Через неделю рядового Большакова вызвали в штаб части.

Знакомый писарь по имени Вова, показал ему где расписаться для получения проездных документов на отпуск.

— Повезло тебе с отпуском, Большак! – говорил Вова, проверяя правильность заполнения нужных, в таком случае, бумаг. В какой город поедешь? В Ленинград? Ты же из Питера?

— А что, можно назвать любую точку Союза?

— Абсолютно. Билет на поезд в плацкартном вагоне в оба конца оплачивает государство. Плюс суточные, плюс на пропитание. И десять суток отпускных. Представляешь, если взять билет на самолёт, то можно к отпускным добавить дни, которые не надо тратить для проезда по железной дороге! Так что тебе записать в графе «место прибытия»?

Борис посмотрел на большую карту, висящую за спиной штабного писаря.

Хотелось побывать в родном Питере, повидать отца и матушку, которые хоть живут врозь, а по сыну скучают... Потусоваться с приятелями по Невскому. Даже проведать Зойку, которая в одном единственном письме коротко сообщила, что собирается выйти замуж. Стало быть, (если всё-таки вышла), сгодилась бы для мимоходной случки...

В Москву не стремился. Хоть был не прочь проведать Ниночку Бестужеву. Побаловать без лишних проблем «малыша» её ротиком и писей. Например, в театральной ложе! Поставить во время спектакля раком и «чистить» в неподготовленное к сексу очко. Пусть потом облизывает пахучую «булаву», от залупы до яиц, как это проделывала в библиотеке...

Даже представил себе подобное действие. Идёт какая-нибудь опера. Бестужева стоит опершись холёными руками в белых перчатках на бортик ложа. Её грудью вывалилась из декольте вечернего платья и размеренно качается. А он, стоя позади и обхватив титьки крепкими лапами, расслабленно, под ритмы инструментальной увертюры, гоняет в жопе мадам свой инструментарий... Потом спускает, и столичная знаменитость благодарно лижет...

Новое имя «малыша», придуманное женой прапорщика, Большакову нравилось. В некоторых случаях он, наверное, так и будет именовать свой фаллос. Уж очень образно звучит – «булава».

Ипостасям это название тоже понравилось.

«Удачное сравнение», - оценил Борис Петрович.

«Так сразу и представляешь крепкий держак с крупной залупой», - «сказал» впечатлительный на сексуальные заморочки, Борик.

Большаков прислушался к Я. Тот отмалчивался.

«Большинство определилось. Будем во время ебли называть «малыша» «булавой»...

«Итак. Куда же ехать? На какой точке карты остановиться?»

Больше всего желалось побывать в местах новых, интересных. Так чтобы насладиться и душой, и глазами. Чтобы захотелось взять в руки карандаш и ликовать от удачно положенной линии, угаданной полутени, глубине перспективы, всему изображению, удачно перенесённого на бумагу. И, в очередной раз, радоваться этому маленькому чуду - умению рисовать, дарованного ему Природой.

Из пространный задумчивости Большакова вернул голос писаря:

— Так что писать? Куда поедешь?

— В края, которые ещё не видел. – сказал Борис, - например, в Эстонию. Судя по репродукциям в журналах, старина Таллин очень хорош. Куплю пастель и окунусь в средневековье.

— Какую постель?

— Не постель, а постЭль, - сделал правильное ударение Борис. – Цветные мелки такие... Ну, в общем, ты понял.

— Понял, кивну головой ефрейтор Вова – Только пока ты тут умничаешь, можешь упустить полкового кассира. А тебе, что бы завтра уехать, надо ещё получить отпускные...

«Таллин, Москва, Питер? – перебирал в голове Борис. – Питер, Москва, Таллин...»

«В Москве делать нечего. Нина Павловна - пройденный этап. Годится лишь как резерв. В Питер заглянешь на обратном пути из Таллина. Проведаешь родителей и улетишь во Владик. За счёт аэрофлота кучу дней сэкономишь.»

Это «высказывалась» самая рациональная ипостась – Борис Петрович. И, как всегда, была права.

— Пиши - город Таллин, - выбрал нужную точку Большаков.

— Ого! – оценил выбор Вова. – Привезёшь какой-нибудь сувенир?

— Я привезу тебе труселя эстонской девки, которую там трахну. Подходит?

— Ага, - заржал Вова. – и поставил на отпускном билете рядового Бориса Большакова штабную печать.

