Постепенно я снова осознавал окружающее, и мои мысли начали выплывать из тумана в голове. Зловещий полумрак моей полуподвальной мастерской, освещенный лишь светом из приоткрытой двери, отражал мое настроение.

В тисках на верстаке все еще была зажата одна из моих ракеток, над которой я раньше работал. Я слышал, как двое наших младших детей по другую сторону перегородки играют в комнате отдыха и смотрят по видеомагнитофону диснеевский фильм.

Сидя в своем старом потрепанном кресле, я взглянул на настенные часы. Я сидел уже больше получаса, мои мысли шли по кругу, неподвижный, ничего не видящий, пытающийся понять то, чего не хотел бы слышать.

***

Закончился воскресный ужин. Моя жена Салли убирала кухню и мыла посуду, а я спустился в свою мастерскую, чтобы перетянуть несколько ракеток для предстоящего осеннего матча по ракетболу. Я был заядлым игроком в течение семи-восьми лет, играя несколько раз в неделю по утрам, прежде чем поступить на работу инженером в Дженерал Моторс. Также я играл по крайней мере в одном вечернем матче каждых осенних, зимних и весенних соревнований.

Для меня было предметом гордости, что за этот относительно короткий промежуток времени я стал довольно хорош и всегда играл в группе «А». И несколько раз в год я участвовал в местных турнирах, обычно финишируя ближе к вершине. Игра в ракетбол постоянно поддерживала мой вес на уровне примерно девяноста килограмм, распределенных по моему телу ростом метр восемьдесят три.

Наша семилетняя дочь Джесси проследовала за мной, чтобы посмотреть свой любимый фильм в игровой комнате, а малышка, Эллисон, четырех лет, увязалась за ней. Элли была в том возрасте, когда Джесси не могла никуда пойти без того, чтобы Элли тоже не тянулась за ней. К счастью для нас, Джесси пока не возражала. Я боялся того дня, когда она станет старше, и все изменится.

Наш сын, Джейсон, которому сейчас девять лет, прекрасно понимал, что он — мальчик, причем самый старший, и не должен играть со своими маленькими сестренками. Скорее всего, он находился наверху, в своей комнате, или возился со своими моделями самолетов и машин.

К счастью, Джейсон внешне походит на меня и многих представителей клана Робинсонов. Каштановые волосы, карие глаза с сильным подбородком и выдающимся, но не слишком большим носом. У Джесси были рыжие волосы Салли и тонкие черты лица. У Элли — светлые волосы, и хотя она была еще очень мала, в ней, казалось, смешались наши черты.

Я, наконец, закончил устанавливать в захваты три ракетки, которые держал в своей спортивной сумке, и щупал натяжение струн, подумав, что пару из них можно было бы перетянуть. Закон Мерфи гласил, что в середине матча соревнований всегда можно ожидать, что хотя бы раз в неделю струна порвется.

***

Я заглянул к девочкам, они были как раз в середине мультфильма «Леди и Бродяга», поэтому я решил сходить наверх. Когда я поднялся по лестнице в одних носках и подошел к полуоткрытой двери подвала, то услышал тихое бормотание Салли, разговаривающей по телефону. Мне пришла в голову мысль, что, возможно, я мог бы к ней подкрасться и внезапно схватить за задницу. У меня были мысли о том, что так я смогу создать настроение для чего-то более позднего, хотя накануне утром мы уже получили наше обычное время на матрасе в выходные.

Подойдя к двери, я заглянул в щель, чтобы посмотреть, где она. Идеально! Я радостно ухмыльнулся. Салли стояла, опершись локтями о кухонный стол, ее попа в обтягивающих джинсах была направлена прямо на меня, а телефон она держала у уха. Ее блузка была расстегнута и свободно болталась, и я мог видеть ее голый живот и лишь намек на лифчик. Ее рыжие волосы были собраны в конский хвост, подпрыгивавший вверх и вниз, когда она разговаривала.

Даже после трех детей и десяти лет брака Салли все еще была горячей. При росте около метра шестидесяти восьми она поддерживала свой вес ниже пятидесяти девяти килограмм благодаря регулярным упражнениям и правильному питанию. Возраст и зрелость несколько смягчили ее изгибы, но сейчас она была сексуальнее, чем когда мы поженились. Тогда ей было двадцать три, а я — всего на год старше. Дети, возможно, немного препятствовали нашей сексуальной жизни на протяжении многих лет, но обычно нам удавалось выкроить немного времени для себя пару раз в неделю.

Теперь вид этой чудесной грушевидной попы и длинных заостренных ног начал вызывать у меня в паху определенное напряжение. Медленно приоткрыв дверь пошире, я услышал часть разговора по телефону.

—. .. согласно расписанию на вторник и четверг с девяти до трех, — услышал я ее голос. Последовала пауза, когда она слушала, что говорят на другом конце линии.

— Да, я могу говорить. Фил в подвале с девочками. А что?..

— Да, я тоже так думаю, Дебби. Я много думала об этом в последнее время...

— В ближайшие выходные? Не думаю, что у нас что-то запланировано. Вероятно, я могла бы это сделать...

Аааа! Теперь я понял. Она разговаривала со своей подругой и начальницей, Дебби Брэдшоу. Это звучало так, как будто они организовывали очередную их поездку по магазинам на выходные, которая случалась три-четыре раза в году.

Я медленно толкнул дверь еще шире и начал, было, входить, чтобы сделать быстрый рывок за призом, манящим меня, как вдруг остановился, озадаченный странным звуком. Салли хихикнула! Какого черта? Потом она опять хихикнула, прислушиваясь к тому, что говорит Дебби. Что меня чертовски удивило, так это то, что я не мог припомнить, чтобы Салли когда-нибудь хихикала так после нашего медового месяца.

Потом она понизила голос, и я смог лишь разобрать:

—. .. конечно, хотелось бы еще раз попробовать эту штуку, прежде чем бородавку удалят.

Внезапно это замечание напомнило мне разговор, который я вел в баре пару месяцев назад. Я начал чувствовать головокружение и пустоту в голове. Я опустился обратно на ступеньку и медленно потянул дверь, почти закрыв ее за собой. Пока я это делал, Салли продолжала смеяться и почти шептать в трубку. Я мог только распознавать отдельные слова:

—. .. последний раз... по-настоящему завел меня... Знаю, знаю... да... они оба?... Скажи ему, что посмотрим... Э-э-э, не могу дождаться!..

Я стоял в темноте лестничной клетки, пока она заканчивала разговор. Внезапно мне захотелось, чтобы она не узнала, что я здесь, поэтому я повернулся, тихо спустился по лестнице и, пошатываясь, вошел в свою мастерскую. Я рухнул в кресло, думая о том разговоре, о котором мне напомнили.

***

Это случилось прошлой весной, после одного из последних матчей нашего чемпионата по ракетболу в среду вечером. После этого несколько человек отправились в бар выпить пару кружек пива, что мы делали примерно раз в месяц. Примерно через час остались только я, Джон Харрисон и Крейг Дэвис. Джон и Крейг были лучшими друзьями и поселились в Оук-парке всего пару лет назад.

