в свои, она потянула его вверх, показывая, что хочет, чтобы он встал. Потом она повела его в дом, вверх по лестнице, в спальню. Там она нежно поцеловала его в губы, а потом ласково провела пальцем по его губам.

Затем последовал еще один поцелуй. Она замолчала и смотрела на него, лаская его лицо. Она наклонилась для еще одного поцелуя, шагнув к нему, соединяясь с ним телами. Теперь руки Джона обхватили ее, обнимая так, чтобы она не могла убежать. Но Барбаре неинтересно было пытаться убежать, когда Джон крепко прижал ее к себе.

Она застонала, когда он скользнул языком по ее губам, танцуя вокруг, приглашая язык Барбары присоединиться. Что она и сделала, заставив языки играть друг с другом. Джон прервал поцелуй и двинулся, чтобы схватить зубами мочку уха Барбары. Она ахнула, когда электрический импульс проскочил через ее тело. Его рот двинулся вниз, уткнувшись носом в ее подбородок, слегка покусывая ее уязвимую шею. Ее руки двигались по его спине, мягко массируя. Он снова двинулся к ее рту и поймал ее поцелуй, заставляя свой язык войти в нее. Барбара чувствовала его твердую эрекцию, и она сигнализировала о своем удовольствии, сжимая его задницу и прижимаясь к нему своей киской.

Прелюдия усилилась, в то время как его руки исследовали ее тело. Прослеживая ее выпуклости, он наслаждался каждым новым открытием. Затем его пальцы оказались на бретельках сарафана, и когда он снял бретельки с ее плеч, платье соскользнуло на пол.

Барбаре понравилось выражение страсти на его лице, когда он снова попытался обнять ее. Его сильные умелые руки терлись о ее сиськи, и нежно пощипывали ее соски. Когда он опустился, чтобы поцеловать ее восхитительные торчащие соски, это вызвало у Барбары стон. В то время как он посасывал и покусывал их, Барбара прижимала его голову к себе. Она провела пальцами по его волосам, называя его по имени...

Ее перевозбужденные чресла начали набухать, чтобы приспособиться к органу, который вскоре должен был слиться с ее. В воздухе витал аромат, и Джон подсознательно уловил его. Он опустился на колени, отдаваясь своей страсти, и ощупал языком ее трусики. Ее стоны подбодрили его, когда он сдвинул трусики вниз, чтобы присоединить их к сброшенному платью.

Барбара ожидала, что Джон продолжит свое медленное методичное завоевание, но он удивил ее, когда погрузил свое лицо глубоко в ее киску и скользнул языком по ее клитору. Это был приятный сюрприз, и она упала поперек кровати, чтобы насладиться талантливым захватчиком. Секунды за секундами она создавала свою кульминацию, пока та не разлилась по всему ее телу...

Ее продолжала сотрясать дрожь, в то время как Джон продолжал исследовать ртом ее влагалище. Барбара вцепилась руками в голову Джона и снова кончила... Джон по-прежнему не показывал никаких признаков остановки, начав слегка покусывать ее пульсирующий клитор. Это вызвало ее третий оргазм, когда ее тело билось о его лицо...

Он остался там, тихонько целуя все вокруг, после чего сел и снял рубашку и брюки. Барбара потянулась к его твердому органу, чтобы отплатить за оральную стимуляцию, но он остановил ее. Точно так же, как природа запрограммировала лося, она запрограммировала и Джона.

Единственной его целью было погрузить свой член в ее теплую киску. Он перевернул ее на спину и провел членом по ее скользким губам. Затем он медленно въехал внутрь, заполняя ее своим объемом. Она ахнула от удивления, пока ее тело приспосабливалось к нему.

Затем он начал медленно раскачиваться

вперед-назад, увеличивая темп. Ноги Барбары прижались к нему, когда он вошел в нее. Он целовал ее, а она шептала ему ласковые слова. Он приближался к кульминации, их тела блестели от пота в эту летнюю ночь. Барбара чувствовала, что близка к очередному оргазму, и уговаривала Джона присоединиться к ней. Услышав ее просьбу, он начал глубоко и жестко входить в нее, и их возбуждение взаимно нарастало...

Потом она закричала, царапая его спину, выбрасывая ноги вверх, в то время как он изливался в нее... Сперматозоиды устремились в ее лоно четырьмя мощными потоками в поисках яйцеклетки для оплодотворения... А потом Джон был занят тем, что ласкал ее тело, пока она расслаблялась в теплом сиянии...

В течение часа он снова встал и перевел ее тело в собачью позу. Еще раз его член скользнул в ее манящую киску, когда он схватил ее за бедра и начал трахать, минута за минутой, его тело врезалось в нее, когда он мощно скользил в ней.

