Брайан: «тебе бы сегодня заскочить ко мне на квартиру».

Селена: «ты же знаешь, я не могу».

Брайан: «почему?»

Селена: «потому что мой муж будет гадать, где я?»

Брайан: «придумай отговорку!»

Селена: «к чему мне идти на риск получить неприятности? чего ради?»

Брайан: «ради лучшего секса, который у тебя когда-либо был».

Селена: «ты чересчур самоуверен, думаю, это пустые разговоры».

Брайан: «имеется лишь один способ узнать».

Я даже не могу начать описывать чувства, которые кружились в моем животе после прочтения этих СМС. В английском языке нет достаточно слов, чтобы даже приблизиться к описанию цунами боли, гнева и кастрационной пытки, что приходят с осознанием того, что женщина, которую любишь, желает другого мужчину. Приливная волна разворотила мой берег и оставила мою душу опустошенной. Я чувствовал пустоту, как будто из моей груди что-то вырвали. Мои руки начали дрожать, когда я сидел на кровати, держа в них телефон жены.

Я и не заметил, как на глаза навернулись слезы, пока те не потекли по лицу. Я застыл, не в силах заставить свое тело двигаться. Не знаю, сколько я там просидел, потому что время деформировалось. Перед глазами у меня промелькнул мой брак. Рождение моих дочерей, все годовщины, дни рождения, Рождество, День Святого Валентина, все эти дни за те десять лет, что я провел в браке с Селеной, промелькнули передо мной в течение нескольких секунд.

Я услышал, как в ванной, примыкавшей к главной спальне, перестала течь вода. Время снова двинулось, когда меня вернуло в настоящее. По ту сторону этой двери я мысленно видел, как моя жена вытирает полотенцем воду со своего тела. Обычно от одной этой мысли я бы затвердел сильнее, чем от вида вживую, но в данный момент моя похоть была подавлена. Я знал, что у меня есть в лучшем случае пять минут, чтобы собраться и осмыслить то, чему я только что стал свидетелем.

***

Сегодня все началось, как и в любой другой вечер. Я вернулся с работы в полшестого вечера, как всегда. Селены (моей «любящей» жены) еще не было дома. Это не вызвало никаких тревожных звоночков или чего-то еще. Обычно она возвращается домой из больницы только около семи.

Я вошел в дом через боковую дверь, ведущую на кухню, подошел к холодильнику, взял содовую, открыл ее и направился в гостиную, наслаждаясь чудесным шипением, от которого щекочет горло.

Моя племянница, которой пятнадцать лет, разговаривала по мобильному телефону, рассеянно перещелкивая каналы. Челси – единственный ребенок моей старшей сестры. Она и правда хорошая девочка. У нее типичное отношение подростков, когда те полагают, что знают о жизни больше, чем их родители. В остальном она великолепна. Она не употребляет наркотиков, не пьет и не считает своим долгом облегчить каждый стояк в округе.

Войдя, я понаблюдал за ней. Она была очень оживлена и взволнована, говоря в телефон. Все изменилось, когда она увидела меня. Внезапно все стихло. Она быстро прошептала, что ей пора идти, и закончила разговор. Я про себя рассмеялся, когда понял, что, возможно, вошел в момент одного из ее «совершенно секретных телефонных разговоров». Судя по тому, как она и ее подруги разговаривают по телефону шепотом, можно подумать, что они – правительственные секретные агенты, занимающиеся шпионажем. По какой-то причине подростки считают, что нам на самом деле не все равно, что кто-то кого-то целовал под трибунами, потому что она полная шлюха.

– Эй, Челс! Где девочки? – спросил я ее. Прежде чем она успела ответить, я услышал громкий грохот над головой, когда по лестнице вниз пронеслась пара маленьких ножек. Оказавшись внизу, маленькая девочка прыгнула на меня, подскочив в воздух, абсолютно уверенная, что не упадет на землю.

– Паппааа! – закричала моя младшая Габриэль, когда я поймал ее и поднял на руки. Она чмокнула меня в щеку своими маленькими губками и обвила руками мою шею. Я знал следующие слова, которые должны были сорваться с ее губ, еще до того как она их произнесла. Это были те же самые слова, что она всегда сразу же говорила мне, когда я возвращался домой.

– Хочу есть.

Моя старшая дочь, Кассандра, тихонько спустилась по лестнице и прошаркала ко мне, обняв за ноги.

– Привет, папочка, – тихо сказала она. Хотя она не была такой громкой как Габи, я знал, что Кэсси также скучала по мне. Забавно, что они такие разные.