...

Прежде чем вручить Большакову его законные девяносто восемь рублей и восемьдесят копеек, пожилой кассир сказал:

— Сходи-ка ты дружок к нашему казначею. Есть у него к тебе какое-то поручение.

На «дружка» Большаков не обиделся и до казначея пошёл. Благо тот в этом же, штабном здании, обитал. Этажом выше.

Поручение оказалось таким, что хоть стой, хоть падай. Надо было по пути в Таллин, сопроводить супругу старлея с маленькой дочуркой к его мамаше в Новосибирск! Помочь добраться по адресу куда-то в центр города, доставить туда вещи и проследить чтобы всё было тип-топ.

При таком раскладе, полёт из Владивостока в Таллин не получался. На одном этом наш отпускник «терял», как минимум, восемь суток, которые «съест» проезд по железной дороге.

Как вам это, мой читатель? Согласились бы, вы на, такое, будучи отпускником с погонами рядового?

Да куда бы вы, голубчики, делись!

И вот стоит наш солдатик перед старшим казначеем полка, заправляющим бюджетом воинской части в две с половиной тысячи голов личного состава и слушает его излияния:

— Моя Светлана боится дальних поездок. Со мной – без проблем. А сама... Да ещё с дочкой... В незнакомый город. На расстояние в тысячи километров... Упёрлась. И - ни в какую! - краснощёкое лицо упитанного казначея выражало крайнюю степень озабоченности.

— Отчего же вы, товарищ, старший лейтенант, сами не отвезёте вашу жену к своей маме?

— Не могу. Отпуск только в августе. К тому же... - старлей мельком озирнулся на не плотно прикрытые двери своего финансового гнёздышка и заставил холёное тело пройтись от казённого стола до ручки кабинетной двери, - ожидается финансовая проверка. Врачи советуют жене сменить климат на более сухой, подальше от океана. Вот и отправляю на оздоровление. Вы, Большаков, со своим отбытием очень удачно подвернулись. Оплачиваю все дополнительные затраты. На продукты, которые будите закупать по дороге, на лакомства: мороженное, напитки, шоколадки для моих девочек. Они - сладкоежки! Задержку в Новосибирске возмещу двумя дополнительными днями к вашему отпуску. Ну как, согласны?

— Два дня будет мало. Может получится беготня. Добавьте три, - сказал рассудительный Борис Петрович.

— И на карманные расходы не меньше сотни. – не преминул вставить покладистый Борик.

— И это не всё. – Сказал уже сам Борис. – Я мог бы лететь самолётом...

— Ого. Да вы рядовой не промах! Умеете ставить условия. Что ж, в данном случае банкую не я. Согласен. – казначей чиркнул короткую записку кассиру, передал её Борису. – Идите получать положенные вам отпускные. Дату возвращения в отпускном билете я продлю на восемь дней. Это не считая тех трёх, за Новосибирск. Но в часть вы должны вернуться не позднее ноль-ноль часов последних суток отпуска. За этим я прослежу.

— Так точно! Не позднее ноль-ноль часов.

— Договорились. И... не трепитесь о нашей договорённости.

Слегка выпуклый глаз казначея смотрел на стоящего перед ним рядового очень сердито.

— Встретимся на перроне вокзала за полчаса до отбытия поезда «Владивосток – Новосибирск». Там же получите дополнительное финансирование, документы и проездной билет...

...

Когда ипостаси увидели, кого ведёт на встречу с Большаковым круглолицый старлей, у всех троих и у самого Бориса, пробудилось либидо.

Даже интеллигентный Борис Петрович на исключил в себе сексуальные фантазии с женщиной, что шагала рядом с казначеем и держась за его руку.

— Девяносто, шестьдесят, девяносто! – мгновенно определил Борик.

— И так трогательно держатся за ручки... Словно молодожёны...

— Не будь я тем, кто есть, если эта «Мэрилин Монро» не отыщет приключение на свою нижнею «девяносто» в паре с нашим «малышом»! – воодушевлённо воскликнула третья, самая целеустремлённая ипостась под именем Я. – Патрон, ты будешь иметь нечто! Это я тебе гарантирую.

Большаков и сам понимал, что поездка до Новосибирска может получится чертовски интересной. Он сразу забыл свои сожаления о самолёте, пустился в мысленный подсчёт - сколько в его распоряжении будет дней в одном купе с этой блондинкой?