Джон был большим любителем пива, но Крейг был любителем исключительно безалкогольных напитков. В конце концов, я узнал, что он — алкоголик, и несколько лет назад бросил пить. Из того, что я слышал, единственной проблемой его алкоголизма было то, что после пары кружек пива у него не поднивался, что, по-видимому, сильно раздражало его жену. Но ему по-прежнему нравилось быть в баре, и он присоединялся к толпе при любой возможности. Оба были женаты, у Джона было двое детей, а у Крейга — один.

Как обычно, после обсуждения матчей через некоторое время шутки и разговоры перехшли к сексу и женщинам. После дюжины встреч в баре с этими двумя я понял, что у них не было никаких угрызений совести по поводу траха на стороне. И пару раз они проявляли необычный интерес к моему браку и моей сексуальной жизни до такой степени, что мне становилось не по себе. По крайней мере, однажды я даже ушел после одной кружки пива, просто чтобы избежать этой темы.

В тот вечер Крейг подшучивал над Джоном из-за его жены Мэри. Та настаивала, чтобы ему сделали операцию очень личного характера. Я подумал, что он говорит о вазэктомии, и вмешался, что Салли тоже намекает на то, чтобы я сделал это, дабы она могла перестать принимать таблетки. Но пока мы не пришли к соглашению.

Крейг лишь продолжал ухмыляться, в то время как на лице Джона появилось страдальческое выражение.

— О нет, она хочет, чтобы он удалил бородавку! — практически ржал Крейг.

Озадаченный, я спросил:

— Похоже, я затупил. О чем ты говоришь?

Джон слегка покраснел, но объяснил, что с момента полового созревания у него есть обычная бородавка на верхней части пениса где-то на полпути вверх или примерно в десяти сантиметрах от кончика. На этот раз рассмеялся я. Я видел его в душе, не настолько близко, чтобы заметить бородавку, но достаточно, чтобы понять, что у него никак не могло быть двадцати сантиметров, в мягком или твердом состоянии.

Он признался, что за последние пару лет бородавка немного подросла, и это начало пугать его жену. Джон настаивал на том, что бородавка очень ценна. Когда он занимается сексом в миссионерской позе и под прямым углом, его бородавка идеально располагается для стимуляции клитора. Он довольно грубо называл его «щекочущим клитор ублажителем киски». Его жена Мэри настаивала на том, чтобы он убрал ее, даже если это будет означать, что она что-то потеряет.

Мне показалось, что Джон возражает не столько против потери его жены, сколько против потери своего преимущества, которое имеет, когда ударяет за другими женщинами. Очевидно, его бородавка часто становилась предметом обсуждения и вызывала определенное любопытство, когда он пытался затащить в постель других женщин, кроме своей жены. Примерно в то же время я понял, что для меня дерьмо становится слишком глубоким, и решил уходить.

Теперь я сидел в темноте и думал об этом разговоре. Я просто не мог поверить, что Салли может быть замешана в чем-то, о чем говорит ее телефонный звонок. Салли знала, что Джон и Крейг — это те, с кем я играю в ракетбол. Я уже несколько раз говорил о них, и их имена обычно были в расписании матчей, которое я держал в нашем календаре. Но, насколько я знал, они никогда не встречались.

Однако точки продолжали соединяться, как бы я ни пытался это отрицать. У меня возникло неприятное ощущение, что я нахожусь здесь в темноте, и меня прошиб пот. Я просто не мог поверить, что Салли способна на такое, и отчаянно надеялся, что этому есть какое-то правдоподобное объяснение. И что бы там ни происходило, очевидно, что в этом замешана также Дебби.

***

Начальница Салли — Дебби Брэдшоу — стала помощником управляющего магазином, где Салли начала работать около пяти лет назад. Она перевелась из штаб-квартиры корпорации в окрестностях Детройта. Раньше она работала в этом же магазине сразу после колледжа, прежде чем переехать в большой город, чтобы получить управленческое образование. Дебби была замужем за Джошем, сертифицированным бухгалтером, с которым познакомилась, работая в Детройте. Салли упомянула, что Джош — ее второй муж.

Салли и Дебби были примерно одного возраста и подружились, когда Салли забеременела Элли. Дебби одновременно была беременна их дочерью Шеннон — первым и пока единственным ребенком. Обе девочки родились с разницей в месяц, что еще больше сблизило Дебби и Салли.

За эти годы мы несколько раз общались с Дебби и Джошем, обычно на каком-нибудь рабочем мероприятии Дебби и Салли. Мы не принадлежали к тем же социальным кругам и в финансовом отношении, вероятно, были на ступеньку ниже того уровня, на котором находились они. Дебби была умной, красивой зеленоглазой блондинкой. Но мне всегда казалось, что ей всегда хотелось быть в центре внимания. Джош казался довольно приятным парнем, и я думал, что его основное внимание сосредоточено на работе.

Джон и Крейг оба вступили в Y-лигу по ракетболу около двух лет назад. Джон владел строительным бизнесом, а Крейг был управляющим партнером строительной компании. Старшим партнером был его тесть. Мы все были примерно одного возраста, женаты и имели детей, так что, у нас было много общего. Но, как ни странно, общались мы только во время игры в ракетбол или в тех случаях, когда после этого останавливались выпить пару кружек пива. Наши семьи никогда не встречались.

Как это часто бывает, начиная общаться с новыми людьми, начинаешь обнаруживать, что у вас есть общие друзья и знакомые. Однажды, когда я упомянул магазин, в котором работала Салли, Джон сказал, что знает кого-то, кто тоже там работает. Оказалось, это была Дебби Брэдшоу. Дебби окончила тот же колледж, что и Джон с Крейгом, но на год позже. Он говорил так, будто они встречались пару раз в год.

Походы по магазинам начались около двух лет назад, когда наша младшая Элли переживала возраст «ужасные два года». В течение нескольких месяцев Салли особенно намучилась с Элли. Джесси была в детском саду, так что, она тоже полдня была дома. Попытки заботиться о трех детях, доме и работе пару дней в неделю давали о себе знать. В то время от меня было мало толку, так как каждую неделю я работал сверхурочно над проектом, который мне поручили.

Стало так плохо, что однажды ночью, когда все уже легли спать, она рухнула на диван и начала всхлипывать от разочарования и усталости. Я обнял ее и просто держал, пока она, наконец, не успокоилась. После разговора о ситуации она пожаловалась, что «если бы она могла хоть немного отдохнуть от всего, то почувствовала бы некоторое облегчение».

Я чувствовал себя ужасно из-за того, что не мог быть дома так часто, как должен был, что предложил взять на себя полную ответственность за детей в мои следующие выходные, если она захочет немного отдохнуть. Со слезами на глазах она поблагодарила меня и сказала, что подумает.

Через пару недель Салли сказала, что говорила с Дебби о необходимости уйти от детей. Дебби предложила вместе пройтись по магазинам и посетить несколько элитных торговых центров в пригороде Детройта. Дебби была уверена также, что ее муж не будет возражать. Несмотря на мои опасения по поводу того, чтобы отпустить ее в какой-нибудь дорогой торговый центр с кредитной карточкой, я согласился.

***

Итак, в мой следующий свободный уик-энд Салли и Дебби выехали в субботу утром в Детройт. По дороге они остановились позавтракать, а потом зашли в один из торговых центров. Днем они поселились в мотеле, поужинали, потом пошли в кино. Прежде чем она уехала, я настоял, чтобы она позвонила мне сразу после регистрации и дала мне телефон и номер телефона комнаты, где она остановилась, что она и сделала. На следующий день они выписались, позавтракали и отправились в другой торговый центр, прежде чем, наконец, вернулись домой около пяти вечера.