Я одобрительно кивнул Челси, давая ей понять, что теперь она может идти домой. Я сунул ей деньги, которые задолжал за неделю, и поблагодарил.

– Пока, дядя Тони, – сказала она, поцеловав меня в щеку. Моя старшая сестра жила всего в квартале отсюда, так что, мне не пришлось везти Челси домой. Я услышал, как закрылась боковая дверь, и понял, что она ушла.

Мне не хотелось готовить, поэтому я заказал две пиццы. Девочки с жадностью поели и ушли на остаток вечера. Когда в семь часов в дом вошла Селена, я сидел на диване перед телевизором и работал на своем ноутбуке. Я думаю, что работа на моем ноутбуке не так уж сложна (если конечно не называть тяжелой работой игру в Кэнди Краш). Она вошла, послала мне стандартный поцелуй «привет», скинула туфли и села рядом. Я отодвинул в сторону ноутбук, схватил ее ноги и начал массировать их, в то время как мы вели легкий разговор о том, как провели день. Примерно через десять минут она исчезла на кухне, чтобы забрать свои кусочки пиццы.

Звучит как обычный вечер, верно? Так и было. Как и каждый вечер, предшествовавший этому. Это была наша уютная рутина. Остаток вечера оставался прежним, пока девочки не легли в постель, а Селена не пошла принимать душ. Я услышал, как на ночном столике звякнул ее телефон, означавший, что пришло сообщение. Не раздумывая, я с легким любопытством схватил телефон. Я решил, что это, вероятно, от ее сестры или кого-нибудь из ее подруг. Представьте себе мое удивление, когда я увидел фотографию твердого как камень члена парня и слова «вот, что ты пропустила».

Придя в себя после удара в живот, я просмотрел остальные сообщения с этого номера, который был в ее списке контактов под именем Брайан. Те, о которых я упоминал в начале, были от сегодня. Судя по отметкам времени, они передавались туда и обратно, пока она ехала домой с работы.

Эти были самыми последними, но вообще-то их было гораздо больше. Память ее телефона вмещает двести СМС. Их переговоры заполнили этот лимит в двести всего за последнюю неделю. Было очевидно, что эти двое часто переписываются. Их уровень комфорта указывал на то, что они делают это уже довольно давно. Просматривая сообщения за последнюю неделю, я начал понимать, что это сексуальное подтрунивание было в их диалогах нормой. Я не мог полностью прочитать их все (все же двести!), но мне запомнился еще один диалог. Сообщения от пары дней назад были такими:

Брайан: «мне было тяжело видеть, как ты уходишь от меня, выходя из кафе».

Селена: «знаю, что тяжело, я видела».

Брайан: «ты правда видела?»

Селена: «конечно, ты не можешь скрыть что-то настолько большое! ;)»

Брайан: «зато ты можешь».

Селена: «ты оооочень плохой!»

Я сидел, пытаясь собраться с мыслями и заставить свой мозг мыслить ясно. У меня оставалось всего несколько минут, чтобы все обдумать. Когда дверь ванной откроется, вся моя жизнь, мой брак, черт возьми, мое здравомыслие будет зависеть от того, что, черт возьми, прольется из уст этой сучки.

Открылась дверь, и вышла Селена. Пар, наполнявший ванную, создавал впечатление, что она – просто сон. На ней была одна из моих футболок и хлопчатобумажные трусики. На секунду я забыл об СМС. Клянусь Богом, Найк должен заплатить ей за то, что их футболка выглядит так хорошо.

Она беспечно подошла к кровати. Не знаю, то ли я просто разозлился, то ли еще что, но что-то заставило ее остановиться. Ее глаза расширились, а на лице появилось выражение ужаса. Ее рот был открыт в состоянии шока. Я понял, что она смотрит мне не в лицо. Она смотрит на мои руки. Точнее, – на свой телефон в моих руках.

Мы оставались в мрачном молчании, пока в комнате не установилась реальность нашего положения. Она поняла, что я все знаю. Никто из нас не произнес ни слова. Я посмотрел ей в глаза и увидел, как они метнулись от телефона к моему лицу. Не было никакой ошибки в том, что у меня на уме.

Поскольку она не собиралась ничего говорить, начать решил я. Я просто закинул удочку с самым очевидным вопросом.

– Селена, кто такой Брайан?