Получалось, как минимум, четверо суток. За это время нужно будет реализовать доверительные отношения в интим.

«Это надо же, додуматься отпускать такое чудо с мудаком, как я! - Подумал Борис и чуточку расстроился. Ибо, уже сейчас, отчитанных им четверо суток показались ничтожно малым сроком для полного наслаждения с новой «целочкой».

«Маловато, маловато...» - расстраивался он

Но умница Борис Петрович внёс поправку:

— Добавь и те восемь дней, что мы выторговали у старлея. Получится чуть ли не марафон.»

«Это уже – другое дело!», - приободрился Большаков, направляясь встречать ту верную супругу, что должна за несколько дней совместного пути дать солдату во все дыры и сделать муженька ветвистым рогоносцем.

«Постарайся выглядеть подтянутым, услужливым, дисциплинированным», - напутствовал в ухо благоразумный Борис Петрович.

«Само собой», - согласился Большаков и. отпечатав, как предписано армейским Уставом, три крайних шага строевым, чётко откозыряв, доложил:

— Рядовой шестой роты восемьдесят пятого мотострелкового полка Большаков, по случаю отъезда в краткосрочный отпуск, для получения вводного инструктажа по сопровождению особо важных попутчиков в лице двух персон женского пола, прибыл!

Это было нечто!

«Мэрилин Монро» распахнула восхищённые озёра глаз и была в восторге от чёткого приветствия в адрес своего не строевого мужа на глазах стольких свидетелей!

Четырёхлетняя копия мамочки захлопала в ладоши. А находившихся поблизости гражданских качнуло в разные стороны - не на парад ли они попали, в самом деле?

Старший лейтенант опустил на асфальт перрона дочку, высвободил от ладони жены правую руку и, несколько запоздало, ответил на солдатское приветствие четким, как тренировали ещё в училище, движением под козырёк. Потом, посчитал нужным пожать бравому мотострелку его крепкую.

Одобрительно кивнул:

— Чувствуется силёнка. Каким видом спорта занимались?

— Волейболом, товарищ старший лейтенант.

Казначей снова одобряюще кивнул и повернулся к супруге, словно спрашивая: «Как тебе этот молодец? С таким не побоишься ехать?»

Что думал о Большакове полковой казначей нашему солдату было наплевать. Он устроил этот «цирк» исключительно ради его жены мнение которой было ему супер, как важно.

"Мэрилин" не скрывала своего восторга. Солдатик ей понравился. Таким он был прелестным, таким подтянутым, таким надёжным, что о каких-либо страхах, связанных с отъездом, она сразу позабыла. А захотела, как и её супруг пожать руку своему защитнику.

Протянула ладошку и положила нежные пальчики в шершавую ладонь солдата.

Большаков принял этот знак женского внимания гусарским полупоклоном. При этом перевернул узкую ладошку «Мэрилин» к небу, и (сукин сын, чуть было всё не испортил!), сделал лёгкое круговое движение указательным пальцем по центру углубления.

Так питерская молодёжь посылала предмету особого внимания известный всей дворовой шпане жест скрытого намёка на интим!

Будь старший лейтенант хоть чуточку внимательнее, а не прикидывал бы в уме, во сколько ему обойдётся вояж жены в сопровождении оплаченного охранника, то мог бы заподозрить неладное. Но был увлечён подсчётами и (уф!), обошлось.

Что же касается «Мэрилин», то она всё-всё, до последней мелочи, заметила. И внешний вид солдата. И его мужественное, очень молодое лицо. И стремление понравиться не мужу, а именно ей. И понятный, со студенческой поры, жест.

«Похоже, у меня в дороге будет интересный кавалер...» - решила она в одночасье.

Кокетливо потупив глазки, представилась:

— Светлана.

— По-французски это звучит Lumière. Что значит сияние, - не преминул сообщить через Большакова образованный Борис Петрович. – Это имя вам, Светлана, очень соответствует.

Ответная улыбка «Мэрилин» была ослепительно хороша.

— Меня зовут Борис, - в свою очередь назвался Большаков.

— Очень приятно! – ответила будущая подстилка рядового.

«Похоже, она глупа, как истинная блондинка», - констатировал Я.

«Классная будет давалка», - подтвердил Борик.

Борис Петрович «покачал» головой в знак не согласия:

«Не стоит торопиться с выводами. По крайней, мере сейчас. Эта блондинка раскусила нашего «гусара» в два счёта».