Салли была так благодарна за поездку, что, едва войдя в дверь, крепко обняла и поцеловала меня и принялась болтать о магазинах и ресторанах. В ту ночь секс был энергичным и чудесным. Она не ходила по магазинам, но купила пару хороших вещей для себя и детей. Я был рад за нее, плюс дети меня особо не напрягали, так что, у меня на самом деле не было никаких жалоб.

Это было больше двух лет назад. Каким-то образом после этого уик-энда экскурсии по магазинам стали обычным делом. Каждые три-четыре месяца они вдвоем выезжали в субботу утром и возвращались в воскресенье поздно вечером. На самом деле я был не против. Мне нравилось проводить время с детьми наедине, и это, казалось, делало Салли счастливой.

Я попытался вспомнить, не изменилось ли что-нибудь, с тех пор как начались эти поездки. Я помню, что во второй раз она вернулась в совершенно ином настроении, чем после первой поездки. По какой-то причине она казалась угрюмой, грустной и, возможно, слегка на взводе.

В воскресенье вечером я привлек к этому ее внимание и спросил, что случилось. Она ответила, что все в порядке, но у нее начались месячные, а я знаю, что иногда у нее бывают приступы тоски. Излишне говорить, что в тот вечер никакого секса не было.

***

Чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что после того первого раза мы никогда не занимались любовью в тот вечер, когда она возвращалась, или даже в течение нескольких дней после этого, если уж на то пошло. Но всегда занимались сексом за несколько дней до ее отъезда. И по мере того как поездки продолжались, в течение недели, предшествующей часу Х, Салли всегда была «на взводе», почти легкомысленной. Раньше я об этом не задумывался, но теперь это пришло в голову.

Примерно в это же время я услышал, как Салли на верхней ступеньке лестницы зовет меня:

— Фил, девочкам пора принимать ванну. Ты не можешь послать их наверх?

Я молча сидел и пытался собраться с мыслями.

— Фил? Фил? Ты меня слышишь?

Я с трудом поднялся со стула, подошел к лестнице и кисло крикнул ей наверх:

— Да, я слышал тебя, сейчас отправлю.

Я пошел в комнату отдыха и после некоторого спора заставил детей подняться. После того как они поднялись по лестнице, я побродил вокруг, собирая вещи и убирая их. В основном, просто чтобы убить время. Я должен был собраться с мыслями и не позволить проявиться эмоциям, бурлящим внутри меня.

В конце концов, я не мог больше откладывать и пошел наверх. Когда я вошел в кухню, Салли просматривала кулинарную книгу. Она повернулась ко мне, обвила руками мою шею и поцеловала влажным, сочным поцелуем, прежде чем я успел среагировать.

Она откинула голову назад, посмотрела мне в глаза, улыбнулась и сказала:

— Ты кажешься расстроенным?

Чувствуя себя неловко, я пробормотал что-то о том, что нашел трещину в одной из моих любимых ракеток. Но продолжал смотреть ей в глаза, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, что подтвердило бы мои подозрения. Однако смотреть было не на что. Она была просто Салли, женщиной, которую я любил.

Она засмеялась и снова поцеловала меня.

— Пока ты был внизу, позвонила Дебби, она хочет знать, не можем ли мы поехать за покупками в следующий уик-энд. — Произнося это, ее глаза сузились, и на них словно упала пелена. Пока я смотрел на нее, она моргнула и отвела взгляд. Я сразу понял, что она что-то скрывает, и подумал про себя: «И как давно это происходит?»

В отчаянии я пытался придумать способ отложить эту поездку до тех пор, пока не придумаю что-нибудь, что угодно.

— Э-э, разве на следующие выходные у нас ничего не запланировано? — запинаясь, спросил я.

— В календаре ничего нет, — сказала она.

— Похоже, в субботу вечером состоится мероприятие Ветеранов иностранных войн, и я подумал, что мы должны его посетить, — медленно произнес я.

Салли отстранилась и оценивающе посмотрела на меня.

— Фил, ты же знаешь, я не люблю ходить на такие мероприятия. Мне все равно, если папа тоже поедет. Вы, ребята, только и делаете, что болтаете об армии и слишком много пьете. Мне это надоедает до слез, так что, если ты хочешь пойти, просто найди няню, пока меня не будет.

— Тогда почему бы нам в эти выходные не заняться чем-нибудь с детьми? Сидар-Пойнт будет открыт всего за несколько недель до закрытия сезона, а мы еще ни разу не брали туда Элли. Она уже достаточно взрослая, чтобы наслаждаться этим, — сказал я, хватаясь за соломинку.

Салли нахмурилась, глядя на меня, и ее лицо начало краснеть, как это бывает в тех редких случаях, когда она по-настоящему сердится.

— Мы только что, в День труда отвозили детей на выходные на остров Макино. Это было всего пару недель назад. Что на тебя нашло, Фил? Ты никогда раньше не возражал, чтобы я ходила по магазинам?

Немного разозлившись, я сказал с каменным лицом:

— Ничего, просто я подумал, что может быть, мы могли бы сделать что-нибудь вместе. Ладно, вам с Дебби хорошо провести время. А я пойду наверх и прослежу, чтобы дети легли спать.

Я повернулся и направился вверх по лестнице в спальню. Примерно на полпути я оглянулся и увидел, что Салли странно смотрит на меня.

Остаток вечера мне удавалось избегать с ней каких-либо серьезных разговоров. Как и в большинстве вечеров перед работой, я ложился спать раньше Салли и пытался заснуть. Через некоторое время я услышал, как она вошла в ванную, чтобы переодеться в пижаму. Она скользнула в постель и прижалась к моей спине. Она обняла меня и прошептала:

— Фил, Фил? — я старался дышать ровно и неглубоко и делал вид, что сплю.

В конце концов, она сдалась и откатилась от меня. Я понял это по ее дыханию, когда она, наконец, заснула. Я перевернулся на спину и уставилась в потолок, пытаясь разобраться в своих мыслях.

***

Мой разум вернулся назад, думая о своей жизни и о том, как я дошел до этого момента. Я вырос менее чем в двадцати милях от того места, где мы теперь жили. Просто такая обычная семья среднего класса: мама, папа, я и моя старшая сестра. Самым интересным в детстве был мой лучший друг Джейсон. Или «Джейс», как все его обычно называли.

Его семья жила в одном конце квартала, а мы — в другом. Мы познакомились в четвертом классе и с тех пор были неразлучны. Если не он был в нашем доме, то я был у него. Не проходило и недели, чтобы один из нас не провел хотя бы один вечер в доме у другого.

Он был «мистер Индивидуальность», всегда шутил, смеялся, редко принимал что-либо всерьез и всегда заводил друзей, куда бы ни пошел. Я был скорее тихим, задумчивым типом. Мы хвалили друг друга. Когда выросли, мы вместе занимались спортом, вместе стали замечать девушек и даже часто имели двойные свидания. Хотя ни один из нас не относился серьезно ни к одной девушке, мы оба умудрились потерять девственность в последние несколько месяцев перед выпускным балом.