Вопрос прозвучал на удивление спокойно, даже ровно. Я даже казался спокойным. Это было полное противоречие с тем, что я чувствовал. Он повис в воздухе, когда ее губы задрожали.

– Ммм, это просто парень, с которым я работаю. А почему ты спрашиваешь?

Почему? Неужели эта сука только что спросила, «почему»? Теперь, вдобавок к тому, что мне было больно, еще и был оскорблен мой интеллект.

– Какого хрена ты думаешь, почему, Селена? – плюнул я в нее. Спокойствие исчезло, сменившись голосом, полным веселья и яда. Я не то чтобы кричал, но резкий тон дал ей понять, что лед, на котором она стоит, тонкий как бумага.

– В нем нет ничего особенного. Он – просто медбрат, работающий со мной. – Она все еще не двигалась со своего места. Она стояла натянутая и неподвижная. Ее лицо говорило мне, что происходит у нее внутри. Оно говорило мне о ее страхе и чувстве вины.

Я усмехнулся.

– Ничего особенного? – язвительно повторил я.

Я встал и прошелся по комнате с телефоном в руке. Ничего особенного. Расхаживая взад и вперед, я чувствовал, как во мне поднимается ярость. Она пузырилась у меня в животе. Я чувствовал как она поднимается к горлу словно рвота. Она была раскалена добела и начала поглощать меня. Наконец, прежде чем я понял, что делаю, я изо всех сил швырнул телефон в ее сторону.

Я не пытался в нее попасть. Клянусь Богом, это не так. Я не собирался швырять в нее телефон. Ну... может быть, лишь подсознательно. Я был очень зол.

К счастью для нас обоих, тот пролетел мимо нее и ударился о стену за ней. Когда он, наконец, приземлился на пол, то был разбит на три части.

Она снова посмотрела на свой сломанный телефон, а затем повернулась ко мне. Впервые в жизни она смотрела на меня с неподдельным страхом.

– Д-детка. Тебе нужно успокоиться. Тони, нам нужно поговорить, прежде чем ты сделаешь то, о чем мы оба пожалеем, – умоляющим голосом сказала она, вытянув перед собой руки. Она медленно пятилась от меня, защищаясь и выглядя как ребенок, который вот-вот получит порку.

– Селена, тебе лучше перестать к черту мне врать и начать говорить. Кто такой, блядь, БРАЙАН?! – снова спросил я. Я подчеркивал каждое слово в вопросе, сокращая между нами расстояние. К тому времени, как я выплюнул его имя, я уже кричал. Она испуганно отпрянула и разразилась громкими рыданиями. Я не стал ее утешать, молча стоял, глядя на нее в ожидании ответа. Если она меня боится, значит, намного умнее, чем была, когда посылала сообщения этому мудаку.

– Я... я не вру! – сказала она между рыданиями. – О-он медбрат, работающий со мной на моем этаже. – Я заметил, что она очень кстати решила исключить из своего ответа утверждение «ничего особенного».

Я сделал шаг назад и сел на кровать. Я должен был взять себя под контроль. Меня трясло от ярости. Так я ни за что не получу ответов.

Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и зажал переносицу большим и указательным пальцами. На заднем плане я слышал, как Селена все еще плачет. Я собрал свои эмоции и вернул контроль над разговором. Через несколько секунд я решил попробовать другой подход.

– Ты что, трахаешься с ним? – спросил я. – Мой голос снова стал ровным.

Услышав вопрос, ей потребовалось несколько секунд, чтобы перестать плакать. Она посмотрела на меня глазами, полными слез, когда до нее дошли эти слова. Затем я увидел, как на ее лице отразилось недоверие.

– О БОЖЕ! НЕТ, Я С НИМ НЕ ТРАХАЮСЬ! – Слова вылетали из ее рта с отвращением, как будто были неприятными на вкус. У нее даже хватило самообладания недоверчиво посмотреть на меня, как будто я бредил, спрашивая ее об этом.

Я изучал ее реакцию. Она, казалось, была искренне шокирована моим вопросом. Я не заметил лжи. Меня охватило чувство облегчения. Я и впрямь поверил ей. Она никак не могла подделать свою первоначальную реакцию на прямой вопрос. Селена очень умная женщина, но не такая уж хорошая актриса. Кроме того, текст «имеется лишь один способ узнать» указывал на то, что они на самом деле еще не трахались. Я поверил ее реакции в этом единственном пункте. Но она никак не могла так легко сорваться с крючка.

– Тогда объясни, что я только что прочитал?

И опять на ее лице отразилось чувство вины.