«В каком смысле?»

«В том, что Большак будет за ней приударять...»

...

Старлей отвёл Большакова немного в сторону и вручил ему переделанную справку о краткосрочном отпуске, так же - сто рублей «на вкусняшки для девочек». К ним прибавил шестьдесят два рубля шестьдесят восемь копеек:

— За дополнительные услуги.

«Дёшево же ты оценил будущую работу нашего «малыша», - фыркнула ипостась по имени Борик. – Этими копейками не компенсировать износ на ежедневную еблю твоей жёнушки, не говоря уже о коктейле с малафьёй!»

Не обращая внимание на скабрёзные пошлости второй ипостаси, Большаков, положил документы с деньгами в свой дорожный чемоданчик и присев на него, очаровывал полусерьёзными вопросами четырёхлетнюю копию «Мэрилин»:

«Как вас зовут, мадмуазель?»... «Сколько вам лет?»... «Вы уже ходите в школу?»... «В детский садик, а в какую группу?» - и посматривал на прощающихся за спиной девочки супругов.

Те стояли взявшись за руки, как настоящие влюблённые.

— Я буду скучать. – говорил казначей. - Нет, не то. Ты ещё не уехала, а я уже скучаю.

— Мне тебя тоже не будет хватать... - жена смотрела на мужа самым преданным взором.

— Давай назначим час, когда будем вспоминать друг о друге одновременно.

— Давай.

— Придумай этот час сама.

Казначей притянул к себе жену, нежно поцеловал в незагорелый лобик и замер.

Настроение полкового финансиста в эту минуту расставания было приподнятое. Он уже свёл дебит с кредитом и получалось, что, отправляя жену в сопровождении солдата, за счёт того, что не едет сам, экономит порядка двухсот пятьдесят рублей. И это, не учитывая зарплаты, что получит за двухмесячный срок работы!

По станционному радио гнусавый женский голос объявил о прибытии скорого поезда на первый путь и что его стоянка будет три минуты.

— Десять часов вечера подходит? – сказала Светлана.

— В смысли?

— Ну, как же. Мы ведь говорили о часе виртуальной встречи наших душ, дорогой.

— Ах, да! Прости задумался... В десять - это хорошо. Как раз время ложиться спать и мы, как будто, будем вместе...

Мимо перрона медленно двигались запылённые вагоны скорого поезда.

«Их когда-нибудь моют?» - пробурчала первая интеллигентная ипостась Большакова. И, не получив ответ на этот риторический вопрос, подхватив обо чемодана с вещами «Мэрилин» совместно с Большаковым, быстренько «занесла» их в нужное купе. Потом «вернулась» за вместительным саквояжем.

Девочку и большую хозяйственную сумку в купе доставил старлей.

«Мэрилин Монро» заглянула в купе последней и, демонстративно поставила перед порожком чемоданчик Большакова:

— Борис, - сказала она, - в своём усердии, вы едва не забыли вот это!

«Не хрена себе! – попёр на Бориса Петровича возмутившийся Борик, - чуть не оставил вещи патрона на перроне!»

«Ты и сам мог бы о них вспомнить!» - непривычно грубо ответил Борис Петрович.

Волнительные мысли Большакова и всех его ипостасей о предстоящем общении с несравненной Светланой, чуть было не сотворили проблему. В чемоданчике находились отпускные документы, деньги и другие, не столь важные, но необходимые для отпускника вещи: альбом для рисования, карандаши, спортивный костюм, китайские кеды фирмы «Два меча». И, конечно же – плавки. Он ведь ехал к Балтийскому морю!

Расцеловав своих девочек, казначей погрозил солдату похожим на сардельку пальцем. Мол – «смотри, не оплошай, как с чемоданом!»

Большаков (он же Борис Петрович, он же Борик, и он же Я), заверили:

— Не беспокойтесь, всё сделаем в лучшем виде!

— Сделаете? – переспросил провожающий.

— В смысле, буду стараться за троих! – пояснил рядовой.

— Ну, ну, - одобрил старший лейтенант и поспешил покинуть купе, так как состав предупреждающе дёрнулся.

Какое-то время он шагал в толпе провожающих, помахивал снятой с головы фуражкой...

Состав набирал скорость. Он увозил супругу старшего лейтенанта в страну ожидающего её блядства...