Как студенты, ни один из нас не был выдающимся, но обычно я получал лучшие оценки, чем Джейс. В средней школе мне полюбилось конструирование. К моменту, как стал старшеклассником, я прошел все доступные курсы черчения и всерьез подумывал о том, чтобы стать каким-нибудь инженером.

После окончания школы я решил поступить в местный колледж, где была программа инженерных технологий. Это было относительно дешево и достаточно близко, чтобы жить дома и ездить на работу. Джейс не знал, что хочется делать ему, но он потащился за мной, записавшись на общие занятия. Самое большое преимущество заключалось в том, что это давало нам отсрочку от призыва в армию.

А потом, к концу первого курса, я здорово облажался. В субботу вечером мы с Джейсом ходили в пивную колледжа, когда по дороге домой меня остановили. Я завалил алкотест и провел ночь в окружной тюрьме.

На следующее утро папа и мама вызволили меня и справедливо разозлились. После того как все было сказано и сделано, я использовал все свои сбережения, чтобы оплатить штрафы, начеты и судебные издержки, и потерял водительские права на год.

Я хандрил до конца семестра, путешествуя с Джейсом автостопом. В конце концов, я подумал: «К черту все это». Стесненные обстоятельства без водительских прав не давало мне особого стимула ходить в колледж в следующем году. Я решил бросить кости и записаться в армию. Я полагал, что с моей подготовкой чертежника я бы мог получить работу инженерного типа и избежать Вьетнама. По крайней мере, так мне сказал вербовщик. Конечно же, он солгал.

Когда я рассказал о своих планах Джейсу, он сразу же решил присоединиться ко мне. Рекрутер сказал, что мы сможем пойти по плану приятелей и гарантированно пройти обучение вместе. И мы отправились. Начальная подготовка была сложной, но терпимой. В середине обучения мы прошли серию тестов на профпригодность, чтобы понять, с какой работой мы наиболее совместимы.

Армия в своей бесконечной мудрости решила, что лучше всего мы можем служить в сухопутных войсках в качестве специалистов по управлению огнем. Работа включала в себя работу с тем, что в армии называлось компьютером FDC, но на самом деле это был вычислитель огня, который вычислял расстояния, азимуты и количество заряда взрывчатого вещества, чтобы артиллерийский снаряд попал в заданную цель.

Так что, после начальной подготовки нас отправили в Форт-Силл учиться новому ремеслу. Силл был не очень приятным местом, но будучи с Джейсом нам удалось немного повеселиться. Но это было ничто по сравнению с очередным утешительным призом, который мы получили, — за пару недель до выпуска пришли заказы для Вьетнама.

После пятнадцатидневного отпуска, навещая родных, попивая пиво с нашими старыми приятелями и ударяя за парой наших старых подружек, мы совершили долгий перелет в Первый корпус, Республика Вьетнам. После некоторой возни с личными рвотными массами нам обоим удалось получить назначение в батарею второго батальона, одиннадцатой артиллерийской бригады. Был ноябрь 1969 года, и Никсон уже начал сокращать численность войск, поскольку набирала обороты стратегия передачи войны войскам Южного Вьетнама. Какая это была шутка!

В первые пять-шесть месяцев мы не видели большого движения. Мы отстрелялись во многих миссия с баз огневой поддержки по всему Первому корпусу, но только пару раз стреляли по нам. До этого момента самым ярким моментом нашего тура было проведение отдыха в Бангкоке, Таиланд. После пятнадцати дней со шлюхами и самогоном мы с Джейсом вернулись в нашу часть измученные, надеясь отдохнуть.

Новость о том, что наше подразделение, пока нас не было, было присоединено к третьей бригаде сто первой воздушно-десантной не вызвала особых комментариев. Но через пару дней, когда наша батарея была переброшена по воздуху на голый холм посреди самого глубокого и темного леса, который я когда-либо видел, с тех пор как приехал во Вьетнам, у меня появилось плохое предчувствие. Через четыре месяца я вернулся домой на носилках, а Джейс — в мешке для трупов.

От полученной травмы я был изрядно покалечен физически и морально. Я провел несколько недель в больнице и пару месяцев в реабилитационном центре. Также некоторое время я провел с психиатром, пытаясь разобраться во всем, что произошло. После того как меня снова признали годным к службе, меня направили обратно в Форт-Силл в учебную бригаду в качестве помощника инструктора. Мне больше не хотелось ни с кем разговаривать, поэтому я записался на несколько занятий в местном колледже и проводил свободное от работы время, погруженный в составление заданий.

Проведя там год, я подал заявление на досрочное увольнение, чтобы вернуться в колледж. По мере того как операция во Вьетнаме сворачивалась, уменьшалась и численность армии. Я подал заявление и был принят на инженерную техническую программу в ближайшем университете. Армия одобрила мое прошение, и я был уволен на пять месяцев раньше срока, отслужив в сумме два года и семь месяцев.

Я вернулся к маме и папе и подал заявление на получение ветеранских пособий. Живя дома, я мало нуждался. Во Вьетнаме я скопил большую сумму денег, а пособия на образование и доход от работы на полставки покрывали все мои расходы.

Оглядываясь назад, я был типичным или, может быть, стереотипным контуженным, раненым ветераном Вьетнама. Отношение общества к войне и тем из нас, кто сражался на ней, в сочетании с моими ранениями и тем, что я видел и делал, превратили меня в ожесточенного, замкнутого отшельника.

Я отпустил волосы и отрастил бороду. Большую часть времени я таскался в толстовках с капюшоном или своей старой потрепанной армейской полевой куртке. Потрепанные джинсы и поношенные кроссовки довершали мой гардероб.

Я ходил в колледж, на работу и домой. Я знаю, что мама, папа и моя сестра Терри беспокоились обо мне, но просто больше не чувствовал себя социально вовлеченным. Я по-прежнему посещал психотерапевта примерно раз в месяц, но это мне не очень помогало. Примерно раз в неделю я навещал родителей Джейса, и мы говорили о нем и о том, как хорошо нам было вместе. Они, казалось, наслаждались этим, и это было самое меньшее, что я мог для них сделать.

***

Однажды днем я сидел в учебном зале Международного центра в кампусе. Несколько дней в неделю у меня была пара часов между занятиями, и обычно я проводил это время за учебой или чтением. рассказы эротические Я пытался не обращать внимания на шум толпы вокруг меня, когда мою концентрацию нарушил чей-тот голос:

— Не возражаешь, если я здесь посижу?

Я взглянул на человека, стоящего по другую сторону стола, и моргнул несколько раз. Длинные рыжие волосы с идеальным бледным цветом лица, которого могла достичь только настоящая рыжеволосая девушка. Пытливые карие глаза смотрели в мои, терпеливо ожидая ответа. Я нервно облизнул губы, глядя на ее идеально очерченные красные губы и гадая, как они будут ощущаться на моих.

Я погрузился в эту мысль, когда она повторила:

— Ты не возражаешь, если я сяду здесь?

Мой язык заплетается, но мне удаелось выпалить:

— Э-э, нет, давай.

Когда она отодвинула книги и придвинула стул, чтобы сесть, я краем глаза изучал ее. Вероятно, сантиметров на восемнадцать-двадцать ниже моих метра восьмидесяти восьми и выглядела так, будто весит около пятидесяти четырех килограмм и очень хорошо сложена.