– Мы с Брайаном... мы просто иногда флиртуем по вечерам. Знаешь, тя... Я имею в виду, что иногда сложно пережить вечер. – Она поймала себя на том, что вспомнила текст о том, что «тяжело» видеть, как она уходит. От меня это не ускользнуло. – Это просто помогает вечеру идти быстрее. Это совершенно невинно. Оно ничего не значит.

– Селена, если все настолько невинно, то почему он приглашал тебя приехать к нему домой для лучшего секса, который у тебя когда-либо был?

Едва эти слова слетели с моих губ, мне в голову пришла еще одна ужасная мысль.

– Ты рассказываешь ему о том, что мы делаем в спальне? Сидишь с ним и поливаешь меня грязью?

И снова на ее лице появилось выражение недоверия. Потом она подбежала ко мне и схватила за руку.

– Детка, нет! Нет, я никогда не проявлю к тебе такого неуважения! Пожалуйста, ты должен мне поверить!

Слова лились из нее потоком, умоляя поверить ей. Она поцеловала мою руку и приложила ее к своей щеке. Я почувствовал ее слезы на своей ладони.

– Пожалуйста, Тони! Мне очень жаль.

Я отдернул руку. Она выглядела такой обиженной, когда я отстранился от нее. Боль на ее лице заставила бы меня перевернуть небо и землю, чтобы убрать ее. Пятнадцать минут назад. Теперь же она наполнила меня болезненным удовольствием.

– Ты и впрямь думаешь, что посылать другому мужчине сообщения о том, какой большой у него член, – это уважение ко мне? Ты уже проявила неуважение ко мне, Селена! – Я снова принялся расхаживать по комнате. – Почему он решил, что быть с ним – означает лучший секс в твоей жизни?

– Это были просто невинные шутки, Тони! Я никогда даже не видела его члена. Мы просто играли. Все было совершенно невинно. И он это знает.

Я посмотрел на нее в ошеломленном изумлении. Эта женщина была самой умной из всех, кого я знаю. Не может быть, чтобы она была настолько глупа.

Я пересек комнату с такой быстротой, что она вздрогнула. Она могла подумать, что я иду к ней, но я шел мимо. Я поднял три куска ее телефона и увидел, что единственное, что развалилось, – это батарейный отсек. Я молил Бога, чтобы телефон все еще работал. Мне нужно было проделать некоторые дыры в этом объяснении.

Она смотрела, как я собираю телефон, и по ее лицу текли слезы. Я не мог сказать, о чем она думает. В тот момент мне было все равно. Моей единственной заботой было заставить этот телефон включиться.

Бог, должно быть, послушал меня, потому что когда я собрал телефон и включил его, он сразу же загрузился. Мы молча сидели и ждали. Она смотрела на меня сквозь слезы с неуверенностью в глазах. Я уверен, что она была смущена тем, что в данный момент я больше не был сосредоточен на ней.

Наконец, я смог добраться до СМС. Я вытащил последнее сообщение и картинку, приведшую все в движение. С тех пор как они появились, когда она была в душе, она их еще не видела.

Я выставил телефон перед собой, чтобы она могла посмотреть.

– Если все так невинно, Селена, тогда почему он посылает тебе фотографию этого большого члена, который, якобы, так тебя увлек?

Взглянув на изображение на экране, она поднесла руку ко рту. У нее перехватило дыхание, и слезы потекли по-настоящему. Она даже не взяла у меня трубку. Она закрыла глаза и выбила ее у меня из рук.

– Я больше не хочу этого видеть. Убери это от меня! – крикнула она, выбегая из комнаты.

Я снова сел на кровать и задумался. Ну, она с ним не трахалась. В это я верю. Но из-за этого я все еще не мог чувствовать себя хорошо. Несмотря на то, что они пока не трахались, я не мог избавиться от мысли, что если бы я об этом не узнал, то они могли бы это сделать. Она говорит, что все было совершенно невинно, но это – полная чушь. Это не были невинные сообщения, передаваемые между двумя людьми, которых не влечет друг к другу. Эти СМС были все более обостряющейся формой прелюдии между двумя людьми, питавшими незаконные мысли. Тот факт, что она упомянула его большой член, дал мне понять, что она, по крайней мере, думала об этом. А потом этот засранец решил поднять ставку и прислать ей фотографию.

Что, если бы я ее не увидел? Как бы она отреагировала, если бы я все еще был во тьме? Отреагировала бы она с таким же отвращением или возбудилась? Прислала бы она ему свое ответное фото?