Затем он снова глубоко вошел в нее, когда его член влил в нее еще больше своей спермы... Он рухнул на нее, а затем осторожно переместил ее на себя. Барбара положила голову ему на грудь и лежала, прислушиваясь к биению его сердца, в то время как ее рука терлась о шрам старой раны. И она позволила времени плыть, пока они слушали шипение дождя.

— Ты знаешь, что уже четвертое? — обратилась она к притихшей комнате. Она почувствовала, как его тело напряглось, а затем расслабилось с глубоким вздохом. — Я не могу соперничать с призраком, Джон. Это несправедливо по отношению к тебе, или ко мне, или к Морган. Она любила тебя таким, какой ты есть, и я тоже. Я так много обязана тебе, Джон, прежде всего за то, что ты снова показал мне, какой может быть жизнь. Если я смогу получить только один маленький кусочек твоего сердца, для меня этого будет достаточно. Просто помни, что я люблю тебя так, как ты любишь Морган. Мне все равно, если ты проведешь свою жизнь, любя ее, пока ты хоть немного любишь и меня. Так что, оплакивай женщину, которую любишь, сегодня и завтра, а я буду ждать тебя.

Она встала с постели, молча оделась и вышла, зная, что Джон наблюдает за ней.

***

Четвертое июля разродилось чудесным утром, и Барбара сидела на крыльце, глядя как ее дочь наблюдает за деятельностью группы во дворе. Линда вызвалась работать помощницей медсестры в Уоррентонской больнице. В этом качестве она предложила детской палате воспользоваться домом на время праздников. Теперь она была занята тем, что руководила врачами и медсестрами, готовившими все для детей и их семей. Маленькие пациенты искали ее, чтобы поцеловать в благодарность за то, что она сделала этот день приятным для них. Взрослые улыбались и обнимали ее за то, что она сделала их детей счастливыми.

Еще одна обязанность, которую взяла на себя Линда, — это быть стражем у ворот. Всякий раз, когда какой-либо член Общества пытался получить сюда доступ, Линда встречала его и давала понять, что они здесь не приветствуются. Несколько раз члены клуба пытались поймать взгляд Барбары в попытках переубедить Линду. Барбара просто смотрела сквозь них, пока те не уходили побежденными.

Как и ожидалось, Джон Дюпре так и не появился.

Затем, как в дурном сне, ее теперь уже бывший муж Ричард появился у ворот, споря с Линдой, чтобы та пропустила его к Барбаре. Барбара крикнула Линде и кивнула, чтобы та пропустила отца. Линда неохотно отступила в сторону, пропуская его, и тот с нервной улыбкой приблизился к ней.

Ричард начал длинное бессвязное извинение, которое Барбара слушала, не сосредоточиваясь. Она подозревала, что в конце будет мольба позволить ему вернуться домой. Она была уверена, что как только Ким поймет, что ей не удастся завладеть особняком, она прекратит свои отношения с Ричардом. Она просто надеялась, что он поторопится и закончит наконец, чтобы она могла сказать «нет» и покончить с этим, но он все бубнил и бубнил.

Затем ее взгляд привлекло какое-то движение. Она сосредоточилась на крыльце дома Джона и ахнула, когда впервые за десять лет четвертого июля на публику вышел Джон Дюпре. Люди начали замечать это и сообщали все большему числу соседей, чтобы обратить их внимание на Джона.

Джон Дюпре сосредоточил все свое внимание на Барбаре Феррел, следя за каждым ее движением. Барбара встала, не обращая внимания на бывшего мужа, и направилась через двор к Джону.

«Все дело в равновесии», — подумала она. — «Может быть, Битлз были правы, когда пели, что в конце концов, любовь, которую вы получаете, равна любви, что вы отдаете». Возможно, когда-нибудь этот великолепный лось проиграет охотнику, или хищнику, или даже машине; но сейчас он жив и сделает это на своих условиях. Она понятия не имела, сколько времени ей отведено, и что ждет ее в будущем, но была непреклонна в том, что проведет остаток своей жизни, любя одного мужчину.

Толпа по соседству притихла, когда она поднялась по ступенькам дома Джона Дюпре на крыльцо и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Она смотрела в его зеленые глаза, смотревшие на нее с вожделением, предвкушением, любовью, видя беззащитность его души, когда он ждал Барбару. Она знала, что ее глаза подают те же сигналы.

Она продолжала смотреть на него со всей любовью, которая у нее была, все еще вне его досягаемости.

А затем... она сделала еще один шаг...