Следующие полчаса она была погружена в свои книги, а я притворялся, будто приклеился к своим. Время от времени я ловил себя на том, что смотрю на нее и восхищаюсь ее внешностью. Примерно после пятого или шестого раза я поднял глаза и увидел, что она смотрит на меня.

Она указала на мою полевую куртку и несколько неуверенно спросила:

— Ты ветеран?

Я утвердительно кивнул, а потом она спросила:

— Вьетна?

Я вздрогнул, когда она сказала, поскольку часто, отклик, который я получал, не был приятным. Но я просто сказал: «Да» и оставил все как есть.

Через несколько минут она весело сказала:

— Мой отец — тоже ветеран. Он служил в Корейской войне. Он был морским пехотинцем.

Я немного расслабился и подумал, что, может быть, все будет не так уж плохо.

— Он даже был ранен. — Она произнесла это так, словно то была какая-то тривиальная вещь. «Штатские», — с отвращением подумал я. Но я лишь кивнул ей и объяснил, что прослужил в армии почти три года, но избегал дальнейших упоминаний о Вьетнаме.

Мы начали говорить и говорили до тех пор, пока она не сказала, что ей пора идти на занятия. Она собрала свои книги, попрощалась и вышла. Мне было жаль, что она ушла. Она была первой женщиной, с которой я по-настоящему поговорил после возвращения домой.

***

Через пару дней я сидел почти на том же самом месте, когда услышал знакомый голос:

— Эй, не возражаешь, если я посижу здесь? — На этот раз я ответил немного более связно, чем в первый. Я попытался погрузиться в книгу, но она заговорила со мной так, словно мы были лучшими друзьями.

Через некоторое время она замолчала и, слегка покраснев, сказала:

— Я только что поняла, что болтаю без умолку и даже не знаю твоего имени?

Несколько смущенно Я протянул руку и сказал:

— Я — Фил, Фил Робинсон.

Она рассмеялась и сказала:

— Салли Бакстер. Рада познакомиться.

Оказалось, что каждый понедельник, среду и пятницу у нас обоих были длинные перерывы между занятиями. В течение следующих двух недель мы проводили вместе большую часть нашего перерыва. Я услышал почти всю историю ее жизни, о маме, папе, старших сестрах, друзьях, карьере и школьных планах. Помимо красоты, она была общительной, коммуникабельной и привлекательной. Ее личность очень напоминала мне личность Джейса.

Я поймал себя на том, что рассказываю ей о своей семье и занятиях, но больше ни о чем. Я уклонялся от любых вопросов об армии. Честно говоря, я предпочитал слушать ее. Она могла бы читать мне телефонную книгу, и я бы все равно слушал. Я был полностью увлечен ею. Каким-то образом ей удалось выманить меня, заставить снова интересоваться чем-то, кроме института.

После нашей второй встречи я обнаружил, что по утрам бреюсь впервые за несколько недель. После третьего или четвертого раза я даже пошел подстричься и стал одеваться чуть менее небрежно. Мама сразу заметила во мне перемену и принялась расспрашивать. Я застенчиво признался, что встретил кое-кого, кто меня заинтересовал. Она слегка поддразнивала меня, но я мог видеть, что она счастлива.

Через несколько недель после нашей встречи я набрался смелости и пригласил ее на свидание. Она казалась довольной и сразу же согласилась. Как и я, она ездила на занятия из дома. Согласившись, она позволить мне забрать ее в пятницу вечером, со смехом сказав:

— Имей в виду, мой отец иногда бывает жесток с парнями, приглашающими меня на свидание. Ты уверен, что хочешь это сделать?

Я посмотрел ей прямо в глаза и сказал:

— Салли, думаю, чтобы иметь привилегию встречаться с тобой, самое меньшее, что я могу сделать, это потерпеть твоего отца в течение нескольких минут. «Или всю жизнь», — подумал я про себя.

Она покраснела и сказала:

— Ой-ой, какой льстец. — Я обнаружил, что она легко краснеет.

***

В пятницу вечером я постучал в ее дверь, и мне открыла женщина с теплой улыбкой. Прежде чем я успел что-либо сказать, она воскликнула:

— Ты, должно быть, Фил, мы тебя ждали. Входи, пожалуйста. — Она взяла меня за руку и притянула к себе.

Сделав это, она крикнула через плечо:

— Джек, пришел кавалер Салли. — Она повернулась ко мне и ласково сказала: — Не беспокойся об отце Салли, на самом деле он не так плох, как думает она. Кстати, меня зовут Эмили. — И она пожала руку, которую все еще удерживала.

Я размышлял, как реагировать на все это, когда из-за угла кухни появился ее отец. Он был крупным парнем, примерно моего роста, но весил больше моих восьмидесяти двух килограмм, наверное, килограмм на тридцать. Не жирный, но сбитый.

— Я — Джек, — сказал он низким голосом, протягивая руку и пристально глядя на меня.

— Фил Робинсон, — ответил я, крепко пожимая ему руку.

— Пойдем в гостиную, поговорим несколько минут, пока Салли заканчивает.

Мы втроем прошли через кухню в уютно отделанную деревянными панелями комнату с телевизором в углу, диваном и парой мягких кресел вокруг. Одна сторона комнаты была занята камином с очагом и панелью, тянувшейся вверх вдоль всей стены.

На одной стороне каминной полки стоял обработанный треугольный деревянный ящик со свернутым американским флагом. По другую сторону полки стоял деревянный ящик со стеклянным фасадом, который я видел в нескольких военторгах во время моей армейской службы. Они использовались для демонстрации военных памятных вещей, нашивок подразделений, лент и медалей.

Между ними на пьедестале стояла винтовка М1 «Гаранд». С начищенным до блеска прикладом и нвощенной кожаной перевязью она выглядела очень по-деловому. Над винтовкой в рамке висел флаг морской пехоты. Все это было очень пугающе.

Джек заметил, что я смотрю на каминную полку, и гордо сказал:

— Я был в морской пехоте в Корее. Я бы остался, но был ранен при прорыве из Пусанского периметра, а затем снова ранен при отступлении от Чосинского водохранилища. После этого я не смог сдать экзамен по физподготовке.

Я кивнул и сказал:

— Да, Салли упоминала об этом. Трудные времена.

— Салли говорит, что ты — ветеран Вьетнама? — спросил Джек, когда мы втроем сели.

— Я был там некоторое время, — неловко ответил я.

— Что вообще ты там делал?

— Я был специалистом по управлению огнем в артиллерийской батарее, один-пять-пять, — сказал я.

— Один-пять-пять — рабочие лошадки артиллерии. В какой части Вьетнама ты служил?

— Ты должна простить Джека, — вмешалась Эмили. — Он, вроде как, любитель военной истории. Он следит за всем, что происходит на войне.

— Конечно, я понимаю. Наша батарея работала по всему Первому корпусу.

Джек посмотрел на меня так, словно не мог решить, был ли я настоящим солдатом, как он, или каким-то ублюдком из тылового эшелона. Но ведь морские пехотинцы никогда особо не почитали простых солдат.

— Первый корпус, да? Там же были морпехи.