***

В тот вечер Селена так и не поднялась наверх, а я не спустился к ней. Я просто свернулся калачиком на кровати и провалился в неглубокий, прерывистый сон. У меня было больше вопросов, чем ответов, но я был слишком истощен, чтобы что-то предпринимать.

На следующее утро меня оторвал от сна непрерывный вой будильника. Я застонал, нажав кнопку выключения с большей силой, чем намеревался. Боже, я чувствовал себя дерьмово!

Вы когда-нибудь просыпались на следующее утро после особенно неприятной ссоры с вашим супругом с этаким чувством неизвестной тоски? Когда не можешь точно вспомнить, из-за чего была ссора, но помнишь, что должен быть зол. Вот это я и чувствовал.

Я чувствовал себя дерьмово. Моя голова была тяжелой, и я едва мог держать глаза открытыми. Хотя я только что проснулся, мне казалось, что я не сомкнул глаз. Потом я заметил, что необычайно замерз.

Тот факт, что я дрожал, показался мне странным. Когда я огляделся, мое внимание привлекли две реальности. Во-первых, прошлым вечером, ложась спать, я даже не забрался под одеяло. Второе: прошлую ночь Селена не ночевала в постели.

Не было ничего необычного в том, что к тому времени как я встал утром, Селены уже не было. Ее график был немного более напряженным, чем мой. Она работала в больнице в смену по десять часов четыре дня в неделю. Не было никаких заранее установленных дней ее работы. Ее расписание зависело от управляющего по этажу, и его требовалось проверять ежедневно. Она должна была быть там в восемь утра и работать до шести вечера. Прежде чем закончить смену, она должна была сдать ее медсестрам сменщицам, редко покидая больницу раньше полседьмого вечера.

Тем не менее, тот факт, что ее не было рядом со мной, не был чем-то необычным. Что было необычно, так это то, что ее сторона кровати была необычайно холодной и нетронутой. Даже когда она уходила от меня на работу, там оставалось ее тепло. У простыней был смятый вид, дававший мне понять, что это место не так давно занимала моя любящая жена. Это было что-то вроде невысказанного обещания ее возвращения. Она уходила, но лишь на время.

Как я уже сказал, я не мог точно вспомнить, почему должен был быть расстроен. То есть до тех пор, пока не увидел на полу ее телефон. Он лежал на том же самом месте, куда упал вчера вечером, будучи выбитым ею у меня из рук, когда она в слезах выбежала из комнаты. Внезапно на меня обрушились воспоминания о прошлом вечере, нахлынувшие с кристальной ясностью. Самым тревожным воспоминанием был образ напряженного члена этого мудака. Эта ужасная картина запечатлелась в коре моего мозга. Вряд ли я когда-нибудь ее забуду.

И снова внутри меня бушевал тот самый торнадо, что крутился в животе прошлым вечером. Я думал, что сейчас меня вырвет, но в желудке не было ничего, что можно было бы извергнуть. Я медленно поднялся с кровати и заставил себя отогнать эти мысли. Я отставал от утреннего распорядка.

Видите ли, обычно у нас имеется утренний распорядок. Это как шестеренки в хорошо смазанном механизме. За годы совершенствования он теперь настолько безупречен, что работает практически сам. Для начала каждое утро я будил девочек. На самом деле я будил их за десять минут до того, как им пора было вставать. Я считал, что это – льготный период, который им требуется, чтобы быть более эффективными при подготовке.

Все дело в психике ребенка. Независимо от того, в какое время их будят, им всегда нужно еще десять минут. Если у них будут эти десять минут, то они выскочат из постели и будут готовы с удивительной быстротой. Если же я не дам им этих десяти минут, то мне придется бороться изо всех сил, чтобы они были готовы вовремя. Они волочат ноги, скулят и жалуются на то, как устали. С тех пор как я начал будить их на десять минут раньше, они уже не отвлекались. Они чувствовали удовлетворение, получив «лишние минуты», не зная, что на самом деле у них их нет. И мы все счастливы.

Так как по утрам Селена уходила раньше меня, работа по их подготовке к школе стала по умолчанию моей. Впрочем, я не возражал. Мне все равно в это время надо было вставать, потому что я уезжал на работу сразу после их автобуса. Как только девочки вставали, мы все трое готовились одновременно.