— Ну, к тому времени, как я туда добрался, морпехи в основном были уже выведены.

Джек фыркнул:

— Ага, Вьетнамизация! Хороший термин, означающий «возьми эту страну, она твоя»!

— Ну, Джек, это еще не конец, — сказала Эмили.

— Все кончено, кроме криков, просто подожди и увидишь. — Он настойчиво смотрел на нее.

Я вздохнул с облегчением, когда примерно в этот момент вошла Салли. Было очевидно, что этот разговор может продолжаться вечно, и последнее, о чем я когда-либо хотел говорить, был Вьетнам. Мы поговорили несколько минут об институте и о том, что будем делать вечером, а потом попрощались и ушли.

***

В тот вечер мы пошли ужинать и в кино. Я не могу сказать, что много помню об этом, так как был полностью поглощен нашим разговором. В кино мы держались за руки и сидели так близко, что наши головы почти соприкасались. После фильма ни один из нас не хотел заканчивать вечер, поэтому мы устроились в баре, чтобы выпить. В конце концов, я проводил ее до двери за несколько минут до того времени, как она обещала родителям быть дома.

Я стоял в неловкой позе, отчаянно желая прикоснуться к ней, поцеловать ее, но также боясь испортить вечер, когда она взяла все в свои руки. Она обняла меня обеими руками за шею и, почти касаясь носом моего носа, посмотрела мне в глаза и прошептала:

— Спасибо, Фил, за чудесный вечер.

Время застыло, когда я посмотрел в ее глубокие карие глаза. Клянусь, я мог заглянуть ей в душу. Все, чем она была, и все, чем она когда-либо станет, было полностью открыто для меня. В тот момент я знал, что влюбился в нее. Я обнял руками ее за талию и нежно поцеловал.

С этого дня, по крайней мере пару раз в неделю, мы так обнимались. Она обвивала руками мою шею, мои руки крепко держали ее, и мы глядели друг другу в глаза, ничего не скрывая.

***

Она неохотно отстранилась от меня и вошла в дом. На следующий же день я позвонил ей, и мы целый час разговаривали по телефону. Мы назначили еще одно свидание на середину недели, и вот тут мы стали эксклюзивны.

Несколько недель спустя, когда я сказал ей, что снял номер в мотеле на следующую субботу, она покраснела, как обычно, но потом просто улыбнулась и кивнула. Этот вечер был всем, о чем я только мог мечтать. Ни один из нас не был девственником, но и не обладал большим опытом.

Было несколько неловких моментов, когда она увидела шрамы, которые Вьетнам оставил на мне, но я заверил ее, что врачи все восстановили, и я чувствую себя хорошо.

Когда мы лежали вместе после того первого раза, мое тело все еще было внутри нее, ее тело все еще содрогалось от страсти, я мог чувствовать влагу ее слез с ее лица, плотно прижатого между моей шеей и моим плечом.

Я тихо сказал ей прямо в ухо:

— Салли, я люблю тебя. Я знаю, может быть, ты еще не хочешь этого слышать, но ничего не могу с собой поделать.

Салли откинула голову и посмотрела на меня сверху вниз. Я видел, как в ее глазах блестят слезы, а губы изгибаются в улыбке.

— Я тоже люблю тебя, Фил. Я никогда не думала, что это может быть так. Я хочу лежать так вечно.

Я облегченно рассмеялся и поцеловал ее в кончик носа.

— Я не знаю об этом, но знаю, что хочу делать это снова, и снова, и снова.

На этот раз рассмеялась она, а затем застонала так же сильно, в то время как я напрягся в ней.

— Господи, Фил, все что ты захочешь, все что угодно...

***

Впервые, с тех пор как я потеряла Джейса, я чувствовал себя в мире со всем миром. Эта жизнь должна была сложиться. Что у меня есть будущее с кем-то, кого я люблю, и кто в ответ любит меня.

К тому времени, как мы покинули мотель, уставшие в предрассветные часы, мы знали, что хотим быть вместе до конца наших дней. В тот вечер мы говорили обо всем. Секс, брак, дети, где мы хотим жить, что мы хотим делать со своей жизнью.

Хотя Салли была на год младше меня, в колледж она поступила на год раньше. Она заканчивала колледж в конце весны, а я — через год. Мы решили, что Салли пойдет работать после окончания колледжа, а мы подождем и поженимся сразу после того, как колледж закончу я. А пока я сниму квартиру, чтобы мы могли быть вместе до того момента.

Через неделю я отвез Салли к себе домой, чтобы она познакомилась с моими родителями. Мой отец, Дэйв, был мастером-инструментальщиком в Дженерал Моторс. Моя мама, Донна, была помощницей учителя на полставки, и так было с тех пор, как мы с сестрой поступили в среднюю школу.

Салли и мои родители мгновенно влюбились друг в друга. Позже мама сказала, что они любят Салли не только из-за нее самой, но и из-за того, что она вытащила меня из скорлупы. И я изменился. Я был счастлив. Большую часть времени я не мог перестать улыбаться. Когда в следующий раз я встретился со своим психотерапевтом, он выгнал меня из своего кабинета, сказав, чтобы я больше не возвращался.

У нас с отцом Салли по-прежнему были настороженные отношения. Я уверен, что он беспокоился о человеке, который увлек его младшую дочь. И тот факт, что мы были близки, ничего не решал. Выражение его лица, когда мы заговорили о том, чтобы съехаться до свадьбы, было пугающим.

Все изменилось через пару месяцев после того, как однажды Джек и Эмили пригласили нас на ужин. Потом мы с Джеком отправились в его кабинет, а Салли с матерью остались на кухне, убирая еду и разговаривая.

После нескольких минут светской беседы на обычные темы Джек немного поколебался, а затем сказал:

— Салли сказала мне, что у тебя осталось несколько значительных шрамов от Вьетнама. Она спрашивала меня, что могло их вызвать.

Я отвернулась, чувствуя себя почему-то неловко.

— Да, но я не люблю об этом говорить, особенно с ней.

Джек улыбнулся и сказал:

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Гражданские обычно этого не понимают. Фил, когда мы с тобой познакомились, у меня создалось впечатление, что ничего особенного ты там не делал.

— На самом деле нет, — неохотно ответил я. — До последней огневой базы, на которой я был.

После минутного молчания он спросил:

— Что это была за огневая база?

Я снова заколебался:

— Рипкорд.

Глаза Джека внезапно расширились.

— Ты был на Рипкорде?

Я кивнул.

— Летом семидесятого? — спросил он с некоторой напряженностью.

Я снова кивнул. Я был несколько удивлен, что он вообще слышал о Рипкорде. Армия сделала все возможное, чтобы свести к минимуму любые новости о сражении из-за большого количества потерь, которые мы понесли. Это было нетрудно сделать, поскольку в это же время происходила камбоджийская экскурсия президента Никсона.

В этот момент в кабинет вернулись Салли и ее мама, и мы заговорили о школе и предстоящем выпускном бале Салли. Мы с Джеком больше никогда не говорили об этом, но с этого момента Джек относился ко мне как к сыну, которого у него никогда не было.

***

После этого все стало происходить довольно быстро. Салли с отличием окончила колледж. Она получила хорошо оплачиваемую работу помощника закупщика в магазине розничной сети неподалеку. Она проводила со мной столько времени, сколько могла. Но ее мама и папа настаивали на том, чтобы она встала на ноги, прежде чем совсем переедет ко мне.

Я закончил колледж в свое время, но получил работу конструктора в «Дженерал Моторс» еще до получения диплома. Через два месяца мы поженились. Работая вдвоем, мы могли позволить себе небольшой Кейп-Код — традиционный тип североамериканского загородного дома — на достаточно большом участке, чтобы при необходимости сделать к дому пристройку.

Через год родился наш сын Джейсон. Названный в честь моего лучшего друга, он был просто чудом. Через два года у нас родилась Джесси. В тот момент мы думали, что все кончено. Но после некоторых колебаний у нас появилась Эллисон, через три года после Джесси. Это было что-то особенное — иметь сына, но именно девочки вертели мной вокруг своих маленьких пальчиков.

Салли вернулась на неполный рабочий день и перешла в розничную торговлю, еще когда родился Джейсон. Она хотела работать хотя бы и неполный рабочий день, оставаясь с детьми, но в конце концов, вернуться на полную ставку, когда все дети будут в школе. Сейчас она колебалась между двенадцатью и двадцатью часами в неделю. Это работало, так как она получала большую скидку для сотрудников, а покупать для детей одежду было дорого.

Моя работа неуклонно развивалась, с тех пор как я начал. В самом начале я занимался переводом конструкций деталей в программы для создания лент для числового программного управления для автоматизации производства. А к тому времени, когда родилась Элли, мы уже видели, как начинают разрабатываться первые системы автоматизированного проектирования, и компания выбрала меня в группу для обучения самой первой реализации.

Жизнь была хороша. Денег хватало, чтобы позволить себе две машины и скромный, но красивый дом. Мы добавили спальню, ванную и законченную комнату отдыха между рождением детей. У нас было трое красивых и здоровых детей. Мы много чего делали вместе, как семья. По крайней мере, один семейный отпуск в год для нас пятерых, и дважды в год мы с Салли отправляли детей к бабушке и дедушке на долгие выходные куда-нибудь, чтобы остаться наедине.

Я всегда считал наш брак прочным. Наша сексуальная жизнь была частой и разнообразной. Салли всегда была готовой и полной энтузиазма. Казалось, у нее обычно бывают оргазмы, и я никогда не думал, что она притворяется. На самом деле она часто испытывала множественный оргазм, что всегда вдохновляло меня в наших любовных утехах. И нам обоим было удобно начинать секс.

Мы не стеснялись признаться друг другу в любви. Мы обнимались, держались за руки и часто прикасались друг к другу. Я смотрел на нее, а потом на других замужних женщин и думал, как мне повезло, и часто говорил ей об этом. Я всегда думал, что мы все еще так же сильно любим друг друга, как и десять лет назад. Теперь же я уже не был так уверен. Я чувствовал, как моя жизнь превращается в дерьмо.

***

Сон ускользал от меня большую часть ночи, и я, вероятно, поспал только пару часов. На следующее утро я не пошел на Y-лигу, а шатаясь, вошел в кабинет, закрыл дверь и уставился в стену.

Я знал, что должен придумать план, план действий. Каким-то образом мне требовалось выяснить, что происходит. Я мог бы прямо спросить, что происходит, у Салли. Насколько мне было известно, раньше она никогда мне не лгала. Но если она уже что-то скрывает, то скажет ли правду сейчас? И как мне это узнать? Я ведь подслушал. Я знал, что увидел что-то в ее глазах.

Я начал рисовать в блокноте и сделал несколько заметок о том, куда двигаться дальше. Требовалось предпринять некоторые шаги, чтобы выяснить, что происходит. Но когда дело дошло до того, чтобы придумать, что я буду делать, если это окажется наихудшим сценарием, я терялся. Я любил Салли. Я любил своих детей. Мысль о том, чтобы остаться без них, пугала меня до чертиков. Но еще страшнее была мысль, что, возможно, Салли на самом деле меня не любит.

В течение следующих нескольких дней я был как зомби на работе и дома. Я не мог думать ни о чем другом. Салли даже не заметила, пока Джейс не сказал что-то о том, что папа ведет себя не так. Я просто выдал это за то, что у меня на уме был рабочий проект.

Во вторник я вернулся к своему обычному распорядку и пошел перед работой поиграть в ракетбол, как обычно. Там был Джон и, конечно же, Крейг. Мне пришло в голову, что я никогда не видел Джона без Крейга или наоборот. Тогда я понял, что если Джон замешан в чем-то, то и Крейг тоже.

Когда я вошел в раздевалку, они стояли в конце прохода, переодеваясь и тихо разговаривая друг с другом. Когда они подняли глаза и увидели меня, Джон рассмеялся, а Крейг начал ухмыляться, как будто он единственный, кто был в курсе шутки. Теперь я понял, что ухмылка была обычным выражением его лица. Я напрягся и начал злиться.

Впервые я начал думать о них как о своих противниках.

Джон был примерно на пару сантиметров выше и, возможно, на четыре с половиной килограмма тяжелее меня, Крейг немного ниже и коренастее. Обычно я обыгрывал их в ракетбол в основном потому, что занимался им дольше и был в несколько лучшем состоянии.

Я держал себя в руках, и примерно шестеро из нас сыграли несколько неформальных матчей. Джон и Крейг были сердечны, и мы немного поболтали, прежде чем все собрались и отправились на работу.

В среду я решил проверить местонахождение Джона и Крейга в субботу. Я позвонил Джону домой с работы и поговорил с его женой. Я сказал, что я один из парней из его лиги по ракетболу и звоню узнать, не сможет ли Джон сыграть в субботу. Она сказала, что, насколько ей известно, во второй половине дня он собирается на деловую конференцию в Детройт, а возвратится в воскресенье.

Когда я это услышал, у меня упало сердце. По наитию я позвонил домой Крейгу и получил от его жены тот же ответ. Я медленно повесил трубку, сел и уставился в окно. Это было правдой, это должно было быть правдой. Они вчетвером завели там интрижку. Но оставался вопрос: как далеко все зашло? Как бы то ни было, это уже было слишком далеко. Я был зол. Я начал слышать тихий голос в моей голове, говорящий: «Сделай же что-нибудь!»

***

В пятницу вечером после работы я зашел к своим родителям. Папа в прошлом году вышел на пенсию, и они планировали провести зиму во Флориде. Но в то же время они потратили много времени на ремонт дома, готовя его к продаже на тот случай, если найдут там что-то, что им понравится. А еще они любили брать с собой внуков, когда им выпадала такая возможность.

Я сказал, что мне нужно поговорить с ними, и мы посидели за кухонным столом с чаем со льдом, в то время как я пытался придумать, как им все объяснить.

Наконец, я вздохнул и сказал:

— Я не знаю, как это сказать, поэтому я просто скажу прямо. Я думаю, что Салли мне изменяет.

Когда я сказала это, по моему лицу потекли слезы, и я практически всхлипнул. Это был первый раз, когда я произнес немыслимое вслух.

Мама и папа в шоке отшатнулись.

— Нет-нет, этого не может быть. Только не Салли. Салли бы так с тобой не поступила. Она не могла так с тобой поступить, — прошептала мама.

— Сынок, почему ты так думаешь? — тихо сказал папа.