Едва все были готовы, мы вместе спускались на кухню, чтобы позавтракать. Обычно завтрак состоял из хлопьев для девочек (Фростед Флэйкс) и кофе для меня. Как правило, Селена уже его сварила, готовя для себя. Она варила целый кофейник, зная, что вскоре мне он тоже потребуется. Как я уже говорил – шестеренки в хорошо смазанном механизме. Распорядок практически двигался сам собой.

Сегодняшнее утро ничем не отличалось. За исключением, конечно, вырванного из груди сердца. Но шоу должно продолжаться! Как только я встал и все начал, то вернулся обратно в свою комнату, чтобы подготовиться к работе. Я действовал на автопилоте. Я делал то, что делал каждое утро, почти не задумываясь. Честно говоря, я удивлен, что смог полностью одеться.

Все шло как по маслу. Мы с девочками были одеты и направлялись вниз на кухню. Вот тут-то мы и получили свой сюрприз, и он напомнил мне, что это утро не было похожим на все другие. За столом с чашкой кофе в руках сидела моя жена.

Мы все остановились, удивившись. Тот факт, что моей жены никогда не была здесь по утрам, делал это утро аномальным. Даже в те дни, когда она не работала, она все равно храпела наверху. Так что, видеть ее сидящей за столом было чем-то, дававшим понять, что это утро не было столь стандартным, как все другие.

Вторым сюрпризом было то, как она выглядела. Глаза у нее были красные и опухшие. Ее волосы были в беспорядке. Она была бледна, а лицо ее было залито слезами. Она выглядела так, словно всю ночь не сомкнула глаз.

– Мамочка? – Кэсси произнесла это слово так, словно это был вопрос. Появление Селены вызывало тревогу. Это были уже не те мать и жена, к которым мы привыкли. Селена всегда была собранна. Она всегда держала себя в руках. Эта оболочка женщины была отклонением. Было похоже на то, как если бы Санта-Клаус во время перерыва курил за торговым центром толстую сигарету. Кэсси не могла не заметить, что что-то было не так.

Селена посмотрела на наши растерянные лица и быстро пришла в себя.

– Доброе утро, тыковка! – сказала она, протягивая руки, стараясь казаться веселой, но в том, чтобы шмыгать носом во время разговора, есть что-то такое, что лишает парус ветра. Кэсси подошла к ней и обняла.

– Мама сегодня приболела. Я позвонила и сообщила, что останусь дома, чтобы выяснить, в чем дело, – сказала она, когда ее глаза встретились с моими. Я не упустил двойного смысла ее слов. К счастью, это объяснение, казалось, успокоило мою наивную дочь. Хотя Селена почти никогда не болела, Кэсси и Габи предпочли проигнорировать этот факт. Они приняли на веру, что все в порядке, пусть даже и немного необычно. Утренний распорядок следовал без дальнейших помех. По крайней мере, с точки зрения детей.

Селена продолжала бросать взгляды в мою сторону, будто пытаясь оценить мое настроение. Я активно игнорировал ее присутствие. Я пил свой утренний кофе и читал газету, как будто ее там не было. Или, по крайней мере, делал вид. Знаю, что вел себя по-детски, притворяясь, что ее в комнате нет. Но, черт возьми, в свою защиту скажу, что начала-то она! Я просто еще не был готов противостоять ей. Глядя на нее, я вспоминал, как сильно ее люблю, и это, по иронии судьбы, напоминало мне о том, как сильно я ее ненавижу.

Мы услышали снаружи предупредительный звук тормозов школьного автобуса.

– Пока, папочка! Пока, мамочка! – закричали мои дочери, в то время как их маленькие тела вылетали из боковой двери. Вот так мы и остались одни.

Мы сидели молча, пока тишину не нарушил шум отъезжающего школьного автобуса. Единственные звуки исходили от шуршания газеты и моих глотков кофе. Наконец, с меня было довольно.

– Ну, я пошел.

Я старался говорить небрежно, собирая миски девочек из-под хлопьев и ставя их в посудомоечную машину. Я хотел скрыться в святилище работы. Однако, как всегда, моя жена на три шага меня опережала.

– Я уже сказала от твоего имени, что ты заболел. Я сказала Тому, что у тебя жар и всю ночь тошнило. Он велел мне передать, чтобы ты поправлялся и позвонил, если будешь отсутствовать больше одного дня.

Она отхлебнула кофе и посмотрела на меня в ожидании ответа.

– Какого черта ты это сделала?

Уже когда слова слетали с моих губ, я понял, насколько глупым был вопрос.

Она ответила, хотя это и было очевидно:

– Нам нужно поговорить.