Я озвучил то, что подслушал, и то, что узнал. Мама тихо плакала и качала головой. Папа протянул руку, притянул ее к себе и крепко сжал.

— Что тебе нужно от нас, Фил? — спросил папа.

— Я должен знать все наверняка. Завтра вечером я должен быть там же, где и они. Я знаю, что прошу слишком многого, но не могли бы вы завтра забрать детей и оставить их у себя до воскресенья? — взмолился я.

Папа кивнул.

— Конечно, сделаем, Фил. Но я молю Бога, чтобы все это оказалось недоразумением.

— Да, я тоже, — кивнул я. — Но трудно понять, как это может совпасть.

Покачав головой, я встал и вышел.

Когда я вернулся домой, Салли уже заканчивала готовить ужин. Когда я вошел в кухню, она обернулась, обняла меня за шею и поцеловала.

— Дети в комнате отдыха, а ужин будет готов минут через двадцать, — радостно воскликнула она.

Я видел, что ее мысли уже заняты ее выходными, она практически летала. Как будто она была под кайфом или что-то в этом роде. Пока я думал об этом, мне пришло в голову, что мы не занимались сексом с прошлой субботы.

Мы пропустили нашу обычную возню в середине недели, вероятно потому, что я всю неделю был в плохом настроении, и я впрямь принимал снотворное пару раз, чтобы помочь себе пережить ночи. Но Салли тоже никогда не поднимала эту тему. Интересно, что она ответит на эту идею?

— Дорогая, я только сейчас понял, что мы не занимались любовью с прошлого уик-энда. А в эти выходные ты уезжаешь. Как насчет того, чтобы уложить детей спать пораньше и найти немного времени для себя сегодня вечером?

Салли убрала руки с моей шеи и немного отступила. Я снова увидел, как пелена упала на ее глаза, и ее улыбка стала вымученной.

— Ну и дела, Фил, я бы тоже с удовольствием. Но сегодня у меня начались месячные, немного раньше, — нерешительно сказала она.

Без всякого выражения я сказал:

— О? Конечно-конечно, я понимаю.

Она протянула руку, погладила меня по щеке и серьезно сказала:

— Как только у меня закончатся месячные, я все исправлю, клянусь. Ладно?

Я с трудом не отпрянул от ее руки.

— Да, тогда назначим свидание, — пробормотал я.

Она обняла меня и радостно вернулась к приготовлению ужина.

Я повернулся и медленно пошел вверх по лестнице, чтобы переодеться. Месячные у Салли были регулярными, как часы, поскольку она принимала таблетки. Теперь для меня все стало ясно. Она приберегала себя для завтрашнего свидания. Если раньше я не знал, где нахожусь, то теперь знаю. Гнев усилился, и голос, говоривший «сделай что-нибудь!», стал чуть громче.

Пережить ужин, не показав всех эмоций, что я испытывал, было трудно. Дети, как обычно, болтали, а Салли ничего не замечала. Неужели это — последний раз, когда мы всей семьей садимся за стол? Я отвернулся, и при этой мысли мне на глаза навернулись слезы.

***

На следующий день мы следовали нашему обычному субботнему распорядку. Старшие дети после завтрака убирали свои комнаты. Элли делала вид, что помогает. Закончив, они смогут смотреть мультики. Я возился в гараже, пока не пришла пора Салли уходить, а потом вернулся в дом.

Салли как раз спускалась по лестнице с чемоданом и кричала детям, чтобы они вели себя хорошо, пока ее не будет. Элли стояла прямо за ней и кричала:

— Купи мне что-нибудь, Мамочка, купи мне что-нибудь!

Салли остановилась у подножия лестницы, бросила чемодан, взяла Элли на руки, обняла и поцеловала.

— Обязательно, милая, будь хорошей с папочкой.

Салли передала мне Элли, поцеловала и сказала:

— Мне пора, через двадцать минут я должна забрать Дебби.

Я кивнул.

— Не забудь позвонить мне, как только доберешься до отеля. Еще раз, в каком из них ты остановишься?

Она засмеялась и сказала:

— Я всегда так делаю. В гостинице «Красная крыша» в Рочестер-Хиллз. Пока, — и она вышла за дверь.

Я стоял на крыльце, держа на руках Элли, и смотрел, как она, не оглядываясь, уезжает. Едва она скрылась из виду, я медленно вернулся в дом и позвал Джейса и Джесси. У меня было по крайней мере два часа до того, как позвонит Салли и сообщит, что благополучно добралась. Времени более чем достаточно, чтобы сделать то, что собираюсь.

Они вдвоем, толкаясь, спустились по лестнице, болтая и желая знать, чего я хочу. Я сказал им, что мы все едем к бабушке и дедушке, чтобы провести там ночь, поэтому им необходимо собрать сумку с пижамой, сменой одежды и любимыми игрушками. С небольшой суматохой и не отвечая на неизбежные вопросы, я заставил их развернуться и вернуться в свои комнаты. Я помог собрать вещи Элли, вывел всех из дома и усадил в машину.

Когда мы подъехали, мама с папой уже ждали у двери. Я выгрузил всех и вся и устроил в доме. Когда я уходил, папа выглядел обеспокоенным:

— Удачи, Фил. Надеюсь, ты ошибаешься.

— Я тоже надеюсь, папа, — вздохнул я. — Спасибо, что согласились. Я позвоню вам утром.

Я направился домой через аэропорт, остановившись в «Авис» и сменив машину. Я не хотел, чтобы мою машину узнали там, куда я направляюсь.

Через пару часов я все еще сидел на кухне и смотрел на часы. Мой мозг продолжал проигрывать события недели с повторяющейся медлительностью. Когда телефон, наконец, зазвонил сразу после часа ночи, я тупо уставился на него, прежде чем опомниться и поднять трубку.

— Это ты, Фил? — услышал я голос Салли.

— Да, это я.

— Ты даже не поздоровался, все ли в порядке?

— Все замечательно, просто замечательно. С твоей стороны все готово? — спросил я с легким сарказмом.

— Не знаю, что ты имеешь в виду под словом «все готово», но мы добрались сюда нормально. По дороге остановились пообедать. Мы — в номере сто шестьдесят восемь, номер телефона 555—645—0168.

Мы немного поболтали, потом она сказала:

— Дебби машет рукой, мне пора, мы проведем день в торговом центре Мидоу-Брук-Виллидж. Увидимся завтра.

И телефон щелкнул, когда она повесила трубку, не дожидаясь, пока я попрощаюсь. Я подумал про себя: «Она даже не сказала, что любит меня».

Я набрал номер гостиницы «Красная крыша», который нашел раньше, и попросил забронировать номер. Я спросил их, не зарегистрировалась ли уже Салли Робинсон. Они сказали, что да, и не хочу бы я позвонить ей в номер? Я сказал, что нет, в этом нет необходимости, я увижусь с ней позже.

Я повесил трубку и снова набрал номер. На этот раз я спросил, не заказывал ли номер Джон Харрисон. Они сказали, что да, но он еще не зарегистрировался. Я сказал, что перезвоню позже, и повесил трубку.

Я сидел, уставившись на телефон, пытаясь подавить гнев, который грозил превратиться в убийственное безумие. Это было страшное чувство, которого я не испытывал уже много лет.